Общеобразовательное учреждение МОУ № 55РЕФЕРАТпо предмету:
Литература.
На тему: Философская литература Твардовского
Преподаватель:
ГостюхинаФаина Михайловна
Выполнил:
АлексеевПавел. 11б
Нижний Тагил 2003 г.
Содержание:
1. Введение………………………………………………………...3стр.
2. Основнаячасть……………………………...……………….....7 стр.
2.1. Твардовский
лирик (общая характеристика творчества поэта
60хгодов.)……………………………………………….….7 стр.
2.2. Связь
времен (характерная черта общества позднего
Твардовского)…………………………………………...……….…..9стр.
2.3. Стиль
Твардовского, совершенство и простата…...….….9 стр.
2.4. Неизбежности
смерти, философские рассуждения….....14 стр.
3. Заключение ………………………………..………………….17 стр.
4. Списоклитературы………..………………………………….18 стр.
1. Введение
Цельнаяличность поэта, мудрого и гражданский зрелого, беспощадного
к себе, гневного инеукротимого, нежного и усталого, встает за
каждым маленьким шедевром позднейлирики А. Т. Твардовского.
Длялюбителей «поверять алгеброй гармонией» она представит немалые
затруднения:столько написано им за последние годы стихотворений, не
укладывающихся ни наодну из привычных полочек. Где у него грань
между лирикой философской игражданской, пейзажной и политической?
Ее почти, а порой и вовсе нет. Но всестихи последнего десятилетия –
свидетельство того, что Твардовский – лирикподнялся до самых вершин
поэзии.
Иногда теили иные картины природы вызывают у поэта по ассоциаций
восполнения далекогодетства, воскрешают в памяти давние события, их
зрительную и звуковую окраску. Итогда «шум сонливый и неусыпный
полевой», «невнятный говор или гомон в вершинахсосен вековых» –
…этипамятные шумы –
Инойпорой, в краю
другом, —
Какбудто отзвук давней
думы,
Мнев шуме слышались
морском.
Этот«отзвук давней думы», постоянное ощущение «связи времен»
чрезвычайно характерендля позднего Твардовского. Это неотъемлемое
свойство его натуры, свойство,которое окрасило все его творчество,
особенно сильно – в послевоенное время.Даже такое, казалось бы,
ультрасовременное творение рук человеческих, какскоростной
воздушный многоместный лайнер, который «тянул в пустыне
поднебеснойсвою тяжелую страну», и то по каким – то ассоциациям
вызывает у поэта «отзвук»тех времен, когда он еще «ребенком малым»
увидел Днепр и вместе с отцом, конеми возом взобрался на паром.
И,как канат на
переправе,
Брунжалабасом та
струна.
Чем вызваноэто неожиданное сравнение – чисто ли звуковым сходством
или, может быть, тем,что когда-нибудь и над днепровским паромом
небо «синело кой-где в разрывахоблаков»? Об этом мог бы сказать
лишь сам Твардовский.
Вновь ивновь вспоминает поэт свою юность, свое детство, с высоты
прожитых летвсматривается в прошлое:
… Ижаворонок, сверлящий
небо
Втрепещущей
голубизне,
Себеи миру на
потребу
Оповещаето весне.
Все,как тогда. И
колокольня
Вдалиобозначает
даль,
Окрестлежащую
раздельно…
«Все, кактогда»… Но не он ли сказал: «Все та же, та же, да другая и
даль, и близь, и всевокруг»? Внешне все то же: и голубое небо
весеннее, и песнь жаворонка, инеоглядные дали.
Итолько нету сумки
школьной,
Дамне сапог почти не
жаль –
Нето, что прежних,
береженых,
Ужечиненных не
впервой,
Моихзаветных
сапожонок,
Водойгубимых
снеговой.
Оказывается,изменился сам автор. Сейчас, в его годы, ему «сапог
почти не жаль» – жаль утраченныхнавек детства и юности. Но какая бы
ни была грусть и жалость, поэта бесстрашноприближается к своей
последней черте, более того, он обрел на склоне лет высшуюмудрость,
которой щедро делится с читателем. Как никогда, зорко отличает
онтеперь подлинные ценности от мнимых, иллюзий – то реальности.
Стропы своей ни в чем не
соступая,
Неотступая – быть самим
собой.
