Формирование геополитических концепций американской «сверхдержавы»

В период Второй мировой войны интенсивно разрабатывалась аме­риканская версия геополитики, имевшая целью обоснование лидер­ства США в послевоенном мироустройстве. Отправной точкой этой версии служил тезис об особой роли США в мире, связанный с име­нами Н. Спайкмэyа, Р. Страус-Хюпе, Г. Уайтхерта и др.

Итоги Второй мировой войны радикально изменили геополити­ческую картину мира и механизм функционирования мирового со­общества. Не могла остаться в прежнем виде и геополитическая паука. В ее развитии наступил новый этап, богатый оригинальными идеями.

Центром геополитических исследований стала ведущая держава Запада — Соединенные Штаты Америки. Перед американскими геополитиками стояло несколько взаимосвязанных задач, которые в це­лом были успешно решены.

Одна из них состояла в том, чтобы адаптировать пауку, занимав­шуюся изучением конфликтного многополярного мира, к повой бипо­лярной схеме мироустройства и к американскому лидерству на Западе.

Другой важнейшей задачей было внесение в геополитику сущест­венных корректив в связи с появлением дальней бомбардировочной авиации, а затем ядерного оружия и баллистических ракет, что по­влекло за собой значительное обесценивание оборонного значения естественных барьеров, «сжатие» пространства и времени для госу­дарств, вовлеченных в конфликт. В геополитике постепенно сфор­мировалось целое направление, изучающее влияние новых средств поражения на глобальную расстановку сил.

Наконец, третья задача заключалась в выработке реакции па быстрое нарастание национально-освободительного движения и лави­нообразное увеличение числа субъектов международной политики.

Конкретное содержание американских геополитических разрабо­ток состояло в следующем.

Значительное влияние па послевоенную геополитику оказала двухполюсная модель хартлэнда и римлэнда (от англ. rim — обод, дуга), разработанная последователем Мэхэyа и Маккиyдера, амери­канским ученым Николасом Спайкмэном (1893-1943) в книге «Стра­тегия Америки в мировой политике» (1942) и в изданной посмертно работе «География мира» (1944). Ее суть состояла в том, что США, установив контроль над гигантской дугой, опоясывающей территорию Евразии, должны подчинить своему влиянию хартлэнд и особенно главную материковую державу — СССР, способствовать утвержде­нию в Евразии свободы и демократии американского образца.

По существу Спайкмэн вместо геополитической формулы Мак­киндера: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над хартлэндом; тот, кто доминирует над хартлэндом, доминирует над Мировым Островом; тот, кто доминирует над Мировым Островом, доминирует над миром» предложил свою формулу: «Кто контроли­рует римлэнд — господствует над Евразией; кто господствует над Ев­разией — управляет судьбами мира».

В отличие от создателей геополитики для Спайкмэна не пред­ставлялись принципиально важными географические факторы, про­блемы связи парода с «почвой», влияние рельефа па национальный характер и т. д. Поэтому он резко критиковал немецкую геополити­ческую школу, особенно ее представления о «справедливых» и «не­справедливых» границах.

Спайкмэн вслед за Мэхэном рассматривал геополитику утилитар­но — как аналитический метод, позволяющий Соединенным Штатам вырабатывать наиболее эффективную стратегию скорейшего дости­жения мирового господства. По его мнению, термин «геополитика» является подходящим названием для анализа и упорядочения данных, которые необходимы для принятия решений по определенным вопросам внешней политики.

Развивая идеи Мэхэна о факторах, влияющих па морскую мощь Наций, Спайкмэн определил десять критериев геополитического могущества государства:

1) поверхность территории;

2) природа границ;

3) численность населения;

4) наличие или отсутствие полезных ископаемых;

5) экономическое и технологическое развитие;

6) финансовая мощь;

7) этническая однородность;

8) уровень социальной интеграции;

9) политическая стабильность;

10) национальный дух.

В осуществлении своей геополитической концепции Спайкмэн придавал первостепенное значение технологическому фактору, и осо­бенно авиации. В годы Второй мировой войны он высказал мысль о неэффективности действий морских держав без поддержки авиа­ции и о необходимости в связи с этим изменения их стратегии.

Спайкмэн выделял три крупных центра силы: Атлантическое по­бережье Северной Америки, Европейское побережье и Дальний Во­сток Евразии, допуская возможность появления четвертого центра — в Индии. Из трех евразийских регионов особенно значимым для Соединенных Штатов он считал Европейское побережье, поскольку Соединенные Штаты возникли как трансатлантическая проекция европейской цивилизации, а их важнейшие регионы ориентированы в направлении Атлантики. Основным союзником Соединенных Шта­тов Спайкмэн считал Великобританию.

