«Эпигенезом» называют развитие новых свойств или функций, не присутствовавших на более ранней стадии индивидуальной истории. Определение «эпигенетический» прилагается к таким непохожим подходам, как психоанализ и когнитивная психология. Обычно эти употребления подра-
зумевают только то, что на последующее развитие влияет более раннее развитие. «Вероятностный эпигенез» (Gottlieb, 1970; Lerner, 1976) идет намного дальше и говорит о нелинейном (т. е. не состоящем из цепочки «А является причиной В, а В — причиной С») взаимном влиянии биологии и среды как внутри организма, так и между организмом и его окружением. Организм вносит вклад в свое окружение и изменяется под влиянием этого окружения. Имеет место длительная взаимозависимость и непрерывный взаимообмен между организмом и средой. Этот процесс также называют «интеракцией (взаимодействием) среда—организм»1. Термин «вероятностный» (Gottlieb, 1970s) относится к тому факту, что в естественных интеракциях, в отличие от искусственных, имеющих место в лаборатории, «последовательность или исход индивидуального поведенческого развития являются вероятными (по отношению к нормам), а не определенными» (р. 123). Взаимодействие компонентов не всегда происходит строго в одно и то же время, и в результате, характеристики проявляются не одновременно, а в разные сроки, или даже не в одной и той же последовательности у всех индивидов одного и того же вида (Lerner, 1978). Следовательно, проявление любой заданной характеристики в любой момент или период времени или в любой последовательности может иметь место только с некоторой вероятностью. Не все дети начинают говорить или ходить, или приучаются к опрятности в одно и то же время или в одной и той же последовательности. Не у всех студентов колледжей формируются в одно и то же время или в той же самой последовательности такие зрелые модели поведения, как умеренное потребление алкоголя, осторожное вождение автомобиля или регулярная и прилежная учеба.
Этот подход к развитию отличается от (а) обусловливающего подхода, каким является бихевиоризм, и от (б) детерминистского подхода, каким является ортодоксальный психоанализ или теория стадий Пиаже (Lerner, Hess & Nitz, 1991). Некоторые бихевиористы полагают, что поведение определяется средой и продолжительными, количественными добавлениями элементов S—R (стимул—реакция). Детерминисты полагают, что биология обнаруживает себя в неизменной последовательности, ведущей к некоторому предопределенному конечному состоянию, а среда может менять только скорость прохождения этой последовательности. Этот последний подход можно назвать «предопределенным эпигенезом» (Gottlieb, 1983). Вероятностный эпигенез, с другой стороны, утверждает, что паттерны поведения вызывает не биология и не среда, а отношения между ними. Смысл или значение конкретного поведения
заключены не в человеке и не в среде, а в этих отношениях и в конкретном контексте. Соответственно, чтобы понять патологическое или преступное поведение, мы должны рассмотреть интеракции, а чтобы видоизменить его, мы должны заняться интеракциями, ибо поведение состоит из подобных интеракций (близкородственный подход описан в главе 10).
Хотя можно процитировать ряд основоположников вероятностного эпигенеза, Зин-Ян Куо был, возможно, самым далеко идущим новатором как в экспериментальной, так и в теоретической области. Куо (Кио, 1967) определяет «эпигенез» как «непрерывный процесс развития от оплодотворения через рождение к смерти» с акцентом на
«...диверсификацию и модификацию паттернов поведения... в результате непрерывного динамического обмена энергией между организмом и его средой... В каждый момент энергетического обмена устанавливаются новые отношения между организмом и средой; организм более не является тем же самым организмом, а среда — той же самой средой, какими они были в предыдущий момент» (р. 11).
Лернер (Lerner, 1978) цитирует диалектическую психологию Ригеля (см. главу 9) как развивающую этот взгляд, и сюда можно также добавить интерби-хевиоральную психологию Кантора (см. главу 10).
Куо, родившийся в Китае, занимался последипломной научно-исследовательской работой вместе с Толменом в Калифорнийском университете в Беркли. Он отверг телеологический бихевиоризм Толме-на, предпочтя ему радикальный бихевиоризм Уотсо-на, но обнаружил, что последний тоже имеет недостатки. Он провел эксперименты, ставшие теперь классическими (см., например: Кио, 1930), которые бросили вызов доктрине инстинктов и, поскольку он избегал традиционных конструктов, были сочтены слишком радикальными. Еще будучи аспирантом, он провел и опубликовал свое исследование, которое ставило под сомнение доктрину инстинктов (Кио, 1921), и удостоился множества откликов со стороны видных психологов того периода. Его независимость от западной культуры могла сыграть определенную роль, обусловив некоторые идеи, которые он отвергал или отстаивал, хотя Готтлиб (Gottlieb, 1976) приписывает бунтарство Куо его воспитанию2. Его интерес к пренатальному и неонатальному поведению привел к разработке им первого усовершенствования для аристотелевского метода вскрытия яйца на различных стадиях при изучении развития эмбриона.
1 Также используются такие термины, как «транзакциональный», «контекстуальный» и «индивидуально-социо-экологический» (Gottlieb, 1991) и «эволюционный контекстуализм» (Lerner, 1989).
2 Краткую биографию Куо и перечень его публикаций см. у Готтлиба (Gottlieb, 1976).
Куо делал в яйце отверстие, с тем чтобы можно было постоянно наблюдать поведение эмбриона в процессе его развития. Вернувшись в Китай, он организовал площадки для исследований животных и провел исследования на птицах, кошках и собаках. Политические потрясения в Китае положили конец большей части его работ, но он сумел подытожить эксперименты в своей книге (1967).
Согласно Куо, поведение двунаправлено (bidirectional). Каждый паттерн поведения берет начало в «динамических отношениях» или «взаимосвязанных реакциях» между организмом и окружением, а не в пассивной стимуляции. Телесные структуры и их функции ограничивают поведение, но не определяют его: собака может укусить своего врага, но не бросить в него камень; способность кусаться обеспечивается, но не определяется биологией. Диапазон поведения («поведенческие потенциалы»), которое организм может продемонстрировать, зависит от истории его существования в этом энвайронментальном контексте, а также от структур и функций. Психологические и поведенческие характеристики взаимодействуют в процессе развития организма. Ограничения, устанавливаемые анатомическими и физиологическими компонентами организма, в свою очередь влияют на дальнейшее биологическое и поведенческое развитие. Биологические характеристики обеспечивают условия для проявления определенного поведения, и когда оно проявляется, это же самое поведение влияет на развитие физиологических и анатомических компонентов организма. По мере развития организма его репертуар реакций становится более ограниченным — уменьшение поведенческого потенциала — и более специфическим как следствие истории развития организма. И когда биологические способности организма возрастают, он расширяет свои интеракции более сложным образом. Интеракции организма со стимулами постоянно развиваются и адаптируются по мере изменения и организма, и условий. Каждый новорожденный детеныш у социальных животных обладает огромным поведенческим потенциалом — очень небольшая часть которого реализуется в период жизни — и ограничен только своими телесными структурами.
Куо уделяет много внимания «градиенту поведения», которому, при любой данной реакции, следует весь организм, но одни компоненты делают это интенсивнее (выше по градиенту), чем другие, причем с поправкой на интеракции и обратные связи. Этот процесс включает в себя химические события, а также грубую анатомию. Эти вариации и их обратные связи образуют сложные, взаимозависимые, упорядоченные паттерны поведенческих градиентов, которые постоянно меняются и варьируются по интенсивности и экстенсивности. Задача психологии — выявить эти меняющиеся паттерны и их за-
коны. Такие паттерны — это не просто физиологические эквиваленты (counterparts) поведения, а внутренние компоненты общего (total) паттерна. Вариация различных частей паттернов градиентов зависит от (а) стимулирующего объекта, (б) общего энвайронментального контекста, (в) статуса анатомических структур и их функциональных возможностей, (г) физиологических (биохимических и биофизических) условий организма и (д) истории развития организма.
Короче говоря, согласно этой системе, мы не сможем понять поведение, пока не изучим развитие в его контексте. Как и не сможем мы понять его без градаций интенсивности и экстенсивности интеракций в их коррелируемых многоуровневых и многовариантных формах. Нельзя отделять физиологию от поведения или врожденное от приобретенного. Мы можем только изучать градиенты поведения в их взаимозависимой сложности, пока продолжается развитие. Соответственно, Куо (Кио, 1967) отвергает физиологическую психологию, физиологическую основу поведения, разум и тело, врожденное и приобретенное и другие дихотомии. Разграничение им «эксплицитных и имплицитных градиентов» — это только вопрос степени их видимости (наблюдаемости). «То, что обычно известно как поведение (очевидное или грубое движение, видимое невооруженным глазом, — молярный уровень), — это только неотъемлемая часть полной (total) реакции животного на среду, включающей каждую часть целого организма». Даже если и так, внутри «этой полной реакции — поведения — организма имеют место дифференциации интенсивности и экстенсивности среди различных частей тела», градиенты поведения (Кио, 1970, р. 189). Другими словами, «поведение» охватывает широкий спектр скоординированных событий. Куо посчитал бы, что различие между поведением и познанием или поведением и опытом лишено основания.
Куо отвергает приписывание таких видов поведения, как научение, память и эмоция, функциям головного мозга. Мозг, настаивает он, является только координирующим центром тела для системы градиентов поведения. Куо «приветствует всю лабораторную информацию, касающуюся функции нервной системы... [но] не желает превращать центральную нервную систему в стратегическое убежище своего научного незнания» (1967, р. 193). То есть приписывание поведения мозгу — это вопрос незнания того, каков в действительности механизм поведения.
Куо подчеркивает вариабельность и сложность любого поведения. Он провел в естественных условиях серию экспериментов с собаками, кошками и птицами, чтобы продемонстрировать следующее: то, что считалось биологически фиксированным поведением, вполне поддается изменению в зависимости от интеракции этих компонентов в различных энвай-
ронментальных сеттингах. Результаты подтверждают отрицание им и врожденных, и приобретенных характеристик, а также генетики поведения. На его взгляд, эти конструкты просто не описывают адекватным образом комплекс факторов, как и не содержат они полезных дихотомий. Он также настаивает, что работа Павлова, Уотсона и Скиннера является слишком упрощенной; и он отвергает работу европейских этологов, поскольку они постулирую инстинкты и не способны признать роль истории интеракций животного'. Неудивительно, что в свое время многие считали его радикалом.
Хотя Куо занимался преимущественно исследованиями животных, он полагал, что его работа указывает путь к модификации поведения не только животных, но и человека без изменения генетики вида. Этого можно достичь за счет контролирования эн-вайронментального контекста на ранней стадии развития. В обзоре исследований ощущений и научения у новорожденных Липситт (Lipsitt, 1977) также заключил, что существует возможность расширения диапазона человеческих способностей, подобно тому как рост знаний позволяет постоянно повышать результаты, показываемые спортсменами. Он также полагает, что это имеет значение для клинической работы: поведенческие и энвайронментальные психологи могут внимательно изучить влияние средовых условий на нормативное поведение и на индивидуальные различия и перенести свои наблюдения на контроль за отклоняющимся или патологическим поведением.
Однако потенциал или пластичность поведения не бесконечны. Например, несмотря на самые совершенные приемы обучения быстрому чтению, существует некоторый предел скорости для любого индивида. Тем не менее, если мы предлагаем долговременное обучение, начинающееся в детстве (например, такое, которое дается некоторым музыкантам), то не знаем, какими могут быть пределы. А пластичность может иметь как позитивные, так и негативные последствия. Изменения на одном уровне могут повлиять на другой. К примеру, изменение методом генной инженерии какого-то биологического признака может уменьшить или увеличить потенциал поведения. Без предварительного знания этих результатов «допустимы только научно обоснованные, консервативные шаги» (Lerner & Hood, 1986, p. 146).
При вероятностном эпигенезе сам организм вносит активный вклад в свое развитие (Lerner, 1989), что подтверждают многочисленные эксперименты, проводившиеся с различными видами. Например, серия исследований младенцев показывает, как ползание, обычно в возрасте между шестью и девятью месяцами, способствует дальнейшему развитию
(Bertenthal, Campos & Kermoian, 1994). Страх высоты возникает столь внезапно в третьей четверти первого года жизни, что обычно считается, что он связан с биологическим созреванием, эволюционировав как признак, важный для выживания индивида, а значит и вида. Может быть, и верно, что биологическое созревание делает подобный страх возможным, но эксперименты демонстрируют взаимосвязь других условий. В известном тесте с визуальным обрывом младенцев медленно опускают на «обрыв». У тех, кто имеет опыт ползания, отмечается учащенное сердцебиение; у тех младенцев, которые еще не ползают, частота сердцебиения остается постоянной. В качестве дополнительного теста еще не ползающих младенцев водят в ходунке, а затем тестируют. У них отмечается повышенное сердцебиение, в отличие от контрольных испытуемых того же возраста. В третьем тесте готовность младенцев пересечь визуальный обрыв проверяется на 11-й или 41-й день опыта ползания. С готовностью пересечь обрыв связана продолжительность опыта ползания, а не возраст. Экспериментаторы заключают, что «опыт ползания вносит заметный вклад в развитие страха высоты» (р. 142). Дополнительные эксперименты показали, что ползание также вносит вклад в способность находить спрятанный предмет, возможно, из-за более разнообразного опыта, который появляется во время локомоции и как ее часть. Этот опыт включает улучшенную ориентацию. Согласно экспериментаторам, вопреки традиционной точке зрения, что подобные достижения являются только конечными продуктами развития, собственные действия младенцев формируют часть их наиболее важного раннего опыта. И вопреки линейным моделям развития (прямолинейная последовательность), развитие «реагирует на множественные факторы, которые находятся во взаимосвязи и включают в себя совместные действия организма и среды. С этой точки зрения, поведенческое развитие является мультидетерминированным, относительным и эмерджентным» (р. 145).
На традиционную психологию развития оказала большое влияние популяционная генетика, которая фокусирует внимание на источниках изменчивости (Gottlieb, 1995). Предполагается, что гены обусловливают верхний и нижний пределы поведенческого развития; соответственно, знание результатов одного условия воспитания позволяет предсказать верхний и нижний пределы другого условия воспитания. Связь линейна. Однако эмпирические исследования решительно противоречат этому. Напротив, вероятностный эпигенез делает акцент на развитии как проявлении иного уровня организации, который нелинеен и непредсказуем. Это было четко продемонстрировано, отмечает Готтлиб (Gottlieb, 1995). Взаимодействия могут
3 Очевидно, Куо не был знаком с работой Хайнда (Hinde, 1966), который отверг доктрину инстинктов, объединив сравнительную психологию и этологию, тем самым добавляя развитие к этологии и делая ее эпигенетической, антиинстинктивной и холистической.
происходить на горизонтальных уровнях — например, между генами, клетками, организмами и контекстами — или на вертикальных — между геном и клеткой или организмом и культурой. Гены являются не независимыми причинами, доказывает он, а частью процесса развития и испытывают влияние со стороны других уровней системы. Причины проистекают не из какого-то одного уровня, а из отношений между уровнями; и анализ изменчивости, который в своих усредняющих процедурах игнорирует индивида, — «это не то же самое, что анализ причин» (р. 139).
Тем не менее учебники по психологии развития, которые исследовал Готтлиб, как правило, придерживаются традиционного взгляда на генетику поведения и анализ изменчивости. В этих учебниках закрепляется неправильное использование биологического понятия, в то время как даже в биологии оно не принимается в форме линейной причинности.
Поработав с методом «отверстия в яйце» Куо и другими процедурами сбора данных, Готтлиб (Gottlieb, 1997) заключил, что «инстинктивное» поведение, такое как крики птиц, регулируется пренатальными взаимодействиями — взаимными влияниями, — которые включают в себя уровни генов, нейронов, поведения и среды. Причинность — это совместное действие этих структурно-функциональных отношений, а не какое-то линейное событие, состоящее в том, что гены являются причиной поведения, или что поведение является причиной формирования структур. Термин «врожденный» относится не к генетической детерминации, а к деятельности, специфичной для вида, не зависящей от непосредственного научения, но зависящей от опыта в широком смысле. Фактически поведение может способствовать эволюционным изменениям. Популяция животных (включая людей), которая начинает жить в новом месте, должна адаптироваться и изменить свое поведение. Внутри популяции подобное изменение ведет к использованию ресурсов, благоприятствующих большей силе или
ловкости, или остроте зрения, а это меняет анатомию и физиологию. Это изменение, в свою очередь, может в конечном счете привести к изменениям в генетическом составе популяции. Происходят изменения во всей системе развития. Некоторые латентные гены становятся активными. Поскольку в полном наборе генов (геноме) экспрессию получает только крохотный процент генов, потенциал для активизации остальных огромен. Одним из примеров подобной активизации является рост зуба у птицы, когда на ее эпителиальные клетки воздействуют измененные условия развития. Даже когда происходит мутация генов, они не могут сами по себе изменять признаки, ибо являются только частью системы развития. Готтлиб называет свой поход к психобиологии «нисходящим» (от поведения к генам), в отличие от «восходящего» (от генов к поведению) подхода, который ищет объяснения поведения и его изменений в генах. Он заявляет, что должны быть приняты во внимание интеракции, взаимные влияния, проходящие через все уровни — гены, нейроны, поведение и среду.
Ояма (Оуата, 1985), который также ратует за отказ от дихотомии между генами и средой, полагает, что традиционную дихотомию можно сохранить, поскольку она, по-видимому, «вносит больше ясности, больше согласованности, больше последовательности» (р. 9). Возможно, некоторое сопротивление этому подходу вызвано сравнительной легкостью приписывания результатов генам или среде, или инстинкту, вместо того чтобы рассматривать сложные взаимодействия между событиями. Келлер (Keller, 1983, 1985) и Спэниер (Spanier, 1995) сходятся в том, что проблема заключена в мужском доминировании в науке и в патриархальной перспективе мужчин, которая открывает вид на некий иерархический командный центр и не позволяет заметить взаимодействие. Каким бы ни было основание для дихотомий и допущений линейных причин и следствий, вероятностно-эпигенетическая психология считает, что взаимодействия имеют место.