Таксо своей управится
судьбой,
Чтобв ней себя нашла
судьба любая
Ичью-то душу отпустила
боль.
Даже всамом сознаний неизбежности смерти Твардовский, как это ни
парадоксально, видитничем не заменимое благо, потому что, надейся
человек на бессмертие, он не всостояний был бы оценить прелесть
жизни, а значит, лишился бы единственногоисточника творческих
сил:
Незнаю, как горел бы
жар
Моейпривязанности
кровной,
Когдабы я не
подлежал,
Каквсе, отставке
безусловной.
Тогдаоткуда бы
взялись
Вдуше, вовек не
омраченной,
Тажизни выстраданной
сласть,
Тавера, воля, страсть и
власть,
Чтостоит мук и смерти
черной!
Правда, этобыло написано в 1957 году, когда поэту до «отставки
безусловной» оставалось еще14 лет. Но и во всей последующей лирике
мы не найдем не только опроверженияэтой мысли, но даже и малейшей
поправки.
«Вера,воля, страсть и власть»…
Вера в своисилы, в могущество народа, в человечество.
Воля кпобеде над строкой. Не остывающая страсть гражданина – борца.
Власть над своимиминутными слабостями, над усталостью, старческими
недругами. Конечно, лучше,если бы их не было.
Какпот,
остываетгорячего лета усталость
Ах,добрая осень,
такуюбы добрую старость:
Чтобвовсе она
неказалась досрочной, случайной,
Ивсе завершалось,
какнынешний год урожайный;
Чтобмалые только
еевозвещали недуги
Ишла бы она
подуклон безо всякой натуги.
Вся этаблагостная картина мыслима, однако, только в сослагательном
наклонений. Тешитьсебя подобными иллюзиями – значит, расслабляться,
не быть готовым выдержатьновые испытания. И автор завершает начатое
строками горькой и мужественнойправды:
Нотолько в забвены
тревогии боли насущной
Доступныутехи
иэтой мечты простодушной.
Готовясь к«отставке безусловной», Твардовский сумел преодолеть и
собственное искушениезаново «отредактировать» свой творческий путь,
дабы остаться в восприятиипотолков во всем блеске своего таланта и
дабы каждое, даже юношеское,стихотворение представляло собой верх
совершенства. В 1965 году, перебирая старыерукописи, поэт поймал
себя на том, что на какое-то время его внимание приковал«чернил
давнишних блеклый цвет и разный почерк разных лет». Но, отметив
просебя, как, менялись с годами, почерк становился все
неразборчивее и, наконец,сделался таким, что «строки не разобрать
последней», Твардовский с убийственнойсамоиронией заключил:
Даесть ли толк и
разбирать,
Листаястарую тетрадь
Стем безысходным
напряжением,
Скаким мы в зеркале
хотим
Сроднитсякак-то со
своим
Непоправимымотраженным?..
Прошло тригода. Еще три осталось прожить. Может быть, стоит
вернутся к старым тетрадям,подвергнуть их последней, ювелирной
отделке? Нет.
Допустим,ты свое уже
оттопал
Ипозади – остался твой
предел,
Нопри тебе и разум твой,
и опыт,
Инекий срок еще для
сдачи дел
Отпущен– до погрузки и
отправки.
Тыможешь на листах
ушедших лет
Внестиеще какие-то
поправки,
Чертойревнивой обводя
свой след;
Самозащитедоверяясь
шаткой,
Невольноприхорашивать итог…
Новдруг подумать:
Нет,спасибо в шапку,
Отэтой сласти береги нас
бог.
Нет,лучше рухнуть нам на
полдороге,
Кольне по силам новый
был маршрут.
Безнас отлично подведут
итоги
И,может, меньше нашего
наврут.
2. Основная часть.
2.1. Твардовский лирик (общая характеристикатворчества поэта 60-х
годов.)
Русскаяфилософская лирика знает не мало строк – раздумий
великих поэтов о земномбытии. В эту поэтическую «антологию»
органично входят лучшие стихи поэтовнашего времени и среди них –
стихи А. Т. Твардовского, в которых он стремилсяпо-своему ответить
на вечные вопросы.
