«Цели США в отношении России»
(Вашингтон, 18 июня 1948 г.)
Совершенно секретно
Цели США в отношении России
NSC 20/1, 18 августа 1948 г.
I. ВВЕДЕНИЕ
Очевидно, что Россия и как сила сама по себе, и как центр мирового коммунистического движения стала на данный момент проблемой внешней политики США. Очевидно также, что существует неудовлетворенность и беспокойство в нашей стране по поводу целей и методов советских лидеров. Поэтому политика нашего правительства обусловлена в значительной мере стремлением видоизменить советскую политику, а также изменить международную ситуацию, явившуюся следствием этой политики.
Однако до сих пор еще не были четко сформулированы задачи США в отношении России. И принимая во внимание предубеждение нашего правительства относительно усилий России, особенно важно, чтобы такие задачи были сформулированы и сочетались с рабочими целями всех подразделений нашего правительства, занимающихся проблемами России и коммунизма. В противном случае существует опасность существенного растрачивания усилий страны на проблему, не являющуюся важнейшей проблемой международного значения.
II. ПРЕДОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ФАКТОРЫ
Существует две концепции взаимосвязи национальных задач с факторами войны и мира. Согласно первой национальные задачи постоянны и не должны зависеть от того, находится страна в состоянии войны или мира; выполнение этих задач осуществляется постоянно любыми средствами, кроме войны или подобных ей средств, в зависимости от сложившейся ситуации. Данной концепции придерживался Клаузевиц, который писал: «Война является продолжением политики, наравне с другими средствами».
Согласно другой концепции национальные задачи в условиях войны и мира кардинальным образом отличаются друг от друга. Пребывание страны в условиях войны порождает свои собственные специфические политические цели, которые, как правило, вытесняют обычные мирные цели. В нашей стране обычно преобладает именно эта концепция. Преимущественно именно эта концепция доминировала во время последней войны, когда победа в войне как таковая (в качестве военной операции) была главной задачей политики США, а все другие рассматривались как второстепенные.
Что же касается целей США по отношению к России, то очевидно, что ни одна из этих концепций не может быть доминирующей.
Во-первых, даже теперь (в условиях мира) нынешнее правительство было вынуждено (в целях ведущейся в настоящее время политической войны) задуматься над установлением более четких военных целей в отношении России по сравнению с теми, которые были определены в отношении Германии или Японии до начала военных действий с этими странами.
Во-вторых, опыт прошедшей войны показал целесообразность привязки нашей военной экономики к четкой и реалистичной идее долгосрочных политических задач и результатов, которых мы хотели бы достичь. Это могло бы иметь особое значение в случае войны с Советским Союзом. Едва ли можно ожидать завершения такой войны с теми же военными и политическими результатами, как итоги войны с Германией и Японией. Поэтому до тех пор пока каждому не будет ясно, что военная победа как таковая не является нашей основной целью, общественности США будет трудно понять, что именно на самом деле может считаться благоприятным исходом конфликта. Общественность может ожидать большего результата в отношении окончания военных действий, нежели это необходимо или желательно с точки зрения реального достижения наших целей. Если наш народ будет вынужден поверить в то, что нашей задачей является безоговорочная капитуляция противника, полный захват и создание военного правительства (по аналогии с Германией и Японией), он будет действительно чувствовать, что какие-либо другие достижения не будут подлинной победой, и, возможно, не сможет оценить по-настоящему искреннее и конструктивное соглашение.
И, наконец, мы должны осознать, что цели СССР по сути своей почти неизменны. На них очень слабо влияют изменения, связанные с переходом от войны к миру. Например, территориальные претензии Советского Союза в отношении Восточной Европы, обозначившиеся во время войны, очень похожи на программу, которую советское правительство старалось реализовать мирными средствами с 1939 по 1940 год, и фактически идентичны стратегическим политическим концепциям, на которых основывалась политика царской России до Первой мировой войны. Для проведения такой неизменной политики, с таким упорством воплощаемой в жизнь как в мирное, так и военное время, необходимо сопоставить ее с не менее важными и долгосрочными задачами. В общих чертах это основывается на природе взаимоотношений между Советским Союзом и остальным миром и представляет собой один из постоянных антагонизмов и конфликтов, возникающих в рамках формального мира, а иногда и в рамках официально объявленной войны.
