- Lektsia - бесплатные рефераты, доклады, курсовые работы, контрольные и дипломы для студентов - https://lektsia.info -

Геостратегические аспекты геополитики



Геостратегические аспекты геополитики разра­батывали многие российские военные исследователи. Доста­точно бурное развитие военных наук в России в XIX в. было обусловлено множеством военных кампаний. За время семи ан­тифранцузских коалиций географы собрали солидный факти­ческий материал, который потребовал обобщений.Простран­ственный размах операций — от Парижа до Москвы — заставил по-новому взглянуть на проблему пространства в политике.

На основе обобщения указанных материалов получила рож­дение военная география. Так, в 1837 г. полковником А.А. Язы­ковым был опубликован «Учебник по военной географии», который был предназначен для русской Академии генерального штаба. Обращает на себя внимание тот факт, что предмет военной географии русские ученые не ограничивали изучением только физико-географического фактора, как это складывалось в западных странах. А.А. Языков предлагал добавить в число актуальных факторов сведения из политики и экономи­ки, социологии и философии, этнологии, статистики и даже бо­гословия. Следует подчеркнуть, что именно концепция Языкова выдержала проверку временем и утвердилась в современной во­енной географии.

Значительный вклад в развитие новой научной области внес Дмитрий Алексеевич Милютин(1816-1912). Он родился в родови­той дворянской семье, получил блестящее образование: вначале в пансионате при Московском университете, а затем — в Акаде­мии генерального штаба, которую закончил с малой серебряной медалью. Уже в Академии Милютин начал заниматься научными исследованиями, сотрудничал в «Энциклопедическом лексиконе» Плюшара, «Военно-энциклопедическом лексиконе» Зеллера, «Воен­ном журнале» и «Отечественных записках».

По окончании Академии принимал участие в боевых дей­ствиях на Кавказе. По возвращении в Петербург в чине полков­ника возглавил кафедру военной географии в Академии Ген­штаба. В 1860 г. Д.А.Милютин был назначен военным министром. В последние годы жизни Александ­ра II, после отставки канцлера Горчакова в 1878 г., фактически под его началом оказалось и министерство иностранных дел.

В истории русской школы геополитики Милютин остался прежде всего как родоначальник геостратегии для России. Пред­мет геостратегии Милютин определил в своей работе «Крити­ческое исследование значения военной географии и военной ста­тистики» (1846). Он пишет, что «стратегия должна обнимать все те разнородные соображения и данные, которые могут иметь влияние на ход войны», и потому всякое суждение стратегическое было бы неизбежно односторонним, если бы, например, исклю­чительно зависело от одних местных данных. Следовательно, необходимо значительно распространить круг изучения геостра­тегии, включив в него, кроме местности, и все те данные, кото­рые в каждом государстве вообще определяют его средства и способы к ведению войны, выгоды и невыгоды географическо­го, этнографического и политического положения, а через эти исследования распространяются почти на весь состав государс­тва и будут вести уже к общей цели — «определению силы и мо­гущества государства в военном отношении».

Геостратегия — политическая наука. «Предмет общий для всех наук политических — есть человечес­тво в жизни гражданской, следовательно, — государство, во всех разнообразных проявлениях сложного его организма». Понятно, что геостратегия должна исследовать также влияние местных особенностей каждой страны. Это означает, что следует учитывать зависимость человека от внешней среды, с одной стороны, а с другой — и действие самого человека на природу, т.е. все то, что человек сделал силой разума и воли, чтобы под­чинить себе силы природы.

Политическая природа и политический характер геострате­гии не отменяет того простого факта, что она должна основы­ваться на требованиях военного искусства. Теория военного искусства в своих стратегических аспектах тесно связана и даже слита с предметом наук политических, ибо сама война есть одно из проявлений политической жизни государства. А это значит, что геостратегия относится к разряду как политической, так и военной науки. При этом геостратегия должна занимать как бы среднее место между двумя крайними подходами: она не долж­на опускаться на уровень простого описания геополитических данных или явлений, ибо ее задача — аналитическое исследова­ние; одновременно она не должна переходить в разряд наук теоретических, предоставляя политологии выводить общие за­кономерности.

Ключевая цель геостратегии — исследование в данный мо­мент сил и средств государства в военном отношении.

В большинстве случаев под термином «военные силы» по­нимают собственно «вооруженные силы», а потому ограничи­ваются исчислением войск и описанием их устройства, тогда как это составляет лишь часть геостратегии, точно так же, как одно лишь перечисление фабрик и заводов не может дать эко­номической стратегии. Военные силы охватывают все вообще средства, которыми государство располагает для обеспечения своей безопасности и для достижения своих политических це­лей во внешней политике.Следовательно, геостратегия вклю­чает в себя изучение всего состава государства с военной точки зрения, под углом зрения ведения войны.

Заслугой Д.А. Милютина является и детальная проработка содержания того, что мы называем геостратегическим анализом. Он включает в себя исследование трех главных элементов госу­дарства:

• страны (или территории);

• народонаселения;

• государственного устройства и постановлений.

Особое внимание при проведении геостратегического ана­лиза должно быть уделено тем свойствам земной поверхности, которые определяют средства государства к успешному веде­нию войны. Точно так же следует действовать относительно на­родонаселения, его материального и морального состояния, государственного устройства, положения финансов.

В геостратегии используются следующие основные методы исследования:

1) каждое государство изучается отдельно, и только в частнос­тях сравнивается с некоторыми другими государствами;

2) затем проводится сравнительный анализ по всем геострате­гическим позициям.

Для того чтобы оценить военную силу государства, Милютин предлагает геостратегам ответить на вопрос: имеет ли государ­ство все средства для успешного ведения войны, наступатель­ной или оборонительной, с той или другой державой?

Для ответа на такой вопрос необходимо проанализировать:

• вооруженные силы и все, что имеет влияние на их устройство, снабжение, содержание, образ действий против не­приятеля;

• местные условия, которые при ведении войны против той или иной державы могут влиять на план военных действий, а значит, и на успех войны.

Представляет интерес разработанный Д.А. Милютиным подробный план геостратегического анализа.

Вступление:

• общее обозрение целого государства в военном отношении, т.е. рассмотрение общих основных его сил, или так называ­емых элементов, с военной точки зрения и в той степени, в какой они могут оказывать влияние на военную силу це­лого государства;

• собственно исследование вооруженных сил, сухопутных и морских, равно как и всех способов их устройства, снабже­ния, содержания и приготовления к военному времени;

• частное исследование стратегического положения государ­ства по театрам войны против той или иной державы, с раз­личными правдоподобными целями и обстоятельствами.

План первого раздела:

• представить общий взгляд на политическую судьбу госу­дарства, на постепенное его развитие и настоящее положе­ние в общей политической системе государства; проанализировать, соответствуют ли его политическому по­ложению те основные силы, которые определяют военные средства государства;

• рассмотреть территорию (т.е. поверхность земли, занимаемую государством) по всему пространству, по географичес­кому положению и основным топографическим свойствам;

• исследовать очертания границв отношении ко всей террито­рии, так же как к соседним государствам, весьма важно в общих военных соображениях: иное государство растянуто на большое протяжение или разбросано отдельными частя­ми, другое — округлено и составляет сплошную массу; одно по своему положению есть государство исключительно кон­тинентальное, другое — исключительно морское; одно при­нуждено для обороны иметь сравнительно гораздо больше войск, чем другое;

• рассмотреть топографический характер края, который иногда может иметь значительное влияние в военном отношении; он указывает иногда на самое устройство и состав вооруженных сил: одно государство имеет преимущественно сухопутные войска, другое усиливает флот и пр.;

• исследовать производительность почвы, климати другие свойства местности, которые определяют собственные средства государства к снабжению и содержанию армии и флота, указывают систему расположения войск в мирное время и пр.;

• проанализировать сообщения водные и сухопутные, которые также влияют на общие военно-административные сообра­жения, облегчая или затрудняя перевозку военных и продо­вольственных запасов, передвижение самих войск как в мирное время, так и перед началом военных действий: с этой точки зрения должны рассматриваться общие свойс­тва путей в государстве и система их направлений;

• рассмотреть народонаселение: численность, распределение, степень материального благосостояния, моральное положе­ние — эти данные определяют не только численность воору­женных сил, но и существенные их свойства, а также указы­вают, в какой степени в случае войны правительство может
полагаться на содействие народа и на благонадежность самих войск;

• проанализировать государственное устройство, постановле­ния и финансы, отношение правительства к народу и всего государства к другим державам, что оказывает чрезвычайно важное влияние на военную систему, на сам ход войны и на военно-административные меры, как в мирное, так и в во­енное время: в одном государстве можно держать сравни­тельно больше войск, чем в другом; в устройстве одного — сильная централизация, в другом — части государства име­ют связь слабую, и все это непосредственно связано с воен­ными соображениями.

Таким образом, первый раздел геостратегического анализа охватывает в сжатом виде сущность всей геостратегии, но ис­ключительно с военной точки зрения.

План второго раздела:

• исследовать преимущества и недостатки военной системы, сильные и слабые стороны;

• определить, сколько именно и каких войск выставлять про­тив неприятеля;

• рассмотреть, как быстро армия сможет встать на военное положение;

• проанализировать, имеет ли государство в готовности все вспомогательные и хозяйственные средства к содержанию войск и ведению войны;

• определить, каково состояние войск хозяйственное и мате­риальное, строевое и нравственное;

• сравнить преимущества и недостатки тех государств, между которыми могут быть предполагаемые военные действия; выяснить, каково состояние теории военного искусства и господствующих идей относительно образа военных дей­ствий.

План третьего разделадолжен быть посвящен исследованию тех территорий государства, которые действительно могут быть театром войны. Эти исследования должны основываться на су­ществующих политических прогнозах относительно планов тех или иных держав. Каждый театр войны необходимо анализиро­вать особо, сообразно с географическим положением соседних государств. При разграничении театров войны необходимо опи­раться на реальные факты, имея в виду действительно отноше­ния между государствами и не выходя из границ возможного.

В этом разделе используется преимущественно сравнитель­ный метод, позволяющий яснее и полнее исследовать взаимные стратегические расположения государств, а разбор театра вой­ны между ними охватывает территории обоих государств и вследствие этого имеет больше полноты и единства. Ключевая цель стратегического исследования театра войны — определе­ние общего значения местных данных в отношении к первона­чальным военным предположениям и планам кампании. При этом в стратегическом анализе следует учитывать только те дан­ные, которые имеют отношение к самому театру войны или целому государству и потому могут быть исследованы заблаго­временно. Это именно те данные, на которых предварительно основывается план военной кампании и на которые даже в мирное время указывают правительству, какие меры являются наилучшими для усиления системы обороны и для приготовле­ния к войне.

Важное значение в стратегическом разборе театра войны имеет анализ преимуществ и недостатков для обеих воюющих сторон важнейших географических факторов и свойств целого края вообще. Естественные рубежи: реки, хребты гор, морские берега, политические границы, населенные пункты, важные в политическом отношении или как сильные укрепления, доро­ги, в том числе и железные, общее и относительное расположе­ние различных частей театра войны, средства к снабжению и действию войск — все это может иметь то или иное влияние на военные действия в известных обстоятельствах.

Милютин осознавал огромное практическое значение гео­стратегии в мирное время. Геостратегические приоритеты должны служить ключом для решения многих административных, экономических и политических задач для правительства.

Эти идеи Милютина стали основой геостратегического пла­нирования в России царской и России советской. Весьма актуально и сегодня звучат слова Милютина, ска­занные им 150 лет назад: «...несмотря на все миролюбивые на­правления нашего века, на всеобщее стремление Европы к улучшению материального и нравственного быта народов, все государства Европы следуют древней поговорке: si vis pacem, para cellum[6]; все усиливают свои армии, строят крепости и ко­рабли, и как будто постоянно готовятся к скорой войне. Это, без сомнения, поглощает огромные денежные средства, а через это имеет неизбежно влияние на весь ход государственного устройства и администрации».

Весь ход современного политического развития убедительно демонстрирует известную истину, заключающуюся в том, что самым значимым аргументом в мировой политике остается сила.Ни международное право, ни существование такой влия­тельной организации, как ООН, не смогли стать ограничителями политики США, которая получила свое выражение в операциях в Афганистане и Ираке, Югославии.

Наша страна в последние два десятилетия получила суровые геополитические уроки. А потому сегодня она нужда­ется в возрождении геостратегических приоритетов во внутрен­ней и внешней политике.

Неоевразийство

У основоположников евразийства — Н.С. Трубец­кого и П.Н. Савицкого было немало последователей. Но только с конца 1960-х гг. разрозненное течение евразийцев получило новый мощный интеллектуальный толчок, сформировавшись в качественно иное течение — неоевразийство. И связано это с именем историка, этнографа, географаЛьва Николаевича Гуми­лева(1912-1992), его идей евразийской пассионарности.

В 1967 г. Гумилев защищает докторскую диссертацию, опуб­ликованную затем в виде монографии «Древние тюрки». После создания НИИ географии при ЛГУ Л.Н. Гумилев, доктор исто­рических наук, переходит туда на работу в качестве младшего научного сотрудника. В 1974 г. он написал вторую докторскую диссертацию, на этот раз по географии: «Этногенез и биосфера земли». Защита прошла успешно: 20 голосов «за», два>— «про­тив». Но Высшая аттестационная комиссия признала, что рабо­та по своему уровню «выше, чем докторская, а потому не может быть признана таковой». В этом институте Гумилев проработал до выхода на пенсию (1986 г.) в должности ведущего научного сотрудника.

Главной научной заслугой и делом всей его жизни стало со­здание новой науки — этнологии. Существовавшая до него эт­нография изучала народы и народности главным образом опи­сательными методами. Она решала и проблемы происхождения, исторических путей развития народов, взаимо­действия их культур.

Л.Н. Гумилев по-новому сформулировал задачи этнологии. По его мнению, этнология — это наука о взаимосвязи географи­ческого, исторического и человеческого факторов в биосфере.

Л.Н. Гумилев был близок с П.Н. Савицким, с которым он встретился в 1966 г. на археологическом конгрессе в Праге.

Теория этногенеза и этнических циклов, которую сформу­лировал Гумилев, явно продолжает линию «органицистского» подхода и отчасти «географического детерминизма»Ратцеля, Челлена, Хаусхофера и др.

Труды Гумилева дают возможность иметь совершенно новое видение политической истории, в которой евразийский Восток выступает не просто как варварские земли на периферии циви­лизации (приравненной к западной цивилизации), но как само­стоятельный и динамичный центр этногенеза, культуры, поли­тической истории, государственного и технического развития. Гумилев доводит до логического предела общеевразийскую идею о том, что этнические великороссы, русские представляют собой особый этнос, сложившийся на основе тюркско-славянского слияния, что, в общем-то, обосновывает русский контроль над землями, населенными тюркскими этносами. Историческая сущность России, по Гумилеву, состоит в геополитическом соче­тании Леса и Степи. Это предопределяет характер ее культуры, цивилизации, идеологии, политической судьбы.

Гумилев, вслед за Шпенглером и Тойнби, выделяет циклы цивилизаций и культур, а также соответствующих этносов. На­ции, государства, религиозные общины, с его точки зрения, подобны живым организмам. Они проходят периоды рожде­ния, юности, зрелости и старения, а потом исчезают или пре­вращаются в так называемые «реликты». В этом находит выра­жение влияние «органицистской философии», общей для всех континенталистских геополитических школ.

Для описания причин этногенеза Гумилев вводит термин «пассионарность», или «пассионарный толчок».

Пассионарность («страсть»), по Гумилеву, — это атрибут подсознания, врожденная способность организма абсорбировать энергию внешней среды и выдавать ее в виде работы. Пассионарность — это эффект избытка живого вещества биосферы у человека. Энергетическая природа пассио­нарности посредством ее носителей создает и разрушает ланд­шафты, народы и культуры. Проявление пассионарности — это есть способность жертвовать собой ради идеала.

Именно пассионарные толчки, по Гумилеву, определили ритмы Евразии. Они обусловили приоритет тех или иных сил в разные периоды формирования единого мегаконтинента — Евразии. Особенно четко сформулированы эти идеи в его ста­тье «Горе от иллюзий». Он утверждает, что «можно, конечно, продолжать считать, будто история определяется социально-экономическими интересами и сознательными решениями. Но... в жизни человеческой нет ничего более нестабильного, чем социальное положение...

Но никакими усилиями и желаниями не может человек сме­нить свою этническую принадлежность... Не заставляет ли это предположить, что в недрах многообразной этнической стихии человечества сокрыты глобальные и объективные закономер­ности исторических процессов?».

Как считает Гумилев, отличия одного этноса от другого оп­ределяются не «способом производства», «культурой» или «уровнем образования». Этносы отличаются друг от друга сте­реотипами поведения, которые человек усваивает еще от роди­телей, а затем использует всю жизнь. В этносе, в отличие от общества, на переднем плане находятся не осознанные реше­ния, а ощущения и условные рефлексы. И человек как предста­витель своего этноса приспосабливается к географической и этнической среде.

Для создания этноса, как, впрочем, и для того, чтобы этот этнос смог приспособиться к новому окружению, нужна потен­циальная энергия, нужны силы. И эти силы этнос черпает из пассионарности, из способности людей «поглощать биохимическую энергию живо­го вещества биосферы», открытую В.И. Вернадским.

Способности разных людей поглощать эту энергию различ­ны. Гумилев считал, что по этому признаку люди делятся на три типа: 1) наибольшее число людей располагает этой энергией в ко­личестве, достаточном, чтобы удовлетворить потребности, дик­туемые инстинктом самосохранения. Эти люди (их чаще всего называют гармоничными) работают, чтобы жить — никаких иных потребностей у них не возникает. 2) Однако есть определен­ное число людей, наделенных «экстремальной энергетикой». Этот избыток и есть пассионарность. Если пассионарности больше, чем требуется для спокойной жизни, человек пассио­нарный живет, чтобы работать ради своей идеальной цели. 3) Если пассионарности у человека меньше, чем необходимо для обыч­ной жизни, индивид, называемый субпассионарием, живет, чтобы не работать, и ориентируется на потребление за счет дру­гих людей.

В каждом этносе соотношение людей разных типов меняет­ся со временем. Существует как своеобразная совокупность пассионарности на популяционном уровне. Биологической нормой организма считается приспособление ради воспроиз­водства потомства. Значит, популяция, воспроизводящая био­химическую энергию на уровне нормы, является неагрессивным, вполне довольным в жизни этносом. Но если в такой популяции появляется определенное число пассионариев, то поведение этноса меняется.Избыток энергии на что-то должен быть истра­чен. Он может быть истрачен на какие-либо социальные идеи или достижение определенных материальных, политических и других целей.

Л.Н. Гумилев утверждает, что, стремясь к своему идеалу, пассионарные люди часто жертвуют своей жизнью ради других. Происходит синхронный всплеск биологической и духовной энергии, который приводит в движение вялотекущее истори­ческое существование «старых» народов и культур. Высокая и полноценная пассионарность приводит к возникновению суперэтноса, который соответствует не столько национально-государственной форме политической организации, сколько империи.

Вся последующая этническая история связана с обратным процессом — разрушением создавшегося суперэтноса вслед­ствие спада пассионарности. Этот спад предопределяется тем, что энергичных пассионарных людей с каждым поколением становится все меньше, а социальная система, созданная ими, не успевает за этими переменами, так как более инерционна, чем природная среда. Пассионарность постепенно убывает. На смену «пассеизму» (для Гумилева это позитивная категория, которую он приравнивает к «героизму», этническому стремле­нию к бескорыстному созиданию во имя верности националь­ной традиции) приходит «актуализм», т.е. озабоченность лишь настоящим моментом в отрыве от традиции и без оглядки на судьбы будущих поколений. В этой фазе происходит «пассио­нарный надлом» и этногенез входит в отрицательную стадию консервации и начала распада. Далее следует «футуристичес­кая» фаза, в которой доминирует тип бессильных «мечтателей», «фантазеров», «религиозных эскапистов», которые утрачивают веру в окружающее бытие и стремятся уйти в «потустороннее». Гумилев считает это признаком окончательного упадка. Этнос деградирует, суперэтносы распадаются на составляющие, импе­рии рушатся.

Таким образом, согласно Гумилеву, каждый этнос после пассионарного толчка проходит в своем развитии следующие фазы:

подъема — акматическая (когда выделяется наибольшее ко­личество этнической энергии, выражающейся в стремлении к успеху, победе, экспансии своих идеалов, неподчинении общим установкам). Обычно она заканчивается граждан­скими войнами;

надлом — резкое снижение пассионарности, которое выражается в рассеивании энергии, кристаллизующейся в памят­никах культуры и вообще в расцвете культуры;

инерционную — когда этнос существует благодаря вырабо­танным ранее ценностям;

обскурации — в обществе начинают доминировать люди с пониженной пассионарностью, субпассионарии, эгоисти­ческие потребители;

мемориальную — этнос сохраняет лишь смутные представле­ния о своей героической истории, существуя в реликтовом состоянии. Такая ситуация продолжается вплоть до нового «пассионарного толчка», когда появляется новый свежий этнос и провоцирует новый этногенез, в котором переплав­ляются остатки старых конструкций.

Процесс распада этносов может длиться 150-200 лет и более[7].

С помощью приливов и отливов пассионарности и вытека­ющей из них цикличности жизни любого этноса Гумилев объ­яснял смену геополитических картин в мире, т.е. постепенное, но неуклонное перемещение границ, исчезновение одних стран и появление новых. Применяя свою теорию к истории России, он сделал вывод, что Киевская и Московская Русь — «два раз­ных потока русской истории», первый из которых, более ори­ентированный на Византию, уже выработал свою пассионар­ность и отпущенное ему время жизни. Что касается второго потока, ориентированного на Монгольскую империю, то он, испытав пассионарный толчок (около 1200 г.), пройдя фазу подъема (1200—1500 гг.), заключавшуюся в формировании но­вого русского суперэтноса, и объединения Великороссии, акматическую фазу (1500-1800 гг.), когда Москва объединила под своей властью многие народы Евразии, находился до последне­го времени (до 2000 г.) в фазе надлома, характеризующегося нарастанием внутренних конфликтов. После 2000 г., по Гуми­леву, Россия вступила в инерционную фазу, в которой пассио­нарность убывает медленно и постепенно, а субпассионарии живут спокойно, наслаждаясь благами цивилизации.

Л.Н. Гумилев никогда не называл себя геополитиком. В то же время Гумилева явно роднит с представителями этой науки его географический и историчес­кий подход, поиск ответов на вопросы появления и исчезнове­ния с лица земли целых наций и народностей, изменений границ их проживания, перестройки картин мира.

Особенно важно утверждение Гумилева относительно того, что великороссы являются относительно «свежим» и «моло­дым» этносом, сплотившим вокруг себя «суперэтнос» Россия-Евразия или евразийской Империи. А. Дугин делает следующие выводы из евразийства Гумилева:

1. Евразия представляет собой полноценное «месторазвитие», плодородную богатейшую почву этногенеза и культурогенеза. Следовательно, взгляд на мировую историю не может огра­ничиваться рамками атлантистов — «Запад и все остальные». Мировая история характеризуется многополярностью, а се­верная и восточная Евразия являются альтернативным Запа­ду источником планетарных цивилизационных процессов.

2. Геополитический синтез Леса и Степи, лежащий в основе великорусской государственности, является ключевой ре­альностью для культурно-стратегического контроля над Азией и Восточной Европой. Такой контроль способствовал бы гармоничному балансу Востока и Запада, тогда как культурная ограниченность западной цивилизации (Лес) при ее стремлении к доминации, сопровождающейся полнейшим непониманием культуры Востока (Степи), ведет лишь к
конфликтам и потрясениям.

3. Западная цивилизация находится в последней нисходящей стадии этногенеза, являясь конгломератом «химерических» этносов. Следовательно, центр тяжести обязательно пере­местится к более молодым народам.

4. Возможно также, что в скором будущем произойдет какой-то непредсказуемый и непредвиденный «пассионарный тол­чок», который резко изменит политическую и культурную карту планеты, так как доминация «реликтовых» этносов долго длиться не может.

Новые русские евразийцы

В 1990-е гг. в России формируется новая геопо­литическая идеология. Она получила наименование неоевра­зийства, которое имеет несколько разновидностей. Одна из них - идеология национальной оппозиции, которая сло­жилась в 1990—1994 гг. вокруг газеты «День» (позже «Завтра») и журнала «Элементы».

Это неоевразийство основывается на идеях П.Н. Савицко­го, Г.В. Вернадского, Трубецкого, а также идеолога русского национал-большевизма Николая Устрялова.Национальная идеократия континентального масштаба этого геополитическо­го направления противопоставляется и либеральному западни­честву, и узкоэтническому национализму. В их исследованиях Россия — это ось геополитического «Большого Пространства».

На социально-политическом уровне это направление одно­значно тяготеет к евразийскому социализму. Советский период истории рассматривается как форма традиционного русского национального стремления к планетарной экспансии и «евра­зийскому антиатлантистскому универсализму».

Идеи традиционалистов — «кризис современного мира», «деградация Запада», «десакрализация цивилизации» и т.д. — входят важным компонентом в неоевразийство, дополняя и развивая те моменты, которые были представлены у русских ав­торов лишь интуитивно и фрагментарно.

Следует со всей определенностью подчеркнуть, что неоевра­зийцы признают стратегическую важность Европы для геопо­литической законченности и полноценности евразийского «Большого Пространства».

Другой особенностью неоевразийства является выбор ис­ламских стран (особенно континентального Ирана) в качестве важнейшего стратегического союзника. Идея континентально­го русско-исламского альянса лежит в основе антиатлантистской стратегии на юго-западном побережье евразийского мате­рика.

Одним из видных представителей неоевразийства является Александр Гельевич Дугин(р. 1962). Он работал главным редактором геополитического журнала «Элементы. Евразийское обозрение». Работы этого направления широко освещаются в сети Интер­нет.

А.Г. Дугина отличает высокая издательская активность. Он является автором нескольких десятков крупных работ, во многих из которых присутствует геополитическая проблемати­ка. В их числе «Основы геополитики» (1997) — первый россий­ский учебник геополитики, «Консервативная революция» (1994), «Мистерия Евразии» (1996), «Наш путь» (1999), «Мыслить про­странством» (2000), «Основы евразийства» (2002).

Антизападник, антилиберал, консерватор, правый национа­лист, Дугин в 1990-е гг. неизменно находился в оппозиции пра­вящему режиму. В последние годы избегает крайностей, пози­ционируется центристом и сторонником президента. Основал идейное течение неоевразийства, создав на его основе политическое движение, а затем и политическую партию «Евразия» (2002), которая пока не имеет большого политического веса.

Главным социально-философским методом неоевразийства, по Дугину, является цивилизационный подход. В своих иссле­дованиях Дугин ссылается на представителей германской кон­сервативной революции (О. Шпенглер, В. Зомбарт, К. Шмитт, Э. Юнгер, Ф. Юнгер, Э. Никиш), европейского традициона­лизма (Р. Генон, Ю. Эвола, Т. Бургхарт, Ф. Шуон), критиков западного капитализма (Ж.-П. Сартр, Г. Дебор, М. Фуко, Ж. Делез), «новых правых» (А. де Бенуа, Р. Стойкерс и др.). Общим моментом в подходах таких разнородных по взглядам авторов является критика западного общества как с «левой», так и «правой» точек зрения. При этом своеобразным общим знаменателем указанных теорий и направлений является крити­ка либеральной политической философии и рыночного капита­лизма, попытка найти альтернативу доминирующим тенденциям окружающей действительности, направить поток событий в иную сторону.

Дугин озадачен поиском «третьего пути», т.е. пути между капитализмом и коммунизмом. Для этого надо найти не только привлекательную идеологию, но и мощную общественную силу. Такая сила может опираться только на неисчерпаемые ресурсы и огромное геополитическое пространство, противостоящее морским, торговым, либеральным державам. В этом Дугин со­гласен со своими европейскими единомышленниками, далее создавая философию неоевразийства на базе собственных ми­ровоззренческих установок.

По существу Дугин создал идеологию крайне правых для Рос­сии, а геополитику использовал как один из основных методов обоснования крайне правого политического со­знания.

Что же лежит в основе геополитических представлений Дугина в отношении России? Он, в частности, выделяет пять уроков для России:

• шмиттовское понимание истории — «почвенное», «укоре­ненное», «органическое»; наличие «воли единого народа»;

• определенность поляризации российского общества на «друзей» и «врагов», включая «врагов народа»;

• признание «исключительных обстоятельств» и необходи­мости принятия решения;

• ясное осознание, что «врагом» для России являются США и Англия;

• необходимость «партизанских действий» («только фигура русского Партизана показывает нам путь к русскому будуще­му через крайнюю форму сопротивления, через переступание искусственных юридических норм, не соответствующих ис­тинным канонам Русского права»). Автор пишет: «Но наибо­лее полным и тотальным воплощением Третьего пути был герман­ский национал-социализм».

Нужно сказать, что в работах дугинского направления анти­западничество носит абсолютный характер. Такая убежденность определяется неснимаемым конфликтным противоречием, су­ществующим во все эпохи и на всех уровнях, между цивилизаци­ей Моря и цивилизацией Суши, между талассократией (совре­менный атлантизм) и теллурократией (современная Евразия).

Политическая платформа евразийского движения, как по­нимает ее Дугин, включает следующие понятия:

идеократия, понимаемая как обязанность каждого гражда­нина и государства в целом служить высшей духовной цели. «Высшей духовной целью», «идеей-правительницей», т.е. единственной идеологией, которая будет носить госу­дарственный характер, должно стать евразийство;

евразийский отбор, который вытекает из особых «ландшафт­ных условий» Евразии и требует особой этики, включающей такие качества, как коллективная ответственность, беско­рыстие, взаимопомощь, аскетизм, воля, выносливость, бес­прекословное подчинение начальству. Только эти качества помогут евразийцам обеспечить контроль и завершить осво­ение евразийского пространства;

демотия(в отличие от западной, греко-английской демо­кратии, сложившейся в других условиях) должна не копиро­вать нормы либеральной демократии, что «невозможно и вредно», а идти путем соучастия во власти через систему земских советов, уездных и национальных представительств, общинного самоуправления и крестьянского «мира». Демо­тия не исключает иерархии, она сочетается с «евразийским