§ 1. Язык и речь
§ 2. Синхрония и диахрония языка
Язык и речь
Долгое время язык и речь не разграничивались. Языкознание началось с изучения письменных текстов, в которых язык и речь слиты воедино. Поэтому лингвисты довольно долго не могли осознать двойственный характер предмета своего изучения. В учебниках по языкознанию иногда указывается, что первым разграничил язык и речь В. Гумбольдт: «Так, В. фон Гумбольдт впервые наиболее ясно выделил в речевой деятельности язык как готовый ее продукт (Ergon) и язык как деятельность (Energeia)»[100]. Здесь нужно внести некоторое уточнение.
Прочитаем В. Гумбольдта сами: «По своей действительной сущности язык есть нечто постоянное и вместе с тем в каждый данный момент преходящее. Даже его фиксация посредством письма представляет собой далеко не совершенное мумиеобразное состояние, которое предполагает воссоздание его в живой речи. Язык есть не продукт деятельности (Ergon), а деятельность (Energeia)»[101]. Как видно из цитаты, Гумбольдт вовсе не выделяет Ergon. По В. Гумбольдту, язык как раз не Ergon, хотя и «нечто постоянное». Это нечто постоянное не выработанный в процесс речи знаковый продукт, а постоянно развивающаяся система. В лекции № 4 «Язык и мышление» уже указывалось, что в концепции Гумбольдта язык представляет собой непрестанную деятельность духа. Гумбольдт не признал бы отождествления Ergonас языком, а Energeiи с речью.
Выдающийся лингвист И.А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) считал язык научной фикцией. По его мнению, реально существует лишь речь, а язык – не имеющий собственного бытия конструкт, результат теоретических обобщений ученых («Язык и языки»). Сейчас принято говорить о реальности языка индивидуума – идиолекта.
Голоса противников дихотомического[102] членения речевой деятельности на язык и речь раздаются до сих пор. Язык определяется как социальный феномен. Он одновременно принадлежит всем и никому в отдельности. Некоторым ученым материалистам это дает основания отрицать его реальность, т.к. для материалистического сознания реальность языка в определенной интерпретации означает философский идеализм. Согласно их точке зрения, реальностью обладает только речь конкретных людей, а язык лишь созданный учеными идеальный объект. Не признают необходимости различения языка и речи американские дескриптивисты. По мнению Г.В. Колшанского, признавать реальное существование системы языка – значит признавать бытие отдельной сущности языка. При такой интерпретации с уходом своего последнего носителя, язык остается как чистая идея, некий платоновский эйдос.
Современная лингвистика отказалась от методологической установки Ф. де Соссюра, разводившего язык и речь по двум наукам: «Итак, изучение речевой деятельности распадается на две части; одна из них, основная, имеет своим предметом язык, то есть нечто социальное по существу и независимое от индивида; это наука чисто психическая; другая, второстепенная, имеет предметом индивидуальную сторону речевой деятельности, то есть речь, включая фонацию; она психофизична. <…> Можно в крайнем случае сохранить название лингвистики за обеими этими дисциплинами и говорить о лингвистике речи. Но ее нельзя смешивать с лингвистикой в собственном смысле, с той лингвистикой, единственным объектом которой является язык»[103]. Хотя разногласия по данному вопросу сохраняются, большинство лингвистов видит в языке и речи две реальности, которые необходимо изучать в их единстве.
Чем же различаются язык и речь? Речь воспринимается непосредственно. Всегда можно указать, где она «находится» и из чего состоит. Речь начинается в легких говорящего и заканчивается в ушах слушающего, т.е. она «находится» в воздушном пространстве между коммуникантами. Речь – это поток звуков, образующих законченную единицу общения (предложение). Обычно речь состоит из совокупности связанных по смыслу предложений (текста). Письменная речь складывается из букв, расположенных на определенном материальном носителе. А вот где находится язык и что он собой представляет?
Попробуем ответить на бытующий в среде лингвистов полушутливый вопрос: существует ли юкагирский язык, когда все 500 юкагиров спят? Правильный ответ таков: язык существует, речь – нет (при условии, что никто из юкагиров не имеет привычки разговаривать во сне)[104]. Теперь становится немного понятнее. Язык не «находится» в пространстве. Он хранится в сознании народа. Что же он собой представляет? Ясно, что не сенсорно воспринимаемые звуки, слова и предложения. Языковые единицы непосредственно не даны. Они абстрактны. Бытие абстрактных вещей выводится по их конкретным проявлениям. Никто не видел дружбу, но все видели друзей. Никто не видел и не слышал единиц языка. Их существование обнаруживается в речи.