Одним из базовых понятий концепции Спайкмэна явилось понятие «Срединный океан». В его основе лежит аналогия между ролью Средиземного моря в истории Европы, Ближнего Востока и Северной Африки в древности и Атлантического океана в новейшей истории западной цивилизации. Подобно тому как средиземноморский ареал в древности представлялся Спайкмэну источником распространения культуры вглубь континента и па отдельные территории, оба берега Атлантического океана в новейшей истории являются ареалом наи­более развитой в технологическом и экономическом смысле западной цивилизации. «Срединный океан» выступает в качестве объединяю­щего фактора, своеобразного внутреннего моря особой геополитиче­ской реальности, условно называемой «атлантический континент».

В соответствии с моделью Спайкмэна строилась послевоенная политика «сдерживания» СССР, на территории римлэнда создава­лись антисоветские блоки: НАТО — в Европе, СЕНТО — в западной Азии, СЕАТО — в восточной Азии.

Однако уже с конца 50-х годов выявилась умозрительность и упрощенность модели Спайкмэна, учитывавшей главным образом лишь физическое пространство. В ее рамки не укладывались и такие реалии, как установление просоветских режимов в ряде стран (осо­бенно па Кубе — в непосредственной близости от территории США), глобальное военное присутствие СССР. Не удалось и образование пояса враждебных государств вокруг СССР ввиду их разнородно­сти, нередко принимавшей характер прямого противоборства. Наибо­лее крупными локальными конфликтами в пределах римлэнда были войны в Корее, на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии.

Неудача политики сдерживания стимулировала попытки пере­смотра концептуальных основ американской геополитики. В середи­не 50-х годов Д. Майнинг предпринял первую и единственную по­пытку отойти от основополагающего принципа «баланса сил» при достижении геополитических целей, ввести в геополитику компонент культуры. Разработанная им концепция ориентировала на решение геополитических проблем методами культурного влияния. В период президентства Эйзенхауэра американская культурная экспансия со­четалась с беспрецедентной идеологической войной против СССР, которую возглавил сенатор Дж. Маккарти.

В целом в американской геополитике преобладали традиционные «силовые» подходы, характерные для школы «политического реализ­ма». Идеи Спайкмэна в 50-60-е годы развивали такие «реалисты», как Е Моргентау, Р. Страус-Хюпе, Г Киссинджер.

Один из создателей школы «политического реализма» Е Моргентау рассматривал роль «государства-балансира» как наиболее эффектив­ный путь обеспечения американского доминирования в мире. Такое государство способно воспрепятствовать достижению превосходства одних государств над другими, сохраняя при этом свою независи­мость и являясь самым могущественным фактором мировой политики. Р. Страус-Хюпе выдвинул идею создания центра, из которого осу­ществлялся бы стабилизирующий контроль над мировой ситуацией, международный арбитраж. Этим центром, по его замыслу, должны были стать США.

Киссинджер полагал, что контроль Соединенных Штатов над Ев­разией достижим путем объединения ее береговых зон в одно целое. ( родством решения этой проблемы, по его мнению, должен был стать метод кнута и пряника: сотрудничество с Китаем, применение во­оруженной силы по отношению к Вьетнаму, поддержка режима ша­хиншаха Мохаммеда Реза Пехлеви в Иране, националистов Украины п Прибалтики и т. д.

В 50-60-е годы в целом сохранялось влияние традиционных геополитических моделей, в основе которых лежал географическо-пространственный детерминизм. Вместе с тем ряд исследователей выска­зывали мысль о необходимости серьезной корректировки этих моделей с учетом таких факторов, как освоение пространства в военных це­лях — сначала атмосферы, а затем и космоса, эволюция вооружений и особенно появление ядерного оружия. Наиболее обоснованные аргу­менты в пользу этой точки зрения выдвинул американский ученый Л. Северский. По его мнению, мир оказался разделенным па два огром­ных круга воздушной мощи — американский и советский. Первый покрывал большую часть Западного полушария, а второй — Евразию. Планы использования американского превосходства в ядерном оружии и средствах его доставки легли в основу стратегии «масси­рованного возмездия», принятой в США в 1954 году. Эта стратегия должна была обеспечить не только «сдерживание», по и «отбрасыва­ние» коммунизма.

