Lektsia - бесплатные рефераты, доклады, курсовые работы, контрольные и дипломы для студентов » Актуальные проблемы компетенции международного коммерческого арбитража

Актуальные проблемы компетенции международного коммерческого арбитража

Субъекты предпринимательской деятельности все чаще обращаются к международному коммерческому арбитражу как универсальному инструменту разрешения правовых споров. В последние годы число дел, рассматриваемых международными арбитражами, неуклонно растет. Помимо широко известных зарубежных арбитражных институтов, таких как Лондонский суд международного арбитража (The London Court of International Arbitration, LCIA) и Арбитражный Институт при Торговой Палате Стокгольма (Arbitration Institute of the Stockholm Chamber of Commerce), все большей популярностью пользуются и отечественные коммерческие арбитражи, например, Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-Промышленной Палате Российской Федерации, а также Третейский суд при Торгово-Промышленной Палате Санкт-Петербурга. Помимо того, что размер третейского сбора при рассмотрении спора в российских арбитражах, как правило, существенно ниже, чем по аналогичным спорам за рубежом, решающими факторами при выборе отечественной площадки для разрешения возникшего правового конфликта, также являются профессионализм и опыт арбитров. Использование сторонами российского права в качестве права применимого к внешнеторговому контракту, уже не редкость (особенно, в контрактах, где исполняющей стороной является российская организация, например, в договорах поставки сырья за рубеж).

Выбор российского права в качестве применимого к контракту предполагает и компетентность арбитров в вопросах российского права, несмотря на то, что в соответствии с регламентами ведущих коммерческих арбитражных институтов данное требование является скорее «моральным», нежели юридически обязательным. Доказывать содержание норм российского права как права применимого к контракту, например, арбитрам-англичанам при рассмотрении спора арбитражным трибуналом в Лондоне, неэффективно как с точки зрения затрат (денежных и временных), так и с точки зрения качества будущего арбитражного решения. Зачастую, в качестве экспертов в вопросах российского права как иностранного для арбитров, т.е. при установлении содержания норм российского права как вопроса факта, привлекаются известные российские юристы, которые с большим успехом и пользой для дела могли бы выступать в соответствующем деле не как эксперты, а как компетентные арбитры. Рассмотрение значимых международных коммерческих споров российскими арбитрами на территории России и по российскому праву уже давно перестало быть экзотикой, а становится нормой. Тем более, принудительное исполнение на территории России арбитражного решения, вынесенного арбитрами под эгидой известного отечественного арбитражного института проще с практической точки зрения, нежели исполнение аналогичного зарубежного решения (несмотря на то, что, с формальной точки зрения, в соответствии с Конвенций ООН о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 года (далее – Нью-Йоркская Конвенция), режим признания и исполнения иностранного арбитражного решения должен быть в целом аналогичен режиму признания и исполнения «домашнего» арбитражного решения).[1]

В связи с возрастающим значением международного коммерческого арбитража как независимого и эффективного юрисдикционного механизма в России, особое значение приобретают вопросы компетенции арбитража именно в контексте российской правовой системы. Одной из наиболее актуальных проблем, возникающих при рассмотрении и разрешении дел международным коммерческим арбитражем на территории России и по российскому праву, является проблема несостоятельности (банкротства) должника по контрактному обязательству – зарубежной организации. Особое значение соответствующие вопросы приобретают в условиях экономического кризиса и, как следствие, возросшего количества рассматриваемых арбитражами дел о неисполнении условий внешнеторгового контракта об оплате поставленного товара. Указанная проблема, с правовой точки зрения, охватывает взаимосвязанные вопросы процессуального, материального и коллизионного права, и потому особенно интересна для рассмотрения. Кроме того, появление «иностранного элемента» в арбитражном разбирательстве влечет за собой необходимость учета арбитрами и лицами, участвующими в деле, не только различной правовой культуры сторон спора (происходящих из различных правовых систем), но и норм зарубежного и международного права, а также практики его применения (дополнительно к нормам права, применимым к отношениям сторон в соответствии с контрактом) для того чтобы итоговое арбитражное решение было не только обоснованным, но и исполнимым за рубежом.

