К концу XIX - началу XX в. большинство народов Сибири, особенно Севера, продолжало оставаться в состоянии хозяйственной, социальной и культурно-бытовой отсталости. Аборигенов Сибири справедливо относят к числу народов, миновавших капиталистическую стадию развития. Однако, хотя они в своем саморазвитии не достигли уровня не только капиталистического, но и вообще классового общества, три столетия существования в составе Российского государства с его сложившейся и развитой феодальной, затем и капиталистической экономической и политической системой не могли не отразиться на хозяйстве и быте коренного населения и не оставить в судьбе каждого из народов своего следа.
Изменения в хозяйстве под влиянием фискальной и торговой политики царизма в Сибири, а затем прямого воздействия капиталистического рынка, начинали приобретать необратимый характер. Они выразились, прежде всего, в непомерном для традиционного, натурального в своей основе хозяйственного уклада увеличении доли пушной охоты, имевшей уже непосредственно торговый характер. Соответственно этому пропорция жизнеобеспечивающих отраслей хозяйства аборигенных народов (охота на дичь, рыболовство, оленеводство) сократилась, потребности в пище частично стали удовлетворяться тоже за счет рыночного обмена (привозная мука, чай, сахар и др.). Распространение огнестрельного оружия (с ХVIII-Х1Х вв.), пороха, покупных сетей и неводов, капканов, металлических изделий, покупных одежды и тканей, облегчив и улучшив условия жизни и хозяйственной деятельности, в то же время сильнее привязало северян к рынку.
Положение коренного населения по отношению к рынку во многом обусловливалось отдаленностью от крупных торговых пунктов и транспортных коммуникаций. Обменные связи с "метрополией" требовали посреднической торговли. Абсолютно не подготовленные к таким взаимоотношениям с рынком, коренные обитатели Сибири стали легкой добычей торговых посредников, беззащитной жертвой неэквивалентного обмена, жестокой торговой эксплуатации, опутывания кабальными сделками, прямого обмана.
Положение коренного населения ничуть не улучшилось и даже осложнилось, когда торговым посредничеством стала заниматься небольшая прослойка местной родоплеменной верхушки, втянувшаяся в обменные операции между своими соплеменниками и российским рынком. "Свои" торговцы проникали в самые отдаленные уголки, в глубинку, добавив к различным кабальным сделкам разнообразный арсенал методов эксплуатации, замаскированных глубоко укоренившимися на севере традициями родственной и соседской взаимопомощи. Сопровождаемая хищническим и варварским отношением к биологическим ресурсам региона, капиталистическая эксплуатация пушных богатств Сибири довольно быстро их истощила, а коренное население в массе своей оказалось подвержено пауперизации, вплоть до крайнего обнищания; местами положение обедневших охотников, рыболовов и оленеводов приближалось к положению наемных сельскохозяйственных рабочих, лишенных инвентаря и работающих на хозяина-нанимателя только за пропитание. Такие слои коренного населения быстрее всего утрачивали этнокультурную специфику в хозяйстве и в быту.
Влияние российского капиталистического рынка на экономику народов, занятых земледелием и скотоводством (буряты, хакасы, алтайцы, якуты) было еще более значительно, хотя элементы натуральности в хозяйстве их отдельных групп до конца не были преодолены. Но здесь имущественная и социальная дифференциация зашла глубже. Из числа зажиточных хозяев выросла прослойка сельской буржуазии, опутавшей кабальными сделками обедневших соседей. Появились даже крупные промышленники (коннозаводчики, владельцы маслоделательных предприятий, подрядчики на извозе и т.д.). Торгово-посреднические операции крупных якутских торговцев распространялись, например, не только на своих соплеменников, но на других коренных жителей Восточной Сибири (эвенков, эвенов, юкагиров, чукчей и коряков, приамурские народы). На севере Западной Сибири такую же роль играли богатые торговцы - выходцы из коми-зырян.