По мере ослабления жесткой структурированности двухполюсного мира и выдвижения на политическую авансцену новых государств из числа обретших независимость геополитика подвергалась даль­нейшей корректировке. Уже в 60-е годы определенное распространение получила идея полицентризма и регионализма. Во внимание стал при­ниматься пятиугольник мировых центров силы, включавший помимо США и СССР также Западную Европу, Японию и Китай. При этом ведущая роль в полицентрическом мире отводилась Соединенным Штатам, которые, проводя рациональную политику, должны были обеспечить благоприятный для себя баланс сил.

Такой подход к геополитическому моделированию был характерен, в частности, для известного американского ученого и политика Генри Киссинджера, приверженца курса австрийского канцлера Меттерниха па восстановление равновесия европейских государств после напо­леоновских войн. Оп определял стратегию администрации президента Никсона, ориентированную па достижение стабильности в условиях развивающейся многополярности, на взаимодействие с другими «цент­рами силы». Представления тогдашнего политического руководства Соединенных Штатов о возникающей повой системе международ­ных отношений выражены в высказывании Никсона: «Я верю в мир, в котором США сохраняют свою силу. Думаю, что мир был бы более безопасным, если бы сильные, здоровые Соединенные Штаты, Европа, Советский Союз, Япония и Китай балансировали друг друга...».

Сторонник идеи полицентризма американский ученый Дж. Спаниер разделил послевоенный период на два этапа в зависимости от соотношения сил в мире. В течение первого этапа (1947-1962) суще­ствовала двухполюсность, когда все государства группировались вокруг СССР и США, в течение второго этапа (с 1962 года) коали­ции определялись уже не так четко.

Основным методом поддержания равновесия в пятиугольнике мировых «центров силы» объявлялось создание таких политико-гео­графических комбинаций, в которых Соединенные Штаты были бы эпицентром, способным оказывать решающее влияние па политику других государств. Практически это означало использование проти­воречий между «центрами силы» путем дозированного развития отно­шений с каждым из них и противопоставления их друг другу. Особое значение придавалось маневрированию в треугольнике Москва— Ва­шингтон—Пекин с целью воспрепятствовать как урегулированию со­ветско-китайских разногласий, так и их углублению.

Однако в обстановке доминирования биполярного мышления в области международных отношений идея полицентризма и регио­нализма в целом имела ограниченное распространение.

В послевоенные десятилетия страны Запада адекватно отреагиро­вали на такой феномен, как распад и крах колониальной системы. Еще в конце 50-х годов элиты этих государств осознали, что процесс нарастания национально-освободительного движения остановить практически невозможно, тем более что оно имело союзника в лице тогда еще могучего Советского Союза. Поэтому был взят курс па сохранение независимых государств в сфере геополитического влия­ния Запада с использованием всего доступного набора невоенных средств, позже получивший название «неоколониализм». Имелось в виду:

-сохранение и усиление экономической зависимости стран третьего мира от мира первого посредством направления западных инве­стиций в основные отрасли промышленности;

-сохранение однобокости молодых экономик, их преимущественно

сырьевой направленности;

-осуществление программ экономической, гуманитарной и прочей

помощи;

-обучение местных элит в западных странах;

-контроль за местными средствами массовой информации и пр.

Все это, однако, не исключало применения и военной силы на ре­гиональном уровне в особых, критически важных случаях.

Война в Юго-Восточной Азии стимулировала процесс переосмыс­ления и корректировки внешнеполитического курса Соединенных Штатов в пользу сокращения военных гарантий союзникам, отказа от глобальной жандармской роли па международной арене. На рубеже 60-70-х годов в американской политической элите укрепились пози­ции сторонников военного вмешательства в дела других стран лишь в случаях непосредственной угрозы интересам США, более широкого использования непрямых форм интервенционизма — продажи оружия, торговых рычагов, идеологических кампаний. Влиятельные круги подчеркивали приоритетность обеспечения экономического благо­состояния и внутренней социально-политической стабильности в са­мих Соединенных Штатах.

 

Ревизия геополитики

 

В 70-90-е годы были предприняты попытки переосмысления мето­дологических основ геополитического подхода к международным от­ношениям. В отличие от классической геополитики начала XX века с характерным для нее акцептом па роль физической среды в форми­ровании политики, авторы новых геополитических концепций при­держивались многофакторного подхода, не выделяя основного факто­ра, определяющего внешнеполитическое поведение государств. К числу параметров геополитического измерения мира, кроме пространст­венно-территориального, исследователи относили атмосферу и кос­мическое пространство.

