К 1860 годам у липан не оставалось в Техасе места, где они могли бы спокойно жить длительное время. В своих перекочевках, или каких других путешествиях, они никогда не перемещались по дороге или по любому другому пути, если он пролегал возле поселения белых людей, и даже просто пересекали тот или иной путь только в случае крайней необходимости. Да и тогда, они старались замести все свои следы. За две сотни лет непрерывных войн с разными врагами, осторожность стала у них врожденным качеством.
Рейдерские приоритеты липан фокусировались на захвате скота, а захват пленников был для них второстепенным занятием, в отличие от команчей и кайова, у которых котировались оба вида захвата.
В 1864 году, Джордж Швандер, новичок в Кэмп-Вуд, Техас, пас овец возле старых руин миссии Сан-Лоренцо, которая служила липанам укрытием от врагов столетием назад. Однажды, осенним утром, он покинул дом с отарой овец. Его жена и их шестилетний сын Альберт остались дома с ягнятами. В этот день пять липан появились возле их дома, и женщина сказала сыну бежать и прятаться. Однако индейцы оказались проворнее. Они быстро напичкали мать стрелами, обшарили дом и забрали мальчика. Позже он рассказывал (это было первое повествование о неволе у липан), что затем они шли весь день пешком через кустарники и по каменистой почве. Ночью они достигли лагеря индейцев, где присоединились к их большой группе. Вот как он описал первые его впечатления: «Они положили меня на землю. Мои ноги были разодраны и распухли. Я лежал почти мертвый от страха. Затем липаны начали большой танец, которым руководил их вождь с короной на голове из ярких цветных перьев, спускающихся на его спину. Они танцевали всю ночь: мужчины прыгали вверх-вниз и втыкали в землю их копья. На следующий день они сорвали с меня верхнюю часть моей одежды, и я страдал от холода, однако они не разрешали мне укрыться. Индейцы лагеря, в который мы пришли, имели много лошадей, и они хлестали меня сыромятной веревкой, заставляя меня ловить лошадей для них, так как я был таким маленьким. Я ехал за одним из воинов, и я помню, что мы варили мясо скота или бизонов без соли и любой другой приправы. Хлеб они делали из колючих грушевидных плодов, которые сначала разминали, а потом оставляли сохнуть на скале. Я очень страдал от индейской диеты».
Когда Джордж Швандер вернулся ночью и увидел, что произошло, он поспешил пешком в Увалде - город в сорока милях от его дома. Толпа горожан согласилась пойти с ним по следам налетчиков. Они переправились через реку Пекос, и в дождь остановились на ночевку. Несмотря на протесты Швандера, остальные люди развели большой костер и постоянно подбрасывали в него сухие ветки. Дальше произошло то, что и должно было произойти в данных обстоятельствах. В полночь град стрел и пуль упал на неудачных преследователей. Одна из стрел поразила в бедро человека, и они бросили бизонью шкуру на пламя, пытаясь загасить его. Липаны слали им проклятия на испанском языке и кричали, что они убили женщину и забрали мальчика. Перед уходом, они сказали техасцам ждать их до утра, чтобы затем сражаться. Этой ночью Альберт спал между двумя воинами, который вцепились в него руками с двух сторон. Однако, утром, вместо сражения, липаны отправились вдоль Рио-Гранде по направлению к Пасо-дель-Норте, и, не доходя туда, переправились через реку на мексиканскую сторону. Там, в поселении Куатро-Сиенегас, штат Коауила, они обменяли мальчика мексиканцу на алкоголь и лошадь. Этот человек хорошо к нему относился, но местный американец - мельник по имени Джон Кроуфорд, дал знать об Альберте его отцу, и тот счастливо выкупил сына.
Пленные мексиканцы не были редкостью среди липан, в отличие от белых американцев. Вероятно, они считали, как и их западные кузены, что белые дети принесут больше проблем, чем пользы, и старались от них быстро избавляться. Войны и болезни брали с них тяжелую плату, и им необходимо было пополнение, и особенно они нуждались в мальчиках. В случае с Альбертом, они просто пытались запугать их преследователей, чтобы получить преимущество во время бегства. Они понимали, что за этими белыми придет еще больше их и неизбежно последуют потери.