Передовые русские люди - ученые, путешественники, краеведы, ссыльные революционеры, наблюдавшие бедственное положение коренного населения Сибири, дали яркое описание системы торговой эксплуатации аборигенов, "одинаковой на всем пространстве от Урала до Великого океана", основанной на безденежной левой торговле и произвольных ценах на пушнину и товары, системы, где всесильно властвует кулак - скупщик на полных правах монополиста". Однако все призывы к правительству облегчить участь коренного населения так и не были услышаны. После же установления советской власти в Сибири возникло государственно-организованное и поддержанное трудящимися на местах своеобразное направление перехода от патриархальной отсталости к более современным формам экономики и культуры, минуя капиталистическую стадию развития.
Уже в 1922—1924 гг. были предприняты первые шаги по ликвидации отсталости народов Сибири путем развития потребительской кооперации, материальной помощи через государственные органы, ограничения неэквивалентной частной торговли и эксплуататорских элементов в производстве. В 1922 г. были образованы Бурятская и Якутская АССР, Автономная область алтайцев; в 1923 г. - Хакасская автономная область.
Каждая автономия, построенная на основе выборности советских органов снизу доверху, была наиболее приемлемой и понятной формой приобщения широких слоев коренного населения к принципам советской государственности, естественным способом связи местного управления с центральными административными органами, такая система управления сыграла важную роль в налаживании на местах школьного образования, культурно-просветительской и медицинской работы. С помощью центральных учреждений создавались национальная школа, письменность, печать.
В области материального производства развитие автономных единиц пошло по линии переустройства, кооперирования и укрупнения сельского хозяйства, по линии создания промышленных очагов, налаживания всех видов транспорта и связи. В результате развития новых форм хозяйства Бурятия, Алтай, Тува (последняя до 1944 г. существовала как народная республика, в 1944 г. вошла в состав СССР на правах сначала автономной области, а с 1961 г. - республики) и Якутия начали превращаться в промышленно-сельскохозяйственные районы с растущим уровнем культуры коренного населения. Здесь возникло много новых городов и рабочих поселков.
Труднее было поднять к новой жизни население глухих, удаленных районов тайги и тундры Крайнего Севера. Мало того, что это население вообще отличалось совой отсталостью, в период империалистической и гражданской войн оно совершенно разорилось. Советское строительство у народностей Севера развернулось на 5-8 лет позже, чем в Центральной России. Первоначальная советизация Севера проводилась на основе территориально-родового деления населения, органами местного управления в 1926 г. становились родовые Советы и исполнительные комитеты, которые должны были собрать воедино разрозненные части коренных народов, донести до них основные идеи советской национальной политики, обеспечить на местах власть трудовым хозяйствам при изоляции эксплуататорских элементов.
Дальнейшим шагом советского строительства на Севере было создание национальных районов, а в 1929-1931 гг. - национальных (ныне автономных) округов: Ненецкого, Ямало-Ненецкого, Ханты-Мансийского, Долгано-Ненецкого, Эвенкийского, Корякского и Чукотского, а также ряда национальных районов и сельских Советов. В ведении окружных руководящих органов, состоящих из представителей местных национальностей, оказались все стороны экономической и социально-культурной жизни, рычаги воздействия на процесс преобразования традиционного образа жизни промыслового населения. В задачи округов входили социально-экономическое кооперирование и коллективизация охотников, рыболовов и оленеводов.
Работа по преобразованию организационной и технической основ хозяйства северных народов прошла ряд этапов. Первым шагом было создание простейших производственных объединений (ППО), в которых на кооперативных началах осуществлялось разделение труда внутри комплексного промыслового хозяйства и распределение продуктов промыслов соответственно затраченному труду. Уже такие меры дали возможность ликвидировать противоречия между отраслями комплексного хозяйства, ограничив имущественное неравноправие и зависимость от более зажиточных хозяев (хотя полностью их еще не уничтожили). Был налажен нормальный товарообмен с населением через снабженческо-сбытовые организации, ведущие заготовку пушнины, продукции промыслового рыболовства и т.п. и снабжение населения необходимым хозяйственным инвентарем, промышленными товарами, продовольствием.