По мнению американского политолога Коллина Грэя, посвятившего ряд работ обоснованию гегемонистских притязаний США, в поле зре­ния геополитики должна находиться зависимость влиятельности государства от технологических, политико-организационных, демо­графических и коммуникационных процессов. Главная задача Соеди­ненных Штатов виделась ему в использовании своего могущества и выгодного географического положения для военного, политиче­ского и экономического «окружения» Советского Союза, домини­рования в мировом сообществе.

Наиболее радикальная попытка пересмотра традиционных геополи­тических идей была предпринята французским генералом и исследова­телем Пьером Галлуа. К числу важнейших параметров геополитиче­ского измерения мира наряду с пространственно-территориальными характеристиками он отнес ракетно-ядерное оружие, уравновешиваю­щее силу владеющих им государств независимо от географического положения, размеров, удаленности и пр., а также воздушное про­странство и космос, играющие с военно-политической точки зрения не меньшую, если не большую роль, чем суша и море. Он обратил вни­мание па то обстоятельство, что развитие средств массовой инфор­мации и возрастающее непосредственное воздействие населения на политические процессы способны оказать решающее влияние на гео­политическую перспективу человечества.

Геополитические исследования проводились с позиций политического реализма, традиционно уделявшего особое внимание проблемам геополитического противостояния великих держав в различных регионах мира. Предметом анализа являлись динамика соотношения экономических и материальных ресурсов государств и блоков, пространственные условия их противостояния, возможности и издержки изменения военной силы в стратегически важных регионах мира. В 70-90-х годах геополитическая мысль Запада активно разраба­тывала прежде всего идеи «атлантизма» и создания «нового мирового порядка» под эгидой США.

Весьма перспективную идею реформирования геополитики пред­ложил американский ученый Сэмюэл Хантингтон. Он попытался придать геополитике культурно-цивилизованное измерение с учетом особенностей религии, философии, языка, уклада жизни и историче­ского опыта пародов. Эти особенности, по его мнению, определяют специфику соперничающих между собой цивилизаций — западной, славяно-православной, исламской, конфуцианской, индуистской, япон­ской, латиноамериканской и африканской. «Линии разлома между этими цивилизациями, — считает Хантингтон, — это и есть липни будущих фронтов».

Исходя из тезиса о неизбежности конфликта цивилизаций Хан­тингтон сформулировал ряд следующих рекомендаций для Запада:

1) обеспечить более тесное сотрудничество и единение в рамках соб­ственной цивилизации, особенно между ее европейской и северо-атлантической частями;

2) интегрировать в западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;

3) обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;

4) предотвратить перерастание локальных конфликтов в межцивилизационные и глобальные войны;

5) ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских госу­дарств;

6) обеспечить военное превосходство Запада па Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии;

7) использовать трудности и конфликты во взаимоотношениях ис­ламских и конфуцианских государств;

8) поддерживать в других цивилизациях группы, ориентирующиеся па западные ценности и интересы;

9) усилить международные институты, отражающие западные инте­ресы и ценности и узаконивающие их, обеспечить вовлечение не­ западных государств в эти институты.

В качестве наиболее вероятных противников Запада Хантингтон называет Китай и исламские государства (Иран, Ирак, Ливию). В отличие от других представителей атлантизма он не видит главную угрозу западной цивилизации ни в геополитическом возрождении России — Евразии, пи в появлении какого-то нового евразийского континентального образования.

В долгосрочной перспективе Хантингтон предлагает Западу иные ориентиры. Он предупреждает о том, что экономическая и военная мощь не западных цивилизаций будет возрастать, а их отставание от Запада сокращаться. Западу все больше придется считаться с этими цивилизациями, потенциально сопоставимыми с ним по военной мощи, но весьма отличными по ценностям и интересам. Эта перспек­тива потребует от Запада не только усилий по поддержанию военно­го потенциала, но и стремления попять фундаментальные религи­озные и философские основы не западных цивилизаций.

Хантингтон полагает, что в будущем, когда принадлежность к определенной цивилизации станет основой самоидентификации лю­дей, страны, в населении которых представлено несколько цивилизационных групп (в том числе Россия), обречены на распад. Единст­венный выход для России он видит в присоединении к Западу, отка­зе от того, что он именует «русским традиционализмом». В случае выбора Россией иного курса, предупреждает ученый, неизбежно во­зобновление враждебности между ней и Западом.