С другой стороны, ясно, что демократия не может полностью определить своих целей в мирное и военное время, как это делает тоталитарное государство. Ее неприятие войны как метода внешней политики настолько велико, что будет предпринята неизменная попытка изменить поставленные цели мирного времени в надежде на то, что они могут быть достигнуты без применения оружия. Если эта надежда и попытки сдерживания будут сведены на нет вспыхнувшей войной, причиной начала которой будет провокация, то демократическое общество будет требовать либо определения других целей, часто носящих карательный характер и не находящих поддержки в мирное время, либо незамедлительной реализации планов, которые при других обстоятельствах реализовывали бы в течение десятилетий. Поэтому было бы абсурдно предполагать, что в случае войны правительство США будет стремиться реализовать те же самые задачи или пытаться придерживаться намеченного в мирное время графика их реализации.
В то же время необходимо признать, что чем меньше расхождение между целями военного и мирного времени, тем больше вероятность того, что успешная военная акция достигнет успеха и в политическом отношении. Если поставленные цели соответствуют национальным интересам, они должны определяться и осуществляться как в военное, так и в мирное время. Цели, являющиеся последствием чрезмерной эмоциональности военного времени, не подходят для отражения сбалансированной концепции долговременных национальных интересов. Для этого перед началом каких-либо военных действий правительство сначала должно осуществлять тщательное планирование, задача которого – определение наших целей в мирное время и определение возможных целей в случае войны.
III. ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ
В действительности в отношении России перед нами стоят только две основные задачи:
а. Ослабить мощь и влияние Москвы до таких пределов, когда она уже не будет представлять угрозу миру и стабильности международного сообщества.
б. Внести фундаментальное изменение в теорию и практику международных взаимоотношений, которых придерживается находящееся у власти в России правительство.
Если удастся выполнить эти две задачи, то проблема взаимоотношений нашей страны с Россией снизилась бы до рядового уровня.
Перед обсуждением способов достижения этих целей в мирное и военное время, соответственно, необходимо изучить их более детально.
1. СНИЖЕНИЕ МОЩИ И ВЛИЯНИЯ РУССКИХ ЗА ПРЕДЕЛАМИ НАЦИОНАЛЬНЫХ ГРАНИЦ
Существует две сферы, в которых мощь и влияние Москвы вышли далеко за пределы границ Советского Союза и представляют опасность для мира и стабильности международного сообщества.
Первую из этих сфер влияния можно определить как территорию государств-сателлитов: т. е. территорию, где политическое влияние Кремля является решающим. Необходимо отметить, что на этой территории, которая географически граничит с Советским Союзом, присутствие или близость советских вооруженных сил является решающим фактором в создании и сохранении гегемонии Советского Союза.
Вторая сфера охватывает взаимоотношения между центром силы в лице Советского Союза и зарубежными политическими группами или партиями в государствах, находящихся за пределами советской зоны влияния, которые черпают свое политическое вдохновение в России, а также хранят ей (сознательно или другим образом) свою верность.
Если мы хотим успешно выполнить первую из вышеназванных задач, то нам необходимо аннулировать влияние советской власти в обеих сферах. Государствам-сателлитам необходимо предоставить возможность освободиться от русского господства и от непомерного идеологического влияния СССР. Миф, который заставляет миллионы людей в странах далеко за пределами Советского Союза смотреть на Москву как на источник надежды улучшения жизни человека, должен быть разрушен, а его последствия уничтожены.
Следует отметить, что в обоих случаях цель может быть достигнута без нанесения ущерба престижу СССР.
Полное устранение неоправданного советского влияния не связано с ущербом для жизненно важных интересов России, так как в данной сфере влияние Москвы осуществляется по тщательно скрытым каналам, существование которых официально отрицается. Следовательно, ликвидация структуры, известной ранее как Третий интернационал и фактически существующей до настоящего времени без использования данного названия, формально не унижает Москву и не требует каких-либо уступок со стороны советского правительства.
То же самое в целом справедливо и для первой сферы, но с определенными оговорками. Москва также формально не признает влияния, оказываемого ею на сателлитов, и всячески пытается скрыть подобные механизмы. Как показал пример Тито, утрата Москвой контроля не обязательно рассматривается как событие, влияющее на соответствующие страны как таковые. В данном случае подобное событие рассматривается обеими сторонами как внутрипартийное дело. Более того, особое внимание уделяется подчеркиванию того факта, что авторитет государств тут ни при чем. Можно предположить, что подобное может случиться с любым сателлитом Москвы, однако достоинство СССР при этом формально не пострадает.
Однако мы столкнулись с более серьезной проблемой – фактическим расширением границ Советского Союза, происходящим с 1939 года. Нельзя сказать, что подобное расширение оказывает пагубное влияние на международную стабильность. Более того, с точки зрения наших целей это расширение в некоторых случаях можно рассматривать даже как направленное на поддержание мира. Однако в других – особенно в случае с Балтийскими странами – ситуация более сложная. Мы не можем во всеуслышание признавать свое безразличие к дальнейшей судьбе балтийских народов, что и было заявлено на официальном уровне. Вряд ли нам следует полагать, что международная стабильность и мир действительно пострадают, если Европа признает факт того, что Москве удалось захватить эти три маленькие страны, которые, в свою очередь, не осуществляли каких-либо провокаций, а также доказали свою способность самим решать свои внутренние проблемы без ущемления прав их соседей. Следовательно, цель США – добиться того, чтобы они хотя бы в какой-то степени напоминали свободные и независимые государства.
Вместе с тем очевидно, что их полная независимость неизбежно приведет к нарушению территориальной целостности СССР. Следовательно, это поставит под вопрос и непосредственно затронет достоинство и жизненные интересы СССР. Тщетно предполагать, что этого можно было бы добиться без войны. Следовательно, если мы признаем, что наша основная цель допускает и мир, и войну, мы можем утверждать, что в мирных условиях наша цель – заставить Москву разрешить представителям балтийских народов, депортированных со своих территорий, вернуться на свою родину и установить в этих республиках автономные режимы, которые в целом соответствовали бы культурным традициям и национальным устремлениям этих народов. В случае войны мы должны быть готовы пойти еще дальше. Однако ответ на вопрос, насколько дальше, будет зависеть от природы советского режима, который будет господствовать на тех территориях в начале военных действий. Нам не следует пытаться решать это заранее.
Следовательно, говоря о том, что нам следует ослабить мощь и влияние Кремля до пределов, не представляющих угрозы для мира и стабильности во всем мире, мы можем предположить, что эта цель может преследоваться не только в случае войны, но и в мирное время и может быть достигнута мирными средствами. В последнем случае нет нужды поднимать вопросы, связанные с международным престижем правительства СССР, так как это автоматически приведет к войне.
2. ИЗМЕНЕНИЕ В ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ ВЕДЕНИЯ МОСКВОЙ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Сложность наших отношений с нынешним советским правительством проистекает из того, что советские лидеры основываются на теории и практике международных отношений, которые не только радикально отличаются от наших, но и вступают в противоречие с принципами мирного сосуществования и развитием отношений между этим правительством и другими членами международного сообщества.
Основные положения теории, которой придерживаются в Москве:
(а) Мирное сосуществование и взаимное сотрудничество суверенных и независимых государств друг с другом на равноправной основе является иллюзией и невозможно.
(б) Конфликт – это основа международной жизни, как в случае между Советским Союзом и капиталистическими странами; одна страна не признает превосходства другой.
(в) Режимы, не признающие авторитет и идеологическое превосходство Москвы, являются порочными и вредят человеческому прогрессу; обязанностью всех правильно мыслящих людей в любой точке мира является свержение или ослабление подобных режимов любыми способами, состоятельность которых была доказана ранее.
(г) Никакого улучшения отношений между коммунистическим и некоммунистическим миром даже в долгосрочной перспективе быть не может, так как их интересы являются конфликтующими и противоречат друг другу.
(д) Случайное сотрудничество граждан из коммунистического и некоммунистического мира является злом и не может способствовать прогрессу человечества.
Очевидно, что одного прекращения господства этих принципов в советской или российской теории и практике международных отношений недостаточно. Необходима их замена на концепции, противоположные по содержанию.
Например:
(а) Мирное сосуществование и взаимное сотрудничество суверенных и независимых государств друг с другом без попыток господства одного над другим возможно.
(б) Конфликт – это не всегда основа международной жизни, и люди, не являющиеся сторонниками одной и той же идеологии и не подчиняющиеся одному и тому же авторитету, все-таки могут иметь общие интересы.
(в) Граждане других стран имеют законное право следовать целям, не совпадающим с коммунистической идеологией. Обязанностью здравомыслящих людей является проявление толерантности по отношению к идеям других, соблюдение принципа невмешательства во внутренние дела других (на обоюдной основе) и использование только честных и справедливых методов в международных отношениях.
(г) Международное сотрудничество может и должно способствовать продвижению интересов обеих сторон, даже если идеологические воззрения этих сторон различаются.
(д) Сотрудничество граждан вне рамок границ определенного государства является предпочтительным и должно поощряться, так как именно оно стимулирует общий прогресс человечества.
Возникает законный вопрос: является ли принятие Москвой данных принципов целью, которой можно достичь без войны и без свержения советского правительства? Мы должны признать, что нынешнее советское правительство является и будет являться постоянной угрозой для мирного существования этой страны и остального мира.
Очевидно, что нынешние лидеры СССР никогда не станут рассматривать концепции, подобные вышеизложенным, как подлинные и желательные. Также очевидно, что без интеллектуальной революции в сознании русских коммунистов подобные концепции не смогут стать доминирующими. И, следовательно, эти концепции не смогут изменить их политическую сущность и привести их к отрицанию основного постулата – претензии на роль единственной и жизнеутверждающей силы среди мировых идеологических течений. Вышеизложенные концепции могли бы стать доминирующими в умах русских коммунистов только в том случае, если бы благодаря долгому процессу изменений и эрозии это движение смогло бы пережить и преодолеть те импульсы, которые изначально дали ему жизнь, и обрести совершенно другой статус, нежели тот, что имеется сейчас.
Можно заключить (и советские теологи непременно так и поступят), что наши попытки заставить Москву принять подобные взгляды на самом деле равнозначны свержению советского режима. Отталкиваясь от этого, можно утверждать, что подобная концепция не может быть реализована без войны, и поэтому основной нашей целью является война с Советским Союзом и свержение советской власти силовым путем.
Принятие подобной логики было бы опасной ошибкой.
Во-первых, нет никаких временных ограничений для достижения наших целей мирным путем. Нет какой-либо строгой периодичности между войной и миром, которая заставляла бы нас пытаться добиться поставленной цели к определенной дате, – в противном случае – война. Цели государственной политики в мирное время не должны рассматриваться как неизменные. Исходя из того, что они являются основными целями и, кроме того, заслуживающими внимания, их нельзя добиться раз и навсегда, как, например, определенных военных целей в ходе войны. Цели и задачи национальной политики мирного времени должны расцениваться как основные направления, а не как конкретные цели.
Во-вторых, мы не должны испытывать чувства вины, стремясь уничтожить концепции, противоречащие принципам мирного сосуществования и стабильности, а также пытаясь заменить их на те, в основе которых лежат толерантность и международное сотрудничество. Мы не должны просчитывать последствия принятия подобных концепций в других странах, и мы также не должны чувствовать какую-либо ответственность за подобные последствия. Если советские лидеры почувствуют преобладание более просвещенной концепции международных отношений, которая будет несовместима с их пребыванием у власти в России, – это их ответственность, а не наша. Это проблема совести и сознания советских лидеров и советского народа. У нас же есть не только моральный долг, но и обязанность распространения достойных и обнадеживающих взглядов относительно международной жизни. Поступая так, мы имеем право не заботиться о последствиях внутреннего развития того или иного государства.
Мы точно не знаем, приведет ли достижение поставленной цели к развалу СССР или нет, так как мы не знаем, когда это произойдет. Вполне возможно, что с течением времени и под влиянием определенных обстоятельств некоторые из первоначальных идей коммунистов претерпят серьезные изменения, как это произошло с идеями американской революции в нашей стране.
Следовательно, мы можем предположить и открыто заявить, что наша цель – предоставить русскому народу и его правительству более просвещенную концепцию международных отношений и что, поступая так, мы вовсе не намерены вмешиваться во внутренние дела СССР.
Естественно, что в случае войны подобных вопросов даже не возникнет. Если США и СССР вступят в войну, правительство США будет иметь право добиваться достижения основных целей любыми средствами, которые оно для этого выберет, и на любых условиях, которые оно сможет навязать русским властям в случае победного завершения военных действий. Вопрос о целесообразности включения условия о свержении советской власти будет обсуждаться ниже.
Таким образом, вторая из основных целей также может быть осуществлена как в мирное, так и в военное время. Данная цель также может рассматриваться в качестве основополагающей, на нее следует опираться при разработке нашего политического курса как в военное, так и в мирное время.
IV. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ НАШИХ ОСНОВНЫХ ЦЕЛЕЙ В МИРНОЕ ВРЕМЯ
При обсуждении основных задач мирного и военного периодов мы можем столкнуться с проблемой терминологии. Если мы будем продолжать говорить о политических курсах мирного и военного времени как о «целях», то мы можем столкнуться с семантической путаницей. Далее для ясности мы будем говорить о целях только в смысле основных целей, указанных выше, которые одинаковы как для мирного, так и для военного времени. Если же речь будет идти об определенных намерениях мирного или военного времени, то мы будем использовать слово «задача», а не слово «цель».
Каковы же те задачи, выполнение которых в отношении России в мирное время требует политический курс США?
Они логически вытекают из двух основных целей, указанных выше.
1. ОСЛАБЛЕНИЕ ВЛИЯНИЯ И МОЩИ СССР
Сначала давайте рассмотрим возможность ослабления чрезмерного влияния и мощи СССР. Как мы уже знаем, существует две проблемы – проблема влияния Советов на их сателлитов, а также их деятельность, в том числе и пропагандистская, в странах, находящихся далеко от границ СССР.
Если говорить о территории государств-сателлитов, то в мирное время задачей США является ослабление влияния Советов в данном регионе и с помощью легитимных европейских политических сил смещение СССР с главенствующих позиций, что позволит соответствующим правительствам вновь обрести свободу действий. Существует множество способов осуществления данной задачи. Однако наиболее значимым шагом в данном направлении было предложение Программы восстановления Европы, озвученное государственным секретарем Маршаллом во время его выступления в Гарварде 5 июня 1947 года. Заставив русских либо разрешить сателлитам вступать в экономические отношения со странами Западной Европы, что неизбежно приведет к укреплению связей между Востоком и Западом и ослабит ориентацию восточноевропейских стран на СССР, либо вытеснив их за рамки данного сотрудничества, что приведет к тяжелым экономическим последствиям для них, мы смогли добиться возникновения определенного напряжения в отношениях между Кремлем и его сателлитами. Это, в свою очередь, сделало поддержание Москвой единоличного контроля над сателлитами более сложным. Фактически все то, что способствует разоблачению истиной политики Москвы, направленной на контроль над правительствами государств-сателлитов, служит средством дискредитации этих правительств в глазах их собственных народов, а также повышает их недовольство и желание иметь возможность свободного взаимодействия с другими государствами.
Недовольство Тито, которому, безусловно, способствовала проблема ПВЕ, четко показало, что возникновение напряжения в отношениях между СССР и сателлитами возможно и что это может привести к реальному ослаблению и последующему исчезновению влияния русских.
Следовательно, мы должны поставить перед собой задачу продолжать делать все возможное для усиления подобного напряжения, в то же время сделать возможным постепенный вывод сателлитов из-под влияния русских, а также, если они того захотят, предоставить им приемлемые возможности сотрудничества с западными странами. Этого можно достичь путем искусного использования нашей экономической мощи, прямой или косвенной информационной деятельности; путем поддержания железного занавеса, путем наращивания потенциала и сил Западной Европы, дабы они стали привлекательными для народов Восточной Европы, а также любыми другими способами.
Естественно, не стоит ожидать того, что русские будут сидеть сложа руки и позволят сателлитам высвобождать себя из-под их контроля. Мы также не можем исключать того, что в целях недопущения осуществления подобного русские в определенный момент не прибегнут к насилию, например к некоторым формам оккупации или, возможно, даже к крупномасштабной войне.
Однако мы не должны стремиться именно к такому исходу. Наоборот, нам необходимо делать все возможное, чтобы сохранить гибкость ситуации и сделать возможным освобождение советских сателлитов, не нанеся при этом серьезного ущерба престижу СССР. Но даже если мы будем максимально осмотрительны, мы не можем быть уверены в том, что Советы не прибегнут к оружию. Мы не можем надеяться на непроизвольное воздействие на политический курс Советов, равно как и на какие-либо гарантированные результаты.
То, что мы делаем ставку на политический курс, который может привести к подобным результатам, вовсе не означает, что мы нацелены на войну. Нам следует быть предельно осторожными при осуществлении данного плана, и мы должны отрицать свою причастность к нему. Антагонизм, который по-прежнему является основой отношений между советским правительством и некоммунистическими странами, всегда оставляет место войне, и какой бы политический курс ни взяло бы наше правительство, он не сможет полностью исключить ее вероятности. Политический курс, противоположный упомянутому выше (т. е. допустить советское господство над сателлитами и не противодействовать этому), также не исключает возможности войны. С другой стороны, логично предположить, что долгосрочная угроза войны будет вероятнее, если Европа будет оставаться разделенной, нежели если могущество СССР будет со временем низвергнуто мирными способами, что, в свою очередь, приведет к восстановлению равновесия в европейском сообществе.
Следовательно, можно сказать, что нашей первоочередной задачей в мирное время является планомерное ослабление влияния и мощи России при балансировании на грани войны, а также преобразование нынешних сателлитов России в независимые государства, самостоятельно действующие на международной арене.
Однако, как мы могли убедиться выше, анализ данной проблемы будет не полным, если мы не коснемся вопросов, связанных с территориями, в настоящий момент включенными в состав СССР. Желаем ли мы сделать нашей целью изменение границ СССР, балансируя на грани войны, или нет? Ответ на этот вопрос можно найти в главе III.
Мы должны содействовать развитию в Советском Союзе института федерализма всеми имеющимися у нас средствами, так как это приведет к возрождению национальных ценностей у балтийских народов.
Возникает законный вопрос: почему мы ограничиваемся только Балтийскими странами? Почему мы не упоминаем другие национальные меньшинства Советского Союза? Ответ заключается в том, что балтийские народы являются единственными народами, чьи исконные территории и все население полностью включены в состав СССР, но при этом они доказали, что способны самостоятельно обеспечивать свою государственность. Более того, мы по-прежнему формально не признаем легитимность присоединения этих территорий Советским Союзом. Следовательно, данные территории имеют в наших глазах особый статус.
Далее, перед нами стоит проблема разрушения мифа, благодаря которому Москва поддерживает свое нездоровое влияние и сохраняет деспотичную власть над миллионами граждан других стран, расположенных вне сателлитной зоны.
Несколько слов о природе проблемы.
До революции 1918 года русский национализм был исключительно русским. За исключением нескольких эксцентричных деятелей 19 века, которые говорили о мистическом предназначении России в избавлении мировой цивилизации от бед, русский национализм не апеллировал к людям, находящимся за пределами России. С другой стороны, относительно мягкий деспотизм российских правителей 19 века был более известен и принимался в Европе не так, как куда более жестокие действия советского режима.
После революции большевистские лидеры благодаря грамотному и систематическому использованию пропагандистских средств успешно создали в умах большого количества людей мифы, которые на самом деле отвечали лишь целям их создателей. Среди них можно выделить такие, как, например, миф о том, что Октябрьская революция была народной, что советское правительство – это первое правительство рабочих, что советская власть связана с идеями либерализма, свободы и экономической стабильности, что именно она способна предложить государственное устройство, альтернативное тому, при котором живут другие народы. Таким образом, в умах многих русских людей создалась устойчивая связь между русским коммунизмом и общей тревогой и сложным положением, имевшим место во внешнем мире, причиной которых стали урбанизация и индустриализация или нестабильность в колониях.
Таким образом, доктрина Москвы стала в каком-то смысле внутренней проблемой каждого отдельного государства в мире. Политики в отношении советской власти сталкиваются с нечто большим, чем просто проблемы международных взаимоотношений, – перед ними встает проблема внутреннего врага в их собственной стране, врага, целью которого является подрыв и уничтожение уклада общества.
Уничтожение мифа о международном коммунизме – это задача, имеющая два аспекта. Две стороны должны достичь такого взаимодействия, какое имеется между Кремлем, с одной стороны, и недовольными интеллектуалами в других странах (так как именно интеллектуалы, а не «рабочий класс» составляют ядро коммунизма за пределами СССР) – с другой. Недостаточно лишь пытаться заставить замолчать рупор пропагандистов, более важно предупредить людей о возможности подобной атаки. Существуют причины, по которым московская пропаганда слушается столь жадно и эти мифы принимаются людьми столь охотно даже далеко за пределами границ России. Однако если бы эти люди слушали не Москву, то они бы слушали кого-то другого, причем столь же агрессивного, со столь же ошибочными представлениями, но, возможно, уже не столь опасного. Так что задача уничтожения мифа, на котором покоится международный коммунизм, имеет отношение не только к советским лидерам. Это также относится и к несоветскому миру, и прежде всего к обществу, частью которого является каждый из нас. Когда мы сможем развеять миф, когда мы сможем устранить источники человеческого несчастья, которые заставляют людей следовать иррациональным и утопическим идеям подобного рода, тогда мы и сможем побороть идеологическое влияние Москвы в других странах.
С другой стороны, мы должны понимать, что лишь часть международного коммунистического движения, распространившегося за пределами СССР, возникла в результате определенного воздействия и должна быть уничтожена. Существует и та часть, которая возникла в ходе естественного развития. Ее источником является врожденное чувство предательства, присущее небольшому количеству граждан любого общества, которые отличаются негативным отношением к обществу и готовы следовать за любой внешней силой, которая противостоит этому обществу. Подобное всегда будет в любом обществе, являя собой пищу для недобросовестных «чужаков». Единственной защитой от этого является отсутствие у великих держав желания использовать эту прослойку общества.
К счастью, Кремль сам сделал куда больше для рассеивания данного мифа, чем смогли бы сделать мы. В качестве самого красочного примера можно привести Югославию. Однако история коммунистического интернационала полна других примеров сложностей, с которыми столкнулись другие нерусские люди или группы людей, пытаясь следовать указаниям Москвы. Кремлевские лидеры столь непоследовательны, безжалостны, властны и столь циничны по отношению к своим последователям, что мало кто может выдержать их деспотизм в течение долгого времени.
Ленинско-сталинская система основана на силе, которую отчаянная группка людей может направить, по крайней мере временно, против пассивно настроенного и неорганизованного большинства. Именно поэтому кремлевские лидеры в прошлом мало заботились о появлении бывших последователей, разочарованных преподнесенными им идеями. Они не ставили перед собой задачу сделать коммунистическое движение массовым, скорее им была нужна малая группа безупречно обученных лиц и расходный материал в виде масс. Они всегда разрешали уходить тем, кто не мог ужиться с их требованиями.
В течение длительного времени это работало довольно хорошо. Привлечение новых последователей не составляло труда, и партия жила по принципу естественного отбора, который оставлял в ее рядах только самых фанатичных, лишенных какого-либо воображения и беспринципных приверженцев.
Пример Югославии поднял вопрос о том, насколько хорошо будет работать эта система в будущем. До сих пор ересь в пределах границ СССР могла безопасно удаляться с помощью репрессий, а если речь шла о подобных ситуациях за пределами СССР, то в ход шли проверенные методы изоляции или физического устранения. Тито продемонстрировал, что в случае с лидерами сателлитов ни один из этих методов не гарантирует успеха. Изоляция коммунистических лидеров, находящихся за пределами зоны прямого влияния советской власти и имеющих собственные вооруженные и полицейские силы, территорию и своих трепетных последователей, может, как ничто другое, расколоть все коммунистическое движение, что фактически похоронит миф о сталинском всеведении и всемогуществе.
Следовательно, сейчас ситуация благоприятствует тому, чтобы воспользоваться просчетами Советов и ослабить идеологическое влияние, благодаря которому власть Кремля простиралась над народами, находящимися далеко за пределами досягаемости полицейской машины советского государства.
Итак, мы можем утверждать, что нашей второй задачей в отношении СССР в мирное время является осуществление тайных операций, направленных на развенчание мифа, который заставляет народы, находящиеся вне досягаемости советской военной машины, быть в подчинении у Москвы. Кроме того, мы должны заставить мир увидеть и понять истинную сущность Советского Союза и выработать последовательное и реалистичное отношение к нему.
2. ИЗМЕНЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ
Теперь мы подошли к проблеме интерпретации нашей второй основной цели в рамках политики мирного времени: изменению концепций построения внутренних отношений, превалирующих в правящих кругах СССР.
Как уже говорилось выше, нам не следует надеяться на возможность потенциального изменения в будущем политической психологии тех, кто стоит у власти в Советском Союзе. Их недоброжелательный образ в глазах остального мира, отрицание ими возможности мирного сосуществования и вера в неизбежность уничтожения одного мира другим — все это сохранится. Ситуация может измениться лишь том случае, если однажды сами советские лидеры убедятся в том, что их собственная система не выдерживает критики при сравнении с западными цивилизациями и никогда не будет находиться в безопасности, пока существующие примеры процветающих и мощных западных цивилизаций не будут полностью уничтожены и преданы забвению. Эти люди преданы идее неизбежного конфликта между двумя мирами, а причиной подобного восприятия является то, что ради этой идеи они обрекли миллионы людей на смерть или страдания.
С другой стороны, советские лидеры, не признающие те или иные доводы, готовы признавать сложившуюся ситуацию. Следовательно, если мы сможем создать такую ситуацию, при которой акцентирование внимания на трениях в отношениях между СССР и остальным миром не будут им на руку, то тогда их действия и даже тон их пропаганды могут быть изменены. Это доказала недавняя война, когда их сотрудничество с западными державами происходило на основе описанной выше модели. Однако в данном случае изменение их политического курса носило лишь кратковременный характер, так как после окончания военных действий у них возникла возможность для достижения собственных целей, и они перестали считаться с мнением и взглядами западных держав. Это означало, что ситуация, заставившая советских лидеров изменить политический курс, по их мнению, изменилась.