Нарты готовились к пахоте и изыскивали все возможности, чтобы достать откуда-нибудь семена проса. Бедняка охватило беспокойство: нет у него ни быков, ни лошадей, чтобы поехать за семенами. После долгих раздумий он обратился к своему родичу и стал его умолять:
— Одолжи мне свою лошадь, чтобы привезти две меры семян проса. Лошадь твою я буду вести на поводу всюду, кроме речных переправ.
Родственник одолжил бедняку лошадь, и тот поклялся ему, что он будет садиться па лошадь, когда передние ноги ее будут ступать в воду, и сходить с нее тогда, когда ее задние ноги будут еще в воде. В этом бедняк поклялся своему родичу именем Уасгерги, покровителя мужчин.
Пошел бедняк по дороге. Когда нагонял его какой-либо всадник, то предлагал ему:
— Садись, бедняк, на лошадь, поедем вместе!
— Да будет дело твое правое, — отвечал бедняк, — мне нельзя ехать верхом на этой лошади.
— Неужели же ты так и будешь идти пешком? — спрашивали его.
— Мне нельзя ехать верхом на этой лошади, — отвечал бедняк.
Его нагоняли и один, и другой. Все уговаривали его сесть на лошадь и ехать вместе, но потом покидали его. Не было такого, кто бы не уговаривал его.
Когда он доходил до реки и лошадь ступала передними ногами в воду, он садился на нее; когда же задние ноги ее были еще в воде, он сходил с нее; кроме этого, он в пути на нее не садился. Так шел он своей дорогой.
Тогда Уасгерги говорит сам себе:
— Неужели он таков вследствие своего характера, пли же он страдает потому, что поклялся мной? Я должен узнать это во что бы то ни стало.
И Уасгерги верхом на своем коне направился вслед за бедняком. Нагнал его и обращается к нему:
— Да будет, бедняк, путь твой прямой!
— Да будет дело твое правое, — отвечает ему бедняк.
— Садись на лошадь, чтобы ехать нам вместе!
— Нет, мне нельзя сесть на эту лошадь: мне ее одолжили, и я не могу ехать на ней верхом.
— Садись, для чего же тебе ее еще одолжили?
— Нет, я поклялся именем Уасгерги, что буду на нее садиться, когда передними ногами она ступит в воду, и буду сходить с нее, когда задние ноги ее будут еще в воде. В этом я поклялся хозяину лошади именем Уасгерги.
Уасгерги ему говорит:
— Какое же добро оказал тебе Уасгерги, что ты клянешься его именем? Лучше садись верхом на лошадь, чтобы ехать нам вместе.
Но бедняк опять отказался:
— Нет, не поеду я на ней верхом! Уасгерги его убеждает и говорит ему:
— Ну же, садись верхом! Если бы Уасгерги думал о помощи тебе, то он оказал бы ее тебе теперь. Брось отказываться, садись на нее верхом и поедем вместе. Разве ты не видишь, что те, кому Уасгерги покровительствует и оказывает помощь, уже уехали на лошадях, на быках и, наверное, уже доехали? Ну же, садись-ка и поедем вместе!
Бедняк и тут не поддался уговорам Уасгерги. Тогда он незаметно от бедняка сбросил на дорогу свой кнут.
Прошло некоторое время, и Уасгерги говорит бедняку:
— Ах, боже мой! Кнут у меня выпал! Садись на лошадь и живо доставь его мне!
— Нет, на лошадь я не сяду! На, держи мою лошадь за уздечку, а я пешком сбегаю и принесу тебе твой кнут.
Уасгерги долго заставлял бедняка сесть верхом на лошадь, но тот отказывался; в конце концов бедняк сам, ведя лошадь на поводу, быстро пошел назад по дороге, поднял кнут и вернул его Уасгерги.
Вместе с Уасгерги они прибыли туда, где продавали семена проса. Уасгерги обращается к бедняку и спрашивает его:
— Бедняк, и обратный путь проделаем вместе?
— Почему бы нам не быть вместе на обратном пути! Займись пока своим делом! — ответил ему бедняк.
— В таком случае просо тебе куплю я, и обратный путь проделаем вместе.
Уасгерги купил бедняку три мерки проса и говорит ему:
— А теперь едем обратно вместе!
Бедняк приторочил к седлу три мерки семян проса. Уасгерги приторочил к своему седлу одну мерку, прикрыл ее войлоком, сел на коня и выступил в дорогу. Так следуют они по дороге некоторое время: Уасгерги верхом, а бедняк пешком. Уасгерги, притворившись джигитующим, сбросил на дороге мерку проса и кричит бедняку, как будто он нашел эту мерку:
— Эй, бедняк, вот кто-то уронил мерку проса! Это тебе неожиданный дар божий! Бери ее и положи на свою лошадь!
— Ни под каким видом, — отвечает бедняк. — Оставь ее там на месте, пусть лежит, а я ее не возьму.