Различие между языком и речью можно представить целым рядом метафор. Язык растворен в речи, как чертеж в построенном по нему доме. Язык – схема, речь – ее заполнение конкретным материалом. Язык –инструкция по сборке конструктора, речь – процесс сборки и получившийся в результате предмет. Язык – рецепт, речь – продукт. Здесь необходимо сделать оговорку. При выборе аналогий надо быть осмотрительным. Например, сравнение языка с ручкой, а речи с текстом на одном популярном лингвистическом портале явно неудачно[105]. Язык не кристаллизован в виде предмета. Он встроен в психику и постоянно изменяется вместе с сознанием говорящих на нем людей. Язык лучше уподобить движению невидимых элементарных частиц, конфигурация которых создает все видимые формы материальной действительности.
Можно продолжить эту аналогию. Из элементарных частиц (язык) состоит материальный мир (речь). Все элементарные частицы имеют свои хранящиеся в вакууме виртуальные прообразы. Тогда предпосылкой самого языка следует признать некий информационный банк идей, из которого человек получил разум и знаковую систему для его реализации. Когда-то греческий философ Платон (427-347) создал учение о мире идей, лишь временной тенью которого мир материальный. Сегодня, похоже, эйдетический мир (эйдос, греч. ειδος ‘идея’) обнаружила квантовая физика: «“Платоновские” небеса действительно есть, и они действительно населены «эйдосами» здешних вещей, а здешние вещи действительно представляют собой отбрасываемые «эйдосами» тени! Современная наука назвала эти эйдосы пси-функциями…»[106]. Математик и философ В.Н. Тростников трактует пси-функцию[107], задающую координаты и импульс элементарной частицы, как ее идеальный прообраз.
Язык – система знаковых единиц, правил их образования, изменения, сочетания в отвлечении от конкретных мыслей, эмоций и желаний людей. Даже если человек спит (находится в обмороке или коме) язык у него сохраняется.
Речь – временнáя и пространственная последовательность знаковых единиц языка, организованных по его правилам в коммуникативную единицу и связанную с конкретными мыслительными, эмоциональными и волевыми актами людей. Способ реализации системы языка в конкретных коммуникативных ситуациях определяют потребности человека, его пол, возраст, уровень образования, мировоззрение. В широком смысле речью называется и мышление, осуществляемое с помощью языка. Иногда для такого использования языка применяется термин внутренняя речь. Это не проговаривание «про себя», а неграмматичный эскиз будущего высказывания, понятный только самому человеку.
Система языка непосредственно не дана. Она моделируется (описывается, реконструируется) по данным речи. Модель – это не точная копия самого объекта. Модель описывает одни его стороны, и не отражает другие. В кодовой модели языка он представлен как способ фиксации информации. Уровень здесь понимается как точка зрения на речевое сообщение. Иначе говоря, уровень – это то, на какие единицы оно членится (фонемы, слоги, морфемы, слова, буквы и т.п.).
Язык – это код, а речь – закодированное сообщение. Одно и то же сообщение можно закодировать различными кодами. На пасхальной службе на разных языках читается Евангелие от Иоанна, первый стих которого любят цитировать лингвисты в доказательство важности своей науки: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» – лат. «In principio erat Verbum, et Verbum erat apud Deum, et Deus erat Verbum» – укр. «У починї було Слово, й Слово було в Бога, й Бог було Слово» – нем. «Im Anfang war das Wort, und das Wort war bei Gott, und das Wort war Gott». Сравнивая переводы, видим, что один и тот же элемент экстралингвистической действительности (реалия) и мысли (понятие) кодируется в языках разными словами. Язык мысли(linquva mentalis) человеку непонятен. Язык перекодирует мысль в знакомую сознанию знаковую форму, а речь реализует полученный код на практике.
Различия языка и речи можно представить в виде дихотомических оппозиций:
1. язык идеален – речь материальна (внутренняя речь вторична, производна от внешней речи). Язык – факт неслышимого и невидимого сознания, речь – его материализованная форма. Данное противопоставление на другом философском языке описывается оппозициями № 2 и № 3.
2. язык – форма (схема) / речь – содержание. Языковая схема: nomen1 (имя в «первом» падеже – номинативе) – verbum finitum (личная форма спрягаемого глагола) – nomen4 (имя в «четвертом» падеже – аккузативе). Ее речевое воплощение: Студенты пишут диктант; Маша любит шоколад и т.п.
3. язык – сущность / речь – феномен (явление). Сущность – это не воспринимаемая органами чувств абстракция, выводимая из наблюдения конкретных фактов. По свойствам феномена делается заключение о его сущности. Сущность открывается в ее проявлениях. Например, молодой человек дарит девушке цветы: цветы – феномен, сущность поступка – симпатия (любовь). Воспринимается речь, и в соответствии с ней происходят некоторые изменения в мире – в сознании человека и / или его действиях. Речь – информационный феномен, язык – его концептуальная (понятийная) структура.
4. язык социален – речь индивидуальна. Язык принадлежит всему языковому коллективу в равной мере, но отдельные личности используют его ресурсы неодинаково.
5. язык объективен / субъективна. Данная оппозиция в других терминах описывает предыдущую. Речь – это субъективная реализация объективно существующей системы языка.
6. язык системен / речь асистемна. Слово асистемность слишком сильное для обозначения свойств речи и может вызвать неверную ассоциацию ее хаотичности. Степень речевой организованности все-таки очень высока и требует более сдержанного термина. Системности языка лучше противопоставить не асистемность, а транссистемность речи. Этот термин подразумевает, что в речи происходит трансформация системы языка, обусловленная экстралингвистическими факторами (ситуация общения, особенности личности коммуникантов). Причем все ситуативные отступления от языковых правил (неполные предложения, контекстуальные синонимы, окказионализмы и т.п.) запрограммированы в системе. В транссистемности речи реализуется потенциально вариативная и гибкая система языка. Изменчивость языковой системы делает язык уникальным средством накопления и преобразования информации. Благодаря способности языкового знака к варьированию язык зафиксировать в конечном наборе своих единиц бесконечный опыт.
В языке есть всё, что употребляется в речи. К нему неприменимы эпитеты богатый, выразительный, логичный и т.п. Это свойства индивидуального использования языка, т.е. речи. Подобными характеристиками язык может описываться только в сравнении с другими языками.
Граница между языком и речью очень эфемерна и проходит через предложение. Языковая схема реализуется в конкретном предложении в соответствии с коммуникативной задачей автора высказывания.
Синхрония и диахрония языка
Синхрония – это одновременное сосуществование языковых фактов, т.е. система языка в ее статике, на определенном временном отрезке, без учета предшествующего состояния системы. Диахрония – последовательная преемственность языковых фактов, т.е. система языка в ее динамике, развитии из одного состояния в другое.
Ф.Ф. Фортунатов (1848-1914) и И.А. Бодуэн де Куртенэ[108] еще в конце ХIХ в. теоретически обосновали принципы описания языка в статическом и динамическом планах. Изучение языка без учета его истории называется синхроническим. Оно может осуществляться на любом хронологическом срезе. Заметим, что сама синхрония (состояние языка в определенный период времени) подвижна, что собственно и создает предпосылку для развития языка. По мысли Бодуэна: «Спокойствие, остановка, застой – явление кажущееся; это частный случай движения при условии минимальных изменений. Статика языка есть только частный случай его динамики или скорее кинематики»[109]. Диахроническим называется изучение языка в его историческом развитии.
Ф. Соссюр провел границу с предельной резкостью: «Противоположность двух точек зрения – синхронической и диахронической – совершенно абсолютна и не терпит компромисса»[110]. В его концепции синхронию и диахронию должны изучать две лингвистики – синхроническая (более важная) и диахроническая[111]. Отдав безоговорочный приоритет синхронии, Ф. Соссюр вывел лингвистику на новый методологический путь. Историческое изучение языка, господствовавшее на протяжении всего ХIХ в., осталось, но ушло на периферию лингвистических исследований.
Движение – форма существования материи. В нашем мире меняется всё – неорганические вещества, биологические организмы, социальные системы. Меняется и язык, оставаясь при этом мыслевыражающим и коммуникативным средством. Для того чтобы не терять своей главной функции, система языка должна строго распознавать изменения, которые будут для нее неприемлемыми. Г.П. Мельников отмечает: «Важнейшим свойством самонастраивающихся систем является способность перестраивать свою структуру… до тех пор, пока не найден способ функционирования, при котором эффективность функционирования окажется достаточно близкой к максимально возможной при имеющихся условиях»[112].
Языковая система балансирует между потребностями точной передачи информации и экономичностью средств для этого. Часто одни формы языка предпочитаются другим без сознательного контроля со стороны людей. Перестройка в области фонетики и грамматики подобна функционированию, например, пищеварительной системы, о деятельности которой человек не отдает себе отчета, что совершенно не мешает ее работе.
Кроме единиц и правил их эксплуатации, язык имеет и правила нарушения правил. Иначе язык не был бы способен к полноценному развитию. Согласно этим правилам, появившиеся в речи новинки проходят апробацию. Один новшества признаются новыми нормами, другие – ошибками. Соответственно первые допускаются в язык, вторые либо бесследно исчезают, либо осознаются как ненормативные. В конкуренции вариантов обычно побеждает один. Слово кофе вытеснило кофей, но сначала продолжало употребляться в мужском роде. Постепенно носителями языка оно стало осознаваться как слово среднего рода, но такое употребление считалось неправильным. Например, в конце 70-х гг. ХХ в. нормативным признается мужской род[113].
Конкуренция среднего и мужского рода продолжается, и явно не в пользу последнего. В «Орфографическом словаре русского языка» Б. Букчиной, И. Сазоновой и Л. Чельцовой[114] средний род допустим[115], на что декан филологического факультета МГУ М.Л. Ремнёва реагирует негативно: «Я, конечно, к этому плохо отношусь»[116]. С научной точки зрения никакой разницы нет, потому что научными средствами установить «правильный» вариант невозможно. Выбор того или иного варианта всего лишь вкусовое предпочтение определенной эпохи. По письмам А.С. Пушкина видно, что он говорил ве[р,]хом. Сегодня такое произношение свойственно лишь «малограмотным баушкам».
Другой вариант развития конкуренции форм – закрепление за ними разного содержания: выпить воду – всю, выпить воды – часть; дать сдачу ‘вернуть лишние деньги’, дать сдачи ‘ответить обидчику’.
Постоянную стабильность и одновременно постоянную изменчивость языка можно сравнить с текущей водой. Вода в реке постоянно меняется, но остается водой, а не превращается, например, в молоко или клюквенный морс. Так и наше тело не равно самому себе во времени. Через каждые семь лет организм полностью обновляется на клеточном уровне (за исключением нервных клеток – нейронов). Единство личности, однако, в «новом» теле сохраняется. В каждую секунду своего существования язык развивается. Образуются новые слова и значения старых слов, уходят в пассив одни элементы, меняют свое значение другие и исчезают третьи. Но при этом язык должен сохранять меру устойчивости, иначе будет нарушена коммуникация.
Существует предел изменений, за которым система или ее фрагмент перестают быть сами собой. Пределом морфологической трансформации языка может быть изменение его места в типологической классификации. Так, синтетический древнегреческий язык с разветвленными грамматическими парадигмами склонения и спряжения эволюционировал в аналитический новогреческий. Ср. аналогичный путь английского языка – от древнеанглийского, в котором было пять падежей (именительный, винительный, родительный, дательный и творительный), до современного английского, где грамматические значения падежей выражаются в основном порядком слов, предлогами и послелогами. Предел семантических изменений – энантиосемия (противоположные значения многозначного слова: просмотреть ‘посмотреть’ и ‘не заметить’) или омонимия.
Все новое в языке возникает на основе старого. Изменяясь, система не порывает полностью со своим прежним состоянием, а развивается из него через посредство использования человеком, т.е. через речь. Изменения закономерны, но непредсказуемы: прасемитский начальный [w] переходил в [у] * wald- ‛ребенок’ > yäläd. О-с. (общеславянский) * сонорный [у] (как в белорусском лаỹка) превратился в русском языке в звук [в].
Язык развивается неравномерно. В разные эпохи темпы развития языковых уровней различаются. В ХI-ХIII вв. в древнерусском языке активно изменялись фонетика и грамматика. Утрата редуцированных повлекла за собой преобразование всей фонологической системы. Значительны были изменения в грамматике: исчезло двойственное число (слово колени – сохранившаяся форма двойственного числа), утратился звательный падеж (сохранен в крылатом выражении врачу, исцелися сам,в словах Боже и Господи); с восьми до трех сократилось число глагольных времен, с шести до трех число склонений и т.д. В ХIХ в. идет формирование стилей. В начале ХХ в. бурно развивается лексика и словообразование (аббревиация). В данный момент заметно развитие в русском элементов аналитизма (несклоняемые прилагательные маренго, беж, электрик; тенденция к утрате предложного падежа слов типа Сормово, Кстово).
Изменяются не только сами языки, но и их количество. В «Атласе исчезающих языков мира, находящихся под угрозой исчезновения» (2001 г.) из общего количества языков (6900) находящимися под угрозой исчезновения признавались 900. В 2009 г. эта цифра почти утроилась. В настоящее время предпринимаются попытки ревитализации некоторых языков.
Язык развивается только в речи. Латынь, на которой пишет свои энциклики римский папа, не развивается, т.к. на ней не говорят. Аналогично и церковнославянский язык, употребляемый в Православной церкви. Уникальный случай возрождения мертвого языка случился в ХХ в. Древнееврейский язык окончательно вышел из употребления приблизительно во II в. В 1947 г. образовано государство Израиль, языком которого стал модифицированный древнееврейский – иврит. В иврите древнееврейский язык получил новую жизнь и снова стал развиваться. Например, слово hašmal означало в древнееврейском ‘янтарь’, а сейчас получило еще значение ‘электричество’.
Вопросы и задания для самоконтроля:
1. Дайте определения языка и речи.
2. Как понимал язык В. Гумбольдт?
3. Какой вклад в разработку проблемы языка и речи внес Ф. Соссюр?
4. Опишите язык и речь в виде дихотомических противопоставлений.
5. Что такое синхрония и диахрония языка?
6. В диалектической борьбе каких информационных потребностей происходит изменение системы языка?
7. Приведите примеры языковых изменений разных уровней.
8. Что такое ревитализация языка?