Проблема

Представим себе следующую типичную ситуацию. Между российской компанией (поставщик) и финляндской компанией (покупатель) был заключен контракт на поставку древесины. Применимое право в контракте – российское право. В соответствии с арбитражной оговоркой все споры из контракта подлежат рассмотрению и разрешению международным коммерческим арбитражем на территории Российской Федерации. После заключения контракта покупатель объявил о банкротстве и отказался исполнять контрактные обязательства по оплате уже поставленного российской организацией товара, предложив поставщику заявить соответствующие имущественные требования в финляндском суде, рассматривающем дело о банкротстве. Поставщик (ссылаясь на арбитражную оговорку во внешнеторговом контракте) обратился с иском в арбитраж с требованием о расторжении контракта в связи с его существенным нарушением покупателем (неоплата товара в срок), а также с требованием о взыскании убытков в связи с неисполнением условий внешнеторгового контракта. Компетентен ли российский арбитраж рассматривать соответствующий спор с учетом того, что одна из сторон находится в процедуре банкротства? Действительно ли арбитражное соглашение и после банкротства покупателя? Будет ли арбитражное решение, вынесенное против банкрота, исполнимо в Финляндии и России? Прежде чем перейти к ответам на поставленные вопросы, позволим себе краткий экскурс в «теорию вопроса».

Компетенция международного коммерческого арбитража по делам с участием банкрота: немного теории

При анализе проблем защиты прав российского кредитора по внешнеторговому контракту международным коммерческим арбитражем при условии несостоятельности зарубежного должника, особое значение приобретает вопрос о компетенции международного коммерческого арбитража. Данный вопрос является не только важным с точки зрения его значения при рассмотрении и разрешения спора (отказ в признании себя компетентным в соответствии с принципом kompetenz-kompetenz влечет за собой отказ в предоставлении защиты арбитражем), но и первым с хронологической точки зрения, поскольку без признания себя компетентным арбитраж не может приступить к рассмотрению и разрешению спора по существу. Компетенция арбитража в этом смысле по правовой природе схожа с подведомственностью дела в гражданском судопроизводстве, и представляет собой одну из предпосылок права на иск в процессуальном смысле. Под правом на иск в процессуальном смысле обычно понимают право определенного лица на предъявление иска по конкретному делу, на судебное рассмотрение его гражданско-правового требования.[2] Категорию «права на иск», которая является ключевой в науке гражданского процесса, по нашему мнению, можно использовать и при рассмотрении вопросов международного коммерческого арбитража, поскольку последний также осуществляет защиту прав и законных интересов посредством рассмотрения и разрешения гражданских дел, причем производство по делу возбуждается по заявлению субъекта предполагаемого спорного материального правоотношения.

Под несостоятельностью (банкротством) в разных правопорядках могут пониматься различные правовые состояния. В ряде стран процедура банкротства проходит в судебной процедуре, в других – под контролем суда осуществляется административными органами. В некоторых странах в начале процедуры банкротства возникает новое юридическое лицо – «тень» компании-банкрота, так называемое Estate (как например, в Финляндии), причем компания, находящаяся в стадии несостоятельности, сохраняет свою правосубъектность и существует наряду с Estate, которое управляет конкурсной массой и является правопреемником компании-банкрота по всем обязательствам. В других юрисдикциях (например, в России) компания, находящаяся в состоянии банкротства самостоятельно управляет своим имуществом в особом порядке, однако, исполнительный орган заменяется на специально назначенного арбитражного управляющего. Для целей настоящей лекции под процедурой несостоятельности (банкротства) понимается любая судебная или административная процедура, в ходе которой осуществляется реструктуризация задолженности компании, а имущественные требования к должнику заявляются и осуществляются в особом порядке (введение правового режима защиты от кредиторов).

С понятием компетенции международного коммерческого арбитража тесно связана такая категория как «арбитрабельность». Под арбитрабельностью спора можно понимать потенциальную возможность исключения сторонами арбитражного соглашения того или иного спора из компетенции государственных судов и передачу его на рассмотрение негосударственного юрисдикционного органа – арбитража. В этом смысле арбитрабельность может быть объективной или арбитрабельностью ratione materiae (возможность исключения спора из компетенции государственных судов в связи с материально-правовым характером спора, например, имущественные споры из договоров), а также субъективной или арбитрабельностью ratione personae (возможность передачи на рассмотрение арбитража споров с участием субъектов с особым правовым статусом, например, государственных предприятий). При решении вопроса о компетенции на рассмотрение конкретного спора, составом арбитража устанавливается возможность принятия конкретного спора к своему рассмотрению, исходя из критериев, указанных выше. Установив арбитрабельность спора, арбитраж, при решении вопроса о компетенции, должен затем проанализировать материально-правовые пределы действия, а также действительность конкретного арбитражного соглашения как гражданско-правовой сделки (исходя из его формы, содержания, соответствия волеизъявления воле и т.д.), установить отсутствие вынесенного по тому же предмету решения государственного суда и т.д.