Фрэнк Бакелью стал невольным гостем липан 11 марта 1866 года. Родился он в Техасе в 1852 году, и еще в двухлетнем возрасте переехал в Техас из Луизианы с его родителями и сестрой. Через два года он стал сиротой после того, как его родители скончались от болезней, и он стал жить с его дядей Берри Бакелью, чье ранчо находилось в сердце страны липан возле реки Сабинал, в округе Увалде, на юго-востоке Техаса. Дядя воспитывал Фрэнка и его сестру до января 1866 года, когда он был убит индейцами во время их нападения на небольшой фургонный караван, перевозивший товары в поселение на реке Сабинал. После его смерти, мальчик и девочка начали работать и жить у соседнего скотовода Давенпорта. Благодаря его воспоминаниям, теперь имеются несколько описаний их жизни в то время. Тринадцатилетний Бакелью находился в верховье Сабинал вместе с другим мальчиком, рабом по имени Моррис. Они искали пропавший с шеи быка колокольчик (перед этим они пахали поле), когда увидели выбегающий из чащи скот, а вслед за этим воина, который приладил стрелу к его луку, что-то проговорил и стал к ним приближаться. Бакелью побежал, но индеец направил лук на мальчика. Бакелью тут же остановился и повернулся лицом к приближающемуся воину, который шел к нему с луком и громко смеялся от вида другого мальчика, убегающего и истерично вопящего. Он подошел, резко повернул голову Бьюкели, и произнес: «Вамос». Это означало - идти вперед.
В чаще три индейца сорвали с него одежду, отбросили ее, и один из них сорвал колючую ветку кустарника, ударил ей Бакелью и сказал ему идти. Мальчик передвигался рысью за двумя индейцами, подгоняемый регулярными тумаками, которые ему сзади наносил колючками третий воин. Таким образом, они быстро пересекли дно каньона, и «с быстротой белок, но, не теряя бдительности, поднялись наверх, что было трудным и однообразным занятием». Наверху, один из индейцев, стоя на краю скалы, протянул свою руку к мальчику и сказал на ломаном английском: «Хауди! Какой ты быть старый? Ты быть англичанин, или ты быть немец? Ты быть англичанин, я не убью тебя. Ты быть немец, я убью тебя».
Бакелью слышал раньше, что индейцы не оставляют пленников старше десяти лет, поэтому он ответил индейцу, что ему десять лет, и что он англичанин. Вероятно, последняя информация сохранила ему жизнь, так как липаны в то время были очень злы на немцев из Стрингтауна, которые убили ряд их людей в нападении на мирный лагерь липан у реки Медина. Мужчина изучил Бакелью, и сказал: «Большой десятилетний мальчик». Оказалось, что мальчика захватил сам Костильетос (Костилитос), известный военный лидер липан. Бакелью, видя, что индеец сносно объясняется на английском, начал умолять отпустить его, однако тот сказал, что собирается отправить его к себе домой, где он сделает из него индейца, и даст ему лук, стрелы и пони.
Дальше они передвигались в полнейшей тишине, не говоря ни слова, вслушиваясь в каждый посторонний шорох. Подойдя к дому Бакелью, они остановились, и Костильетос велел ему позвать его людей, что тот и сделал. Его сестра увидела его и прокричала, что дома нет никаких мужчин. Бакелью сел и начал выдергивать колючки из своих ног, а один из индейцев начал помогать ему в этом, вероятно не из сострадания, а чтобы перемещаться быстрее. Затем индейцы дали ему пару мокасин и, тщательно уничтожив свои следы, продолжили путь. Он вспоминал, что когда он по неосторожности создавал шум, один из индейцев дергал его за плечо или за голову. В тишине они прошли вдоль реки и поднялись на высокий утес, а когда спустились сумерки, спустились вниз напиться. На берегу липаны остановились и начали поочередно вынимать их стрелы из колчанов, и зубами выпрямлять их. Они заполнили их водные мешки, сделанные из коровьего брюха, стянутого оленьими сухожилиями. Такой капающий мешок свисал у каждого из них с правого бедра. Дальше они шли больше часа под легким дождем, и на ночевку остановились в кедровой чаще, возле небольшого ручья. Спать они легли на голодный желудок. Мальчик всю ночь провел в объятиях воина, что мешало ему сбежать. Утром воины набросили одеяла себе на плечи и поместили оружие и инструменты так, чтобы они не стесняли их в движениях. Заметив в стороне пасущийся скот, один из них пошел туда и застрелил из старого кремневого ружья жирную красную корову. По своему обычаю липаны вырезали из нее печень и потребили ее сырой. Увидев колебания Фрэнка, вождь сказал ему: «Ешь. Это будет хорошо для тебя». Они содрали шкуру и разрезали мясо на небольшие куски, а затем зажарили это на медленном огне и половину съели. Большие кости они бросили в огонь, чтобы они быстро размягчились, а затем раскрошили их, чтобы добыть костный мозг, который у липан считался деликатесом. Это была их первая еда после захвата мальчика.
Липаны ни на минуту не ослабляли надзор за мальчиком. В конце дня, когда разразилась сильная гроза, они остановились в заросшем кустарником овраге. Вал воды, принесенный холодным северным ветром, накрыл спящую партию.