Глубокофилософские по своей сути произведения А. Т. Твардовского,
написанные им впоследние годы жизни (часть из них опубликована лишь
после его смерти),подчеркнуто незамысловаты. «Заветные слова лирике
Твардовского, мудрые,волнующие по своему содержанию, всегда просты
и прозрачны, без капли лингвистическойэквилибристики и образной
нарочитости». (Шанский Н. М. «О лирике А, Т.Твардовского»).
Кажется, что о таких высоких, волнующих каждого человекапонятиях,
как жизнь, старость, смерть, с читателем говорит не создатель
широкоизвестных поэм, не авторитетны редактор «Нового мира», а
добрый знакомый, — настолько тепла и человечна его философская
лирика. Искреннее, доброе словопоэт предпочитает тому суррогатному
словесному материалу, которым пороймаскируется скудость мысли и
нарочитость чувства. Тропы у Твардовского просты,даже аскетичны, но
при этом отличаются необыкновенной живостью иестественностью,
эпитет никогда не доминирует над предметным словом.
Реалистическиедетали обращены не только к зрительной памяти
читателя, а потому воссоздаются всознаний едва ли не всеми органами
чувств, каждое из которых порождаетопределенные ассоциаций. Один
лишь «Запах свежей натоптанной хвой – запах праздникови похорон» в
сером сумраке вложенной мартовской ночи делает зримыми,
почтиосязательными еловые веточки, втоптанные в раскисший
мартовский снег множествомног. И они, эти веточки, тревожат память,
будоражат воображение. Хочетсяпоточнее осмыслить жгучую
антонимическую пару: праздники – похороны. Хочетсяотыскать ответ на
вопрос, почему в стихотворений «День прошел…» еловымиветочками
усыпан весенний снег, а не зимний посленовогодний, что было бы
такестественно. Мы сопоставляем, анализируем, ищем ответ. И для
разбуженной памятизавершающий стихотворение риторический
вопрос:
Чтоза ним – за
рассветной чертой –
Простодень или целая
эра
Заступаетуже на постой,
-
которыйтерзал страну в марте 1953 года, утрачивает свою
риторичность. Вернувшись всознание тринадцать лет спустя
(стихотворение «День прошел…» написано в 1966г.), вопрос становится
ответом, свидетельством затянувшихся ожиданий«праздничных»,
эпохальных перемен и в судьбе отдельного человека, и в
судьбестраны.
Нередко встихах Твардовского не только узнаваемый предмет, но и
рядовая житейскаяситуация становится для рассуждений, философских
обобщений. Из дежурной фразыобычного праздничного поздравления
(«Когда обычный праздничный привет…») внимательныйвзгляд адресата
выделяет пожелание долгих лет. И тут же скептический умвскрывает
очевидную бессмыслицу этой трафаретной фразы, ее
узаконеннуюбестактность и даже жесткость. Горечь и раздражения
маскируются в апелляций квсеобщему опыту, который
…всемодно твердит,
Чтодолгих лет, их не
бывает просто,
Идевятнадцать или
девяносто –
Невсе ль равно, когда их
счет закрыт.
Воображаемыйдиалог с «поздравителем» перерастает в спор с
собственными горестными мыслями.Эмоциональное междометие «но, боже
мой» предваряет найденный аргумент. В нем –и прорвавшаяся досада, и
радость от того, что одержана маленькая победа надгрустной
арифметикой, отыскан очевидный, а потому особенно убедительный
довод.Однако поэт не спешит представить этот довод. Вначале он
четко формирует то,что нужно оспорить:
Но,боже мой, и все–таки
неправда,
Чтожизнь с годами сходит
вся на клин,
Чтоесть сегодня, да,
условно, завтра,
Да,безусловно, вздох в
конце один.
Категорическоенесогласие с тем, что «жизнь с годами сходит вся на
клин», заключено ванафорическом «нет», которое, начиная последнее
четверостишье, возвращает кэмоциональному, «Но, боже мой, и
все-таки неправда». И хотя очевидно, чточеловеку не дано задержать
быстротекущее время, все же память не подвластнаэтому закону:
Нет,был бы он не
выносимо страшен,
Уделземной, не будь
всегда при нас
Нидетства дней, ни
молодости нашей,
Нижизни всей в ее
последний час.