Необходимо разрешить вопрос о соотношении категорий «компетенция арбитража», «арбитрабельность спора» и «действительность арбитражного соглашения». По нашему мнению, понятие компетенции арбитража является более широким по сравнению с понятиями арбитрабельности и действительности арбитражного соглашения, поскольку арбитраж при рассмотрении вопроса о своей компетенции должен разрешить не только вопрос об арбитрабельности, но и, например, определить, охватывается ли арбитражным соглашением конкретный спор между сторонами, был ли соответствующий спор уже передан на разрешении государственного суда и т.п. Сложнее вопрос о соотношении понятий «арбитрабельность» и «действительность арбитражного соглашения». Категория «действительность арбитражного соглашения» охватывает собой категорию «арбитрабельность». С одной стороны, действительность арбитражного соглашения не может быть установлена без исследования вопроса о правосубъектности лиц, его заключивших (субъективная арбитрабельность). С другой стороны, при анализе соответствия арбитражного соглашения по своему содержанию нормам применимого права (для установления его действительности), может выясниться, что соответствующие споры не являются арбитрабельными с точки зрения объективной арбитрабельности. Однако, существуют такие условия действительности арбитражного соглашения, которые не охватываются категорией «арбитрабельность», например, форма арбитражного соглашения.

В связи с вопросами, поставленными в начале лекции, необходимо определиться, является ли спор из коммерческого контракта арбитрабельным в случае банкротства должника по обязательству из него (потенциального ответчика по делу), т.е. может ли договорный спор с банкротом быть передан на рассмотрение арбитража при наличии заключенного до банкротства арбитражного соглашения? Проблема компетенции арбитража при рассмотрении споров с участием компании-банкрота, по нашему мнению, охватывает как объективную арбитрабельность, так и субъективную арбитрабельность. В данном случае налицо особенности самого предмета спора (например, решение вопроса о размере задолженности в целях дальнейшего заявления имущественных требований в процедуре несостоятельности), и особенности правового статуса субъекта спора – компании, находящейся в стадии несостоятельности по своему национальному праву.

Зарубежный опыт

В известном учебнике по международному коммерческому арбитражу Comparative International Commercial Arbitration под редакцией Джулиана Лу (Julian Lew), Лукаса Мистелиса (Loukas Mistelis) и Стефана Креля (Stefan Kröll), авторы предлагают разделять вопросы «чистого банкротства» (pure bankruptcy) и «иные» вопросы.[3] В первую категорию входят вопросы назначения управляющего конкурсной массой, открытия процедуры несостоятельности, определения приоритета имущественных требований и т.д. Данная категория дел обычно не является арбитрабельной, а исключительная подведомственность в данном случае принадлежит государственным судам (как правило, по месту нахождения предприятия-банкрота). Вторая категория дел, обозначаемых как «иные» споры с участием организации банкрота, выступающего как истец или ответчик - обычные гражданско-правовые споры в связи с неисполнением компанией-банкротом своих обязательств. Например, ко второй категории споров может быть отнесен иск энергоснабжающей организации к компании-банкроту о взыскании задолженности по оплате электроэнергии. Во многих государствах мира, например, в США, Франции, Италии, данная категория дел является безусловно арбитрабельной (с точки зрения объективной арбитрабельности). Очевидно, что в данном случае существует конфликт двух направлений законодательной политики государств: соблюдение частных интересов кредиторов компании-банкрота и публичных интересов государства посредством «концентрации» процесса о несостоятельности в одном суде, с одной стороны, и безусловное обеспечение реализации автономии воли субъектов, передавших свой спор на рассмотрение арбитража (в том числе, посредством установления режима исполнения арбитражных решений без нового рассмотрения спора по существу: политика, получившая название favoring arbitration или pro-enforcement policy, и, которая, в частности, нашла нормативное выражение в статье III Нью-Йоркской Конвенции) – с другой. В США указанный конфликт (в отношении «иных» вопросов банкротства) разрешается в пользу арбитража. Кроме того, в соответствии с решениями американских судов, даже не все вопросы «чистого банкротства» являются безусловно неарбитрабельными.[4]