Липаны только надвинули немного на свои лица сырые одеяла, и в дальнейшем не выказывали никакого признака неудобства. Утром мальчик увлеченно наблюдал, как они разжигают огонь без спичек. Обычно они в таком случае терли кремень о железо, но в сырость более надежным способом было использование стебеля сотола (растения), размером с ручку для метлы, с отверстием в нем, просверленным в центре и с вырезом на одной стороне. Положив стебель на землю, индеец вставлял меньшую палку в отверстие и быстро ее крутил, пока нагретая дымящаяся древесная пыль не начинала попадать на кедровую кору или на другой легко воспламеняющийся материал в нижней части выреза. Затем дымок раздувался до пламени. В конце концов, Бакелью стал экспертом по разведению огня обоими способами.
На третий день они повернули на запад, и дальше шли вдоль ручья Сабинал. Недалеко от берега один из индейцев застрелил корову. Затем Костильетес и еще двое уехали, а четвертый мужчина остался готовить мясо. Затем этот человек выщипал Фрэнку брови при помощи ткацких щипчиков - жестокая процедура, но очень важная для липан в их уходе за собственным телом. Позже он имел возможность наблюдать, как индейцы при помощи зеркальца и тех же ткацких щипчиков удаляют все волосы со своих лиц. Теперь он знал, какое отвращение они питают к бородам.
Через какое-то время три липана возвратились, подгоняя впереди себя семь молодых бычков одинакового размера. Они приготовили часть мяса и съели его, а с остальным пошли на верхушку соседней горы. Там они срезали палки в несколько футов длиной, воткнули их в землю, связали их верхушки подобно тому, как это делается с верхушками типи, и в центре разожгли небольшой костер. Они аккуратно развесили тонко нарезанные ломти мяса поверх конструкции, и тщательно готовили их в течение всего следующего дня. Затем резкими толчками они запихали готовый продукт в телячью шкуру. К ней они приделали ремешки, сделанные из сухожилий оленя, и получилась парфлеш, которую индейцы носили как рюкзак. У каждого индейца был свой такой рюкзак. Теперь их ежедневная диета состояла в основном из вяленого мяса.
Настал момент, когда Костильетос покинул их. Уезжая, он сказал мальчику: «Я покидаю тебя, а два моих человека отведут тебя в мой вигвам (оригинал). Я скажу моим людям хорошо с тобой обращаться. С другим человеком я пойду назад, чтобы получить еще лошадей. Мне нравится куча лошадей. Скоро я приду к тебе. Мы с тобой снова будем вместе. До свидания». Они продолжили их путь в западном направлении, следуя вдоль водораздела вблизи верховья реки Фрио. Однажды человек с винтовкой застрелил оленя только ради тренировки, - мясо он не стал брать. Позже он с заметной радостью пристрелил большого бизона. Липаны уселись покурить сигареты, вместо обычного табака набитые шелухой сотола, в ожидании, пока бизон умрет, а затем сырой съели его печень. Потом они ободрали животное, разрезали шкуру на три отдельных полосы, вырезали мякоть, разрезали ее на полосы и завернули в шкуры. Остальную тушу, они оставили на пир волкам. В эту ночь они позволили Бакелью спать одному, так как бежать куда-либо было просто бессмысленно. К этому времени он находился в плену неделю.
На следующий день они остановились в верховье реки Нуэсес, и там Бакелью слышал гвалт, исходящий от белых мужчин, пьянствующих неподалеку. Этой ночью индейцы связали мальчика по рукам и ногам, а сами ушли красть у белых животных. Они вернулись с двумя лошадьми и одним мулом, и дальше перемещались верхом, держась северного направления, минуя по пути открытые долины, покрытые травой холмы, и поэтому им пришлось нарастить темп, чтобы быстрей оставить позади таящую опасность местность. После скачки всю ночь, они остановились утром на отдых в пчелиной пещере и позавтракали олениной и медом. Затем индейцы собрали мед в шкуру про запас. Покидая это место, маленькая партия несколько раз объехала вокруг холма, вероятно для того, чтобы сбить с толку возможных преследователей, и поехала на запад. Из пещеры они забрали припрятанные там седла и копья. Седла представляли собой пару деревянных крестообразных частей (в оригинале X-shaped) соединенных друг с другом другими деревяшками и покрытых не выдубленной шкурой. Эта поделка выглядела топорно, однако на ней было более удобно ехать верхом, чем вовсе без седла.
