Вера в волшебную силу слова особенно ярко сказалась в ритуальных
текстах, основанных на народной этимологии ключевого слова.
Как и настоящая (научная) этимология (см. §16), народная этимология
стремится понять мотивированность названия, однако делает это
неумело — по случайному звуковому подобию или совпадению. При этом
нередко звуковая форма слова «подгоняется» под придуманную
смысловую связь: поликлиника (греч. poly — ‘много’)
этимологизируется как полуклиника (т.е. ‘наполовину клиника’),
спинжак осмысливается как производное от спина, деревня сближается
с дерево и т.д.
Вот эти «осмысления», эта «приписываемая» народной этимологией
связь явлений мира (пиджака и спины, дерева и деревни и т.д.) для
историка культуры не менее интересны, чем «ученая» этимология.
Пусть реально название было мотивировано и образовано иначе, однако
позже народ увидел в этом слове н о в у ю связь явлений, В этом
ценность народной этимологии для понимания народного менталитета: в
ней как бы остановлен и запечатлен е щ е о д и н взгляд на то
явление действительности, которое названо словом, еще одна точка
зрения…
Т.В. Цивьян видит внутреннее сходство между мифологизацией истории
и народной этимологией: для истории народного сознания важна не
фактография реальных событий прошлого, а то, как они сохранились в
памяти народа — неизбежно неполной и неизбежно дополненной
вымыслом, т.е. в преобразованном, «мифологизированном» виде.
Возможно, подобно тому, как мифологизация прошлого служит
удерживанию в памяти народа своей истории, так и народная
этимология — это один из видов закрепления в языке той картины
мира, которая содержится в обыденном сознании людей (Цивьян, 1990,
56).
Народная этимология иногда сказывается в неожиданных семантических
поворотах в истории слов. Например, в слове выдра, понятом в
восточнославянских языках как производное от выдрать, развились
переносные оценочные значения: ‘злая неуживчивая женщина’, ‘очень
худая женщина’ и т.п.[77]
В повседневной речевой практике народная этимология, как и вообще
этимологизирование — это достаточно редкое проявление рефлексии
говорящих над словом. Иное дело в особых видах речи — в магических
и поэтических текстах.
Этимологическая магия и ее стержневая роль в композиции многих
ритуальных текстов в различных славянских языках рассмотрены Н.И.
Толстым и С.М. Толстой в докладе на X Международном съезде
славистов. В богатейшем материале доклада особенно выразителен один
сербский обряд, записанный еще в прошлом веке Вуком Караджичем.
Весь обряд строится на двух магических приемах — на трехкратном
диалоге и трехкратной этимологической магии. Вот это описание (в
русском переводе авторов): «В Боке Которской на Юрьев день
собираются три девушки, которые уже на выданьи, чтобы пойти рано по
утру по воду. При этом одна из них несет просо, а другая за пазухой
грабовую (грабову) ветку. Затем одна из них спрашивает третью: „Ты
куда?“, на что получает ответ: „Идем по воду, чтобы вели
[подразумевается, на свадьбу] и меня, и тебя, и ту, что смотрит
позади тебя [в сербском тексте это сближение воды и вести, водить
звучит сильнее: „Идем на воду, да воде и мене и тебе и ту што гледа
про тебе“]. Тогда третья спрашивает ту, что несет просо: „Что у
тебя в руке?“, и та отвечает: „Просо, чтобы пришли просить руки и
моей, и твоей, и той, что смотрит позади тебя“. Потом третья
спрашивает ту, которая несет грабовую ветку, что у нее за пазухой,
и та отвечает: «Граб, чтобы брали (хватали) [ граб, да грабе ] и
меня, и тебя, и ту, что смотрит сзади тебя“ (Толстой, Толстая,
1988, 261).
Сближение явлений на основе псевдоэтимологической связи слов
присутствует во множестве календарных примет, народных обычаев,
запретов, предписаний и других подобных произведений, относимых к
малым фольклорно‑обрядовым жанрам. Ср.: Феодор Студит землю студит;
Василий Парийский землю парит; На Карпа карпы ловятся; На Макрида
мокро — осень мокра; Кто на Палея работает (св. Пантелеймон — 27
июля), у того гроза хлеб спалит; На Маковея мак светят; На Феклу
копай свеклу (примеры Н.И. и С.М. Толстых); ср. также пример Т.В.
Цивьян из народного сонника: увидеть во сне лошадь означает быть
обманутым (т.е. сон толкуется на основе псевдоэтимологического
сближения слов лошадь и ложь ; см.: Цивьян, 1990, 58).
Разумеется, в такого рода поверьях есть сближения и действительно
родственных слов, ср.: Як прошла Прэчыста, то стала у рэцэ вода
чиста; У падь [фаза луны] не зачинають робить, як бы падає усе, шо
будеш робить; На Кривую середу [перед Троицей] не можно полоцъ, бо
покривее стебло у жити и т.п. (Толстой, Толстая, 1988, 252—254).
Дело не в ложности или истинности этимологии, а в том, что люди в е
р и л и, что за связью слов стоит связь вещей и что поэтому от
слова станется.
Этимологические (или псевдоэтимологические) сближения широко
используются не только в словесной магии, но и в искусстве слова
(филологи называют такого рода фигуры п о э т и ч е с к а я э т и м
о л о г и я, или п а р о н о м а з и я). Ср.:
Минута: минущая: минешь!
Так мимо же, и страсть и друг!
(М. Цветаева. Минута)
Балет рифмуется с полетом. <…>
[В имени Плисецкая] слышится плеск аплодисментов.
Она рифмуется с плакучими лиственницами;
с персидской сиренью,
Елисейскими полями, с Пришествием
(А. Вознесенский. Портрет Плисецкой).
Еще одна — из многих — черт, роднящих магию слова и поэзию
(подробней см. §14).