- Так вот почему ты вернулась? - спросила она. - Чтобы попытаться заставить меня передумать? Сказать мне, что это слишком опасно? Что я не должна идти?
- Честно? - сказала она. - Если бы я думала, что от этого будет толк, я бы попыталась.
Изобель изумленно уставилась на нее.
- Как ты можешь даже говорить такое? Особенно, после твоих слов о том, что я не должна сдаваться? Разве ты не та, кто загнала меня в угол, и сказала, что мне необходимо что-то предпринять?
- Я никогда не говорила, что мы должны сидеть, сложа руки, - сказала Гвен, гневным голосом. - Я просто не уверена, что попытка найти этого парня, «Пьющего за По», что-то нам даст.
- А что еще? Как еще я могу помочь Ворену? Ты случайно не принесла с собой книгу, где есть ответы на эти вопросы?
- Нет! - Всплеснув руками, Гвен плюхнулась на край кровати. - Слушай, - сказала она, кладя одну руку на лоб. - Я сожалею. Ты должна меня простить, если я не слишком увлеклась перспективой посещения похорон моего лучшего друга. Просто я знаю, что ты до конца не понимаешь, что на самом деле все это означает. Вот поэтому я сегодня пришла сюда. Итак, ты получила некое представление о том, во что ты ввязалась. Ты любишь Ворена. Ты сделаешь то, что требуется. Я понимаю. Я сделаю. Но для начала мы должны выяснить причину того, почему все это случилось.
Она остановилась, ее руки обвили колени, она продолжила, сделав медленный вдох.
- Демоны... они не просто приходят в твою жизнь и беспричинно берут все, - сказала она, ее голос снова немного смягчился. - Они могут постучать в дверь, но, в конечном счете, только мы можем пригласить их войти.
Изобель сомнительно покосилась на нее.
- О чем ты говоришь? - спросила она. - Что Ворен сам навлек на себя это? Гвен, она заманила его. В книге об этом написано. Ты сама это читала!
- Я не думаю, что для кого-либо из нас не секрет, что Ворен ответил на звонок, когда телефон зазвонил, Изобель. Нет никаких сомнений, что он отправился искать ее и ответы. Ты сама сказала, что он писал о ней, давая ей силы.
Изобель поджала губы. На ее встречное обвинение, она сложила руки на груди и отвернулась от Гвен, затем посмотрела в окно, глядя через дорогу на линию автомобилей на стоянке перед домом миссис Финли.
- Слушай, - продолжила Гвен, - я знаю, что это не то, что ты хочешь услышать, но кто-то должен сказать это. Ворен пропал прямо сейчас, потому что какая-то его часть в какой-то момент хотела, чтобы это случилось.
Изобель сузила глаза, следя за большим вороном, вылетевшим из крыши миссис Финли. Огибая дуб во дворе, он сел на одну из заснеженных веток, на небольшом расстоянии от второго, крупного ворона, которого до сих пор она не заметила. Изобель обняла себя крепче, вороны начали каркать друг на друга, перья на шее вздыбились.
- Есть одна вещь, которую ты должна знать, - сказала Гвен.
Изобель оставалась спокойной, разрываясь между желанием, чтобы Гвен продолжила, и чтобы бомбардировки прекратились.
- Я уже говорила тебе, что моя бабушка пришла ко мне во сне прошлой ночью.
Снаружи меньшая из двух птиц взлетела, пикируя на большую, которая устремилась вниз как раз вовремя. Затем они улетели прочь вместе, один гнался за другим, их крики эхом разносились по окрестности.
- Хамса. - Изобель подняла руку к своему воротнику. Его матовый серебристый металл очаровывал, от ее кожи он стал теплым. – Она сказала тебе отдать его мне. Почему?
- Защита, - сказала Гвен. - Она сказала, тебе это будет нужно. Так что не снимай его.
Оно зачаровывало Изобель, она провела по нему пальцами левой рукой. Подойдя к окну, она щелкнула замком и закрыла его. Хватаясь за кружевные занавески, она потянула их, закрывая, затем взглянула через плечо, и увидела Гвен, копавшуюся в наружном кармане своей сумки.
- Хотя во сне была не только моя бабушка, - сказала Гвен. - Там был кто-то еще. Все это время мы вдвоем просто бродили вокруг этого подобного лабиринту сада, где все огорожено и состоит из туннелей, покрытых розами.
Словно огниво, вспыхивающее в темноте, слова Гвен привлекли внимание Изобель.
- Что ты только что сказала?
- Розарий, - сказала она, и вытащила белый лист бумаги из сумочки. - Вроде как сеть залов и тоннелей, покрытых розами, все они красные. Больше не знаю, как описать это.
Образ куполообразного зала в окружении роз промелькнул в голове Изобель, сказав ей, что она была там же. Она могла даже представить себе завесу падающих лепестков, бархатистые красные листочки, вращающиеся между ней и кем-то еще, кем-то, склонившимся над ней.
- Сначала мы с бабушкой были одни. Но потом я увидела, что кто-то двигается через сад. Когда он проходил мимо одной из арок, он остановился, глядя в нашу сторону, и с удивлением обнаружил нас. А потом я проснулась. Но не раньше, чем я поняла, кого видела. - Сказала Гвен.
Ворен, подумала Изобель. Мало того, что Гвен приснилось то же место, где была Изобель, она видела Ворена там же.
Развернув бумагу, Гвен шагнула к ней, протягивая ее. Поставленная в тупик, Изобель взяла белый лист, интернет-распечатку того же черно-белого изображения коленопреклоненной фигуры в плаще, которое мистер Свенсон вернул ей и Ворену после сдачи эссе.
Рейнольдс.
Пальцы Изобель сжались, сминая бумагу в кулаке.
- Его, - сказала Гвен. - Это был он.
ГЛАВА 10. Белый Шум
В ту ночь Изобель не сомкнула глаз. Она оставила свою дверь открытой, предоставляя беспрепятственный обзор полутемного коридора. Изредка из-под двери Дэнни вспыхивал свет, хотя казалось, трюком с наушниками, которые она подарила ему, она добилась цели блокирования звуков меча и бесконечных криков агонии. Однако до сих пор тишина не помогла ей быстрее заснуть. Учитывая все обстоятельства, она могла бы спрятаться в президентском люксе отеля «Hilton» и все так же смотреть на стены с широко раскрытыми глазами.
Полночь приходила и уходила, и невозможность погрузиться в сон стала собственным брендом пыток. Особенно с тех пор, как сон стал одним из того, чего она хотела больше всего на свете. Потому что бессознательность была единственным способом, который она знала, позволяющим проскользнуть через завесу, стоящую между ней и Вореном.
Если она уснет, если она станет видеть сны, тогда, возможно, он найдет ее снова. Даже если на восходе солнца от воспоминаний сна оставались лишь фрагменты, даже если она просыпалась, как только видела его, все это было гораздо больше, чем то, что она имела сейчас.
В то же время, Изобель не могла забыть весь ужас утренней встречи с Пинфаверсом. Прежде чем забраться в постель, она позаботилась о том, чтобы захватить с комода свой трофей «флаер номер один». Она держала его зарытым под своим одеялом, обхватив рукой золотистую пластиковую фигурку чирлидера, уверенная, что тупого края крепкой гранитной основы статуэтки будет достаточно, чтобы разбить лицо Нокса.
Ноксы были хрупкие, полые существа, их твердая внешняя оболочка была нетвердой и бьющейся, как фарфор. Но они также могли трансформироваться, превращая себя в дымку, крутиться вокруг в фиолетовых, подобных чернилам завитках, скользящих по воздуху, словно неуловимые призраки. Вся хитрость заключается в том, что нужно поймать его в твердом виде, и задержать настолько долго, чтобы нанести удар. Один раз Изобель удалось причинить значительный ущерб Пинфаверсу, пнув ногами в одну сторону туловище и оторвав руку. Хотя теперь она знала, что Пинфаверсу удалось восстановиться. Когда он явился ей в то утро, приняв форму Ворена, у него были обе руки. Подобный молнии зигзагообразный шрам внизу его голого торса теперь все объяснял.
Изобель сильнее сжала статуэтку в руке. Нокс, может, и застал ее врасплох в прошлый раз, но она знала, что преимущество силы Пинфаверса в эффекте неожиданности, но она не позволит случиться этому снова. Не теперь, когда она знала, что он нашел лазейку, чтобы снова попасть в ее мир. Это заставило ее задуматься, если вариант той же лазейки существовал для Ворена, если этот выход был каким-то образом связан с его неоднократным появлением в ее снах. Не говоря уже о вмешательстве Лилит в этот день через книгу Гвен. Изобель вспомнила статую, которая стояла на вершине фонтана в розовом саду во сне. Она вспомнила, как фигура повернула голову и посмотрела на нее, пара пустых черных глаз соответствовала глазам женщины на гравюре. Другие образы из снов продолжали вертеться в ее голове. Отсутствие отражения Ворена, солнечные очки. Интерьер его автомобиля. Вращающиеся часы на приборной панели. Пустота внутри тех глаз.
Упоминание Гвен о розарии было первой костяшкой в домино воспоминаний Изобель, приносящее в остальном облегчение от сновидений. Было ясно, что каким-то образом они обе посетили одно и то же место во сне. Если так, почему Рейнольдс появился у Гвен, а не у нее? Что он делал в саду? Это наталкивало на мысль о странном аромате, который исходил от него. В ту ночь, когда Рейнольдс нес ее домой, он был почти подавляющим, этот затхлый сладковатый запах гниения, такой же, как и розы на могиле.
Изобель перевернулась на спину лицом к потолку, пустому белому пространству, предлагающему лучшее полотно, на котором можно соединить формирующийся ряд точек.
В саду, она знала, должно быть место, в котором Рейнольдс брал розы и приносил
Эдгару на могилу. Это имело смысл. Тем не менее, его присутствие в саду не объясняло, почему Ворен почувствовал необходимость взять ее туда. Его лицо мерцало в ее мыслях, настолько ясно и всецело в каждой детали, достаточно близко, что она почти могла почувствовать шелковистые пряди его волос, касающиеся ее щеки.
Я здесь. Прямо здесь. Жду тебя.
Изобель закрыла глаза, слова Ворена снова всплыли в ее сознании. Она знала, в них есть ответы на ее вопросы. Когда она пришла к нему, когда она наконец-то нашла способ физически шагнуть назад в мир грез, она знала, что необходимо найти сад. Он будет там, ожидая, как и сказал. Это должно было быть тем, что он хотел передать, чтобы она знала.
Это все еще не объясняло, почему Рейнольдс был там. Но сейчас Изобель поняла, что Рейнольдс знал, как попасть туда, где бы это «там» не оказалось. И после того, как она последует за ним на кладбище в Балтиморе, он сможет привести ее в розарий. В место, где Ворен дал свое обещание ждать. Место, где она выполнит обещание найти его.