Нормализация промыслово-хозяйственной жизни народностей Севера, решительное устранение из нее неравноправно-эксплуататорских элементов стали крупными достижениями советского строительства в 20-30-е годы. Однако по мере упрочения этих достижений встал вопрос об альтернативности в дальнейшем развитии этих народов. Ограничение только достигнутым уровнем означало бы консервацию вековой отсталости аборигенного населения, сведения его уровня жизни к положению населения резерваций. Между тем основная задача национальной политики Советского государства формулировалась как преодоление фактического неравенства народов, подтягивание ранее отсталых до уровня передовых. Это ставило перед государством задачи необычайной сложности, включающие ликвидацию безграмотности (ранее - поголовной), усвоение населением в короткие сроки современной культуры и образования, подъем хозяйства на новый, современный организационный и технико-технологический уровень. Только такой комплекс социальных и организационно-хозяйственных преобразований мог обеспечить ситуацию, когда альтернативность выбора занятий и образа жизни, став делом вкуса и склонностей самого человека, служила бы раскрытию его творческих способностей.
Такое направление дальнейших преобразований было принято за основу и по мере возможностей проводилось в жизнь. Огромную роль в подъеме культуры, налаживании медицинского обслуживания, внедрении прогрессивных изменений в быту имела деятельность Постоянных культбаз, устроенных в районах расселения народов Сибири. На первых порах культбазы были комплексными культурно-просветительными, образовательными и медико-санитарными учреждениями. Они сочетали в своей практике принципы стационарной и разъездной, обслуживающей кочевое население тайги и тундры, работы. На культбазах работало немало специалистов, бескорыстно и самоотверженно отдававших свои силы и знания благородному делу подъема экономики и культуры коренных жителей и быстро завоевавших симпатии и абсолютное доверие населения, всегда умевшего ценить искреннюю помощь и дружбу и отвечавшего тем же. В 30-х годах в районах расселения народностей Севера действовала уже система стационарных школ-интернатов, в которых дети охотников, рыболовов, оленеводов могли получать начальное и среднее образование, а первые выпускники средних школ из числа народов Севера получили уже возможность продолжить образование в лучших вузах Сибири, Ленинграда (где был создан Институт народов Севера), Москвы и вернуться домой дипломированными учителями, врачами, хозяйственными специалистами, администраторами.
Огромную роль сыграло создание письменности на языках народов Сибири. До революции только 2 народа, буряты и якуты, имели письменность на своем языке (первые на монгольской графике, вторые - на русской).
Была проделана большая работа по созданию письменности на алтайском, тувинском, хакасском, хантыйском, мансийском, ненецком, селькупском, эвенкийском, нанайском, эвенском, чукотском, корякском, эскимосском и нивхском языках. Это значительно упростило задачи школьного образования на основе родного языка. В конце 30-х годов начался дальнейший этап организационно-хозяйственных преобразований - переход на устав колхозных артелей.
Однако в тот же период были осуществлены неоправданные административно-политические решения, в частности упразднены национальные районы и сельсоветы. Коренное население, живущее вне национальных округов, оказалось лишено формы национального самоуправления, которая в целом себя оправдала. Новыми явлениями в хозяйственной жизни северных народностей стали появление таких отраслей, как клеточное звероводство, огородничество и животноводство (в районах, где это было возможно), оснащение традиционных отраслей современным оружием и снастями, моторной техникой. В быту привычными чертами становились бревенчатые жилые дома на центральных усадьбах колхозов, медицинское обслуживание, современная одежда и утварь. Однако сам характер труда в традиционных отраслях менялся еще очень медленно. Немалый вред был нанесен бездумным переносом в условиях Севера шаблонов колхозной политики из центральных районов страны, хотя принципы сельхозартели могли бы вполне успешно сочетаться с существовавшими на Севере традиционными формами и кооперации рабочих рук, и некоторыми из способов распределения продукта, если бы акцент в кооперативном строительстве был сделан на сочетании кооперативных начал с местной спецификой хозяйства и быта. Постепенно складывалось и немаловажное противоречие в образе жизни северных народов, заключающееся в том, что знания и умения, полученные детьми в процессе школьного образования, открывали людям практические возможности для широкого выбора будущей профессии и поля деятельности, но оказывались мало нужны в том случае, если их будущая деятельность была связана с традиционными отраслями.
Ряд непродуманных управленческих решений, не соответствовавших потребностям хозяйства и образа жизни коренного населения Сибири, был допущен в 50-60-е годы. К ним относилось массовое преобразование сельхозартелей в совхозы, тенденция к укрупнению хозяйств и сселению жителей в поселки, осуществление концепции "перевода кочевников на оседлость". Все это, даже когда объяснялось заботой об улучшении условий жизни и быта населения, не отвечало хозяйственно-бытовому укладу, запросам и потребностям северных народностей.
В ряде мест проживания народностей Севера в 70-80-е годы к тому же резко обострилась экологическая ситуация, как следствие активного промышленного освоения зоны Севера (разработка нефти, газа и других месторождений), что обернулось порчей и изъятием из пользования оленьих пастбищ, охотничьих и рыболовных угодий.
Происходили, конечно, и прогрессивные сдвиги в жизни народов Севера. Существенно выросло число квалифицированных кадров коренной национальности, занятых в различных отраслях общественного производства северных округов. По данным за 1970 г. их насчитывалось уже до 1 тыс. человек с высшим образованием и до 4 тыс. человек с незаконченным высшим и средним специальным. В 70-80-е годы рост образовательного уровня у народов Севера продолжался, разница по показателям образования между ними и населением других регионов страны почти выровнялась (среднее число лет обучения по ряду автономных округов выросло за 70-е годы в 1,5 раза, еще больше - в 3-4 раза - выросла доля лиц со средним образованием, до 2 раз - имеющих высшее образование).
Эти изменения отразили тенденции перемен в характере, как самих традиционных отраслей северного хозяйства, так и соотношение видов труда, характер занятости населения, прогрессирующую дифференциацию видов деятельности. Впрочем, показатели характера занятости пока еще существенно различны в отношении отдельных регионов проживания народностей Севера. Например, если среди народностей Сахалина и Нижнего Амура от одной шестой до одной четверти занятого населения на начало 80-х годов трудились в традиционных отраслях, а остальные - в таких сферах, как просвещение, культура, здравоохранение, промышленность, торговля, бытовое обслуживание, то в других районах (например, Таймырском, Эвенкийском, Чукотском и других округах) до 80% занятого населения работало в разных, в основном традиционных, отраслях агропромышленного комплекса и в охотничьем хозяйстве. Такая большая разница объясняется рядом причин, прежде всего различиями поселенческой и демографической структуры регионов. В частности, народности Дальнего Востока проживают в районе, где больше крупных городских поселений, расположенных вблизи от мест их традиционного расселения. Это дает больше возможностей выбора рабочих мест, не связанных ни с отраслями традиционного хозяйствования, ни с сельским хозяйством.
При этом разницы в уровне образования между коренным населением данных регионов практически почти не обнаруживается. Напротив, в автономных округах Севера больший процент представителей коренных национальностей, имеющих специальную подготовку, занят в таких отраслях, как культура, печать и др. Это значит, что северные автономии концентрируют более разнообразный национальный культурно-воспроизводственный потенциал. Однако по уровню образования население в массе подготовлено к более разнохарактерным и современным видам деятельности, чем те рабочие места, которые ныне существуют в автономных округах. Конечно, традиционные отрасли хозяйства вовсе не изжили себя, они продолжают сохранять свое значение, которое со временем должно даже усиливаться, оставаясь важным фактором и в обеспечении северных народов необходимыми продуктами питания, сырьем и товарами, и в обеспечении надежной базы для дальнейшего промышленного освоения северных регионов. Но их нынешняя техническая база оказывается ниже того образовательного и культурного уровня, которым сегодня располагает коренное население, она не вполне соответствует его выросшим культурно-интеллектуальным запросам, его требованиям к характеру труда. В наши дни это порождает острые кадровые проблемы в северных хозяйствах.
Особенно сложно обстоят дела с занятостью женщин. По своему характеру труд в традиционных отраслях остается по преимуществу мужским (охота, оленеводство, рыболовство). Большую часть времени занятые в этих видах труда мужчины проводят вне поселков. Все это создает трудности и для налаживания нормальной семейной жизни, и для удовлетворения на современном уровне многих культурно-бытовых потребностей.
Такой сложившийся за последние десятилетия груз проблем, связанных и с объективными, и с субъективными условиями жизни малочисленных народов, породил тревожные социальные и демографические явления (занятость населения, неудовлетворительные условия быта, повышенная смертность от травматизма, несчастных случаев, болезней и т.п.).
Обозначенные проблемы, разумеется, по-разному решаются в районах расселения народов Севера, и уже есть некоторый опыт ряда альтернативных решений. На новой современной технической базе возрожден, например, такой один из древнейших типов субарктического хозяйства, как охота на дикого северного оленя в местах проживания нганасан, долган, ненцев и эвенков Таймырского автономного округа. Выяснилось, что в условиях Таймыра вести строго контролируемый плановый отстрел дикого оленя не только значительно рентабельнее, чем развивать домашнее оленеводство, но и благоприятнее с точки зрения охраны окружающей среды. В других по профилю хозяйствах Севера вопросы модернизации технической базы и характера, труда также решаются своими способами, применимыми к местным условиям. Расширяется система "промежуточных" таежных баз для охотников и пастухов, где создаются нормальные условия для отдыха и культурного обслуживания. Есть и опыты организации промысла по примеру известного вахтового метода на нефтеразработках. В этом, возможно, заключены перспективы традиционных видов хозяйства по мере их модернизации на основе научно-технического прогресса. Сама по себе эта модернизация тоже встречается с еще большими сложностями.
Принято считать, что современная наука и техника пока в большом долгу перед северянами. В этом утверждении есть значительная доля истины. До сих пор не созданы удовлетворительные варианты теплого переносного современного жилища, так необходимого промысловикам в суровых условиях сибирской тайги и тундры. Нет достаточно надежных и полностью подходящих к условиям Сибири видов местного транспорта, пригодного для разных сезонов и погодных условий, и многого другого. Но есть и другая сторона проблемы внедрения достижений научно-технического прогресса в жизнь автохтонных обитателей Сибири: далеко не случайно их традиционные культурно-хозяйственные достижения оказываются не только конкурентоспособными с творениями современной техники, но и нередко превосходят последние по своей полезности и пригодности для человека и безвредности для окружающей среды. Многие культурные завоевания северян прошли длительный путь становления, отбора и адаптации применительно именно к этим условиям. И заменить их на современной научно-технической базе можно, вероятно, только при продуманном учете всего положительного опыта традиционного материального быта народов Севера и при сохранении всех пригодных в условиях современного хозяйства и быта традиционных форм, гибком и разумном сочетании их с новыми.
В настоящее время традиционные элементы в культуре и быте северян сохраняются в разной степени. Сфера быта сейчас подвержена действию довольно разносторонних факторов, определяющих тенденции перемен. Если раньше весь уклад хозяйства и образа жизни сибирских аборигенов диктовал условия и определял характер культурно-бытовой среды (в том числе жилища, одежды, утвари, орудий труда, пищи и т.д.), то теперь, при значительной дифференциации, как характера хозяйственной деятельности, так и условий труда, среды обитания в целом, сфера быта, особенно в части его материальных атрибутов, стала довольно разнообразной и подчиняется тем же закономерностям изменений, как и у других народов страны и в других регионах. Постоянное жилище в городах и поселках, где живут народы Сибири, не отличается от индустриальных образцов или типовой сельской застройки. Промышленно произведенные варианты прочно заняли место среди подавляющего большинства орудий труда, домашней утвари.
По-разному обстоит дело и с сохранением этнических особенностей в одежде и пище. Летняя одежда почти повсеместно практически сменилась современными покупными изделиями фабричного производства. Иное дело - зимняя одежда, гораздо лучше приспособленная к местным условиям, чем то, что может предложить северянам промышленность. Она не только стойко сохраняется у автохтонных жителей, но и перенимается приезжим населением. Конечно, и здесь происходят изменения традиционных форм и в фасоне, и в отдельных деталях орнаментации, здесь тоже заметны процессы сглаживания локальной специфики и местной унификации, а иногда и широкого внедрения каких-то заимствованных деталей. Специфика же пищи, как и в рационе, так и в блюдах и способах приготовления, значительно связана с характером основных занятий человека, поэтому здесь много изменений и заимствований. Многие продукты вообще впервые широко вошли в быт только в годы советской власти.
Замена традиционных элементов быта новыми вообще неоднозначно отражается на процессах национально-консолидационного и интеграционного характера.
Раньше, особенно в условиях территориальной разобщенности и эпизодичности общения частей одного и того же этноса, множества локальных различий в быту служило нередко дополнительным препятствием в процессах консолидации. Унификация этих деталей, пусть даже путем утраты этнографической специфики из-за внедрения промышленно производимых изделий, такие препятствия устранила. В консолидации таких, например, этносов, как хакасы, ранее в массе не осознававших себя единым народом, а делившихся на 5 территориально-этнографических подразделений племенного характера с собственным самосознанием (качинцы, сагайцы, бельтиры, койбалы, кызыльцы), нивелирование или утрата бытовой локальной специфики могли иметь немаловажное значение.
Немало и таких деталей в традиционном хозяйственном быту, которые, напротив, не исчезли, но в советский период стали быстро утрачивать локально-этнографический характер, приобретая общерегиональное значение как более рациональные, например способы упряжного оленеводства, типы ездовой нарты у народов енисейского Севера и т.д.
Существенны изменения и в сфере духовной культуры, масштаб которых измеряется движением из глубин архаического религиозно-анимистического миропонимания к основам и понятиям современного научного мировоззрения, что стало возможным благодаря системе современного образования. Однако ограничение указанием только на этот благоприобретенный мировой опыт для характеристики современной культуры народов Сибири, при всем его огромном значении, не может дать полного представления об их культурной жизни. Важнейшим показателем культурного развития народов Сибири является создание за годы советской власти совершенно нового для этих народов социального слоя - интеллигенции. На первых порах наиболее быстро росла интеллигенция "массовых профессий": врачи, работники культурно-массовых учреждений. Заметно отставала подготовка кадров технической интеллигенции. Однако примечательной чертой последних 10-15 лет была тенденция, определяемая изменениями в характере труда, - существенный рост специалистов сферы материального производства из числа коренных национальностей не только крупных этносов (буряты, якуты, хакасы, тувинцы, алтайцы), но и малочисленных народностей Сибири и Дальнего Востока: работников высшей квалификации в промышленности, строительстве, сельском хозяйстве, на транспорте.
Особого внимания заслуживает процесс появления и формирования научной и творческой интеллигенции у народов Сибири. Он начался с первыми успехами ликвидации неграмотности и развития образования. Уже процесс работы над созданием письменности позволил сконцентрировать усилия первых образованных людей из среды самих северян. Многие из них стали впоследствии и первыми профессиональными учеными (до революции лишь редкие индивидуумы из числа бурят и якутов имели такую возможность) - филологами, фольклористами, историками, ныне широко известными в научном мире. Бесспорным достижением стало открытие доступа представителям аборигенных народов к сокровищам мировой художественной культуры и формирование собственной художественно-творческой интеллигенции. Все это сделало возможным творческое раскрытие для всего человечества богатого и своеобразного художественно-образного восприятия мира народами Сибири через произведения их писателей и поэтов, живописцев и графиков, мастеров народного декоративно-прикладного искусства, песенно-танцевальный фольклор.
Конечно, различные жанры литературы и художественного творчества имеют разную степень преемственности с теми формами художественно-эстетического постижения и отражения мира, которые традиционно существовали у народов Сибири. Больше преемственность сохраняется у мастеров декоративно-прикладного искусства. Их работа тоже, конечно, в современных условиях потеряла характер подсобных "домашних" ремесел с чертами относительной изолированности исполнителей друг от друга и локальной разобщенности и приобрела оттенки специализации на профессиональном уровне. Изделия лучших мастеров учитываются организациями Художественного фонда и поступают на рынок (хотя эти выявление и учет далеко не полны и не исчерпывают ни возможностей мастера, ни потребностей рынка). Такие из них, как, например, работы мастеров-ювелиров из Бурятии, где это искусство было издавна высоко развито, завоевали признание и известность и на мировом уровне.
Можно проследить преемственность с образным миром народных преданий, легенд, песен и в творчестве известных современных поэтов, например, манси Ювана Шесталова или чукотской поэтессы Антонины Кымытваль. Большой интерес у читателей не только из среды коренного населения, но и у других народов страны вызывает творчество прозаиков нивха В. Санги, чукчи Ю. Рытхэу, юкагира С. Курилова, нанайцев Г. Ходжера и Д. Кимонко и многих др. Жанр прозы, разумеется, совершенно новое явление в культуре сибирских народов, но он позволяет лучше понять и их традиционную культуру, и психологию, и современную жизнь. То же можно сказать и о творчестве мастеров изобразительного искусства, помогающем новыми средствами лучше понять культуру коренного населения, душу человека и связь человека с миром природы.
Большое значение имеет и деятельность по собиранию народного фольклора и публикация его образцов, в чем также активно участвуют профессионалы-фольклористы, лингвисты, литераторы из автохтонных народов.
Новыми для народов Сибири, заимствованными из арсенала мировой культуры, но уже ставшими необходимыми элементами духовной жизни, стали творчество композиторов, деятельность музыкальных и драматических коллективов.
Есть и такие формы современной художественной культуры народов Сибири, которые можно назвать синкретичными. Это, например, работа современных вокально-танцевальных коллективов, таких, как чукотско-эскимосский ансамбль "Эргырон", корякский "Мэнго", эвенкийский "Осиктакан", ненецкий "Харп" и др. Их творчество представляет собой сплав современного художественно-музыкального образования и народных фольклорных традиций. Однако каковы бы ни были природа художественно-творческой жизни народов Сибири и степень сочетания в ней традиционного и заимствованного, все эти тенденции в равной мере характеризуют их нынешнюю духовную среду, общее и специфическое в их духовной жизни.
Одной из важнейших характеристик интеграционных процессов в сфере духовной культуры вообще следует считать преодоление былой оторванности от мира, заброшенности. Сейчас почти все территории расселения народов Сибири доступны для приема всесоюзных и местных телепрограмм, у многих народов выходят газеты, печатаются книги на родном языке. Почти повсеместно распространено двуязычие и владение русским языком. Это тем более необходимо, что для многих народов их литературный язык разработан на основе одного из диалектов и не вполне понятен для говорящих на других, поэтому даже книги своих писателей и поэтов нередко предпочитают в русском переводе.
Широкое распространение потребления культуры, связанное с русским языком, отвечает возросшим современным потребностям народов Сибири, хотя, конечно, оборотная сторона этого явления - сужение сферы функционирования коренных языков, что делает перспективы их бытования не вполне определенными.
Изменения в хозяйстве, мировоззрения и духовной культуре, образовании, владении русским языком предопределяют основные тенденции социально-демографических процессов у народов Сибири. Одним из важнейших среди них является развитие урбанизации, имея в виду обе ее грани: и переселение части сельского населения в города и поселки городского типа, и распространение городского образа жизни и стереотипов поведения и быта среди сельских жителей. Пока первый аспект урбанизационного процесса продолжает превалировать над вторым, согласно статистике, у всех народов Сибири переезд в городские поселения устойчиво преобладает над выездом горожан на жительство в село. Одним из факторов этого миграционного движения выступает возросший уровень образования коренного населения и изменившееся в связи с этим отношение к характеру труда. Хорошее владение русским языком облегчает переезд на жительство в город и адаптацию на новом месте.
Так как все города и поселки Сибири, притягивающие переселенцев, многонациональны по своему составу, в городской среде особенно быстро растет число национально смешанных браков, где один из супругов принадлежит к числу автохтонных народов (число национально смешанных семей постоянно растет и в сельских поселениях, но медленнее). В последние годы чаще вступают в такие браки, в основном с русскими, женщины - представительницы сибирских этносов. Объясняется это не в последнюю очередь тем фактом, что образовательный потенциал женщин-северянок сейчас растет несколько интенсивнее, у них обнаруживается большая тяга к образованию и социальному продвижению, чем у мужчин, которые в большей степени заняты в традиционных отраслях с преобладанием физического труда низкой квалификации. Из тенденции роста национально-смешанных браков не вытекает, тем не менее, прямая тенденция к сокращению численности или ассимиляции автохтонных народов. Статистика и данные этносоциологических опросов показывают, что во многих случаях дети от национально смешанных браков сохраняют национальность родителя из сибирских этносов (например, в Якутии дети от русско-якутских браков). Не ведет, как правило, к смене этнического самосознания и языковая ассимиляция в русскоязычной по преимуществу среде многонациональных сибирских городов.
И тем не менее, хотя воспроизводство численности этносов Сибири как будто бы осуществляется благополучно (за межпереписное десятилетие 1979-1989 гг. увеличилась численность почти всех автохтонных народов, уменьшилась она лишь у трех самых небольших народов числом менее 1 тыс. человек: ороков, орочей и энцев), перспективы многих из них как культурно-исторических образований оставляют немало открытых вопросов, а положение коренного населения остается весьма тревожным. Опыт показал, что контакт "промысловых" народов с индустриальной цивилизацией, давшей им немало благ, оказал вместе с тем сильное деструктивное воздействие на воспроизводство их культуры. Резко негативными оказались, в частности, последствия укрупнения поселений, изменившего характер традиционного микроареального расселения и природопользования: в результате специфика хозяйственных занятий стала несовместима с современными формами быта и культурного потребления. Усугубило положение также промышленное освоение зоны Севера, к которому большинство коренного населения оказалось психологически не готово. Здесь, возможно, еще не поздно восстановить некоторые утраченные навыки и формы жизнеобеспечения, но уже не в виде возврата к "традиционализму" (что нереально: у современных поколений уже сформировались иные потребности и запросы в сфере быта), а путем поисков оптимального сочетания традиционного опыта и приемлемых на Севере достижений индустриальной цивилизации.
В нынешнем столетии жизнь народов Сибири особенно существенно преобразилась в самых разнообразных ее сферах. Но их история, их ушедшая в прошлое и современная культура имеют свои неоспоримые заслуги перед человеческой цивилизацией. Народы Сибири не только разработали и развили навыки и способности к жизни в самых труднодоступных и суровых областях Ойкумены, сделав возможным их нынешнее и будущее промышленное освоение и являясь его активными участниками. В процессе становления своей культуры они выработали также целый ряд человеческих норм и ценностей, в которых остро нуждается современное цивилизованное общество. К ним можно отнести глубокую, воспитанную тысячелетиями, экологическую культуру - навыки чрезвычайно бережного и заботливого отношения к природе, особенно хрупкой и уязвимой на Севере. К ним можно отнести и не менее глубокие традиции по-настоящему гуманного, бескорыстно небезразличного и искренне доброжелательного отношения и уважения к человеческой личности, проникнутого интуитивно точным пониманием ее уникальности и самоценности. Вся история жизни народов Сибири в труднейших природно-экологических условиях как бы утверждает простые, но глубокие по сути истины: преодоление, казалось бы, непреодолимых трудностей возможно только на основе широкого взаимообмена лучшими культурными достижениями и их внедрения применительно к локальным особенностям среды и только на основе широкой взаимопомощи, касается ли это отношений между народами или между личностями.