Выбор применимого права

Вернемся к рассмотрению вопроса об арбитрабельности при разрешении международным коммерческим арбитражем на территории России спора с участием зарубежного ответчика-банкрота. Для начала, зададимся следующим вопросом: каким правом должен руководствоваться арбитраж при определении арбитрабельности спора? По нашему мнению, поскольку арбитрабельность спора является одним из условий действительности арбитражного соглашения, о чем говорилось выше, вопросы арбитрабельности должны решаться исходя из права, применимого к действительности арбитражного соглашения. Как правило, к арбитражному соглашению, которое существует в форме арбитражной оговорки во внешнеторговом контракте, применяется то же право, что и к основному контракту, если такое право было выбрано сторонами в соответствии с принципом автономии воли. В противном случае, арбитражу придется выбрать те коллизионные нормы, которые позволят определить материальное право, применимое к контракту. Как правило, арбитры руководствуются коллизионными нормами права государства местонахождения арбитража,[5] которые, в свою очередь, позволяют определить систему права (или систему правил и обычаев, например lex mercatoria), применимую к контракту и арбитражному соглашению. Заметим, что в международной практике, арбитраж при определении права применимого к контракту и арбитражному соглашению связан лишь соглашением сторон, а при ее отсутствии волен применить любое право, которое сочтет целесообразным в соответствующей ситуации. Вариантов в данном случае может быть несколько (помимо собственно права выбранного сторонами, т.е. материального права, применимого к внешнеторговому контракту (lex causae): 1) право государств сторон спора, 2) право государства местонахождения арбитража (lex loci arbitri), 3) право государства, суды которого могли бы рассматривать соответствующее дело в отсутствие арбитражного соглашения, 4) право государства, где будет исполняться арбитражное решение, 5) комбинация правовых систем, указанных выше, либо 6) общие и основополагающие принципы права без привязки к определенной национальной системе права.[6]

В нашей ситуации будем исходить из того, что к арбитражному соглашению, стороной которого является компания-банкрот, применяется российское право. Таким образом, рассмотрим вопросы арбитрабельности споров с банкротом исходя из двух наиболее распространенных ситуаций: при применении арбитражем на территории России российского права как права, применимого к арбитражному соглашению (lex causae) и права государства местонахождения арбитража (lex loci arbitri).[7]

Современные тенденции

Пределы объективной и субъективной арбитрабельности в национальных правопорядках неуклонно расширяются. Так, например, споры в связи с применением антимонопольного законодательства и законодательства о ценных бумагах давно стали арбитрабельными в США и некоторых странах Европейского Союза. Также, решения международных коммерческих арбитражей, разрешающие имущественные споры с компаниями-банкротами, подлежат исполнению во многих государствах, даже в том случае, если они фактически затрагивают экономические интересы кредиторов, находящихся в государстве местонахождения предприятия-банкрота.[18]

Очевидно, что российская правовая система не сможет остаться в стороне от тех общемировых тенденций развития права международного коммерческого арбитража, о которых говорилось выше. В противном случае, проблемы установления и применения норм об арбитрабельности, которые были показаны на примере споров с компанией, находящейся в стадии несостоятельности, так и останутся неразрешенными. Более острая проблема – необходимость интеграции арбитражных институтов, расположенных в России, в мировую систему международного коммерческого арбитража. К огромному сожалению, пока решения российских арбитражных институтов (в том числе, ведущих) не оказывают влияния на формирование международной арбитражной практики, которая является источником права (прежде всего, процессуального) в сфере международного коммерческого арбитража. Исключительными являются случаи цитирования решений российских арбитражей в процессуальных документах зарубежных арбитражных институтов в целях обоснования той или иной правовой позиции. В то же время решения Лондонского суда международного арбитража, Арбитражного Института при Торговой Палате Стокгольма, арбитража Международной Торговой Палаты прочно занимают место «законодателей мод» в международном коммерческом арбитраже, именно их решения тщательно изучаются и активно используются как источники права при разрешении коммерческих споров арбитражем во всем мире, именно они занимают львиную долю мирового рынка услуг международного коммерческого арбитража. Передача большинства крупных трансграничных споров с участием российских компаний на рассмотрение в зарубежные юрисдикции влечет возникновение и еще одной проблемы. Проблема эта связана с использованием иностранного (прежде всего, английского) права в договорных отношениях с участием российских компаний, а, зачастую, и между российскими компаниями, прикрывающимися иностранной корпоративной «вуалью». Часто выбор иностранного арбитража обуславливает и выбор иностранного права в соответствующем контракте, и наоборот. Такая ситуация замедляет развитие российской правовой системы, а также влияет на престиж России и российского права на международной арене. Показательно, что крупные развивающиеся страны, как, например, Китай, уже давно озаботились решением проблемы «утечки» коммерческих споров за рубеж, воспринимая ее в определенном контексте, как угрозу национальной безопасности. Китайским государством в последние годы была проделана значительная работа по созданию мощного регионального арбитражного института – Китайской международной экономической и торговой арбитражной комиссии (China International Economic and Trade Arbitration Commission, CIETAC). Сейчас в указанном арбитражном институте рассматриваются споры не только с участием китайских компаний и споры, подлежащие разрешению в соответствии с китайским правом, но и дела с участием зарубежных компаний, осуществляющих деятельность в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Залог успеха ведущих европейских арбитражных институтов – высочайший профессионализм арбитров и безусловная нейтральность арбитража. Нейтральность является одним из основных преимуществ международного коммерческого арбитража как способа разрешения споров с участием лиц из разных правопорядков. Нейтральность может быть обеспечена реализацией идеи автономного и делокализованного арбитража. Именно нейтральность позволяет сделать правоприменение в сфере арбитража более предсказуемым для предпринимателей и свободным от любых внешних факторов, в том числе политического характера, чем при рассмотрении дела в государственном суде. Передача дела в арбитраж позволяет застраховать стороны от резких изменений в национальных правовых и политических системах, не обусловленных общемировыми тенденциями.

Российский путь?

И у нашей страны есть шанс стать «удобной» площадкой для рассмотрения споров международным коммерческим арбитражем, какими в прошедшие десятилетия стали, например, Великобритания или Швейцария. Для этого необходим целый комплекс мер организационного и правового характера. Среди таких мер – устранение административного вмешательства в разбирательство спора арбитражами, минимизация возможностей для пересмотра российских и зарубежных арбитражных решений государственными судами, стабильная и предсказуемая судебная практика государственных судов по признанию и принудительному исполнению иностранных арбитражных решений, быстрое и эффективное реальное исполнение арбитражных решений на территории России. В качестве законодательной меры возможно распространение и на международный коммерческий арбитраж действия нормы статьи 40 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации», предусматривающей, что решение третейского суда может быть оспорено участвующей в деле стороной путем подачи заявления об отмене решения в компетентный суд только в том случае, если в третейском соглашении не предусмотрено, что решение третейского суда является окончательным. Очевидно, что правовой режим арбитражного (третейского) соглашения и арбитражного (третейского) решения на территории Российской Федерации должен быть един независимо от того рассматривает ли соответствующий орган дела только с участием российских субъектов, или с иностранным элементом, ибо, зачастую третейский суд выступает как международный коммерческий арбитраж, а одни и те же арбитры сегодня рассматривают «внутригосударственный» спор, а на следующий день – дело с участием иностранной организации. Такая дискриминация национальным законодательством международного коммерческого арбитража по сравнению с чрезвычайно близким ему по статусу институтом третейского суда, необъяснима и необоснованна.

Заметим, что Закон РФ «О международном коммерческом арбитраже», принятый еще в 1993 году и фактически представляющий собой копию разработанного в 1985 году Комиссией ООН по праву международной торговли Модельного закона о международном коммерческом арбитраже (UNCITRAL Model Law on International Commercial Arbitration), ни разу с момента принятия не менялся и не дополнялся.[19] В то же время, Модельный закон, который стал прототипом российского закона, был значительным образом модифицирован с учетом актуальных мировых тенденций развития института международного коммерческого арбитража.[20] Так, в 2006 году в него были введены новые положения, направленные на унифицированное толкование положений Модельного закона во всех принявших его государствах (применение общих принципов международного коммерческого арбитража, установление правил толкования норм Модельного закона исходя из его международного характера и необходимости соблюдения добросовестности в международном коммерческом арбитраже). Изменения и дополнения также затронули вопросы формы арбитражного соглашения, кроме того в Модельном законе появилась новая глава IVA (вместо прежней статьи 17), подробно регулирующая вопросы принятия и исполнения обеспечительных мер в международном коммерческом арбитраже. Убежден, что и российское законодательство должно быть актуализировано с учетом упомянутых изменений и дополнений в Модельный закон.

Успешная интеграция нашей страны в международное правовое и экономическое пространство невозможна без развития международного коммерческого арбитража. Это утверждение подтверждено опытом многих стран мира. Формирование благоприятных условий для развития международного коммерческого арбитража, активная «про-арбитражная» политика позволят создать потенциал для развития этого важнейшего института на долгие годы вперед.

[1] Например, Торгово-Промышленная Палата РФ имеет соглашение о сотрудничестве с Высшим Арбитражным судом Российской Федерации. См.: http://www.tpprf-arb.ru/index_sogl.php.

[2] Гражданское процессуальное право. Учебник. / Под ред. М.С. Шакарян. М., 2004. С.209.

[3] Julian D.M. Lew, Loukas A. Mistelis, Stefan M. Kröll. Comparative International Commercial Arbitration. The Hague. London. New York, 2003. p. 206.

[4] См.: Christopher R. Drahozal. Commercial Arbitration. Newark. San Francisco. Charlottesville, 2006. p. 185.

[5] Европейская конвенция о внешнеторговом арбитраже 1961 года (далее – Европейская Конвенция), которая является частью правовой системы России, не устанавливает правил действительности арбитражного соглашения и отсылает арбитраж к закону, установленному в соответствии с коллизионной нормой, которую арбитры сочтут в данном случае применимой (при отсутствии соглашения сторон о применимом праве).

[6] Julian D.M. Lew, Loukas A. Mistelis, Stefan M. Kröll. Comparative International Commercial Arbitration. The Hague. London. New York, 2003. p. 196.

[7] например, в том случае, если стороны спора не выбрали применимое право.

[8] которая является частью правовой системы Российской Федерации.

[9] В процедуре, аналогичной предусмотренной статьей 34 Закона о международном коммерческом арбитраже.

[10] См., напр.: Philippe Billiet. Arbitrators’ Means to Ensure Compliance with Competition Law and Limits of Court Review on Awards in Europe // Arbitration: The International Journal of Arbitration, Mediation and Dispute Management. – vol. 76, No. 1. – February 2010. pp. 86-97.

[11] Так, например, статьей II Европейской Конвенции предусмотрено право каждого Договаривающего государства сделать заявление об ограничении субъективной арбитрабельности споров с участием «публично-правовых» юридических лиц.

[12] На момент подачи надзорной жалобы в Президиум, правоспособность компании «восстановилась» (она была восстановлена в реестре компаний по решению Высокого Суда Ирландии).

[13] Syska v Vivendi Universal SA [2009] EWCA Civ 677; [2009] 28 E.G. 84 (C.S.).

[14] См. подробнее: Hew R. Dundas. Arbitration and Insolvency: Which Prevails? Syska v Vivendi // Arbitration: The International Journal of Arbitration, Mediation and Dispute Management. – vol. 75, No. 4. – November 2009. pp. 551-555.

[15] См.: Fouchard, Gaillard, Goldman. On International Commercial Arbitration. The Hague. Boston. London, 1999. pp. 233, 364.

[16] См.: Fouchard, Gaillard, Goldman. On International Commercial Arbitration. The Hague. Boston. London, 1999. p. 313.

[17] См. подробнее: Julian D.M. Lew, Loukas A. Mistelis, Stefan M. Kröll. Comparative International Commercial Arbitration. The Hague. London. New York, 2003. pp. 64-69

[18] Так, в соответствии с решением Верховного суда Финляндии № 558 от 27 февраля 1989 года решения зарубежных третейских судов по спорам из договоров купли-продажи товаров в том случае, если покупатель-должник, зарегистрированный по праву Финляндии находится в стадии несостоятельности, подлежат признанию и исполнению на территории Финляндии без каких-либо ограничений (текст решения официально не опубликован).

[19] Федеральный закон от 3 декабря 2008 года № 250 – ФЗ, заменивший слова «орудиям лова» словами «орудиям добычи (вылова) водных биологических ресурсов», а слова «морского рыбного промысла» словами «промышленного рыболовства», не в счет.

[20] Последнюю версию Модельного закона можно найти на официальном сайте Комиссии ООН по праву международной торговли: http://www.uncitral.org/uncitral/en/uncitral_texts/arbitration/1985Model_arbitration.html

Актуальные проблемы компетенции международного коммерческого арбитража

Проблема

Компетенция международного коммерческого арбитража по делам с участием банкрота: немного теории