Уасгерги пристал к бедняку, уговаривает его:
— Клади ее на свою лошадь, клади! Здесь она пропадет зря, ведь это — находка для тебя!
Бедняк не поддался уговорам Уасгерги, но Уасгерги все-таки продолжал его убеждать, и тогда бедняк сказал ему:
— Вместо того чтобы взваливать ее на лошадь, я понесу ее на своей спине.
— Положи ее на свою лошадь, а сам садись на моего коня!
— Нет! — отвечал бедняк. — Я поклялся именем созданного богом человека, как же я могу взвалить ее на чужую лошадь? Не проси меня, лучше я понесу ее на своей спине!
В разговорах они тем временем достигли дома богача, который жил при дороге и у которого было семь сыновей, семь снох и большие табуны коней.
— Давай остановимся у него! — предложил Уасгерги бедняку.
Их завели в кунацкую, коней их прибрали. Угостили их, как положено угощать гостей. Богач домой вернулся вечером, когда обычно ужинают, сел вместе с гостями и стал их расспрашивать:
— Где были вы? Что вы делали?
И Уасгерги, не называя себя, рассказал ему:
— Вот мы вместе с бедняком купили две мерки семян проса, а он идет пешком, замечательного же коня в теле ведет на поводу, наложив на него только две мерки семян проса. По дороге я нашел еще одну мерку семян, а он отказался взвалить ее на коня, потому что, мол, поклялся именем Уасгерги. Так и тащит эту мерку пешком на своей собственной спине.
Богач на это сказал:
— А что такое Уасгерги? Я всегда даю ложную клятву, и разве я не имею коней, быков, разве я беден?
— Вот то-то же, — поддакивает ему Уасгерги, — я про ото и толкую ему, а он садится на коня только тогда, когда тот передними ногами своими ступает в воду, а когда задние ноги его еще в воде, он сходит с него. Я убеждал его, но он не поддался моим уговорам.
Так они провели ночь в доме богача. А утром Уасгерги оставил свой меч висеть на степе кунацкой богача и выступил в дорогу вместе с бедняком. Когда они отдалились от дома богача версты на три, то Уасгерги обращается к бедняку и говорит:
— Ах, боже мой! Меч мой остался в кунацкой богача, я забыл его! Садись на моего коня, поезжай за моим мечом и доставь его мне!
— Нет, и па твоего коня я не сяду! Вот подержи моего коня за уздечку, а я пешком сбегаю за твоим мечом.
— Когда же ты пешком поспеешь, садись на моего коня!
— Нет, нет, — сказал бедняк, — я пешком сбегаю за ним!
Он побежал туда, а тем временем семь братьев зашли в кунацкую и, увидев меч, затеяли из-за него спор. Каждый из них говорил: «Меч будет мой!» — и все семеро перебили этим мечом друг друга. Когда отец увидел это, он повесил меч на то место, где он висел, а сам поджег и свой дом, и строения, и все, что у него было, со словами:
— Все равно я погиб!
Бедняк стал приближаться к дому богача и видит, что дом охвачен пожаром:
— Ах, боже мой! Горит дом нашего доброго фусуна! — сказал он и припустился бегом. Прибыл к дому и видит: кунацкую, в которой висел меч Уасгерги, огонь не затронул, а остальные комнаты сгорели дотла. Меч же висел на месте так, как он был повешен.
Богач плачет, причитает и, обращаясь к бедняку, спрашивает его:
— Что случилось? Зачем ты еще вернулся? А бедняк отвечает ему:
— Меч моего товарища остался здесь, и я вернулся за ним; видишь, огонь его даже не коснулся.
Богач же на это говорит ему:
— Да не возрадуется этому мечу хозяин его! Мои семь сыновей убили им друг друга, я же в отчаянии поджег свой дом и прочие строения.
Бедняк взял меч и пустился обратно. Он нагнал своего товарища и с печалью сообщил ему:
— Увы, увы! Этим мечом семь сыновей нашего фусуна перебили друг друга, а сам фусун в отчаянии предал огню дом и строения свои.
— А как же меч не сгорел?
— А его огонь даже не коснулся.
Уасгерги засмеялся и сказал:
— Поделом им!
Услышав от своего товарища такие слова, бедпяк пристально посмотрел на него, и в этот момент Уасгерги испустил синее пламя. Бедняк еще пристальнее посмотрел на него, испугался, что он и его может погубить, и стал ему молиться:
— Табу тебе! Какой бы ты ни был ангел, я под покровительством твоей матери и твоего отца!
— Не бойся, бедняк! — говорит Уасгерги. — Ты остался верен данному слову, и поэтому я окажу тебе добро. Садись теперь на коня своего и езжай верхом!
— Нет, нет, мне нельзя на нем ехать верхом! — отвечает бедняк. — Да будет милость твоя, отпусти меня так!
— Тогда иди медленно, а я тебя нагоню. ;...