Если прогноз Хантингтона о возможности распада полиэтниче­ских и многоконфессиональных но составу населения государств не лишен резонов, то требование отказа граждан России от своих само-бытиых цивилизационных корней посягает на суверенитет страны и является нереалистическим.

Значительный вклад в формирование глобальной стратегии США внес один из ведущих западных политологов и геополитиков Збигнев Бжезинский, бывший помощник президента по вопросам националь­ной безопасности (1977-1981). Основное место в его трудах заняли проблемы американоцентризма в условиях научно-технической («тех­нотронной») революции, ликвидации СССР как главного американ­ского соперника в Евразии, расчленения России па несколько суверен­ных государств с собственными экономическими и политическими интересами. По мнению Бжезинского «предотвратить появление на международной арене доминирующей и антагонистической Евра­зийской державы остается центральным моментом в плане способ­ности Америки осуществлять свое мировое лидерство»¹.

С распадом Советского Союза и социалистического содружества американская элита решила свою основную задачу в сфере политики безопасности — предотвратить возникновение в Евразии военно-по­литической силы, враждебной Соединенным Штатам и способной сокрушить их. Такая сила, по мнению американского истеблишмента, могла бы возникнуть, если бы Советскому Союзу удалось объеди­нить людские, производственные и научно-технические ресурсы го­сударств евразийского пространства, включая и Западную Европу. Эта возможность считалась реальной в свете берлинских кризисов, укрепления позиций коммунистов в Италии, Франции и ряде дру­гих стран, вассализации Восточной Европы.

Кроме варианта выигрыша Западом соперничества с «противо­положной системой», в геополитике рассматривалась и иная модель устройства мира — на основе конвергенции двух систем в нечто единое, руководимое мировым правительством. Эта модель получила назва­ние «мондиализм» (от франц. monde, — мир). Смысл мондиализма сводился к постулированию неизбежности планетарной интеграции государств, народов, наций, культур.

Истоки мондиализма восходят к древности и Средневековью. Мондиалистские идеи были характерны для различных направлений общественной мысли — от либералов до коммунистов. Их влияние проявилось и в создании таких организаций, как Лига Наций, а затем ОН и ЮНЕСКО. Впоследствии под эгидой США возникли такие мондиалистские структуры, как Бильдербергская группа (1954) и «Трехсторонняя комиссия» (1973), главой которых являлся круп­нейший банкир Дэвид Рокфеллер, владелец «Чэйз Манхэттен бэнк». В деятельности этих структур непосредственное участие принимали ведущие геополитики и стратеги атлантизма Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер.

Цель проектов, разрабатывавшихся мондиалистскими структурами, состояла в подготовке условий для создания «мировых правительств», в преодолении ожидавшегося мощного сопротивления народов и го­сударств, вызванного их нежеланием лишаться самостоятельности в результате планетарной интеграции. Допущение Советского Союза к управлению человечеством совместно с Соединенными Штатами мыслилось как решающий фактор прекращения «холодной войны» и наступления эпохи всеобщего мира.

После распада СССР и победы атлантизма логика мондиалистских проектов изменилась. Идейной базой мондиализма в постсо­ветскую эпоху стала концепция американского ученого Фрэнсиса Фукуямы, опубликовавшего программную статью «Конец истории?». По мысли Фукуямы под эгидой Запада будут окончательно преодоле­ны все формы геополитической дифференциации — государственные, национальные, культурные, религиозные, идеологические и другие, наступит эра единой общечеловеческой цивилизации, основываю­щейся на принципах либеральной демократии.

В геостратегии США 90-х годов важное место заняла концепция «нового атлантического сообщества», которое предполагалось создать под эгидой США па базе НАТО и ЕС. Концепция была сформулиро­вана в конце первого срока президентства Б. Клинтона тогдашним государственным секретарем У. Кристофером. Значительный вклад в ее разработку внесли ученые-международники Ч. Кегли и Г. Реймонд, Дж. Айкенбери, Ч. Купчан и др.

Главная роль в реализации концепции «нового атлантического сообщества» отводилась блоку НАТО, который рассматривался не только и не столько как военная организация, сколько как политиче­ская, в задачу которой помимо отражения существующих и сдерживания возможных угроз входит налаживание экономических отно­шений, урегулирование конфликтов. Для обоснования важности расширения и укрепления НАТО приводился и такой аргумент: эта структура эффективнее других действующих международных орга­низаций, прежде всего ООН. По замыслу создателей этой концепции территориальное расширение НАТО за счет восточноевропейских и постсоветских государств способно раздвинуть границы либераль­ного демократического сообщества, созданного прежде всего усилиями Соединенных Штатов, обеспечить этой стране главенствующие по­зиции в формировании нового миропорядка.