Осознаниетого, что рождение и смерть разделяет целая жизнь,
понимание того, чтовспоминания о самых светлых днях жизни – и о
детстве, прежде всего, – остаютсяс человеком всегда, вера в то, что
силой мысли и воображения можно вернутьпрекрасные мгновения бытия в
самый страшный час его, — все это без высоких слови трескучих фраз
о смысле жизни и предназначении человека освобождает думы
оконечности земного бытия от безысходной тоски.
2.2 Связьвремен (характерная черта общества позднего
Твардовского)
Подобныеотношения к памяти, к детству, подобная оценка его в жизни
человека, роднятразмышления Твардовского с размышлениями и оценками
его поэтическихпредшественников, — Лермонтова, Некрасова, Сурикова,
Тютчева:
Играйтеже дети! Растите
на воле!
Нато вам и красное
детство дано,
Чтобвечно любить это
скудное поле,
Чтобвечно вам милым
казалось оно.
Хранитесвое вековое
наследство,
Любитесвой хлеб трудовой
–
Ипусть обаянные поэзии
детства
Проводитвас в недра
землицы родной!…
(Некрасов);
Веселотекли вы,
Детскиегода!
Васне омрачили
Гореи беда.
(Суриков)
Сравнение стютчевскими:
Какни тяжел последний
час –
Танепонятная для нас
Истомасмертного
страданья, -
Нодля души еще
страшней
Следить,как вымирают в
ней
Вселучше воспоминанья
…
Очевидноеследование традициям русской поэзии – это принципиальная
творческая позиция А.Т. Твардовского. И она проявляется не только в
схожести оценок и акцентов, но ив тематической и образованной
преемственности, роднящей лирику Твардовского слирикой его
предшественников.
2.3 СтильТвардовского, совершенство и простата.
В русскойпоэзии философские размышления традиционно связаны с
природой, с которой, всвою очередь, тесно связана жизнь человека,
его души. Рассказ о природе частоявляется исходным звеном
философской лирики. Особенно любила в русской поэзииосень. Но у
каждого поэта осень своя, неповторимая.
Впушкинской лирической новелле осень с ее «пышным природы
увяданием» напоминаеткратковременное лихорадочное цветение
«чахоточной девы, которая на смертьосуждена». Удивительно, но
подобное описание ничуть не контрастирует срассказом о творческом
вдохновении, которым охвачен лирический герой Пушкина.
ДляНекрасова осень –
«славное» время, когда
…здоровый,ядреный
Воздухусталые силы
бодрит.
ДляТютчева осенние дни –
это пора, когда
Ущерб,изнеможение – и на
всем
Такроткая улыбка
увяданья,
Чтов существе разумном
мы зовем
Божественнойстыдливостью
страданья.
Касочные,ослепительные осенние пейзажи Бунина выполнены, почни на
пределеестественности, на грани натуральности. Полыхающая бунинская
осень словносписана с полотен импрессионистов. Осенний лес в
стихотворений «Листопад» –
…точнотерем
расписной,
Лиловый,золотой,
багряный,
Стоитнад солнечной
поляной,
Завороженныйтишиной.
Этот лес,объятый «мертвым молчанием», воплощает «последние
мгновения счастья» Осенниепейзажи Бунина, как и многие пейзажи
Тютчева, изящны и в то же времяразмашисты, пространственны. Они
выполнены такими яркими поэтическимицветообозначениями (блеск
лазури голубой, блеск серебра осенней паутины, зловещийблеск и
пестрота дерев, пожар заката, пурпурный блеск огня и
золота,хрустальный день, лучезарный вечер, чистая и светлая лазурь
неба), что этоделает почти невозможным присутствие в подобном
пейзаже человека.
УТвардовского осенняя природа не блещет, не ослепляет своими
красками, нестрашит своей предсмертной красой, потому что осенние
картины выполненыприглушенными матовыми красками. И по масгитабу
его пейзажи скромнее, камернее.Осенний лес перестает ощущаться как
некий многокрасочный массив, он предстаетто в виде уютной,
прогретой солнцем полянки, где «На дне… жизни, на самомдонышке»
хорошо посидеть «на солнышке, на теплом пенушке», то в виде
осинника снастоявшимся запахом, «горьковатым и легкоморозным», то в
виде садика, которыйбез листьев стал «беднее, светлей и смирней». И
отдыхающее поле в изображенийТвардовского – это в поздней лирике –
всего лишь дачный огород, где ощутим«дымок садового костра», а
«земля с дернинкою сухой не отдает нимало духомтленья».