С этими словами Уасгерги повернул своего коня, отделил от табуна того богача восемь быков и восемь коней и погнал их впереди себя. Нагнал бедняка и говорит ему:
— Вот теперь оседлай одного из этих коней и езжай!
Он сам оседлал ему коня, посадил его верхом и сказал ему:
— Вот тебе восемь быков, а вот тебе восемь коней! Как только прибудешь домой, сразу же принимайся за нахоту на восьми быках и на восьми конях. Паши до тех пор, пока будешь в силах, даже тогда, когда другие перестанут пахать.
Бедняк сказал ему на это:
— Ну, хорошо, пахать я буду, а чем стану засевать?
— Из той мерки семян проса, которую ты носил на спине, — сказал Уасгерги, — бери по горсти и засевай ею то, что ты вспашешь за день. Больше тебе семян не понадобится.
— Хорошо, — сказал бедняк, — пусть это будет так, но плуг-то откуда я возьму, плуг?
— Иди, в своем доме ты найдешь два плуга, снаряженных всем необходимым, и приступай к пахоте. — говорит ему Уасгерги.
Бедняк прибыл домой и приступил к пахоте. Все люди удивлялись:
— О боже! Бедняк пашет на восьми быках и восьми копях, быки не уступают в работе коням, и таким образом он перевернул необозримое пространство земли!
Молва передавалась от одного к другому, и вся Нарта заговорила о нем:
— А чем он засеет вспаханное пространство? Он ведь достал всего одну мерку!
Бедняк продолжает пахать. Люди уже окончили пахоту, а он продолжает пахать, и они стали над ним даже издеваться:
— Чего ты портишь землю, когда у тебя нет семян? Пахота закончилась. Сколько времени прошло, один бог знает, а потом люди выехали проведать свои посевы, и оказалось, что посевы бедняка уже заколосились, а посевы других пока только зеленели. Увидев это, люди в удивлении говорили:
— У других посевы еще стоят зелеными, а ему Хуари-Уацелла сделал такой подарок!
Когда Хуари-Уацелла увидел это, он сказал:
— Я ему не дарил ничего, кто же в таком случае это сделал? И он отправился к богу с жалобой, спросить его, кто дал бедняку такой урожай?
Бог приказал ему:
— Иди и узнай, кто дал ему такой урожай против нашей воли. Я ему не делал подарка. Погуби его посевы!
Хуари-Уацелла завернул к Елиа и упросил его пустить град на хлебные поля. Уасгерги предстал перед бедняком и сказал ему:
— Беги сорви со своих посевов по горсти и неси сюда! Бедняк побежал и сорвал с каждой пашни по полной горсти.
Прошел град и побил хлебные поля, смешал все с землей.
Когда град прошел, Уасгерги явился к бедняку и сказал ему:
— Отправляйся в поле и посей на каждой пашне по полной горсти!
Хлебные поля бедняка уродились еще лучше, чем они были до града.
Утром люди вышли на свои поля и видят, что посевы бедняка блестят, а от других ничего не осталось, град все смешал с землей.
Наступила жатвенная пора, и все нарты жали ему, так как ни у кого из них ничего не осталось, серпа не нужно было брать в руки.
Бедняк приступил к молотьбе, и днем ток его так переполнялся зерном, что он не успевал его убирать, — так уродилось его просо.
Хуари-Уацелла опять отправился к богу с жалобой и сказал ему:
— Бедняк приступил к молотьбе, просо его уродилось так, что он не в состоянии таскать и убирать его.
Бог приказал ему:
— Иди пройдись мимо него и пожелай ему: «Дневная молотьба твоя — кожаный мешочек!»
Хуари-Уацелла явился к бедняку и приветствовал его:!
— Эй, да возрадует тебя бог!
— Эй, да возрадует бог и тебя! — поблагодарил его бедняк в ответ.
— Эй, да будет дневная работа твоя равна кожаному мешочку! — пожелал Хуари-Уацелла бедняку, а сам быстро исчез.
Уасгерги снова явился к бедняку и спрашивает его:
— Ну, как у тебя идет молотьба?
— Благодарение богу, с твоей помощью, — ответил бедняк. — Но со вчерашнего дня я молочу и набираю только кожаный мешочек.
Уасгерги посоветовал ему:
— Завтра смолоти только один сноп!
Бедняк утром смолотил один сноп, и это дало ему полный кожаный мешок зерна. И он ежедневно стал молотить только по одному снопу.
Хуари-Уацелла опять принес свою жалобу богу:
— Он молотит ежедневно один сноп и получает зерна полный кожаный мешок.
— В таком случае пусти-ка меня самого, — сказал разгневанный бог. — Кто ему помогает помимо нашей воли?
Уасгерги снова явился к бедняку и предупредил его:
— Завтра по дороге мимо тебя проедет на большом белом коне бог. Не заговаривай с ним, пока он не доедет до тебя. Бери с собой своего единственного мальчика и, как только бог поравняется с тобой, заколи его со словами: «Ты его создал, бог, и я закалываю его во имя твое!» Ни за что другое он не простит тебя.