На полпути между Бобровым озером и истоками Нуэсес, маленькая партия пересекла реку Дьяволов и остановилась на отдых у небольшого озера, сразу за его суживающимся окончанием. Они выступили на рассвете, и еще утром достигли государственной дороги, проложенной к фортам Кларк, Мэйсон и Маккаветт. Прежде чем пересечь ее, они осторожно осмотрелись по сторонам, а один из индейцев даже взобрался на дерево для лучшего обзора. Только затем они перешли через нее и стерли все признаки своего присутствия. Через какое-то время, преодолев крутой около реки Пекос, они смогли разглядеть деревню липан на другом берегу, но чтобы достичь ее, нужно было перейти реку вброд в пяти милях выше. Индейцы сбросили с себя всё их обременяющее и прыгнули в воду, чтобы плыть, знаками призывая мальчика присоединиться к ним. Бакелью был искренне удивлен зрелищу, когда такие мрачные на вид мужчины вели себя в воде словно дети. Однако такая идиллия не должна была вводить его в заблуждение насчет собственной безопасности. По прибытии в деревню, к нему подбежала какая-то старуха и отстегала его до крови кнутом. Затем ему пришлось пройтись сквозь строй мальчиков, девушек и пожилых женщин, которые нещадно хлестали его кнутами и колотили дубинками во время процесса прохождения, и сила ударов заметно возрастала, когда он перешел от маленьких мальчиков к более взрослым мальчикам, девушкам и пожилым женщинам. Бакелью пришлось собрать всю его волю в кулак, чтобы устоять на ногах. Затем начался громкий рёв. Та, первая старуха, показала ему знаками, что он должен подойти к ней и положить свою голову ей на колено. Эта процедура, очевидно, означала конец обряда посвящения его в индейцы. Теперь он должен был учиться быть липаном. Вскоре он нашел их кушанья однообразными, и однажды, уже овладев искусством стрельбы из лука, пошел стрелять уток. Вернувшись, он начал готовить птицу, но тут один человек с отвращением выбил ее из его руки. После этого Бакелью пришлось учиться кушать уток скрытно.
Каждый воин в деревне обеспечивал собственную семью. Когда они добывали много оленей, антилоп, медведей или бизонов, начинался общий праздник, с дележкой поровну на каждого жителя. Почти все воины имели, каждый, собственный табун и собственного пастуха. И пастьба отныне стала ежедневной работой Бакелью. Индейцы часто перемещались в поисках свежего пастбища. Однажды, когда они готовились к охоте, мужчины и мальчики окружили покрытую травой долину. Другая их группа поехала в центр долины, где паслись сотни антилоп. Животные попытались сбежать, но туда, куда они устремлялись, их встречали люди, пускающие в них пули и стрелы, тем самым, отгоняя их к другой стороне круга, где их также расстреливали. Но животных было много, и многим из них удалось прорваться через кольцо людей. При этом липаны были настолько возбуждены охотой, что, казалось, их совсем не заботит собственная безопасность.
Как-то липаны отдыхали днем в своем лагере, когда с севера показалось облако пыли, которое возвещало о приближении всадников. Мужчины быстро отвели женщин, детей и домашний скот в безопасное место, и приготовились сражаться. Вождь Костильетос был их командиром. Согласно Бакелью, в тот момент со всей очевидностью проявилась его способность к военному руководству. Липаны наблюдали со своего берега ручья, когда в их поле зрения показались скачущие галопом кикапу, которые начали кружить, когда оказались ближе к берегу потока, вызывая липан на бой. Костильетос собрал воинов для решительного броска через воду и атаки противника на том берегу. Кикапу, видя насколько липаны сильны и готовы к сражению, пересмотрели свой план. Теперь вперед выехали их вождь и два воина, и первый знаками призвал их поговорить. Костильетос тоже выехал вперед с двумя своими воинами, и два вождя встретились на полпути. После продолжительной беседы, стороны разъехались. Два вождя огласили их решение перед своими людьми, и поехали вместе как друзья. Затем кикапу разбили свой лагерь напротив лагеря липан, и последние привели обратно их женщин, детей и стада.
Теперь должен был состояться праздник. Они соорудили большое круглое строение из кустов и дерева, в тридцать-сорок футов диаметром, с дымоходом на его верхушке и с большой дугообразной дверью. Воины оделись в шкуры животных с рогами на их головах, и танцевали под эффектный грохот лент из соединенных вместе и хорошо обработанных дискообразных костей, а также под бой барабанов, которые представляли собой оленьи шкуры, натянутые на куски полых бревен. Там были игры, скачки и стрельба по целям из луков.
Кикапу оставались с липанами около месяца, а затем поехали обратно в их охотничьи земли. Они еще не скрылись из вида, когда липаны обнаружили пропажу более сотни своих пони, и начали спешно готовиться к погоне, но потом передумали, решив, что пусть пока кикапу заботятся об их лошадях.
Бакелью стал свидетелем многих церемоний: свадьбы, скорби и полового созревания девушек. Но больше всего на него произвели впечатление церемонии, проводившиеся перед каждым солнечным и лунным затмением. Он был поражен тем, что эти дикари имеют понятие об этих природных явлениях. В ночь события они долго играли на своих ударных инструментах и пели.
Однажды военный отряд липан возвратился из налета в области Бандера, и когда они раздавали захваченную одежду, Бакелью узнал в ней одежду, которая принадлежала мальчикам семьи Кинчелое, а также детали экипировки кобылы его дяди. Липаны убили двух женщин, но не тронули детей, ограбили дом, но не сожгли его. Поселенцы их преследовали, и в процессе индейцы потеряли одного своего убитым, еще один воин сломал себе ногу. Вдова погибшего обрезала свои волосы, оделась в траурное одеяние, и затем несколько дней провела в уединенном месте, оплакивая своего мужа.
Мексиканцы являлись постоянными противниками липан, и поэтому те находились на американской территории, между Рио-Гранде и Рио-Пекос. Однажды к ним пришел старик мексиканец с предложением заключить мирный договор. Мексиканцы соглашались не трогать липан на охоте и в торговых экспедициях, если те отпустят всех их мексиканских пленников. Липаны дали их пленникам право выбора, и, в результате, трое из них решили возвратиться к их семьям в Мексике, а пятеро других остались с индейцами. Первые трое ушли немедленно. Затем ушел еще один, когда увидел своего брата. Индейцы искренне горевали об уходе их пленников, а женщины не стеснялись своих слез.
Затем липаны переместились на сотни миль вверх по реке от города Сан-Висенте, по пути убив много небольших мексиканских диких свиней (очевидно, пекари), чтобы обеспечить себя продовольственными запасами в дальнейшем путешествии.
Однажды большая гремучая змея укусила лошадь. Несколько старух ушли из лагеря, и возвратились с какими-то корнями и травами, которые они истолкли, перемешали и изготовили припарку. Затем они приложили это на место укуса, и вскоре лошадь выздоровела.
В январе 1867 года группа достигла окрестностей Сан-Висенте и расположилась лагерем в двух милях от него. В их деревне в Биг-Бенд было мало еды, и липаны, быстро израсходовав свои запасы скота, перешли на слегка поджаренные кукурузные зерна. Бакелью разнообразил свою диету тортильями, на которые обменивал мексиканцам сделанные им луки и стрелы. Мексиканцы и липаны одинаково развлекались азартными играми и питьем мескаля, но он не видел, чтобы кто-то сильно напивался при этом. Единственное что он видел, это то, что когда какой-нибудь мужчина липан начинал ссориться по пустякам, находясь в подвыпившем состоянии, его друзья связывали его по рукам и ногам и держали так, пока он не протрезвлялся. Мексиканцы регулярно посещали лагерь индейцев, и однажды один их старик спросил у Бакелью - не хочет ли он сбежать? Конечно, он хотел, но также знал, что должен быть при этом таким же хитрым, как липаны, если хочет, чтобы его предприятие стало успешным. С помощью одного молодого мексиканского слуги человека по имени Уильям Гудзон, он пересек реку, украл двух лошадей и ночью сбежал. Гудзон, вероятно, был очень напуган, когда увидел на пороге своего дома Бакелью в одеяле и с краской на лице, с волосами до его плеч, и совершенно безбровым. В итоге, Гудзон возвратил мальчика к его братьям и сестрам в Техасе.
Другой случай. Клинтон и Джефф Смит пасли овец своего отца около Берна, Техас, 26 февраля 1871 года, когда группа из десяти липан и пятнадцати команчей захватила их. Затем налетчики пересекли реку Гуадалупе и ненадолго остановились в Педерналес. Замотанные в оленью шкуру, мальчики спали на мокром седельном одеяле. На следующий день они поехали на северо-запад. В середине утра, их захватчики убили корову, и, не желая разводить костер, съели ее в сыром виде. Клинтон и Джефф отказались это есть, но после следующих двух дней пути, они с нескрываемой охотой поглотили сырую коровью печень, брошенную им как собакам. Позже, в этот же день, налетчики заарканили дикую лошадь, привязали к ней мальчиков, и в таком виде погоняли ею. В те несколько дней поездки, налетчики постоянно разделялись, воссоединялись, разделялись снова, часто поджигали сухую траву или использовали мех скунса, чтобы сбить со следа собак рейнджеров, а также сообщались дымовыми сигналами. Они постоянно наблюдали в свои полевые бинокли на предмет появления рейнджеров. Группа перемещалась до позднего вечера, и вновь начинала скачку перед рассветом. Возле форта Кончо, воины обнаружили, что солдаты тоже занимаются их поисками, поэтому ночью они прошмыгнули мимо спящего форта, возвратились по собственным следам на свою тропу, пересекли реку возле форта и разбили лагерь на том берегу. Рейнджеры нашли окровавленный башмак Джеффа в воде на том месте, но после почти двухсотмильной погони у них иссякла провизия, и они повернули назад.
Дальше индейцы поскакали на северо-запад, вплоть до пещеры, где был тайник с припасами. На своей тропе они оставили небольшие камни, которые сообщали фазу луны и указывали направление. Как позже объяснял информант Апач Антонио, липаны, укладывая камни в рядки в каких-либо местах, всегда знали, что тут должны пройти их люди. Камни указывали направление, в котором они перемещались. Если они ехали на дальнее расстояние, ряд камней был длинным. Они не делали отметки на деревьях, а использовали только камни и дымовые сигналы, а потом еще и зеркала, когда получили их.
Через несколько месяцев после прибытия в основную деревню, Джеффа продали Джеронимо, поэтому мальчики могли видеться только в тех случаях, когда команчи и апачи Джеронимо разбивали совместный лагерь. В следующем году, команчи, у которых находился Клинтон, встретились с липанами – «свирепым племенем», около форта Силл, Оклахома, и иногда они располагались в одном лагере. Джефф вспоминал, что его захватчики как-то встретили большую группу липан в Нью-Мексико. Те имели там торговое место встречи с мексиканцами, которым они обменивали лошадей и мулов на сахар, кофе, виски, табак, ружья, пистолеты, бусы, красный ситец и другие товары. Джеронимо подозревал мексиканцев в попытке подкупа липан ради его захвата, и, как позже вспоминал Джефферсон: «Мы недолго пробыли с этим племенем ( липаны)». Он прожил в группе Джеронимо два года, и, судя по его сообщению, он ходил с индейцами далеко на север в Скалистые Горы и видел там знаменитого вождя сиу Сидящего Быка. По одной из версий, он сбежал во время сражения между чирикауа и мексиканскими войсками, был обнаружен мексиканцами и переправлен его родственникам. Случилось это так.
В апреле 1873 года мексиканский торговец сообщил коммерческому агенту Соединенных Штатов в Пьедрас-Неграс, что в совместном лагере липан, мескалеро, кикапу и команчей в каньоне Сан-Родриго находится белый мальчик. Индейцы прибыли туда торговать добычей, захваченной в Техасе. Было это в шестидесяти милях от техасской границы. В итоге, торговец выкупил Джеффа Смита у липан за 150 долларов золотом. Первого мая мальчик предстал перед Уильямом Томасом, правительственным агентом, который тут же обрезал его волосы, и настоял на том, чтобы он переоделся в неудобную одежду белого человека. Смит уже полностью забыл английский язык, и спал на полу, что он находил более удобным, нежели кровать. В итоге, он был передан его родителям в Сан-Антонио, Техас. Отец сначала его не узнал, но зато узнал Клинт - его брат, который был выкуплен у команчей годом ранее.
Кажется неправдоподобными пребывание Джеронимо так далеко в Техасе и его торговля с команчами, тем более выглядит нелепостью его путешествие на север и встреча с Сидящим Быком. Скорей всего он вовсе не был с Джеронимо. Так как, согласно консулу Шухардту, мальчик был выкуплен у мужчины липан, который захватил его в 1871 году, продал команчам, и теперь выкупил его как раба у команчей за несколько лошадей и одеял. Выходит, что эти два года Джефф находился не у Джеронимо, а у команчей. Можно предположить, что эти команчи ходили на север, и, возможно, у них был какой-то лидер по имени Джеронимо. Что тоже выглядит фантастично. Также на то, что он был захвачен липанами, указывает описание им случая, когда его захватчики с удовольствием поглощали медвежатину, а чирикауа (как и мескалеро) не ели медведей по религиозным причинам. Возможно, когда Смита опрашивали перед первой публикацией его повествования неволи в 1927 году, он находился в какой-то стадии сумасшествия, отсюда и его вымысел про Джеронимо и Сидящего Быка. Умер он в 1940 году в Техасе.
В 1822 году вождь техасских липан Куэлгас де Кастро, согласно условиям мирного договора выдал властям 18 (из 26) пленников: пять молодых женщин и тринадцать молодых и взрослых мужчин. Две из пяти женщин были захвачены еще в детстве и являлись уже полноправными членами племени. Имеются только четыре известных случая захвата липанами в плен американских мальчиков. Три из них здесь описаны более-менее подробно. В четвертом случае, в 1865 году возле Кастровиль, Техас, липаны захватили тринадцатилетнего Герберта Вейнанда. В 1873 году американский консул в Пьедрас-Неграс был извещен о том, что Вейнанд находится в объединенном лагере липан-мескалеро в Мексике. В результате, юноша был выкуплен мексиканским торговцем за сто долларов и возвращен его отцу. Испаноязычных людей липаны захватывали достаточно много для того, чтобы к 1880 году племя представляло собой смешанную испано-индейскую группу. Бьюкели сообщил в 1867 году, что его группа удерживает восемь пленников (об этом упоминалось выше) испанского происхождения, и только три из них пожелали вернуться к их родственникам в Мексике. Затем четвертый был искушен видом элегантно одетого его брата, и тоже покинул индейцев. Липаны не скрывали своей печали из-за их ухода, а женщины открыто плакали. Липанские матроны очень ценили пленных мексиканских юношей как будущих потенциальных зятьев. Пленник липан Смит Джефферсон упоминал, что индейцы его группы были почти неотличимы от их мексиканских пленников, и никто из индейцев не мог сказать, насколько они чистокровны. Это не только липан касалось. Например, в 1879 году из восьмидесяти одного сдавшегося мескалеро, был выделен некий Маркес Мускис, которого узнал его брат дон Мигель Мускис. Этот человек был захвачен индейцами в далеком 1826 году, и теперь среди мескалеро у него было много кровных родственников, в том числе известный Алсати (Алсата), предводитель этой группы.
Известен случай, когда пленник спас мексиканцев от верной гибели. Случилось это в 1849 году. В прошлом, липаны в одном из их налетов захватили в плен мальчика, и затем вырастили его как индейца. В вышеупомянутом году, когда мальчик уже был молодым человеком, липаны провели военный совет, на котором решили атаковать город Санта-Роса. Атака была запланирована на рождество. Индейцы знали, что жители в полночь должны пойти в местную церковь, и из-за холодной погоды двери ее будут закрыты. Они договорились прийти туда перед рассветом, пустить на крышу горящую стрелу, и когда люди станут выбегать из горящей церкви, перестрелять их. Молодой человек помнил, что он родом из Санта Росы, и когда участники военного отряда легли спать, ползком пробрался из лагеря, добрался до своей лошади, осторожно вывел ее из табуна, какое-то время вел ее за узду, чтобы индейцы преждевременно не услышали стук копыт, и затем поскакал в Санта-Роса. Поздно вечером он достиг города, выкрикивая что-то. Люди вышли к нему, и он на ломаном испанском языке сумел объяснить им причину своего волнения. Тогда мужчины города организовались в большой вооруженный отряд и поехали к месту, где спали индейцы. Это место находилось в 25 милях от города. Мексиканцы дождались рассвета, а затем перестреляли всех индейцев.
Ниже, известные поименно пленники европейского происхождения среди липан.
Хуан де Сартучи: попытка побега в 1734 году, захвачен около Сан-Антонио, Техас, погиб во время попытки бегства.
Андрес Кадена: попытка побега в 1734 году, захвачен около Сан-Антонио, Техас, погиб во время попытки бегства.
Флоренсио: освобожден в 1743 году, переводчик для Отца (Падре) Санта Анна.
Хесус Антонио де Трухильо: переводчик для отца Хименеса, освобожден в 1763 году, провел в плену много лет.
Хуан Хосе Наласко: освобожден в 1791 году в возрасте двадцати двух лет, родом из Ревилья, Новый Леон.
Мария Инесс Тимотео: освобождена в 1791 году, родом из Вальесильо, Новый Леон.
Хуан Пабло Родригес: сапожник, освобожден в 1822 году, родом из Монтеррея, Новый Леон.
Фелипе Флорес: освобожден в 1822 году, родом из Сан-Фернандо, Коауила.
Флоренсио Гутеррьес: освобожден в 1822 году, родом из Игуана, Новый Леон.
Маркос Бустильос: освобожден в 1822 году, родом из Сан-Фернандо, Коауила.
Антионио Фернандес: освобожден в 1822 году, родом из Нава, Коауила.
Сезарио Адам: освобожден в 1822 году, родом из Вилья-Сиенегас, Коауила.
Фабиан: освобожден в 1822 году, родом из Санта-Роса, Коауила.
Хуан Гарсия: освобожден в 1822 году, родом из Сардинас, Коауила.
Пабло Эстрада: освобожден в 1822 году, родом из Игуана, Новый Леон.
Естебан Ромеро: освобожден в 1822 году, родом из Сан-Антонио, Техас.
Феликс де Ла Пара: освобожден в 1822 году, родом из Ревилья, Новый Леон.
Хосе Мария де Ла Пара: освобожден в 1822 году, родом из Сабинас, Коауила.
Фелипа: освобождена в 1822 году, родом из Сабинас, Коауила.
Энкарнасьон: освобождена в 1822 году, родом из Сабинас, Коауила.
Хоакина: освобождена в 1822, не помнит откуда она родом.
Гваделупе: освобождена в 1822 году, не помнит, откуда она родом.
Лина Эспиноза: освобождена в 1822 году, родом из Ларедо, Техас.
Крестенсио Арельянес: освобожден в 1851 году, возраст 14 лет, провел в плену три года.
Педро Гальегос: освобожден в 1851 году, родом из Сабинас, Коауила, возраст 16 лет, провел в плену три года.
Лусиано Герреро: освобожден в 1851 году, родом из Лос-Аламос, Коауила, возраст 18 лет, пробыл в плену два года.
Ултимио Эррера: освобожден в 1851 году, родом из Герреро, Коауила, возраст 18 лет, пробыл в плену четыре года.
Валентин Санчес: освобожден в 1851 году, родом из Куэвас, возраст 7 лет, пробыл в плену три года.
Чапита Флорес: освобождена в 1851 году, родом из Камарго, возраст 18 лет, провела в плену два года.
Хесус Уэрфано: освобожден в 1851 году, родом из Сиенегас, Коауила, возраст 12 лет, провел в плену два года.
Элисео Кортес: освобожден в 1851 году, родом из Монклова, Коауила, возраст 11 лет, провел в плену четыре года.
Агапито Кортес: освобожден в 1851 году, родом из Монклова, Коауила, возраст 14 лет, провел в плену четыре года.
Мариано Рамос: освобожден в 1851 году, из Джеронимо, Чиуауа, возраст 19 лет, провел в плену пять лет.
Бальтасар Чапа: освобожден в 1851 году, из Сан-Элисса, возраст 16 лет, провел в плену три года.
Педро Родригес: освобожден в 1851 году, из Рамада, возраст 18 лет, провел в плену три года.
Массадония Пералес: освобожден в 1851 году, из Сиенегас, Коауила, возраст 18 лет, провел в плену два года.
Фрэнк Бьюкели: освобожден в 1867 году, захвачен в 1866 году в округе Бандера, Техас, возраст 13 лет.
Герберт Вейнанд: освобожден в 1873 году, захвачен в 1865 в округе Медина, Техас, возраст 13 лет.
Джефф Смит: освобожден в 1873 году, захвачен в 1871 в округе Комал, Техас, возраст 9 лет.
Тридцать семь липан, прибывшие в 1903 году из мексиканского штата Чиуауа в американский штат Нью-Мексико, носили испанские фамилии: Вилья, Венего, Родригес, Мендес, Зуазуа и Карильо. Это вовсе не указывать на то, что все эти люди были смешанного липан-испанского происхождения. Возможно, прожив достаточно долго в Мексике, они взяли испанские фамилии, чтобы не выделяться из окружающей их толпы, часто недоброжелательной.
Перейдем далее к военной истории липан. В 1867 году американцы признавали, что на юго-востоке Техаса «большинство грабежей и убийств совершают кикапу и липаны», - так утверждал судья Ричардс, и в дополнение к этому посокрушался насчет того, что «целый полк конных солдат расположен вдоль наших границ, но это не мешает дикарям совершать успешные налеты в этой части Техаса».
Липаны и кикапу были настолько опасны, что техасцы начали подозревать мексиканские власти в том, что они сообщают индейцам о перемещениях войск и о местах, где они могли бы спокойно красть. Их лагеря в Мексике были размером с целые деревни, и они непрерывно пополняли свои, и без того, большие лошадиные табуны и стада крупнорогатого скота, животными, похищенными в Техасе. Большую часть ворованного скота они продавали мексиканцам, также в незаконной торговле участвовали некоторые американцы, которые жили в Мексике. Индейцы всегда опасались вторжения с другой стороны границы и последующего наказания, поэтому они иногда покидали их большие лагеря, разбиваясь на меньшие, более мобильные и рассеянные группы. Мексиканцев вполне устраивало такое положение вещей, так как их «приводило в замешательство присутствие в одном месте такого большого количества потребителей», - написал Стивен Браун, который должен был встретиться с индейскими лидерами и провести с ними переговоры от имени генерал-майора Джозефа Рейнольдса насчет их перемещение на территорию США. Он встретился там с несколькими лидерами, которые выразили готовность вернуться в их прежние дома. Они объяснили это тем, что когда они впервые оказались в Мексике, то были «богатыми и довольными, а сейчас бедны и полностью зависимы от налетов и от мексиканцев». Некоторые их люди служили скаутами в мексиканской армии, другие работали слугами или рабочими. Однако, они, якобы, не осмеливались выказывать их недовольство мексиканцам, которые разрешали им с пользой торговать и защищали от других племен, но, при этом, согласно Брауну: «они были козлами отпущения в незаконных деяниях и ограблениях со стороны всего отребья, что собирается с обеих сторон границы».