Симон сказал ему в ответ: наставник! мы трудились всю ночь, и ничего не поймали; но по слову твоему закину сеть.
Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась.
И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть.
Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, господи! Потому что я человек грешный.
Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся, отныне будешь ловить человеков.
(Лука, глава 5, стихи 5-10)
Выйдя из Капернаума, Иисус пошел вдоль берега озера на север и остановился в деревушке Вифсаиде, откуда были родом его первые ученики.
Нам уже известно, что Иисус познакомился на берегах Иордана с Симоном, которого назвал Петром, то бишь Камнем, и братом его Андреем, сыновьями Ионы, а также с Иоанном, сыном Зеведеевым, с Филиппом неизвестного происхождения и с Нафанаилом, сыном Бар-Толмея (отсюда — Бартоломей, или Варфоломей). Все они, за исключением Варфоломея, были родом из Вифсаиды, где вели скромную жизнь простых рыбаков.
Приглашая своего учителя в родную деревню, первые ученики надеялись завербовать там новых сторонников. У малютки Иоанна, в частности, был старший брат; «священное писание» называет его Иаковым Старшим. Этого не пришлось долго уговаривать. Иоанн рассказал ему о беспечной жизни попрошаек, которые могут ничего не делать, о блестящей славе, ожидающей каждого, кто к ним примкнет, и тут же обратил братца в свою веру.
Теперь у Иисуса было уже шесть учеников. Некоторое время они провели в Вифсаиде, где их пребывание было отмечено одним необычайным происшествием.
Вифсаида по числу жителей не могла и равняться с Капернаумом. К тому же это было одно из самых бедных селений на всем озере. Вообще, земляки учеников Христовых, как правило, были нищими. А эти кормились одной рыбной ловлей, то есть едва сводили концы с концами.
Тем не менее, ученики-рыбаки были рады вновь повидать места, где они впервые увидели свет. Им даже захотелось тряхнуть стариной и снова взяться за свои сети. Но прошло уже столько времени, и, естественно, у лентяев не осталось никакой сноровки.
Симон-Камень, или попросту Петр, если это вам больше нравится, стал зачинщиком всей истории: однажды вечером, когда Иисус отправился погулять в окрестностях, Петр принялся уговаривать своих коллег.
— Послушай-ка, Иаков Старший, — сказал он. — А что, если нам порыбачить сегодня ночью? Тогда утром мы покажем нашему учителю, на что мы способны! Ну, что скажешь?
— Идет! — согласился Иаков. — Папаша Зеведей даст нам свою лучшую лодку, а сеть и моя сойдет. Наварим такой ухи, что пальчики оближешь!
— Вот будет здорово! И мы с вами! — закричали Андрей, Филипп и малыш Иоанн.
Даже Варфоломей, единственный, кто не был рыбаком, горячо поддержал эту идею и с радостью присоединился к экспедиции.
Наспех, кое-как подштопав ветхие снасти, все шестеро заявились к Зеведею, отцу Иакова Старшего и маленького Иоанна.
— Привет, папаша! — сказал один из сыновей. — Ну, как дела, старина?
— Помаленьку, детки, помаленьку.
— Мы видели, как ты недавно возвращался с рыбалки. Значит, ночью ловить больше не будешь?
— Да навряд… К тому же погода такая, что не стоит и выходить в море. — Так местные жители с гордостью называли свое крохотное Тивериадское озеро. — Когда вытаскивал лодку, ветерок уже подувал. Сверху рябь, вся рыба ушла на середину, в глубину, так что ночью хорошего лова не жди.
— А мы как раз хотим попросить у вас лодку на ночь, — вступил в разговор Симон-Камень. — Одолжите нам вашу посудину, папаша Зеведей, утром мы ее вам вернем.
Папаша Зеведей поднялся, вышел из хижины, стоявшей на самом берегу, и, как полагается старому морскому волку, внимательно осмотрел горизонт.
— Пожалуй! — наконец изрек он. — Лодку я дам с охотой: море чуть рябит, для прогулки в самый раз. А вот что касается рыбы, то скажу прямо: не поймать вам сегодня и пескаря! Так что лучше не надейтесь.
— Погода может перемениться, а кроме того, часто самый хороший улов бывает тогда, когда меньше всего на него надеешься.
— Пусть будет по-вашему. За лодку я не боюсь; Андрей, Иаков и Симон с ней справятся. В добрый путь, рыбачки, желаю вам удачи!
Шестеро молодцев только этого и добивались. Горячо поблагодарив старика, они обещали непременно вернуться завтра до полудня.
Папаша Зеведей, сдвинув шапку набекрень, вернулся в свою хижину, насмешливо насвистывая модный псалом.
— Вот дурачье! — воскликнул он, оставшись один. — Лучше бы послушались старика Зеведея. Теперь будут мокнуть всю ночь, и пусть меня повесят, если они выловят хоть лягушку!
А шестеро друзей уже орали вдали развеселую песню лодочников. Несколько минут спустя якорь был поднят и — плыви мой челн!
Однако старый лис Зеведей оказался прав.
Сколько они ни забрасывали сети, даже в самых глубоких местах, ничего не попадалось. На середине озера они попробовали тянуть сеть за лодкой, поставив все паруса. И снова ничего. Вернувшись к берегу, они начали скрести сетями по самому дну. И опять пусто.
Впрочем, не совсем: из прибрежной тины бравые рыбаки выловили несколько старых кастрюль, какие-то лохмотья, пару дохлых собак и целую коллекцию битых горшков.
Когда взошло солнце, все шестеро были измучены, обозлены, голодны, мокры и грязны как черти. А в лодке хоть бы один пескарь!
Смущенные и раздосадованные, они не решались смотреть друг другу в глаза.
— В гробу я видел такую ловлю! — ворчал Иаков Старший.
— Да, этот чертов папаша Зеведей свое дело знает, — подлил масла в огонь Филипп. — Не то что мы!
— Что касается рыбы, в этом он дока, — согласился маленький Иоанн.
— Теперь не в нем дело! — отрезал Симон-Камень. — А вот что скажет наш учитель, когда узнает, что мы канителились целую ночь и наловили на уху только дохлых собак!
И пока они обменивались горестными замечаниями, Иисус действительно появился на берегу в нескольких шагах от горе рыбаков.
— Попались! — буркнул Андрей. — Теперь держитесь.
Иисус приблизился.
— Смотри-ка! — сказал он. — Вам что, снова захотелось рыбки половить?
— Да не то чтобы рыбки, — смущенно ответил Симон-Камень. — Просто ночь была хорошая, вот мы и решили покататься на лодке. Ну, заодно и сети забросили… Нет, об улове мы и не думали, а просто так, для смеха! Погода для рыбной ловли неподходящая.
— Вижу, вижу, — насмешливо проговорил Иисус. — Вместо рыбы попались одни старые тряпки и битые горшки. Но может быть, вы ошиблись, забрасывали сети не там, где надо? Пробовали вы тянуть сеть за лодкой на середине озера?
— Еще бы!.. Именно опять же для смеха, шутки ради.
— И там не повезло? Странно, очень странно. Я готов спорить, что рыба сегодня только и ждет, чтобы попасться в сети!
Иаков Старший приставил ладонь козырьком ко лбу, чтобы больше походить на своего отца Зеведея, и тоном знатока ответил:
— Прошу прощения, учитель, но ты ошибаешься. Погода неблагоприятная. До заката рыбакам в море нечего делать.
— Ах так? — вскричал Иисус. — Я ошибаюсь? Посмотрим. Я вам сейчас всем покажу!.. Послушай-ка, Петр, не согласишься ли ты продолжить прогулку и взять меня с собой?
Апостолы переглянулись. Они едва не валились с ног от усталости, однако никому не хотелось, чтобы учитель принял их за слюнтяев.
— Плывем! — согласились они хором. — Все по местам!
Через полчаса они были уже далеко от берега. Дул свежий ветер, морща поверхность озера.
— А ну, друзья! — скомандовал миропомазанный. — Забрасывайте сеть!
На ловцов дохлых собак было жалко смотреть. Тем не менее, они повиновались с видом людей, делающих заранее бесполезное дело.
Каково же было их изумление, когда в сетях оказалось полно рыбы!
— Ну, что? — спросил Иисус. — Что теперь скажете? По-вашему, погода неподходящая, а по-моему, в самый раз. Сказываю вам: сегодня, сколько раз ни забросите сеть, пустой она не вернется.
Апостолы не могли опомниться. Ссыпав рыбу в лодку, они снова закинули свои снасти, и снова сеть оказалась полна: рыба билась в каждой ячейке, веревки едва не лопались.
Мимо проплывала другая лодка: какие-то рыбаки возвращались с пустыми руками. Апостолы крикнули их на подмогу, и через четверть часа обе лодки были полны до краев.
Для апостолов-рыбаков это было настоящим откровением. Они бросились перед Христом на колени, и Симон-Камень от имени всех сказал:
— Учитель, ты воистину господь всемогущий! Удались от нас, ибо мы всего-навсего простые рыбаки.
Странное заявление, не правда ли? Казалось бы, ученики должны были радоваться, что среди них оказался некий индивидуум, способный творить чудеса. А вот поди ж ты, вместо этого они пришли в ужас.
Для того чтобы их понять, надо знать одно старое поверье: древние евреи считали, что человек, узревший бога, не жилец на этом свете. Поэтому Петр, сыновья Зеведеевы и все прочие перетрусили не на шутку: умирать никому не хотелось.
Иисусу пришлось их успокаивать.
— Ничего не бойтесь! — сказал он.
Затем, намекая на неудачную ночную ловлю, добавил:
— Раз вы без моей помощи не можете поймать и карася, придется вам переменить профессию: отныне сделаю вас ловцами человеков.
Басня о чудесной рыбной ловле имеется лишь в одном евангелии из четырех — у Луки (глава 5, стихи 1-11). А, право, жаль. Такое чудо могло бы заинтересовать и остальных евангелистов!
После этого они вернулись в селение.
Но кто был буквально сражен их чудесным уловом, так это папаша Зеведей.
— Ну, знаете, это уж слишком! — возопил он. — Такой улов и в такую погоду? Тысяча чертей с чертенятами! Поистине это чудо из чудес!
В тот день Иисус имел полную возможность просветить своих учеников, не дожидаясь духова дня, то бишь второго дня после своей смерти, дабы небесный свет озарил их души.
В самом деле, апостолы узнали в Вифсаиде, что станут ловцами человеков, но все комментаторы евангелия сходятся на том, что ни Петр, ни его товарищи не поняли истинного смысла этих вещих слов.
Лишь святой Амвросий, живший в первых веках нашей эры, сумел объяснить этот отрывок из Евангелия от Луки.
«Иисус, — утверждает сей отец церкви, — совершил чудо с рыбной ловлей, дабы показать апостолам, сколь великую власть над душами человеческими передает он в их руки. Это чудо образно воплощало их миссию. Отныне им надлежало покинуть Геннисаретское озеро ради моря людского и жить в постоянных трудах и заботах среди волн страстей человеческих. Их мирная жизнь должна была смениться на бурную и страшную, однако за это их ожидала неоценимая награда: свой жалкий промысел они оставляли ради служения небесам, свои грубые снасти меняли на сети евангелия, которые не убивают добычу, а наоборот, сохраняют, оберегают и выносят к свету тех, кто пребывал в бездне тьмы» (Святой Амвросий, Lucam, книга № 4).
Так вот в чем заключается ремесло ловцов человеков! Таким образом, ваш приходской священник, друзья читатели, тоже ловец человеков. Его орудие — сети евангелия. И когда он проповедует какую-нибудь несусветную чушь, путаясь в кухонной латыни или семинарской церковнославянщине, он, оказывается, извлекает вас из бездны тьмы и поднимает к свету. Вы — его рыба.
К сожалению, святой Амвросий, говоря о блестящем будущем, которое Иисус обещал апостолам, попал пальцем в небо: все они кончили весьма плачевно. Из шести учеников, присутствовавших во время чудесного лова, пять были приговорены судом к смерти и казнены, как обыкновенные проходимцы, а шестой, Иоанн, умер сумасшедшим.
Как бы там ни было, если наши шесть молодцов и не поняли толком, что подразумевал их учитель под новой профессией ловцов человеков, они, по крайней мере, успокоились и вновь прониклись к нему доверием. Никто больше не просил Иисуса уйти подальше. Наоборот, они сами окончательно оставили все и вся, чтобы последовать за ним.
Вместе со своими учениками миропомазанный «ходил по всей Галилее, уча в синагогах их, и проповедуя евангелие царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Матфей, глава 4, стих 23).
Приведем еще один случай волшебного исцеления.
Однажды Иисус пришел в город, название которого, к сожалению, осталось неизвестным. Здесь подошел к нему человек, простерся ниц и начал умолять, чтобы Христос его вылечил.
Этот несчастный страдал невыразимо: его тело пожирала одна из самых страшных болезней — проказа.
Проказа, поражающая кожу больного, придает ей вид грубой слоновой шкуры, поэтому медики называют такую разновидность слоновьей проказой. В Европе она встречается довольно редко, зато в Египте, на Арабском Востоке и вообще в Азии это — явление обычное. Причины, вызывающие проказу, до сих пор неясны, поэтому не удивительно, что в древности евреи считали ее карой небесной за самые тяжкие тайные грехи и преступления.
У больного слоновьей проказой кожа утолщается, грубеет, трескается, в подкожной клетчатке скапливается беловатая жидкость, или слизь, которая постепенно загустевает, образуя плотную, похожую на воск массу. Иногда кожа прокаженных достигает толщины в полсантиметра. Болезнь поражает все тело, но чаще нижние конечности, особенно голени и стопы. В таких случаях ноги покрываются омерзительными язвами, дряблеют и опухают. Больных трясет, как в лихорадке, у них появляется жар, их мучит неутолимая жажда, и в то же время они почти не могут есть и с трудом проглатывают лишь минимальное количество пищи, необходимое для поддержания жизни. Такие приступы повторяются ежемесячно, если не чаще, и с каждым разом тело больного отекает все сильнее; под конец опухшие члены достигают поистине чудовищных размеров. Из всего этого нетрудно понять, почему прокаженные всегда внушали ужас и отвращение.
Фанатизм неотделим от жестокости, и евреи не являлись в этом смысле исключением. Прокаженных изгоняли из общества, им запрещалось входить в Иерусалим, они были обречены скитаться среди полей, а когда им нужна была пища, они просили милостыню, окликая издалека городских стражников.
Кроме того, они были обязаны ходить в лохмотьях, как плакальщики на похоронах, наголо брить головы, прикрывать рот особой повязкой и под страхом немедленной смерти предупреждать о себе всех прохожих зловещим криком: «Нечистый! Нечистый! Я нечистый!»
Некоторых прокаженных жрецы пытались лечить: то были богачи, внезапно пораженные страшным недугом. В Библии, в книге Левит, подробно описывается такая процедура очищения.
Жрец вместе с прокаженным уходили подальше от города, захватив с собой двух воробьев — «пташек живых чистых». Одного воробья жрец закалывал «в сосуде глиняном, над водою живою». Затем, омыв живого воробья и палочку из кедрового дерева в крови жертвы, жрец семь раз окроплял прокаженного этой кровью, после чего сразу выпускал живого воробья на волю. Теперь прокаженный должен был выстирать свои лохмотья, чисто вымыться и сбрить все волосы на теле. Семь дней он проводил в затворе, а на восьмой, еще раз вымывшись и обрившись, приносил в жертву «двух агнцев однолетних непорочных, и одну овцу однолетнюю непорочную, и три десятины муки пшеничной, смешанной с елеем, и меру елея», а также значительную сумму денег — жрецу за труды. Получив свой гонорар, жрец произносил таинственные заклинания, мазал овечьей кровью, перемешанной с мукой и елеем, правое ухо больного и пальцы на его правой руке и ноге. Затем, вылив ему на голову остаток елея, жрец объявлял прокаженного очистившимся (Левит, глава 14).
Разумеется, прокаженный оставался прокаженным, однако этот обряд снимал с него предписанные законом жестокие ограничения и давал право жить и лечиться, как он хотел. В хороших условиях он мог действительно выздороветь, потому что слоновья проказа в принципе излечима, и тогда суеверные люди приписывали эту заслугу сверхъестественному могуществу жрецов.
Наш прокаженный, о котором в Евангелии от Марка упоминается сразу же после чудесного лова, как видно, не имел средств на обряд очищения. Вполне понятно, что, узнав о приходе Иисуса, он бросился к нему со всех ног, громко крича:
— Господи! Если захочешь, можешь меня очистить!
Тогда Иисус, смилостившись над ним, простер руку, коснулся живого мертвеца и сказал:
— Хочу, очистись!
И страшная болезнь, для излечения которой требовались годы и годы самого тщательного ухода, в тот же миг прошла без следа.
Так на личном счету ходячего Слова появилось еще одно чудо, и весьма достойное.
Апостолы были восхищены. К тому же бывший прокаженный явно стоил потраченного на него времени: он тут же бросился перед Иисусом на колени, всячески выражая вполне понятную радость. Однако сын голубя прервал его благодарственные излияния.
— Друг мой, — сказал он, — если хочешь доставить мне удовольствие, не рассказывай обо всем этом ни одной живой душе. Я ведь по натуре человек скромный, застенчивый. Достаточно будет, если ты пойдешь и покажешься первосвященникам, чтобы они, если понадобится, могли тебе выдать свидетельство о выздоровлении.
Чудесно исцеленный понял намек правильно. Вместо того чтобы держать язык за зубами, он пошел звонить о своем выздоровлении на всех углах, так что вскоре Иисусу не стало покоя: куда бы он ни шел, всевозможные больные осаждали его на каждом шагу (Марк, глава 1, стихи 40-45).
И слава о нем распространилась по всей Сирии. К нему приходили отовсюду. Апостолы сами представляли Иисусу всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и он исцелял всех подряд, не прибегая ни к каким лекарствам (Матфей, глава 4, стих 24).
Иисусу всенародное признание начало уже надоедать, и он удалился от больших городов. К тому же он не хотел привлекать внимание не в меру подозрительного Ирода.
Поступив таким образом, сын голубя проявил должную осмотрительность. Когда через несколько дней после исцеления прокаженного он вернулся в Капернаум, его там ожидали фарисеи и книжники, собравшиеся не только со всей Галилеи, но также и из Иудеи и даже из самого Иерусалима. Подумать только, до чего же эти люди были упрямы! Ведь Христос совершил столько чудес и таких чудес, что любой другой на их месте давно бы уверовал в божественность великого исцелителя. А они вместо этого дотошно изучали истории болезней исцеленных, закрывая глаза на самое главное — неземное происхождение Иисуса. Большего ослепления невозможно и вообразить! Зато жители Капернаума вели себя куда умнее. Ходячее Слово творило чудо за чудом. Поэтому все капернаумцы дружно решили его признать если не Богом, то, во всяком случае, отменным колдуном.
И вот, когда разнесся слух, что Иисус сдержал свое обещание и снова пришел в Капернаум, к дому, где он остановился, ринулись целые толпы. Внутри и снаружи собралось такое множество народа, что уже никто не мог ни войти, ни выйти.
— Боже, какое счастье видеть тебя в добром здравии! — наперебой восклицали посетители.
— Поверьте, я так же рад, что все вы живы-здоровы! — отзывался Иисус.
— Если у нас в городе не осталось больных, то это лишь благодаря тебе, учитель.
— Я всегда к вашим услугам, друзья. Но может быть, все-таки у вас еще остался какой-нибудь бесноватый, лунатик или, на худой конец, прокаженный?
— Нет, господи, ни одного.
— Жаль, то есть тем лучше! Про другие города этого не скажешь.
— Черт побери, нельзя же быть в пятидесяти городах одновременно!
Блаженны лишь те, кто сподобился видеть твои чудеса!
Иисус ухмыльнулся при мысли о наивности этих людей, воображающих, будто его всемогущество имеет пределы. Еще бы! Ведь если бы он пожелал, ему ничего бы не стоило появиться одновременно не то что в пятидесяти городах, а сразу во всех населенных пунктах земли и исцелить все болезни в мире! И если он этого не сделал, то, очевидно, лишь потому, что не хотел чрезмерно баловать своих современников.
В то время, когда Иисус предавался подобным размышлениям, крыша дома внезапно раскрылась.
Восточные дома обычно имеют плоскую кровлю с раздвижной частью.
Именно эту подвижную часть и сняли капернаумцы, взобравшиеся на крышу. В отверстие просунулись руки, и вот четверо мужчин осторожно спустили вниз паралитика на его постели: это был последний больной Капернаума.
Те, кто его нес, отчаялись пробиться к двери сквозь многочисленную толпу; легче было взобраться наверх и проникнуть в дом не совсем обычным путем. Иисус был польщен этим новым проявлением веры в него. Он протянул к расслабленному руку и сказал:
— Верь мне, дружище, ты болен из-за своих грехов. Так вот, отныне прощаются тебе грехи твои!
Здесь Новый завет доводит до нашего сведения, что в толпу обращенных затесалось несколько осведомителей синедриона. Услышав последние слова ходячего Слова, шпики начали перешептываться между собой.
— Ей-богу, нахальства у этого парня хоть отбавляй! Мало того, что он излечивает больных, теперь он еще отпускает им грехи! А по какому праву? Кто может прощать грехи, кроме бога?
Однако Иисус, «тотчас узнав духом своим» помыслы осведомителей, повернулся к ним и сказал следующее:
— Эй вы, для чего так помышляете в сердцах ваших? Вас шокировали мои слова? В таком случае, будьте добры, посоветуйте, что легче — сказать расслабленному: «Прощаются тебе грехи твои» или «Встань и сматывайся отсюда»? Молчите? Так вот, чтобы вы знали, что я имею право прощать грехи, я говорю этому паралитику: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой!» Расслабленный тотчас встал, свернул свою подстилку и вышел.
Буря аплодисментов прокатилась по всему дому. А шпики удалились, пристыженно бормоча сквозь зубы:
— Вот дьявольщина! Такого мы еще не видели! (Марк, глава 2, стихи 1-2). Евангелие не сообщает, что фарисеи сразу же собрались на совет и начали думать, как бы им засадить Иисуса в крепость Махер, где уже отбывал срок его кузен Креститель. Однако нетрудно предположить, что именно с этого дня они твердо решили избавиться от не в меру беспокойного врачевателя.
Глава 29
ПЕРВАЯ ПРЕМИЯ ЗА ПОДЛОСТЬ
После сего Иисус вышел, и увидел мытаря, именем Левия, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за мною.
И он, оставив все, встал и последовал за ним.
И сделал для него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними.
(Лука, глава 5, стихи 27-29)
Обычный эскорт ходячего Слова состоял всего из шести учеников. Вскоре к ним присоединился седьмой.
В те времена, когда, по уверениям евангелия, происходили фантастические приключения, составляющие пресловутую жизнь Иисуса, Иудея, как я уже говорил, была под властью римлян. Победители учреждали во всех завоеванных ими странах должности сборщиков дани, которую должны были выплачивать побежденные.
В стране Иакова таких сборщиков называли мытарями.
Вначале это слово обозначало римских всадников, бравших на откуп налоги той или иной провинции.
Какой-нибудь римский богач приходил к императору и говорил ему:
— Послушай, не согласишься ли ты дать мне на полный откуп налоги с такой-то провинции? Какой бы ни был год, хороший или плохой, ты будешь получать по миллиону, а кроме того, избавишься от всяких административных хлопот. Дело стоящее! Я тебе ежегодно плачу миллион, беру на себя все расходы по управлению, а ты мне подписываешь мандат на право собирать налоги и подати от имени Римской империи.
Как правило, цезарь заключал сделку.
Нетрудно представить, что каждый такой откупщик выжимал из населения провинции все соки, стремясь получить как можно больший доход.
В тех случаях, когда речь шла о более значительных провинциях, дело ставилось на широкую ногу, и в нем участвовали целые финансовые объединения. Эти объединения, или компании, держали в Риме своих официальных представителей, а на местах по всей откупленной провинции — мелких сборщиков, следивших за ввозом и вывозом облагаемых налогом товаров и определявших — более или менее справедливо — их стоимость. Именно таких сборщиков, своего рода фискалов римского цезаризма, евангелисты и называют мытарями. Обычно на эту должность назначали уроженцев завоеванной провинции. Зная язык, обычаи и ресурсы своей страны, они справлялись со своими хлопотливыми обязанностями гораздо лучше иностранцев.
Должность мытаря, между нами будь сказано, считалась не очень-то почетной. Занимали ее люди, не слишком любившие свою родину, ибо им вменялось в обязанность выжимать из народа последние соки, чтобы набивать мошну иноземного деспота. В Иудее мытари пользовались примерно такой же популярностью, как финансовые инспекторы, которые вздумали бы сегодня драть с французов налоги в пользу немецких пушечных королей.
Всеми презираемые и ненавидимые, эти мытари, как нетрудно себе представить, вряд ли могли считаться цветом нации; чаще всего их вербовали среди самых последних подонков, готовых за чечевичную похлебку предавать интересы родной страны. Вполне естественно, что подобные люди не останавливались ни перед каким произволом и злоупотреблениями. Система откупов вырождалась в систему поборов, а слово «мытарь» вскоре сделалось синонимом «грабителя». Цицерон без колебаний называет откупщиков или мытарей, «самыми гнусными из людей» (De officiis I, 42). Известный греческий писатель Стобей говорит о них как о «медведях и волках в образе человеческом» (Беседы 2, 34). Одним словом, евреи смотрели на мытарей как на выродков, стоящих ниже преступников и продажных девок. Справедливости ради должен добавить, что к этому у них было достаточно оснований.
Так вот, именно среди подобных отбросов сын голубя и отыскал своего седьмого ученика. Ему было обидно, что их всего шесть, и он уже давно говорил себе, что пора укомплектовать штат апостолов до круглой дюжины.
С этой целью Иисус начал посещать все злачные места Капернаума.
Прежде всего он обошел самые подозрительные кабаки. С величайшим вниманием приглядывался он к завсегдатаям этих притонов, вмешивался в их разговоры, и тогда, между двумя стаканами терпкого пойла, возникали диалоги вроде следующего:
— Как твои дела, приятель? — спрашивал Иисус.
— Мои дела? Вы хотите сказать, как идут делишки у моей малютки Сидонии?
Да неплохо? Не прошло и двух лет, как я пустил толстушку в ход, и она еще сделает себе карьеру… На прошлой неделе подцепила одного хрыча — сенатора… Да вот беда: старый козел ревнив как тысяча чертей!