В осеннихзарисовках Твардовского осень всегда добра, тепла.
Ощущение теплоты создаетсяконцентрацией лексики, либо прямо
связанной с обозначением тепла (Безветренны,теплы – почти что
жарки, один другого краше, дни – подарки), либо косвенно
свидетельствующейо тепле. Такой теплый пейзаж лишен односторонней
временной перспективы. Он необращает уже мысль только к будущей
зиме. Спокойные, естественные, предельнореалистические осенние
картины Твардовского не воспринимаются как сезонная гибельзеленого
мира. Его осенние пейзажи – это рассказ о жизни природы с экскурсом
впрошлое (Как пот, остывает горячего лета усталость) и взглядом в
будущее (Передкакой безвестною зимой так свеж и ясен этот мир
осенний).
Наполненныйконкретными бытовыми реалиями, насыщенный атрибутами
незримого присутствиячеловека, пейзаж у Твардовского становится
рассказом не только о жизни природы,но и рассказом о жизни
человека. Внимательно всматриваясь в картины осени, поэтвидит в ней
важнейший итоговый период в круговороте природы и естественно
изакономерно переходит к размышлениям о человеческом бытии:
Как пот,
Остываетгорячего лета
усталость.
Ах, добраяосень,
Такуюбы добрую
старость:
Чтоб вовсеона не казалось
досрочной,случайной
И всезавершилось,
какнынешний год урожайный;
Чтоб малыетолько
еевозвышали недуги.
И шла быона
подуклон безо всякой натуги.
Осенниемысли и настроения лирического героя Твардовского во многом
созвучны мысли,которые мы находим в классической русской поэзии.
Сравнение у Е. Баратынского:
А ты, когдавступаешь в осень дней,
Оратайжизненного
поля,
И передтобой во благостыне всей
Являетсяземная доля;
Когда тебежительские образы,
Трудбытия
вознаграждая,
Готовитсяподарить свои плоды
Испеет жатва
дорогая,
И в зернахдум ее собираешь ты,
Судеблюдских достигнув
полноты, -
Ты так жели, как земледел, богат?
ГеройТвардовского в осеннем лесу, «в наклонных лучах недалекого
вечера», частопредается итоговым размышлениям:
И пусть онотак,
чтоморская немалая –
Твой векцеликом,
даоб этом уж нечего.
Я думу свою
безпомехи под
случайную,
Чертуподведу
стариковскойпалочкой:
Нет, все –таки нет,
ничего,что по случаю
Я здесьпобывал…
Умиротворенностьосенней природы преображает человека: осенью
утихают душевные бури,приглушаются страсти, появляется желание
следовать природной гармоний. Но геройТвардовского понимает, что
мечта о «доброй старости» часто так и остается всеголишь мечтой,
что
…только в забвенье
тревоги и боли несущей
Доступны утехи
и этой мечты простодушной.
Однакогораздо чаще, замечая, как «не впервые дожди в теплой листве
шевелят», геройТвардовского испытывает иное чувство:
Непропускай, отмечай
Сноваи снова на
свете
Легкуюэту печаль,
Убыли– прибыли.
Всеих приветствуй с
утра
Илипод вечер с
устатку…
Здравствуй,любая
пора,
Ипроходи по порядку.
Эти простыестроки с глаголами в форме повелительного наклонения
лишены назойливогодидактизма. С ними несовместимы и глутливое «с
устатку», и «бухгалтерское»«убыли-прибыли». И все же эти строки
внушают спокойное осознание естественностии неизбежности возрастных
перемен, в которых всегда сосуществуют вместе иприобретения, и
потери.
Представляяпротиворечивый и многогранный мир современного человека,
Твардовский словнохочет сказать, что и его героя заботит то, что
заботило героя А. С. Пушкина, Е.А. Баратынского, М. Ю. Лермонтова,
Ф. И. Тютчева, С. А. Есенина. Потому мы и невоспринимаем
Твардовского таким поэтом, который всегда стремиться говоритьтолько
о том, о чем еще не сказано, высказаться так, как до него еще никто
неговорил. Твардовский говорит о вечном, говорит – на первый взгляд
– просто,открыто. Вот потому в его лирике уживаются и меткое
народное словцо, ипословицы, и поговорки, вот потому в ритмике
Твардовского угадывается живая разговорнаяинтонация, а в мыслях его
узнается народная философия. Умелые, береженые«заимствования» из
народной речи помогают А. Т. Твардовскому переложить на свойлад
традиционные мотивы русской философской лирике.