Некоторые создатели концепции «нового атлантического сообще­ства» предлагали оставить открытыми двери для вступления в сооб­щество и России, чтобы тем самым способствовать успешному раз­витию в ней демократических процессов. 'По существу концепция нацелена на создание глобального союза, который в случае вступления в него постсоветских государств и России соединит Европу и Север­ную Америку через евразийское пространство.

Концепция «нового атлантического сообщества» реализовывалась путем расширения зоны ответственности НАТО за счет включения в него новых членов, распространения деятельности блока на те обла­сти, которые раньше были либо сферой национальных суверенитетов, либо сферой ответственности исключительно ООН (права человека; права национальных меньшинств, включая право па суверенитет; сохранение целостности государств; проблема миротворчества па всех его стадиях — предупреждения конфликта, управления им, его раз­решения, принуждения к миру и т. д.). Во время кризисов в Персид­ском заливе, в случаях боснийского и косовского конфликтов расшире­ние зоны ответственности НАТО осуществлялось военно-силовым способом. В соответствии со стратегией НАТО предусматривается возможность реагирования на кризисы всеми средствами воздействия, включая проведение военных операций.

Для современной американской геополитики характерны преиму­щественно евразийская направленность, акцепт па силовых факторах доминирования единственной сверхдержавы. В качестве основного объекта геополитики Евразия рассматривается как крупнейший и наи­более богатый ресурсами континент, контроль над которым важен для экономического развития США и позволит существенно расши­рить сферу их глобального влияния. Борьба с терроризмом исполь­зуется для достижения традиционных геополитических целей Со­единенных Штатов — укрепления позиций па Ближнем и Среднем Востоке, обеспечения присутствия в Средней Азии, политического проникновения в регион Каспийского моря, создания плацдармов для оказания давления на Индию и Китай.

Важным компонентом геостратегии США является концепция управления «расширенным» Ближним Востоком. Главная идея кон­цепции состоит в том, чтобы путем реформирования и демократизации региона, простирающегося от Северной Африки до Южной и Цент­ральной Азии, создать благоприятную среду для самореализации па-селения и тем самым устранить первопричину терроризма. Смена авторитарных режимов в «проблемных» странах рассматривается как первый этап реализации концепции.

Несмотря на некоторые позитивные аспекты этой концепции (прежде всего антитеррористическая составляющая), реальная поли­тика США в регионе заключается не в демократизации, а в приведе­нии к власти проамериканских элит. Как показывает опыт Ирака, подрыв нынешних авторитарных режимов чреват дестабилизацией региона, а не обеспечением в нем управляемости.

В связи с тем что Евразия всегда была и остается центром амери­канских стратегических и экономических интересов, устранение лю­бого соперника па этом континенте систематически воспроизводилось и будет воспроизводиться в качестве важнейшей цели при любых пе­ременах власти в США.

В целом можно утверждать, что в начале XXI века в рамках «ре­визионистской» геополитики хаотично сосуществует множество со­перничающих друг с другом концепций. За минувшие полвека не сложились пи унифицированное геополитическое учение, пи науч­ные школы с присущим им видением геополитических проблем.

 

Контрольные вопросы к главе 3

1.Почему после Второй мировой войны центром геополитических исследований стали США?

2.Какие основные задачи стояли перед американской геополити­кой в послевоенный период?

3.Раскройте содержание геополитической модели Спайкмэна. Дей­ствие каких факторов выявило ее умозрительность и упрощен­ность?

4.В чем сущность попытки пересмотра концептуальных основ гео­политики, предпринятой Майнингом?

5. Раскройте содержание силовых подходов в американской геопо­литике 50-60-х годов.

6. Какими факторами была вызвана необходимость в корректировке традиционных геополитических моделей и в чем ее сущность?

7. Каковы основные детерминанты реформирования геополитики в 70-90-х годах?

8. В чем сущность культурно-цивилизационной концепции геопо­литики?

9. Раскройте основные геостратегические идеи Бжезинского.

10. В чем сущность мондиалистской концепции геополитики?

11. Охарактеризуйте концепцию «нового атлантического сообщества» и ее влияние на геостратегию Соединенных Штатов.

2. Чем вызвана евразийская направленность американской геополитики?

Глава 4

РОССИЙСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА