В поэзии 20-х годов ощущалось влияние поэзии, в 30-е годы, наоборот, в лирике явственно проступает эпическое начало. Конечно, это прежде всего выражает себя в поэзии, ориентированной на принципы социалистического реализма. Так же, как и в прозе, здесь создается максимально упорядоченная картина мира. Хотя «мы» не заслоняет собой «я», как это было в поэзии Пролеткульта, «я» становится носителем не столько интимно-личностных, сколько коллективных, общих для множества чувств. Главное эмоциональное начало – мажорное. Новый человек демонстрирует новую систему ценностей, проявляя героизм в покорении пространства и времени, в деяниях во имя общества. Это в значительной степени влияет и на жанровую специфику.
Развивается так называемое песенное стихотворство. Это время расцвета массовой песни. Она дает советскому человеку ощущение того, что он живет в великую эпоху и сопричастен тем грандиозным событиям, которые происходят в стране и в мире. Одним из самых плодовитых и известных авторов стал В.Лебедев-Кумач («Марш веселых ребят» (1934), «Песня о Родине» («Широка страна моя родная…») (1936), «Спортивный марш» (1937), «Песенка о капитане» (1937), «Веселый ветер» (1939). Другой талантливый поэт-песенник – М.Матусовский («Прощание» («Дан приказ ему на запад…» (1935), «Любушка» (1935), «Катюша» (1938)). Эти песни становятся народными не только потому, что активно пропагандировались, но и потому, что стилистически были ориентированы на народную лирическую песню: фольклорные песенные зачины, психологический параллелизм, традиционные характеристики героев, поэтические образы-символы. В этот период наблюдается смена поэтических поколений. Уходят поэты, генетически связанные с Серебряным веком (умирают В.Маяковский, С.Есенин, М.Волошин, в эмиграции – М.Цветаева, В.Ходасевич, Н.Оцуп и др.; Ахматова и Мандельштам не печатаются).
В литературу входят поэты, для которых новая жизнь – это не какая-то историческая эпоха, пришедшая на смену другой, а единственно возможная. Это А.Твардовский, М.Матусовский, К.Симонов, Е.Долматовский, М.Алигер, А.Яшин, О.Берггольц, А.Сурков, Л.Мартынов.
Поэты, в 20-е годы отдавшие дань романтическому пафосу преобразования жизни, (Э.Багрицкий, М.Светлов, Н.Тихонов, Я.Смеляков) теперь стремятся обнаружить прекрасное и необыкновенное в новой повседневности. Например, Н.Тихонов пишет циклы стихов «Юрга» и «Стихи о Кахетии» о преображении Туркмении и Грузии. В трилогии Э.Багрицкого «Последняя ночь», «Человек предместья», «Смерть пионерки» (1932) романтически заостренно сталкиваются старый одряхлевший мир и новый. Однако и в 1930-е годы продолжают существовать, хотя и в скрытой форме те тенденции, которые проявили себя в 1920-е годы. Поставангардная тенденция продолжает развиваться в творчестве обэриутов. ОБЭРИУ – объединение реального искусства – литературно- театральная группа, которая возникла в 1928 году в Ленинграде. Состав объединения не был постоянным. Ядро его составляли Даниил Иванович Хармс (Ювачев) (1905-1942), Ал-др Иванович Введенский (1904-1941). В разное время входили Н.А.Заболоцкий, К.К.Вагинов, Игорь Влад. Бахтерев, Ю.Д.Владимиров (1909-1931) и Б.М.Левин. Формально в объединение не входили, но к нему принадлежали Ник. Мих. Олейников (1898-1942), Яков Семенович Друскин (1902-1980) и Леонид Саввович Липавский (1904-1941). Творчество обэриутов – логическое завершение пути развития русского авангарда 20-х годов. Некоторые исследователи определяют его как поставангард, в основе которого недоверие к разуму. В своем манифесте они утверждали, что ищут новое мироощущение. Как и представители авангарда, они стремились посмотреть на жизнь «голыми глазами»:
«Конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи, делается достоянием искусства». Хармс в «Трактате более или менее по конспекту Эмерсена» (1939) пишет о «совершенных подарках» («деревянная палочка, на одном конце которой находится шарик, а на другом –кубик») и «правильном окружении себя вещами» («шарами и целлулоидными ящерицами»). То есть главное – освободить слова, жесты, предметы от их утилитарного смысла. На этом строились их театрализованные выступления. Этот же принцип лежит и в основе их творчества. Они стремятся к созданию антилитературы, в которой отсутствуют историзм, пафос, смысл. Поэтому их произведения пародийны по отношению к классической серьезной литературе. Создавая образы, обэриуты прибегают к таким сравнениям, метафорам, эпитетам, которые не способствуют привычному «узнаванию», а остраняют. Используются не основные, а «колеблющиеся», ассоциативные значения слов. Образ мира приобретает в силу этого странный, абсурдный характер с точки зрения обыденного сознания, но в сущности таков он и есть. В нем главенствует случайность как принцип мироздания. Здесь царит движение, но хаотическое, ненаправленное, бесцельное. Каждый новый его поворот обозначается словами «вдруг», «внезапно», «тут», «уж», «но что это?». Отсутствует мотивация событий и поступков и причинно-следственные связи между ними.
Можно сказать конкретизировать Мандельштама – пример ухода во внутреннюю эмиграцию, Заболоцкого – пример авангардной поэзии (сл. вопросы).
Даниил Хармс
И.Ю.Малыгина:
В поэзии Д. Хармса воспроизводится определенная модель бытия человека, отвечающая не только индивидуально-авторскому мировоззрению, но и общелитературной, историко-культурной ситуации 1920-30-х гг. Поэты-обэриуты, понимая творчество как определенный способ абстрагирования от кризиса реальной действительности, явили миру новых героев, новое представление о месте человека в мире. Ярким тому примером служит поэзия Д. Хармса.
Абсурд в его текстах репрезентируется в первую очередь на уровне внешнего выражения героя.
Человек в художественном мире поэта-обэриута имеет специфический облик: портрет героя абрисного типа, голова конусообразной или овальной формы (влияние эстетической традиции супрематистов и сюрреалистов), в ней возможно наличие инородных предметов, часть лица может отсутствовать. Частотны вхармсовском мире мутационные преобразования с внешностью: замещение значимой части лица или тела предметами, животными, растениями (зоо-, фитоморфизм) и обратный процесс (антропоморфизм). Д. Хармс лишает своих героев голоса, слуха, памяти и движения. Для персонажей нормальным является наличие пятнадцати рук, либо вообще отсутствие рук, ног, когда тело ломается. Герои изображены со ступнями-пароходиками, сердцем-творогом, ногами-стрелами, руками-раками. Таким образом, трансформации с человеческим телом у Д. Хармса ярче всего проявлены на уровне телесной организации героев. Однако все эти внешние отвратительные и уродливые черты хармсовских героев не мешают им активно действовать и существовать в художественном континууме: другие персонажи не обращают внимание на эти отклонения, а сами герои не рассматривают их как ненормальные.
Связь героев с природной стихией проявлена и в поведенческой, характерологической сферах. Зоо-, фито- и антропоморфизм с этой точки зрения объясняются неразрывным имплицитным единством человека с природой. Проявление в человеческом поведении животного начала (а это есть один из способов репрезентации абсурда) связано, таким образом, с тесным сознательным либо бессознательным сплетением с природой. Отсюда можно говорить об особом типе выражения внутренней сущности хармсовских героев, который обусловлен бессознательным уподоблением себя животному, замещению человеческих признаков звериными.
Абсурд репрезентируется в поэзии Д. Хармса и в ономастическом пространстве текстов. Автор сознательно деиндивидуализирует персонажа, намеренно опустошает значение его имени. Наиболее яркий прием -использование распространенных в русской культуре имен, отчеств, фамилий, что приводит к безликости, анонимности, неразличимости персонажей. Второй способ реализации абсурда - фантасмагорически-нелепые антропонимы, которые раскрывают смеховое начало в изображении героя. Д. Хармс довольно активно при выборе имени использует прием столкновения разных историко-культурных контекстов, что, в свою очередь, способствует возникновению абсурда.
В поэтическом мире Д. Хармса герои отличаются искривленным, больным сознанием, которое и помогает им уживаться в абсурдной реальности, не поддающейся логическому и рациональному осмыслению. Главным источником абсурда выступает сознание человека, которое диктует и контролирует деятельность, поведение человека. В соответствии с этим мы выделяем пять типов героев хармсовских стихотворений:
· сомнамбулический,
· депрессивный,
· душевнобольной,
· аддитивный,
· тревожный.
Сомнамбулический» тип героя отличается от других ярко выраженным моментом восприятия окружающей действительности как иллюзорной, ирреальной. Этот тип героя самый распространенный в поэзии Д. Хармса, поскольку продиктован перевернутым, искаженным внешним миром. Объединяющим началом для героев данного типа является правило «жизнь есть сон», согласно которому строится их мировоззрение.
Соматическое состояние «депрессивного» типа героя объясняется, во-первых, отвержением и неприятием окружающего уродливого мира (для гармоничного существования в мире, к которому стремится герой, необходимо слиться воедино со средой своего пребывания), во-вторых, внутренней трагедией (чаще всего это любовный разлад, отказ во взаимности чувств со стороны желаемого человека).
Душевнобольной» тип героя мы рассмотрели в рамках традиций народно-смеховой культуры. В стихотворных текстах Д. Хармса смех возникает как реакция на страх, способствуя отрешению от последнего. Отсутствие рассудка у героев позволяет воспринимать окружающую среду легко, а вопрос смерти снимается сам собой, поскольку выходит за пределы значимых метафизических феноменов.
Аддитивный» тип героя явлен в поэзии Д. Хармса реже остальных. Это персонаж, подвергнутый влиянию наркотиков, алкоголя и других психотропных средств. Указание на обязательное наличие в реальном мире человека стимуляторов, является, во-первых, одной из причин разрушения окружающего универсума, во-вторых, важнейшим элементом, действующим на человека в текстах Д. Хармса, в-третьих, средством порождения абсурдной действительности.
Пятым типом героя является «тревожный». Страхи являются важнейшими причинами порождения абсурда. К данному типу относятся многочисленные фигуры солдат, изображенные в поэзии Д. Хармса. Люди в бою не могут адекватно воспринимать происходящее, правильным выбором для них является спасение своей собственной жизни. Потому происходит своеобразное оправдание смерти и убийства другого человека, т.е. абсурд с точки зрения общечеловеческих ценностей.
Концептуальными понятиями в мироощущении героев Д. Хармса выступают метафизические категории «Бог», «Смерть», «Время». В художественном континууме поэзии Д. Хармса Бог присутствует как непременная абсолютная сила, изображаемая в рамках классического представления об образе Всевышнего (добрый седовласый старичок на небесах). Он начинает новый день, нисходит к людям, наказывает жителей земли, является спасительной субстанцией перед смертью человека и только он остается после разрушения мира.
Знаковыми в художественной системе поэта-обэриута выступают символы рыбы (олицетворение образа Христа) и воды (очищающая духовная сила). Смерть настигает героев в воде (частотен для поэтики
Д. Хармса мотив утопленничества), тем самым перед физической смертью человек пытается очиститься, пройти божественное крещение. Однако наряду с традиционной христианской трактовкой Бога в текстах Д. Хармса наличествуют и языческие представления. Отсюда частотные образы мельников-колдунов, берущих на себя выполнение функций Всевышнего.