ЯзыкТвардовского при всей его кажущейся простоте — сложное явление.
И проникнуть вэту сложную простоту нелегко. «Как будто современно
бесхитростный,безыскусственный язык лирики Твардовского построен на
самом деле очень хитро иискусно и тщательно скрывает большую
творческую работу поэта над словом. Это посвоему существу золотой
сплав наиболее выразительных средств живого народногослова и самых
дорогих ценностей русской художественной речи». ЛирикаТвардовского
нуждается в «замедленном чтений», «чтобы за фасадом хорошоизвестных
нам фактов современного русского языка не просмотреть полученные
илипод пером поэта смысловые и стилистические приращения, их
стилистическуюновизну и свежесть».
Источникомобразности в поэтическим языке Твардовского нередко
становится хорошо известнаяпословица, поговорка, фразеологизм.
Будучи важными деталями, в поэтическомарсенале Твардовского, эти
единицы не выглядят в его стихах как иностилевыеразговорные
«цитаты». Они органично входят лирическую строку, даже если речь
вней идет о самом высоком поэтическом предмете. Особая
выразительность иодновременно экономия стихового пространства
достигаются за счет структурнойконтаминации нескольких устойчивых
языковых единиц. Так, в восклицаний «Но,боже мой, и все-таки
неправда, что жизнь с годами сходит вся на клин»немногословно и
потому энергично отрицается семантика безысходности пословицы
–«куда ни кинь – везде клин» (нет выхода из создавшегося положения)
ифразеологизма «сойти на нет» (исчезнуть вовсе, до конца)
Поэтиспользует стилистические контрасты, чтобы с их помощью
выделить главное. В егостихах органично соединяются поэтические
тропы и прозаизмы. Вот запоминающаясяхарактеристика ранней
осени:
Еще земля с дернинкою сухой
Не отдает нимало духом тленья,
Хоть, наизнанку вывернув коренья,
Ложиться под лопатой на покой.
Еще не время непогоди сонной,
За сапогом не волочится грязь…
А глубоко философскую,по сути, зарисовку сосен, стонущих от
ветра в больничном парке, поэт завершаетстроками, в которых не
выглядят грубыми или неуместными ни разговорное слово «мычать»,ни
просторечное «психи»:
Еще они, былую вспомнив пору,
Под ветром вдруг застонут, заскрипят,
Торжественную песнь родного бора
Затянут вразнобой и невпопад.
И оборвут, постанывая тихо,
Как пьяные, мыча без голосов…
Но чуток сон сердечников и психов
За окнами больничных корпусов.
Самыевысокие рассуждения, самые возвышенные картины в стихах
Твардовского отмеченыскромностью, даже какой-то застенчивостью.
Неизбежный, казалось бы, пафос,поэтическая торжественность –
производные от жанра философской лирики незаметноустраняются легкой
шутливостью, мудрой усмешкой человека, не боящегосясамоиронии. Так,
кажущаяся сентиментальность строк, на сыщенных словами
суменьшительно-ласкательными суффиксами:
На дне моейжизни,
Насамом донышке.
Захочетсямне посидеть на солнышке,
Натеплом пенушке, -
Устраняетсяофициально – деловитыми, почти протокольными
фразеологизмами «подвести черту»,«отметиться галочкой». Такой
стилистический диссонанс придает легкуюироничность всему
высказыванию, маскирует прорвавшуюся грусть и одновременно
оттянетфольклорную основу начальных строк стихотворения.
2.4Неизбежности смерти, философские рассуждения.
Народнаяязыковая стихия по-разному проявляется в каждом
произведений Твардовского.Фольклорные традиций в его философской
лирике ощущаются, например, а том, что вней редко встречается
прямые номинации таких понятий, как старость или смерть.(Но все же
встречаются: «Ты дура, смерть…») Глубоко национальный поэт помнит
отрадиционных табу, потому и прибегает к таким обычным эвфелизмам,
как «человекв летах», «возраст пенсионный»; высокое «последний час»
соседствует сиронический переосмысленным медицинским термином
«летальный исход», превратившийсяв «час летальный». Так, с помощью
этого трансформированного термина иоднокоренного слова «отлет» поэт
обыгрывает библеизм «душа отлетела» в слегкаозорных строках:
Хоть про сейчас, хоть про запас,
Но делать так работу,
Чтоб жить да жить,
Но каждый час
Готовым быть к отлету.
И не терзаться – ах да ох, -
Что, близкий или дальний, -
Он все равно тебя врасплох
Застигнет, час летальный.
По словаммногих людей, близко знавших Твардовского, он говорил, что
о самом высоком,даже о трагичном надо писать спокойно, не
надрываясь, не надсаживаясь, невставая на цыпочки, не вытягиваясь
даже перед смертью. Поэтому его поэтическиерассуждения о жизни и
смерти нередко закачиваются шутливыми строчками, напримертакой:
Аминь!Спокойно ставь
печать…
В этойфразе намеренно сочетаются церковное «Аминь» и канцелярское
«ставь печать». В такомотношений к смерти демонстрируются не
безрассудство, не показное, граничащее сглупостью, ухарство, не
бесшабашность, не шутовство, а повторяется запечатленноев фольклоре
и подтверждающее всем жизненным укладом народа отношение к
«безносой»,к неумолимой «старухе с косой».
Глубинная связьпоэзии Твардовского с устным народным творчеством
просматривается и в выборерифмы. Поэт признавался: я люблю рифмы
типа «реки – орехи». Не «реки – веки», атак чтобы аукался звук не
тождественный и равный по происхождению: «к – х».
Отмечая связьлирики Твардовского с традициями не только фольклора,
но и русской философскойлирике, многие упрекали поэта в
традиционализме, даже консерватизме. Например,И. Сельвинский
начисто отказывал стиху Твардовского, в какой либо новизне,
считал,что он всего лишь повторяет поэтов прошлого и вообще ему
«бог не дол смелости».На самом деле безусловная творческая смелость
А. Т. Твардовского состоит в том,что о самых серьезных проблемах, о
самых сокровенных и жгучих мыслях и чувствах,о самых высоких
поэтических «предметах» он сумел сказать, не прибегая квычурным
литературным формулам. О старости, о жизни и смерти, о смысле
бытияпоэт рассуждал без позерства, без желанного нытья, а просто,
мудро,мужественно.
Поэзия Твардовскогоприблизила к человеку темы, проблемы, образы
классической философской лирики,ничуть не обеднив ее содержания, не
превратив высокое поэтическое обобщение впрозаическое
бытописательство. Следуя традициям русской классической
литературы,обращаясь к народному опыту, закрепленному в метком
слове, наш современник А. Т.Твардовский выполнил высокое
предназначение поэта: в своих стихах он сумел
Таксо своей управится
судьбой,
Чтобв ней себя нашла
судьба любая
И чью-тодушу отпустила
боль.
3. Заключение.
Путь Твардовского– лирика не был триумфальным. На протяжении
тридцати лет своей творческойдеятельности, при неуклонном росте
своего мастерства поэт, наряду с созданиемшедевров, бывало,
опускался до среднего (а случалось – и ниже) уровня, но оншел по
своей стезе с редким упорством, работал над словом неутомимо и
долго,познал и муки, и радость творчества, знал спады и подъемы,
мучительные сомненияи – на четвертом десятке своей писательской
жизни достиг того высокого поэтическогоискусства, каким отмечена
его лирика 60-х годов.
Поэзия Твардовскогопродолжает свою жизнь не только в его
собственных стихах: подобно тому как Шолохов,не гадая о том
специально, создал целую плеяду видных поэтов, «хороших и
разных»,считающих себя прямыми учениками Александра Трифоновича
Твардовского.
4. Список используемой литературы:
1) ШанскийН. М. «О лирике А. Т. Твардовского», РЯШ №3,
1980
2) ПаперныйЗ. «Поэтическое слово у Твардовского»,
Вопросы литературы №7, 1979
3) КондратовичА. «Уроки Твардовского», Молодая гвардия
№2, 1979
4) БортникГ. В. «Но пусть все пето, – перепето»
(Традиций и новаторство в философскойлирике А. Т. Твардовского),
РЯШ №3, 1995