Перевод Лорана де Премьерфе (1409), «О происшествиях с благородными мужами и женами». Книга девятая, глава XXI (Laurent de Premierfait. Le cas des nobles hommes et femmes. BNF, Ms. fr 228, f. 383-385).
f. 383 (XX глава, конец)
И дабы я более не говорил об истории папы Бонифация, меня тотчас же отвлек Жак, благородный магистр тамплиеров, ибо мне в превеликом рыдании надлежит поведать о его злосчастьях, — так что это он виною, что я, прежде желавший следовать иным путем, направляю свои стопы в Париж, королевский град Франции, намереваясь поведать о бедствиях того, кто был там сожжен.
XXI глава содержит рассказ о Жаке, магистре тамплиеров, и начинается по-латыни Amin Veteres et cetera*.
Старинные историки рекут, что несколько набожных благородных мужей, мудрых и доблестных в сражениях, некогда дали клятву и обет Богу от своего имени и от имени своего рыцарства, и случилось сие после того, как Готфрид, благородный герцог Лотарингии, покорил и завоевал королевство Иерусалима и Святой земли; оные благородные рыцари, набожные и благочестивые, узрели, что христиан-паломников, каковые из благочестия посещают почитаемые и святые места Иерусалима, теснят, гнетут и обирают турки и сарацины, и посему означенные набожные благородные мужи, пребывая в Иерусалиме, единственно по собственной воле принялись охранять христианских паломников, посещавших святой град и окрестные места, и помогать сим паломникам.
Число сих набожных благородных людей первоначально было малым; жили они в добровольной бедности и под началом магистра; местом их пребывания и проживания был поначалу портик, сиречь галереи святого храма Иерусалимского. А поелику они жили в галереях храма, со временем они приняли его название и стали именоваться рыцарями-тамплиерами [храмовниками]. А поелику многие из них предавались милосердным и благочестивым деяниям, поверх прочих платьев носили они белый плащ; и устав для их жизни дан им был Гонорием, (f.383v), в то время папой римским. Сим рыцарям, носившим, стало быть, белые плащи, дана была привилегия носить поверх красный крест, каковую дал им папа Евгений, наследовавший папе Гонорию, дабы по красному кресту явственно было видно, что они суть рыцари Иисуса Христа, герб коего — красный крест, окрашенный алой кровью. И пока бедность, умерщвляющая плотское наслаждение, властвовала и повелевала в жизни сих рыцарей-крестоносцев, строгий порядок их ордена, их жизни и их жизненного устава, каковой они весьма хорошо блюли, сделали их совершенно процветающими и почитаемыми как за благие дела, так и за речи, достойные одобрения. Но выслушайте весьма прекрасную и особую поучительную историю, каковые случались и случаются с иными мужами церкви, равно как и мирянами, равно как и прочими, чей доход делается избыточным. Ибо по мере того, как христиане со всех сторон, посещавшие святые места Иерусалима, щедро подавали сим рыцарям-крестоносцам как милостыню золото, серебро, драгоценности и ренты, дабы те по-прежнему творили то благочестивое дело, каковое начали, оные понемногу стали предаваться мирским наслаждениям и плотской роскоши. И ежели при зарождении сего ордена мужи принимали святое бремя оного рыцарства, покидая мирские богатства, то по прошествии некоего времени желать и домогаться принадлежности к оному рыцарству стали люди, каковые не могли переносить бедности, как домогаются и желают места, где чают обрести вожделенные сокровища.
Позже сии тамплиеры начали владеть замками, городами и людьми. Они начали предаваться отдыху и препоручали своим слугам деяния рыцарства и тяготы сражений; они начали окружать особо нарочитым почетом сан магистра своего рыцарства, некогда бывший трудной должностью, каковая не приносила мирских почестей и выгод. И определенно, что праведность тамплиеров уменьшалась по мере того, как крепло их могущество. В то время как тамплиеры переживали таковой упадок и скатывались из добродетели в порок и из праведности в злодейство, явился Жак, о каковом я буду говорить далее, родившийся и взросший в земле Бургундии и рожденный сеньором и дамой де Моле. Оный Жак был юношей великой смелости. А поелику после смерти его отца, согласно закону Франции, все отцовские владения, наследство и сеньориальные титулы достались его старшему брату, Жак де Моле по отношению к своему старшему брату [остался бедным и подвластным. Жак весьма желал освободиться и избавиться от бедности и от подчиненности старшему брату,] каковой властвовал над ним. И, возжелав достичь более высокого и почитаемого положения, нежели старший брат, он подался в прибежище, сулящее, как ему казалось, таковую возможность, сиречь: Жак добился, чтобы его приняли в рыцарский орден тамплиеров. Жак, будучи принят в оный (f. 384v) орден, провел там некое время, когда же ему был обещан весьма богатый приорат, принадлежащий тамплиерам, случилось, что магистр и глава сего ордена скончался. И по просьбе иных принцев и баронов Жака сделали и назначили магистром тамплиеров согласно выбору и повелению тех, к кому он принадлежал по праву. И, правду сказать, оный сан магистра всегда в немалой мере наделял своего носителя благополучием и блеском в глазах людей. Ибо положение тамплиеров было знатным, и высоким, и богатым. Так что фортуне было угодно, вознеся оного Жака, сделав его весьма могущественным и богатым, разжечь зависть у многих его врагов. И случилось так, что Жак возбудил негодование и ненависть Филиппа Красивого, в то время короля французов. Даром что Жак как крестный отец восприял сына короля, вынутого из святой крестильной купели. И никто из мудрецов тогда не предвидел, что король Филипп, дабы утолить свою алчность, устроит заговор и злоумышление не только против Жака, но и против ордена оных рыцарей, случится же сие как из-за чрезмерной алчности короля, так и попустительством папы Климента, шестого из носивших оное имя; все приоры тамплиеров по приказу короля были в один и тот же день схвачены по всему Французскому королевству, заключены и заперты в тюрьму вместе с Жаком, магистром и главою оного великого ордена. А после того король Филипп через своих сержантов, уполномоченных и подручных взял в свои руки и под свою власть все замки, сокровища, наряды и все добро тамплиеров, их же самих в конечном счете отправили узниками в город Париж.
Пока тамплиеров долгое время держали в заключении, против них выдвинули обвинения в различных преступлениях и грехах, а поелику Жак и прочие набожные тамплиеры отрицали все обвинения против них и их ордена как пустые и напрасные, некоторые увещевали их узреть свое спасение в том, чтобы признаться в преступлениях и попросить прощения и милости у Бога и государей. Они же, считая себя невиновными, упорствовали в обратном, но просили, дабы им дали судью знающего и справедливого, звания духовного либо мирского. Оные слова задели и разгневали короля Филиппа, каковой повелел, дабы то, чего не смогли от них добиться в качестве признаний мирных и добровольных, исторгли из них пытками, но пыткам и мучениям подвергли их попусту и напрасно, ибо ни в чем они не признались. Магистра тогда отделили и посадили отдельно с тремя его соратниками, прочих же тамплиеров велено было сжечь, ежели они будут упорствовать в своих показаниях. И далее вывели их на обозрение народа. И были эти тамплиеры выходцами из родовитой знати, притом мужами во цвете лет и целиком исполненными отваги; вслед за тем каждого привязали (f. 384v) к своему столбу, и сложили дрова для костров, и приготовили огонь, и узрели они перед собой палача наготове; и потом сержант прокричал громогласно, что тому или тем, кто признает обвинения против себя, король сулит освобождение и спасение; и потом их друзья и родичи, плача, молили их утишить своими признаниями гнев короля, — и однако это не могло никого из них ни поколебать, ни склонить признать истинным то, в чем их обвиняли, и не желали они спасти себе жизнь признаниями, но упорно отвергали всё, предпочитая смерть и погибель; а поелику тамплиеры со столь же единодушной отвагой утверждали то, что поминалось выше, — дескать, пусть дадут им справедливого судью, и они докажут обратное тому, в чем их обвиняют, — палачи принялись зажигать и разводить огонь близ всех, от одного к другому. И далее палачи стали поддерживать огонь, каковой, поднимаясь, охватывал все тело казнимого, и истинно, что голоса последних, их крики и вопли, восходившие к небесам, явственно показывали всем, кто там был, сколь великие муки и страдания терпят злосчастные тамплиеры, вопли каковых возвещали, что являются они и являлись истинными христианами, а орден их весьма свят и испытан. И оным манером страдали они всей плотью, сгорая, пока, дух не расстался с телом, и ни одного из них оная тягостная мука не отвратила от его твердого решения. И, конечно, я бы сказал, что означенные тамплиеры своей упорной и непреклонной силой одолели и превозмогли недостойный гнев алчного короля, ежели бы смерть оных не укрепила сего короля в намерении следовать его путем, дабы добиться того, чего он ненасытно жаждал. Сиречь: можно было бы сказать, что король Филипп, узрев упорство и отвагу тамплиеров, был побежден, ежели бы благодаря их смерти он не достиг вожделенных им богатств. И воистину их славы не уменьшило то, что они избрали верное суждение и предпочли умереть в муках, нежели сказать что-либо противное истине. Не уменьшило их славы и то, что, не признав и меньшего из грехов, в коих их обвиняли, они не пожелали запятнать своего имени, каковое приобрели честно.
Вот каковы были первые удары, коими фортуна низвергла Жака де Моле из высокого положения в низкое. После того как Жака подавило и смирило долгое заключение, перевезли его из Парижа в Лион на Роне и принялись всячески уговаривать. Папе Клименту VI он признался в некоторых из дел (f. 385), каковые вменяли ему в вину, и по сей причине в присутствии двух легатов папы и перед королем Филиппом приговор ему был отменен. Оное решение гласило, что Жак освобожден, а орден его осужден. И тогда Жак с одним из своих соратников, каковым был брат дофина Вьеннского, громко призвал к молчанию, дабы заговорить. Едва молчание воцарилось и ему даровали дозволение говорить, он перед всеми признал, что достоин смерти — не потому, чтобы в приговоре содержалась хоть некая истина, но потому, что, позволив королю, а равно папе обольстить и обмануть себя уговорами, признался он в таких вещах, каковые повредили ордену. После оных слов и деяний последовал суровый и жестокий приговор к смерти вслед за смертным приговором тамплиерам и их ордену. Ибо Жака вместе с братом дофина и еще двумя тамплиерами привели на огненную муку, каковую прежде испытали другие. Дабы оные четыре тамплиера закончили свою постылую жизнь, оба, Жак и брат дофина, ступили в огонь смело и твердо, лицезрея короля и великое множество народа; сии тамплиеры более не признались ни в чем, покуда их высокий дух пребывал в их телах. Не в большем признались и тамплиеры, каковых ввергли в огонь ранее. Так рек Боккаччо, отец мой, почтенный человек, говоривший, что присутствовал при том, что описано выше. Итак, Жак, каковой прежде и ранее величием своей персоны и своих владений мог вызвать и возбудить зависть столь высокого господина, как король Филипп, оный Жак стал прахом и золой из-за жесточайшего удара, нанесенного ему фортуной. Жак был столь злосчастен, что даже немалое число злосчастных людей сожалело о нем.
(В этом обстоятельном тексте можно отметить, что рассказ о сожжении 54 тамплиеров в Париже в 1310 г. не отвлекает внимания от Жака де Моле, олицетворяющего как подъем, так и падение своего ордена. Заметны фактические ошибки: Климент VI вместо Климента V; соратник Моле на костре (фактически Боккаччо говорит о двоих) — брат дофина Вьеннского; это двойное искажение, потому что под дофином Вьеннским Боккаччо понимает дофина Оеер-ни, и в любом случае это был не он, а Жоффруа де Шарне. Не суть важно — этот текст, представленный как объективное изложение, весьма благосклонен к «злосчастным» тамплиерам; еще более интересна история его распространения)