76. Мистический выход за пределы слова: «мрак, который выше
ума»
Мистика — в природе религии. У истоков самых разных религий имело
место событие, которое потом назовут «просветление», «озарение»,
«открывшаяся истина», «потрясение», «голос с неба», «прозрение»,
«всепонимание» и т.п. Просветленный религиозный вождь (пророк,
посланник, основатель вероучения) и его последователи позже
осознают это событие как о б щ е н и е с Б о г о м, как некое
слияние, единение с ним, т.е. как мистику. Мистический компонент в
той или иной мере присутствует в каждой религии. Мистика — это
единение с Богом на основе личного сверхчувственного и
сверхлогического знания, путем экстатического порыва к Абсолюту,
без видимого посредства церкви или религиозной общины. Мистическая
практика включает также физические действия и состояния
(аскетическую самодисциплину, воздержание, поклоны, определенные
позы, иногда специальную пищу или пост, особые напитки, особые
способы дыхания и т.п.), которые очищают ищущего единения с Богом и
подготавливают его к восприятию «озаряющей благодати».
В иудаизме, христианстве и исламе мистические течения,
противопоставленные основной доктрине, складываюся на периферии
учения и иногда довольно поздно — как, например, каббала (VIII—XIII
вв.) и движение хасидов (с начала XVIII в.) в иудаизме. Напротив,
на Востоке абстрактная и «неразговорчивая» мистика — это как раз
первоначальное ядро учений, а живая образность, наглядность и
биографичность, удобные для культа и принятия учения широкими
народными массами, складываются позже (Померанц, 1965, 143).
Как сказал Александр Блок, «мистика — богема души, религия —
стояние на страже». В «организованных» религиях — с развитой
церковностью, канонизированной и поэтому закрытой доктриной, с
давно сложившимися традициями религиозной жизни — мистические
порывы не поощряются. Мистика — это зона вольномыслия, религиозных
поисков и возможных открытий, «направление мысли с антиправовым и
антисхоластическим уклоном», как охарактеризовал Густав фон
Грюнебаум теорию познания в раннем мусульманском мистицизме,
усматривая именно в этом сходство между исламской и западной
мистикой (Грюнебаум, 1981, 47). Ср. также характерное
противопоставление у о. Георгия Флоровского (в рассказе об одном
русском богослове XIX в.): «он соединял логическую точность с
мистической пытливостью» (Флоровский, 1991, 242).
Мистика чревата ересью, поэтому официальная церковь всегда
осторожна по отношению к мистике. Она стоит «на страже»: признавая
возможность мистической благодати, церковь стремится ограничить ее,
так сказать, официальной и коллективной мистикой богослужения,
например, в таинстве евхаристии. Коран и Магомет допускали единение
с Аллахом, однако тот, кто понимал это слишком буквально, иногда
расплачивался головой (см. §79). В начале XX в. Русская
православная церковь, не отказываясь от учения о «Фаворском свете»
св. Григория Паламы (1296 — 1359) и не осуждая исихазм, тем не
менее посчитала ересью возрождение мистики паламизма в «имяславии»
русских монахов‑«простецов» на Афоне (об имяславии см. §126).
Мистики склонны считать (провозглашать) себя божьими избранниками,
обладателями знания Истины через экстремальные психические
состояния и процессы (экстаз, транс, видения, вещие сны, наитие и
т.п.). Их часто отличает презрение к условностям, в той или иной
мере — безразличие к каноническому культу.
Для мистических учений и доктрин характерно недоверие к знанию и
слову.
Наиболее полно это недоверие исповедуется в даосизме, который
стремится к «созерцанию Целого под образом я не знаю» : «Дао,
которое может быть выражено словами, не есть вечное Дао. Имя,
которое может быть названо, не есть вечное имя» (Миркина, Померанц,
1995, 254).
Рассказывают, что однажды в средневековом китайском монастыре
наставник уже приготовился к проповеди, но в этот миг запела птица.
Наставник хранил молчание, Монахи тоже молчали. Потом птица
улетела, а наставник сказал: «Проповедь окончена». Аналогичные
предания есть и в буддизме: однажды Будда собрал учеников и, молча
улыбаясь, показывал им цветок. Это и была вся проповедь (Миркина,
Померанц, 1995, 205).
В христианской мистике недоверие к слову не столь кардинально, как
в даосизме, зато разнообразно и имеет развернутые
логико‑теоретические обоснования. Если мистику противопоставлять
религиозному рационализму и религиозному позитивизму, то
представить основные черты мистического отношения к слову можно
так:
1. Христианский мистик выскажется за апофатическое (отрицательное)
богословие (см. §66). Догматическая теология придерживается
несколько более широкой точки зрения: Божественная сущность
непостижима; однако существует и менее глубокое знание о Боге,
доступное разуму человека; есть знание о Боге доступное,
постижимое, но не выразимое в слове. Поэтому христианское
богословие признает, наряду с апофатическим, и катафатическое
(положительное) знание о Боге, однако при этом считает, что
апофатическое знание превосходит катафатическое, а еще выше и ближе
к Абсолюту — молчание. Согласно православному догматическому
богословию, «истинная цель богословия состоит не в приобретении
суммы знаний о Боге, а в том, чтобы привести нас к живому с Ним
общению, привести к той полноте ведения, где всякая мысль и слово
становятся излишни» (Догматическое богословие, 1994, 13).
Мистический автор внушает читателю ощущение выхода за пределы
слова, в трансцендентный мир. О таком знании Псевдо‑Дионисий
Ареопагит, христианский мыслитель V или начала VI в., писал: «Мы
погружаемся во мрак, который выше ума, и здесь мы обретаем уже не
краткословие, а полную бессловесность» (цит. по работе: Аверинцев,
1977, 139). Таким образом, для мистика последней разгадкой всех
загадок становится молчание.
2. Мистик не удовлетворяется вербальной коммуникацией и ищет иных
каналов связи — в том числе интуитивных, внерациональных,
паранормальных, патологических. Такого рода поисками обусловлены
шаманские экстатические выкрики, заговоры‑абракадабры; глоссолалия
и всякого рода речевые прорывы и сбои, связанные с пограничными
состояниями психики (транс, прострация, предкоматозное состояние и
т.п.); в «Новом Завете» эти поиски отразились в рассказе о
сошествии в день Пятидесятницы Святого Духа на апостолов и
последовавшем их «говорении языками» (т.е. о «даре языков» —
способности говорить и понимать на незнакомом языке); в русском
футуризме — в явлении «зауми» (термин Велимира
Хлебникова)[155].
3. Простой и ясной речи мистик предпочитает метафору, парадокс,
иносказание, двоящиеся смыслы, размытые границы категорий,
недоговоренность.
4. Мистик не стремится быть понятым. Возможно, он не стремится и к
эзотеризму[156], но если его тексты оказываются не понятными, то он
не сделает шага навстречу ученику. Скорее, он попробует увлечь
неофита красотой тайны и поэзией непонимания.
Коммуникативные особенности мистических текстов
75
0
4 минуты
Темы:
Понравилась работу? Лайкни ее и оставь свой комментарий!
Для автора это очень важно, это стимулирует его на новое творчество!