Бедняк сделал так, как ему советовал Уасгерги. С ножом в руке стал он дожидаться появления бога, единственный мальчик его стоял рядом. Как только бог поравнялся с ним, он схватил нож, провел им по горлу сына со словами: «Ты его создал, бог, а теперь приношу его в жертву тебе!» — и зарезал его. Бог проговорил ему:
— Не делай этого, не делай этого!
Но он его не послушался.
Бог повернул к себе шлепок плети, а рукояткой ее дотронулся до горла мальчика, и он ожил.
— Кто оказал тебе такое благодеяние? — спросил бог.
Бедняк ответил богу:
— Уасгерги оказал мне такое добро.
— По какой же причине он оказал тебе это добро? — спрашивает его бог.
— Вот так и так было, — сказал бедняк и рассказал богу, как было дело. — Вот по этой причине, — закончил бедняк, — он и оказал мне это добро.
— В таком случае, — поручил ему бог, — скажи ему, когда его еще увидишь: «Не жалей, что оказываешь помощь людям, поддерживай народ! Бог дал тебе вечную жизнь, а затем он поднимет тебя к себе на небеса!»
Бедняк, Уасгерги и черт
Жили три хороших товарища. Среди жителей села никого не было умнее их.
Решили сельчане посеять черное просо. Поделили они землю, вспахали ее, а затем приступили к севу, но семян у них не хватило.
Сельчане сказали:
— Если эти три молодца не отправятся на поиски семян, то никто нас не выручит.
А из этих трех молодых людей двое были богачи, а один — бедняк. Двое богачей пахали вместе, а бедняк — один. Бедняку не на чем было ехать, у него не было своего коня, и один из двоих богачей пришел к нему и сказал:
— У моего напарника есть жеребая кобылица, попроси ее у него.
Бедняк сначала не соглашался, но богач уговорил его, и они вдвоем пошли к своему товарищу. Зашли они в дом, поздоровались. Товарищ в честь их зарезал барана, поставил перед ними мясо, вынес и выпивку, но гости не прикасаются к его столу.
Он их спрашивает:
— Что случилось? Почему не прикасаетесь к столу?
— Мы — просители и, пока ты не удовлетворишь нашу просьбу, мы не прикоснемся к твоему столу, — отвечают они.
— Да пошлет мне бог достойный вас подарок, я вас не обижу, — говорит он.
Поели, выпили, поблагодарили, а затем они ему говорят:
— Одолжи нам свою жеребую кобылицу, чтобы привезти семена проса.
— Пусть она падет жертвой для вас, берите ее!
Тогда бедняк сел и во дворе проджигитовал на ней по-кабардински то в одну, то в другую сторону. Хотя кобылица и была жеребая, она бежала бойко: наверное, порода сказывалась.
Хозяин кобылицы, увидев джигитовку бедняка, подумал: «Ну, теперь от кобылы нечего ждать жеребенка. Если он при мне так джигитует, то что же будет с ней в мое отсутствие?»
Между тем бедняк сошел с кобылицы, сказал ее хозяину:
— Клянусь тебе богом, что я буду ее вести в поводу. В случае переправы через реку я буду садиться на нее, когда она передними ногами будет входить в воду, и сходить с нее, когда ее задние ноги будут еще в воде.
И вот утром выступили в дорогу. Все ехали верхом, а бедняк вел свою лошадь в поводу. Когда он доходил до реки, то поступал так, как обещал: садился на лошадь, когда ее передние ноги ступали в воду, и слезал с нее, когда задние ноги были еще в воде.
Так он шел. Товарищи стали приставать к нему:
— Ну, садись на свою лошадь и едем вместе, не задерживай нас!
— Я дал клятву, езжайте сами, мне нельзя ехать на ней верхом, — отвечал он.
Товарищи не стали его больше уговаривать и уехали. Дорога для бедняка оказалась длинной.
Тогда бог приказал своим пророкам:
— Узнайте сокровенные мысли бедняка!
Уасгерги вскочил на своего коня и поскакал вслед за бедняком, приняв предварительно вид бедного человека.
Он нагнал бедняка. Поздоровались. Затем Уасгерги спрашивает:
— Лошадь свою ты ведешь в поводу. Почему не садишься на нее и не едешь на ней?
Бедняк рассказал Уасгерги, как обстоит дело.
Уасгерги в ответ на его рассказ говорит:
— Садись на свою лошадь! Откуда ты знаешь, есть ли бог или нет его? Не будет же бог следить за тобой!
— Не говори так! — отвечает ему бедняк. — Бог и во сне видит все, что происходит.
Бедняк отказался сесть на лошадь, и так они достигли одного села. Остановились они у богача. Хозяин завел их в кунацкую, поставил перед ними еду, питье. Едят они и ведут беседу. Хозяин спрашивает Уасгерги про бедняка:
— А этот кто такой?
Уасгерги рассказал ему все, и тогда богач сказал:
— Бога нет, нет его! Я семь раз ложно поклялся именем бога, а у меня семь сыновей, один лучше другого, а у них семь жен, да и достаток царит у меня в доме.
Уасгерги его слова были неприятны, и он оставил свой меч на финге.
Утром они покинули дом богача. Через некоторое время Уасгерги обращается к бедняку и просит его:
— Я забыл свой меч в доме богача, съезди за ним на своей лошади!
— Нет, не могу ехать на своей лошади, я поклялся ее хозяину богом.
— В таком случае садись на моего коня!
Сел бедняк на коня Уасгерги, и, когда коленами сдавил его бока, конь полетел птицей и в тот же миг достиг дома богача.
— Здесь мы забыли свой меч! — сказал бедняк богачу. Богач вынес меч и говорит:
— Возьмите свой меч и да не возрадуетесь им: семь моих сыновей перебили им друг друга.
Бедпяк вернулся обратно к Уасгерги и рассказал ему о том, что его мечом сыновья богача перебили друг друга. Уасгерги на это ему ответил:
— Семь братьев пали от меча потому, что отец их ложно клялся именем бога семь раз.
Уасгерги достал для бедняка семена проса, и они повернули обратно.
Уасгерги посоветовал бедняку:
— Стань посреди своей пашни и брось зерно и в одну, и в другую сторону. Тогда у тебя все будет хорошо.
Бедняк поступил так, как советовал ему Уасгерги. Другие сельчане тоже посеяли просо. У них поля зеленели, а у бедняка на пашне ничего не было, кроме редких разбросанных зерен. Затем просо на пашне бедняка и других сельчан пошло в рост, и колосья наверху сошлись, а понизу с одного края поля до другого виден был свет.
Но вот прошел град и побил посевы всех сельчан. Лишь на поле бедняка не упало ни одной градинки.
Тогда вдруг появился черт и говорит:
— Тьфу, да не простит тебе аллах! Он погубил все посевы из-за одного человека! Так пусть же дневная работа не даст ему больше одного вьючного мешка.
Уасгерги все это слышал и после дождя вскочил на своего коня, поспешно явился к бедняку и спрашивает его:
— Ну, каковы твои посевы?
— Благодарение богу, хороши! У других просо побил град, а моих посевов град даже не затронул.
Уасгерги сказал ему:
— Это тебе бог дает за твою правдивость. Черт проклял тебя: «Пусть его дневная работа будет равна одному вьючному мешку!» Поэтому молоти за день только одну горсть, иначе твой урожай пропадет. Ты можешь молотить и целую арбу, и сноп, и горсть — у тебя больше мешка не получится.
Бедняк пробовал молотить и целую арбу, и сноп, и горсть, и у него не получалось больше мешка. Он стал молотить по одной горсти и намолотил зерна столько, что ему некуда было его девать.
Уасгерги и два брата
Жили-были два брата. Они жили дружно и любовно. Младший брат выполнял все домашние работы: пахал, косил, ухаживал за скотиной, возил из лесу дрова — одним словом, он постоянно был занят какой-либо работой. Нельзя было видеть его без дела; он трудился, не жалея своих сил. А старший брат на домашние работы не обращал никакого внимания. Он не пропускал ни одного кувда и ни одного угощения — жил ради собственного удовольствия и развлечений.
Сколько времени они прожили так, неизвестно, но однажды жена младшего брата говорит своему мужу:
— У меня есть одно желание, и мне хочется сказать тебе о нем.
— Скажи, — отвечает он жене.
— В таком случае слушай, — говорит она своему мужу. — Ты работаешь до изнеможения, не жалея своих сил, выполняешь все домашние работы, которых не оберешься дома, а твой старший брат ни до чего даже не дотрагивается; ради удовольствия и развлечения он обходит кувды, где бы они ни происходили, и совершенно не думает о доме. И мой совет, мои желание таково: как ты посмотришь на то, если мы разделимся?
Младший брат согласился с советом и желанием своей жены.
II вот однажды старший брат видит: младший брат, бросив все домашние работы, печально сидит в хадзаре. Старший брат, увидев это, испугался, что с ним что-то случилось, и тревожно спрашивает его:
— Что с тобой, мой единственный брат? Почему ты так печально сидишь?
А он напрямик заявил:
— Я хочу разделиться с тобой!
— Хорошо, что ты хочешь разделиться со мной, что никакой другой беды у тебя нет! Разделимся, я с этим согласен, но вот каким образом: все, что имеется в доме, пусть остается тебе, а мне, кроме угла, в котором я живу, ничего не надо.
Братья разделились мирно и стали жить раздельно. Младший брат принялся работать еще больше, чем прежде: трудился, не различая ни дня, ни ночи.
Однажды он целый день работал в лесу и утомился. Еды у него не осталось. Усталый и голодный, он прилег на траву и заснул.
Он спал, а у изголовья его предстал Уасгерги. Уасгерги посмотрел на него и понял, что он заснул усталый и голодный. Он быстро развел костер, быстро приготовил еду, а затем пальцем своим притронулся к спящему и разбудил его.
Проснувшись внезапно и увидев Уасгерги, младший брат заволновался, подумал про себя:
— Чем я угощу гостя, когда у меня не осталось еды?
Уасгерги понял его волнение и сказал ему:
— Не волнуйся, вот я быстро приготовил нам поесть, и закусим вместе, чем бог послал.
Младший брат ничего не мог возразить; они сели вместе и стали угощаться.
А тем временем из чащи леса раздался призывный крик:
— Эй, ты куда запропастился? Ведь ужин готов, и тебя ждут!
Это закричал Гадсар-Гадараснаг. Уасгерги ему отвечает:
— У меня гость, поэтому я задерживаюсь! Тот ему предлагает в ответ:
— Веди и своего гостя с собой, но не задерживайся больше! Уасгерги и младший брат вышли вместе и подошли к замку в чаще леса, дому великого бога. Здесь собрались на пир ангелы и духи-предстатели, ожидают Уасгерги. В доме великого бога расставлены столы, на них всевозможные яства и напитки. Уасгерги явился на кувд со своим гостем, все сели за столы, кому как полагалось, и тогда великий бог, как старший, произнес тост-пожелание:
— Пусть счастье и доля родившихся в эту ночь будут подобны этому берекету!
Ночь эта миновала. А на вторую ночь они точно так же пошли к великому богу и застали там на столах домашнего хлеба, мяса и напитков гораздо меньше. Когда сели за столы, великий бог, как старший, опять произнес:
— А у тех, кто родится в эту ночь, пусть счастье и доля будут вот такими!
И эта ночь миновала. На третью ночь Уасгерги и его гость опять были на кувде у великого бога. Теперь они застали бедный дом, а на столах — чурек, затвердевший сыр и синюю араку.
Великий бог опять произнес тост-пожелание:
— У тех, кто родится в эту ночь, пусть будут такое счастье и такая доля!
Утром младший брат спрашивает Уасгерги:
— Что это за диво? Почему великий бог произнес в три ночи три разных тоста-пожелания?
— Не удивляйся этому! — отвечает ему Уасгерги. — Но я тебе говорю: твой старший брат родился в первую ночь, он счастлив и удачлив, а ты — в третью ночь, и ты живи снова со своим братом.
Младший брат вернулся домой. Он около месяца не виделся со своим старшим братом. Охваченный думами, печально сидит младший брат в хадзаре. Старший брат увидел его в таком состоянии и спрашивает его:
— Что с тобой, мой единственный брат? Почему ты так печально и грустно сидишь?
И сказал младший брат старшему брату:
— Раз ты меня спрашиваешь, то скажу тебе, какая болезнь точит мое сердце: между небом и землей ты у меня один, а я отделился от тебя. Теперь я каюсь и хочу снова жить с тобой.
А старший брат ему ответил:
— Хорошо, что ты раскаялся, а другой болезни, другой беды у тебя нет. Я крепко одобряю твое желание, и будем опять жить вместе.
Они стали жить опять вместе и до сих пор живут и поживают.
Как из всего этого вы ничего не видели, так да минуют вас другие болезни, другие напасти; до их возвращения живите в добре!
Жизнь и смерть
Однажды пророк Магомет и кое-кто из ангелов направились к богу с жалобой.
Дошли они до бога, и он их спрашивает:
— Что скажете, в чем суть вашей жалобы?
Пророк Магомет говорит ему:
— Суть нашей жалобы заключается вот в чем: человек еще не успеет насладиться своей жизнью, а уже наступает смертный час его. Просим тебя, отодвинь часы нашей смерти!
— Это невозможно, — говорит бог. — Когда человек рождается, то вместе с этим в книге записывается и час его смерти. Если отодвинуть вам часы вашей смерти, то это надо сделать и всем людям, а это невозможно.
А пророк Магомет сказал богу:
— Я знаю средство, как это можно сделать.
— Какое средство? — спрашивает его бог.
— Пусть человека крестят три раза, и пусть без этого смерть не имеет власти над ним, — сказал пророк Магомет.
— Пусть будет так! — сказал бог.
И Магомета-пророка крестили два раза. Когда к нему явились, чтобы крестить его в третий раз, то он сказал:
— Не-е-т, в третий раз вы совершите обряд крещения тогда, когда я сам пожелаю.
Вот такова жизнь, нельзя ею насладиться, а все-таки ее ожидает в какое-то время конец.
Уасгерги и горец-бедняк
Однажды Уасгерги остаповился в гостях у бедняка-горца. Бедняк был стеснен, но все-таки поставил перед своим гостем фынг из того, что у него было, а сам отошел в сторону и, положив около себя топор, сел.
Уасгерги был удивлен, ничего не промолвил, а вынул свой меч и положил его на фынг.
Уасгерги поел, поблагодарил бедняка за то, что он принял его хорошо.
Тогда бедняк не сдержался и спрашивает его:
— Если я тебя принял хорошо, то зачем ты положил на фынг свой меч?
Уасгерги ответил бедняку:
— Действительно, ты хорошо угостил меня всем тем, чем ты располагал. Но если бы ты сказал, что стеснен, и не смог бы угостить меня лучше, я отрубил бы мечом твою голову.
А затем Уасгерги спрашивает бедняка: — А ты почему положил топор около себя? Бедняк ответил Уасгерги:
— А я положил топор около себя вот почему: если бы ты остался недоволен моим угощением, то топором я размозжил бы тебе голову.
Крым-Саухал и его сын
Крым-Саухал был алдаром, и было у него три сына. Двое из них были отданы в два дома на воспитание, третий же находился у себя дома.
Однажды Крым-Саухал выехал в балц, и заехал он в степь. В степи он заночевал, стреножив своего белого коня. По прошествии третьей части ночи он проснулся, осмотрелся и видит, что издали на него стало наступать серое пламя. От страха он быстро снова заснул. К рассвету он опять проснулся, осмотрелся кругом и видит: близко от него исходит красное пламя. Он от страха опять быстро заснул.
Когда он проснулся в третий раз, то видит, что дракон обложил его кругом, засунув хвост свой в свою пасть.
— О боже, — говорит Крым-Саухал, — он же угрожает мне гибелью! Как бы мне вырваться отсюда!
Он стал искать спасения от дракона и не находил его.
— Как бы то ни было, а наступила моя гибель; предложу ему своего коня на съедение, чтобы спастись от него.
Подвел он к дракону своего коня и говорит:
— Вот тебе мой конь, съешь его!
Но дракон не обратил на него никакого внимания, он даже не посмотрел на него.
— Если ты не ешь конины, то съешь человеческое мясо. Я даже разденусь, лучше съешь меня, чем мне мучиться здесь!
Дракон даже не пошевелился.
— В таком случае, — предлагает Крым-Саухал дракону, — если ты не ешь мясо старика, то у меня есть три сына, и завтра я пошлю одного из них, клянусь тебе в этом именем своего бога.
Дракон вынул свой хвост из пасти и удалился. Крым-Саухал вернулся домой и послал за двумя своими сыновьями, за теми, которые воспитывались вне дома.
— Пусть кто-нибудь из вас, — сказал он им, — отправится к дракону, не дайте мне оказаться клятвонарушителем!
Оба сына сказали:
— Он не отдает себя на съедение дракону, а посылает нас! И каждый из них удалился в дом своего воспитателя: никто из них не посчитался с просьбой отца. Мать и отец стали горевать:
— Что нам делать? Ведь мы оказались клятвопреступниками!
Младший сын был еще в колыбели. Он зевнул, разорвал повязки колыбели и спросил отца и мать:
— Что с вами, мать моя и отец? О чем горюете? Я поеду отец мой, вместо тебя! Оседлай мне коня и укажи дорогу!
Отец оседлал для него белого своего коня и наказал ему:
— Пусти коня своего по его воле, и там, где после дневного перехода он остановится, ты и заночуй!
Младший сын Крым-Саухала выехал, и конь донес его туда, где ночевал его отец. Там же заночевал и он, подложив седло под свое изголовье.
По прошествии третьей части ночи и на него с края степи стало наступать серое пламя, и он со страху быстро заснул. А на рассвете к нему стало подступать красное пламя, и он от страха опять быстро заснул, а после этого дракон обложил его.
Младший сын Крым-Саухала стал предлагать дракону и коня, и себя на съедение, но он отказывался.
— В таком случае, — говорит он дракону, — если ты не хочешь съесть меня здесь, то веди меня в свой дом, выступай впереди меня!
И дракон выступил впереди него. А сын Крым-Саухала сел на своего коня и поехал за ним. Дракон завел его к подножию одной горы; там он ударил головой скалу, и открылась дверь. И он, и сын Крым-Саухала зашли, а дракон ударом хвоста закрыл дверь.
Затем стал слышен людской говор. Дракон завел его в одно место, а сам исчез.
— О боже, не погуби меня! — сказал сам себе сын Крым-Саухала. — Здесь слышен людской говор, что это может быть?
Тут к нему быстро выбежали два дракона, один длиннее, а другой его роста; но так же быстро они удалились, оставили его в недоумении.
После этого выбежал к нему златокудрый юноша и приветствовал его:
— Здравствуй, гость! Ты тут стоял в ожидании; прошу тебя, не будь на нас за это в обиде!
И он завел его в хадзар. А там сидел великий хан на золотом стуле.
— Здравствуй, зять мой! — приветствовал он сына Крым-Саухала. — Моя дочь из-за тебя перенесла много испытаний. А теперь поднимись к ней наверх. Придется ли она тебе по сердцу?
А их было три сестры, и они странствовали по свету в облике драконов. Старшая из них охотилась за младшим сыном Крым-Саухала и не находила его; вместо него она набрела на его отца.
Сын Крым-Саухала вышел с сыном великого хана из хадзара, и тот завел его в другую комнату, в которой находилась девушка сказочной красоты.
— Вот сестра наша, — сказал ему сын великого хана, — понравится ли она тебе?
Сын Крым-Саухала просветлел от восторга и сказал:
— Раз вы снисходите до меня, то как я могу пренебрегать вами?
Сын Крым-Саухала и ханская дочь стали жить там как муж и жена.
У хана был единственный сын: он и сын Крым-Саухала оказались замечательными охотниками. Они охотились и дичыо кормили все село хана.
Хан их предупреждал не раз:
— Никогда не подходите даже близко к Черной горе!
Но однажды, будучи на охоте, зять хана стал подаваться в сторону Черной горы, а сын хана удерживал его. Но зять его не послушался, и сын хана повернул обратно домой, не последовал за ним в сторону Черной горы. Зять направился туда один. Он прибыл в окрестности Черной горы и застал там на пастбище видимо-невидимо скота. Среди скота оказался козел, у которого один рог был длиной в 10 аршин, а другой — в 12 аршин.
«Почему они не допускали меня сюда, где пасется скота видимо-невидимо?» — удивляется про себя ханский зять.
Тем временем наступил вечер. Козел просунул свои рога между седлом и потником коня ханского зятя, поднял и коня, и всадника на своих рогах, засвистел на отару овец и пригнал их к одной скале. Он засвистел, и в скале открылась дверь; вышел семиглавый великан и сказал:
— Жить тебе, о козел мой, долго! Ты опять принес мне горную пташку!
Великан загнал скотину в скалу, затворил дверь, снял ханского зятя и в пятку ему ввинтил самовертящийся вертел. Поставил вертел на костер, а сам растянулся у костра и заснул.
К ханскому зятю подкатился человеческий череп и говорит ему:
— Упрись ногами об очажный камень, чтобы вертел упал, иначе великан съест тебя. Мы — два ханских сына, и он нас съел точно так же.
Тот уперся ногами об очажный камень, и вертел упал. А великан продолжает спать.
Череп снова говорит ханскому зятю:
— Раскали вертел докрасна и выколи ему оба глаза!
Он раскалил вертел докрасна и выколол великану глаза. Великан вскочил; зять же хана успел спрятаться в шерсти его шубы.
— Что это, какая-то блоха шевелится в шубе?
Великан взял шубу и подержал над костром, но зять хана успел отскочить и спрятаться в углу.
— Бог да не простит тебе, — обращается к нему великан. — Наверное, и скотина, и имущество мое предназначены на твое счастье. Вот, возьми мое кольцо, забирай и его!
Как только зять хана надел на свой палец кольцо, великан стал кричать: «Вот он! Вот он!» Тогда он быстро отрубил свой палец.
Ночь сменилась днем. Зять хана поймал козла, убил его, перерезал у него вены и содрал с него шкуру целиком, как на бурдюк.
Утром великан вышел, открыл дверь и говорит:
— Гони стадо, бодзо! От меня тебе пользы уже нет! Погони их утром по солнечной стороне, а вечером пригони их по тенистой стороне горы!
Он стал в открытой двери, растопырив ноги и, прощупав козла, шедшего впереди стада, сказал:
— Увы, бодзо, как ты похудел от жалости ко мне! И бодзо оказался снаружи.
Великан искал ханского зятя среди стада, но не нашел его. Тот в шкуре бодзо уже был снаружи.
Великан стал в растерянности, а в это время ханский зять кричит ему:
— Эй, большой осел! Какой совет ты мне дашь: погнать ли стадо по солнечной стороне или нет?
Великан, охваченный злостью, выбежал, сорвался с обрыва и разбился насмерть.
Ханский зять вернулся обратно в дом великана в скале и спрашивает человеческий череп:
— Что нам делать?
А тот ему ответил:
— Собери наши останки в одно место и ударь нас войлочной плетью, которая находится под изголовьем. Тогда мы оба станем такими, какими были прежде.
Он собрал кости ханских сыновей, ударил их войлочной плетью, и оба они стали еще лучше, чем были прежде. После этого они выступили в дорогу к себе домой с имуществом великана.
Ханская дочь, жена сына Крым-Саухала, носила траур. Наступила годовщина траура.
Два сына хана и зять хана уже приближались к своему селу.
Встретили они пастуха, который пас сто быков и пел, оглашая своим пением весь свет.
— Почему ты распелся, ведь ты пастух? — спрашивают его два ханских сына и ханский зять.