— Значит, у тебя самого нет определенных занятий?
— Есть-то есть, да только сейчас в наших занятиях временный застой… Должен вам сказать, нынче развелось столько болванов, которые лезут очертя голову в политику, что правительство всю полицию поставило на ноги… Попробуй-ка высунь нос на большую дорогу — сразу налетишь на представителей власти! А те, чтобы оправдать свое жалованье, сегодня не брезгуют и нами, грешными, когда не удается схватить за ворот заговорщиков.
— Чем же ты занимаешься?
— Мы работаем по караванам.
— А заодно поставляем девочек, если не ошибаюсь?
— Всегда к вашим услугам, сударь.
Иисус с восторгом смотрел на своего собеседника и говорил про себя:
«Ловкая каналья, ничего не скажешь! Я бы с удовольствием его окрестил и сделал своим апостолом. Думаю, остальные ученики тоже не стали бы возражать. Однако поищем еще; авось найдется что-нибудь получше этого прощелыги. Кто ищет, тот всегда найдет!»
И он продолжал свои поиски по всем городским вертепам.
Наконец однажды на берегу озера Иисус наткнулся на подслеповатую лачугу с вывеской: «Налоговая контора». Здесь было пристанище капернаумских мытарей.
Миропомазанный затесался в компанию этих мерзавцев, поговорил с одним, с другим. Внимание его привлек некий Левий. Он его расспросил. Отец Левия, небезызвестный Алфей, с ранних лет научил своего сынка всевозможным пакостям и воспитал из него законченного негодяя. Трудно было вообразить человека, который бы мог опуститься ниже этого Левия, запятнанного всеми мыслимыми преступлениями. Если бы в Иудее объявили конкурс подлецов, он наверняка получал бы первую премию каждый год.
Сутенер, мошенник и осведомитель, он воплощал в себе все грехи и пороки: второго такого подонка не легко было сыскать. А теперь он дошел до последней ступени низости и предательства: будучи евреем, Левий служил врагам своей родины.
«Именно такой апостол мне и нужен!» — подумал Иисус.
И, не тратя лишних слов, тут же изложил достославному Левию свою программу.
Когда с этим было покончено, Христос спросил:
— Ну, что ты об этом думаешь? Хочешь вступить в мою компанию?
— По рукам! — ответил мытарь. — Твои мысли — мои мысли. Я согласен.
— Превосходно! В таком случае следуй за мной.
— Иду.
Мытарь поднялся, пожал руки своим коллегам и вышел вместе с Иисусом. По настоянию последнего он сменил имя. С того дня Левий превратился в Матфея. Именно эта почтенная личность и сочинила, как уверяют, одно из четырех евангелий. (Смотри евангелия от Луки, глава 5, стихи 27-28; от Марка, глава 2, стихи 13— 14; от Матфея, глава 9, стих 9).
Часть третья
ИИСУС ЗА РАБОТОЙ
Глава 30
КУПАЛЬНЯ «ВИФЕЗДА»
Больной отвечал ему: так, господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня.
Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи.
И он тотчас выздоровел, и взял постель свою, и пошел. Было же это в день субботний.
(Иоанн, глава 5, стихи 7-9)
До тех пор, пока Иисус не чувствовал более или менее единодушной поддержки, он колебался и сомневался, но когда — после провала в Назарете — его с энтузиазмом приняли в Капернауме, он сказал себе, что настало время решительно и бесповоротно взяться за выполнение возложенной на него миссии. Пусть успех его был весьма относительным, все же это был успех, и он мог сделать следующий шаг, потому что за ним уже шли.
Весьма неуверенный дебют ходячего Слова затянулся почти на год. Таким образом, мы вновь встречаемся с нашим бродягой накануне очередного пасхального празднества.
Иисус не преминул еще раз посетить Иерусалим. Однако теперь он решил не устраивать новых скандалов в храме, хотя менялы и торговцы развернулись там пуще прежнего. В этом решении не было никакой логики. Одно из двух: торговцы либо оскверняют храм, либо не оскверняют. Однажды Иисус заявил, что оскверняют, и, чтобы оставаться последовательным, должен был снова выразить по этому поводу свое благородное негодование, как он это сделал в прошлом году, и не отступаться в дальнейшем, пока торговцы не откажутся от своей святотатственной коммерции.
Но логика и скромность были в равной степени чужды сыну голубя.
Итак, в этом году он решил оставить торгашей в покое.
Вместо того чтобы явиться в храм и начать свои обличения, Иисус направился к банному заведению, расположенному у Овечьих ворот. Называлось оно купальня «Вифезда». Последнее слово по-древнееврейски означает «дом милосердия».
Собственно говоря, Иисус ушел не так уж далеко от храма. Овечьи ворота потому и назывались Овечьими, что через них прогоняли овец, которых затем продавали для жертвоприношений.
Купальня представляла собой довольно обширный плавательный бассейн, питаемый железистыми и горячими источниками. Основатели этого заведения придумали соответствующую легенду, которая привлекала толпы посетителей. Легенда гласила, что в определенное время года ангел господень якобы сходит с небес в купальню и возмущает воду. Тогда первый и единственный (!) клиент, который бросится в бассейн сразу «по возмущении воды, выздоравливает, какою бы ни был одержим болезнью».
Все жители Иерусалима верили в эту сказку, и больные стекались в купальню «Вифезда» табунами. С нетерпением ожидали они момента, когда вода начинала бурлить. Убежденные, что это ангел господень возмущает воду незримой рукой, все наперегонки бросались в бассейн, и каждый старался первым окунуться в чудодейственные струи.
Я наперед знаю, что скажут по этому поводу люди умные и просвещенные. Они скажут:
— Владельцы банного заведения «Вифезда» — довольно ловкие жулики.
Легенда, ходившая среди наивной публики, разумеется, придумана ими самими с начала до конца. А внезапное кипение воды в бассейне объясняется периодической активизацией горячих источников. Вот и все.
В горах Иерусалима и в самом деле обнаружено множество источников, сернистых и железистых, с обычной температурой воды и горячих. В частности, внутри горы, на которой стоял храм, оказалось целое подземное озеро. Этот огромный резервуар питьевой воды был знаменит еще в древности и считался одним из чудес Иерусалима, так как он помогал горожанам выдерживать самые длительные осады. Об этом говорил еще Тацит в своей «Истории» (книга 5, глава12).
Сравнительно недавно монашенки пресловутого ордена «Дам Сиона», закладывая фундамент сиротского приюта «Се человек», натолкнулись на древние цистерны, питаемые обильными источниками; до сих пор сохранившийся водопровод уходит от этих цистерн под ограду храма.
О существовании многочисленных подземных источников евреи знали еще с глубокой древности: в Псалтири о них говорится: «речные потоки веселят град божий, жилище всевышнего» (Псалом 14, стих 5). Иезекииль, тот самый знаменитый пророк, который ел бутерброды с человеческим калом, также был восторженным поклонником этой священной реки. Он посвятил ей двенадцать первых стихов сорок седьмой главы своих пророчеств, где, в частности, сказано: «Из-под порога храма течет вода на восток… Эта вода течет в восточную сторону земли, сойдет на равнину и войдет в море, и воды его сделаются здоровыми… и всякое живое существо, пресмыкающееся там… будет живо, — и рыбы будет весьма много… и все будет живо там» (Иезекииль, глава 47, стихи 1-12).
— Таким образом, — заключат господа скептики, — великое банное чудо было самым обыкновенным явлением. Объяснить его не составляет труда. Обычно купальня «Вифезда» снабжалась водой нормальной температуры. Время от времени, когда у владельцев этого заведения оказывался под рукой какой-нибудь достаточно ловкий симулянт, в котором они были уверены, что он сумеет нырнуть первым, в бассейн пускали со дна самую горячую воду. Эта вода перемешивалась с холодной, поверхность бассейна как бы закипала, и все кричали, что явился незримый ангел. В ту же секунду мнимый больной бросался головой вниз и выныривал, громко возвещая, что вмиг исцелился от всех недугов. Остальные клиенты следовали за ним и тоже купались, а поскольку воды источников в конечном счете действительно обладали кое-какими целебными свойствами, больные получали некоторое облегчение. Оно приписывалось чудодейственной силе возмутившего воду ангела, и каждый больной возвращался восвояси с твердой уверенностью, что, если бы ему повезло и он сумел стартовать первым, от его болезни не осталось бы и следа. На подобные доводы людей умных и знающих ученые богословы отвечают следующим образом:
— Когда дело касается веры, думать и рассуждать вообще не следует. Если в евангелии, написанном под диктовку голубя, то бишь святого духа, сказано, что ангел господень незримо возмущал в бассейне воду, одновременно сообщая ей чудодейственные свойства, этому надо верить, и точка? Были там горячие источники или не были — значения не имеет?
Священное писание утверждает, что в купальне «Вифезда» творились чудеса, — значит, она была чудодейственной. Можно спросить:
— А не скажете ли вы: сохранился этот сверхъестественный бассейн до наших дней? Ответ: