Принципиально важным аспектом разработки внешнеполитической стратегии является общая самооценка, а также конкретное восприятие самого себя в отношении потенциальных объектов данной стратегии.
В этом столетии волны разоблачений и саморазоблачений не раз захлестывали Россию (как самостоятельную, так и находящуюся в составе СССР). Одними из первых инициативу проявили большевики, окрестив Российскую империю «тюрьмой народов»; в 1930-е гг. клеймили политических врагов народа, а после войны — безродных космополитов; в 1956-1957 гг. Хрущев осуждал Сталина и его приспешников, а в 1961-1963 гг. вновь вернулся к этой теме. Во всех этих кампаниях преследовались сугубо прагматические цели: большевикам требовался хлесткий лозунг для «поднятия окраин» с целью облегчить свержение царского режима и расчистить место для строительства нового государства — цитадели мировой революции; в середине 1950-х гг. нужно было завершить «сталинскую» эпоху и начать «эру Хрущева»; в начале 1960-х гг. — попытаться снизить международную напряженность, одновременно прикрыв провалы в хозяйственном развитии страны.
Во второй половине 1980-х гг. самокритика разных аспектов внутренней жизни была дополнена разоблачениями истинных и мнимых пороков внешней политики и превратилась почти что в риторику демократизаторов, надо думать, тоже не без практического расчета (например для придания легитимности и свежести имиджа новой политической элите и новому курсу в международной среде). При этом существенно расширился круг бичуемых пороков (впервые осуждению подверглась прошлая внутренняя национальная и внешняя политика СССР) и исторических личностей, а адресатами кампании стала не только домашняя, но прежде всего зарубежная аудитория. Не само благое намерение открыть историческую правду, а многие методы, которыми оно осуществлялось, имели крайне негативные геополитические последствия, содействуя ослаблению союзнических связей СССР и отчуждению элит и народов бывших союзников (значительно больше, чем знаменитые разоблачения Хрущева), а внутри страны — осложнению межнациональных отношений. Запущенная при перестройке «машина покаяния», похоже, работаете сегодня. Нет-нет да и вспомнят официальные лица и средства массовой информации о прегрешениях советских лидеров, начиная с первых большевистских лет, и российских царей. Последним, к примеру, часто припоминали их колонизаторскую политику в связи с началом войны в Чечне.
Выбор покаяния в качестве одной из основ строительства «новых отношений» с Б/СЗ (особенно заметного во взаимодействии России с бывшими союзными республиками) позволяет чувствовать себя заправским демократом импортной закваски, но не подходит для целей сугубо прагматического (гео) политического планирования, потому что эмоции и благие побуждения, не подкрепленные точным расчетом, скорее всего не дадут ожидаемых властями нового государства внешнеполитических результатов (что уже произошло с инициаторами перестройки СССР и нового внешнеполитического мышления). Тем более, что обратная сторона излишнего самоуничижения — чрезмерная мнительность и ненужная агрессивность, которая как раз и проявляется в ряде выступлений официальной Москвы, обращенных вовне.
Гипертрофированно извинительная российская дипломатия неверна и потому, что царизм и Советское правление —в геополитическом плане — принесли народам не только зло. Его было действительно немало, но таково неизбежное следствие политики геополитической экспансии (термин употребляется без всякой эмоциональной окраски) и «переваривания» ее плодов вне зависимости от того, какое государство проводит эту политику (вспомним уничтожение индейцев и силовое отторжение мексиканских территорий в период развития демократического государства в США; или тяжкие последствия для многих «осей» поглощения Западной Германией ГДР). В то же время объекты экспансии нередко испытывают на себе и ее «развивающее» воздействие. Так, последние научные исследования оспаривают целый ряд аспектов тезиса большевиков об исключительно пенитенциарном воздействии империи («Россия — тюрьма народов»). Далее, быстрое превращение союзных республик в независимые государства наглядно показало, что советский режим не столь уж сильно помещал развитию наиболее крупных окраинных этносов (хотя, например, экономическое развитие и было одностоонним, ибо подчинялось планам общесоюзного развития), а в определенных отношениях создал условия для их нынешнего самостоятельного существования с перспективой развития в полноценные нации-государства. Многие центральноевропейские государства, как оказалось, неплохо выглядят на общеевропейском фоне, что подтверждается статусом их ассоциированного членства в ЕС. Финляндия долгие годы жила и процветала за счет сотрудничества с СССР (недаром с распадом СССР и свертыванием двусторонних контактов там начался затяжной экрномический кризис). А в экономической и военной поддержке союзных стран «третьего мира» СССР, как, впрочем, и США, даже переусердствовал (нередко бывало, что реципиенты советской помощи просто не могли ее «освоить», и она оказывалась невостребованной). И пример других великих держав свидетельствует, что экспансия нередко служит прологом к материальному донорству, разумеется, небескорыстному (план Маршалла, помощь США восстановлению послевоенной Японии).
Несправедливо также отождествлять историческую Россию (и ее народ) с эксплуататором - метрополией, особенно в Советское время, когда существовала диктатура наднациональной партии, от которой российский народ пострадал не меньше, если не больше остальных. Не случайно известный исследователь национального вопроса в СССР пишет об империи Кремля, а не об империи России. Об этом же пишут и другие западные исследователи: «Многонациональное (советское) общество управлялось разместившейся в Москве бюрократией через систему сверхцентрализованного государства... Любое проявление российской государственности — как факт или идея — жестко подавлялось». (В меньшей степени прослеживается «наднациональность» российской монархии; но все же стоит вспомнить, что крупные революционные движения и восстания начинались не на окраинах с их более острым ощущением национального давления, а в центральных районах России, где, надо думать, «гнет» и порабощение людской массы со стороны государства и правящих кругов были сильнее.)
Неясно также, в чем провинилась именно нынешняя Россия. Советско-коммунистический Кремль более не существует, царского трона тоже нет. Да, осталось у власти много «прежних», но они уйдут, а последствия нынешней «субмиссивной» (от англ, submissive), то есть уступительной, политики придется ощущать на себе не одному поколению россиян.
Субмиссивная позиция опасна, поскольку перед лицом внешнего давления заранее и надолго (ибо сейчас закладывается фундамент долгосрочных контактов с Б/СЗ) ставит Россию в позицию покаянной ущемленности и слабости. Она опасна еще и потому, что создает иллюзию о подтверждаемой историей несовместимости интересов России и ее соседей. Еще одна опасность в том, что внутрироссийской реакцией на официальную самоунячижительность будет воскрешение в «памяти народной» — при содействии экстремистских партий и движений — исторических обиднанесенных России ее соседями, а таких было немало.
Наконец, покаяние будет вызывать лишь раздражение, если не будет сопровождаться массированными финансовыми и материальными дотациями, как бы компенсациями. Однако опыт СССР (в меньшей степени США и других крупных западных держав) показывает, что материальная поддержка неустоявшихся и нестабильных национально-ориентированных режимов — занятие в принципе бесперспективное. Смещающие прежних новые местные лидеры, как правило, не испытывают чувства благодарности за оказанную их предшественникам материальную и военную помощь. Кроме того даже стабильно-авторитарные этнократические режимы (какие сегодня существуют практически во всех республиках бывшего СССР) имеют тенденцию перерождаться и «кусать руку дающую» (Вспомнить хотя бы высылку советских военных советников из садатовского Египта.)
Сказанное не означает, что России следует становиться в позу обиженного благодетеля — если она не принимает ответственности за объективное зло, причиненное ее историческими предшественниками, то по той же логике она не может требовать и благодарности за объективно прогрессивные деяния российской монархии и Советского Союза. Иными словами, отношения с бывшими союзниками и республиками СССР следует начинать с чистого листа и,Сказываясь от эмоций, строить на чисто прагматической основе: А это предполагает тщательный подсчет объективных, нынешних и перспективных интересов России в отношениях с Б/СЗ и возможностей их реализации, т. е. разработку позитивной геополитической программы, или, точнее, программ для стран Б/СЗ.