Зимой 478/77 г. Афины создали систему командования по своему вкусу, пользуясь полным доверием островных и морских государств. Афинский флот доказал свою доблесть, а действия Афин оправдывали их претензии на роль защитника свободы, в котором особенно нуждались эти государства, так как, если бы Персия возобновила наступление, она бы первым делом попыталась покорить Геллеспонт, Ионию и острова. Поэтому они с охотой передали командование Афинам, согласившись на все их условия. Но в то же время Афины не желали разрыва со Спартой и выхода из Общегреческого союза, с которым они и некоторые островные государства были связаны торжественными клятвами. Поэтому основа Общегреческого союза оставалась незыблемой; союз продолжал действовать до 462–461 гг. и был формально распущен лишь в 457 г. Тем временем Афины создали в рамках Общегреческого союза собственный союз, позже получивший известность как «Афиняне и их союзники», аналогичный названием и структурой Спартанскому союзу. Первым шагом стало заключение союза между Афинами и «Ионийцами». Они взаимно поклялись «иметь общих друзей и врагов» и побросали в море чушки раскаленного докрасна железа в знак того, что клятва эта прекратит действие, лишь когда железо всплывет на поверхность. Формула об «общих друзьях и врагах» свидетельствует, что это был наступательный и оборонительный союз против любого агрессора. Затем Афины заключили отдельные союзы с Митиленой и другими полисами. Наконец Аристид, представлявший Афины, и делегаты от союзных государств обменялись клятвами и заключили союз между Афинами и «Греками». Целью союза было освобождение от персов и отмщение им.
Структура нового союза была двухпалатной: Афинское государство составляло одну палату, а Союзный совет (сперва известный под названием «Греки») – вторую. Афинское государство являлось, по определению греков, гегемоном – оно командовало союзным флотом, собирало вклады кораблями и деньгами и назначало «казначеев Греков» (Hellenotamiai), заведовавших союзной казной. Афины предоставляли значительную часть союзного флота, а в обмен забирали себе половину всей добычи. Союзники сохраняли автономию, Афины гарантировали их независимость. Каждое союзное государство, представленное одним или несколькими делегатами, имело один голос в совете, и решение большинства было обязательно для всех его членов. Совет имел совещательные функции; он рассматривал все политические вопросы, такие, как война, мир и принятие новых членов. Собирался совет в храме Аполлона и Артемиды на Делосе, традиционном центре ионийской религии, и здесь же под защитой бога и богини хранилась союзная казна. Афины не имели голоса в совете, но их представители время от времени присутствовали на его собраниях для участия в дискуссиях и взаимодействия. Две палаты – Афинское государство и Союзный совет – имели равные права; каждая палата могла вынести на обсуждение вопрос или снять его, а вопрос считался решенным, если за него высказались обе палаты. В такой структуре основы федерализма были менее выражены, чем в Общегреческом союзе; но в военном отношении она была не менее крепкой, чем Спартанский союз, в котором гегемон постоянно занимал ключевую позицию. Отчасти он основывался на опыте материковой Греции, а отчасти на опыте Ионийского восстания 499–493 гг., когда была создана политическая организация «Ионийцы» со своим советом делегатов от государств‑участников, установленными суммами взносов и даже общей монетой; но у них не было гегемона – выявленная на практике ошибка, теперь исправленная.
С момента своего создания Афинский союз действовал быстро и решительно. Афинское государство обладало инициативой и храбростью, а ионийцы имели опыт взаимодействия с союзниками через институт полномочных делегатов. Со временем к союзу присоединились новые члены – сперва эолийцы, а затем дорийцы, принеся точно такие же клятвы. Впервые размер вкладов был определен в 478–477 гг. Союзный совет обещал внести в наступающем году 460 талантов и предложил Аристиду установить размер вклада для каждого союзника. Аристид сделал это так беспристрастно, что заслужил прозвище Аристид Справедливый. Афины решали (только в данном случае), какому из союзников надлежит сделать взнос деньгами, а какому – кораблями. Таким образом, корабли и деньги в сумме составили первый форос, что означало «вклад»; лишь позжее слово «форос» получило значение «денежная дань» с сильным политическим подтекстом. Афины обязались предоставить корабли, вероятно, половину объединенного флота, насчитывавшего не менее 300 трирем, но не деньги, так как были разорены войной. Многие ученые придерживаются иного мнения, утверждая, что 460 талантов представляют собой только денежный вклад. В основе этого предположения лежит тот факт, что после 454 г. подавляющее большинство государств вносило менее чем 400 талантов в год и, следовательно, сумма, определенная для союзников в 477 г., была бы неподъемной. Можно не слишком убедительно возразить, что в 477 г. энтузиазм и необходимость шли рука об руку, а Афины в одиночку истратили на свой флот в 483–482 гг. 100 талантов; однако это возражение все же склоняет чашу весов в сторону интерпретации, которой мы придерживаемся в нашей книге. В 477 г. и впоследствии каждое государство – член союза брало на себя обязательство предоставлять войска, которые служили под командованием гегемона – Афин. Не следует путать эти войска с командами кораблей, предоставлявшихся соответствующими государствами. Таким образом, Афинский союз стал обладателем крупного флота, полностью укомплектованного, стабильно финансируемого и находящегося под командованием Афин – сильнейшей морской державы в греческом мире.
Нам известны лишь немногие из ранних мероприятий Афинского союза. Фукидид упоминает, во‑первых, о захвате принадлежавшего персам Эйона и порабощением его жителей, а затем захвате Скироса, чьи обитатели, долопы, занимавшиеся пиратством, были депортированы и проданы в рабство. На Скиросе были найдены кости Тесея, великого афинского и ионийского героя, и торжественно перевезены в Афины, которые таким образом подкрепили свои претензии на лидерство среди ионийцев точно так же, как Спарта претендовала на главенство среди пелопоннесских племен, заполучив священные останки Ореста. И Эйон, и Скирос были заселены афинскими колонистами; первый вскоре был утрачен, но последний оставался афинской клерухией. Эти операции в северо‑западной части Эгейского моря приходятся на 476/75 архонтский год. Вероятно, им предшествовал повторный захват Византия, на этот раз у Павсания, который явился туда из Спарты как частное лицо и установил свою тиранию, ведя дальнейшие интриги с Персией. Вероятно, у персов, которые всячески пытались восстановить связь со своими силами в Европе, был снова отбит и Сест. Где‑то после 476–475 гг. к союзу под угрозой силы был вынужден присоединиться Карист на Эвбее, а Наксос вышел из союза, но был покорен в результате осады и присоединен снова уже на менее благоприятных условиях. Оба полиса в прошлом и сопротивлялись Персии, и поддерживали ее. Мы не знаем, имелось ли на этот раз какое‑либо оправдание для афинской интервенции.
Приведенный Фукидидом список инцидентов с Эйоном, Скиросом, Каристом и Наксосом призван продемонстрировать не успехи Афинского союза, а этапы возвышения Афин. Фукидид, зная об имперской позиции, которую в дальнейшем заняли Афины, подавлявшие своих союзников и насаждавшие клерухии, придает этим инцидентам значение, отнюдь не очевидное для их современников. На взгляд очевидца, Афины вели такую политику, которая отвечала интересам их самих и их союзников, и еще не злоупотребляли той властью, какую получили как гегемон: в военное время нейтралитет близко соседствовал с коллаборационизмом и мог оказаться заразным; и в любом случае выход Наксоса из союза, вероятно, был связан с нарушением союзнической клятвы. Этим инцидентам мы можем противопоставить много успешных акций Афинского союза, подробности которых нам неизвестны, но они объясняют триумф Эвримедонской кампании около 467 г.
Персы около 467 г. сосредоточили в Памфилии крупную армию и флот приблизительно в 350 кораблей, вероятно собираясь начать наступление на Эгейском море. Но Кимон, афинский главнокомандующий, опередил персов, выступив с силами Афинского союза. Его боевой флот насчитывал 300 кораблей, из которых 200 трирем были предоставлены Афинами и имели афинские экипажи; они обладали той же маневренностью, которая сыграла столь важную роль при Саламине, но имели более широкие корпуса, а боковые палубы соединялись, позволяя морским пехотинцам переходить от борта к борту. Такое изменение конструкции сооответствовало переходу от обороны в эпоху Фемистокла к нападению в эпоху Кимона. При Саламине важное занчение имел таран; но Кимон командовал силами нападения, которым предстояли сражения не только на море, но, возможно, и на суше, поэтому его корабли были приспособлены для перевозки большего числа пехотинцев. В его афинской эскадре, вероятно, числилось около 5 тысяч гоплитов; 100 трирем афинских союзников также везли морских пехотинцев и лучников.
Флот Кимона собрался у Книда, а затем направился вдоль побережья, подчиняя себе приморские города дипломатией или силой. В Фаселисе, соседствовавшем с персидской базой на реке Эвримедон, Кимон впервые штурмовал укрепления, но его хиосские союзники убедили горожан выплатить 10 талантов и предоставить войско. Сделав Фаселис своей базой, Кимон продолжил наступление. Персидский флот еще не полностью собрался; с Кипра ожидалось дополнительно 80 финикийских галер. Но и сейчас у персов было преимущество в кораблях и бойцах. Однако они отвели флот в устье Эвримедона, избегая морского сражения. Тем не менее Кимон последовал за ними. Тогда персы построились в боевые порядки, стараясь держаться ближе к суше. При первом же столкновении персидские корабли устремились к берегу. Некоторые утонули, другие были захвачены, а прочих выбросило на берег. Деморализация персидского флота была полной. В этом сражении и в последующей схватке с прибывшей с Кипра финикийской эскадрой было утоплено или захвачено неповрежденными 200 кораблей.
Когда персидская армия спустилась на берег, чтобы прикрыть беглецов, Кимон не побоялся высадить десант, и его гоплиты атаковали персидскую пехоту. Та отчаянно сопротивлялась, и многие выдающиеся афиняне погибли, прежде чем враг был разбит и захвачен его лагерь. После этого Кимон немедленно вышел в море, чтобы застать врасплох и уничтожить финикийскую эскадру с Кипра. Эти замечательные победы подтвердили итог битвы при Микале, что греческие корабли и морские пехотинцы по всем статьям превосходят прибрежные войска Персидской империи, и оправдали смелую политику Афин в 479–478 гг., призывавших ионийцев оставаться в Малой Азии. Афинские солдаты и моряки, будучи ударной силой Афинского союза, а в данной кампании составляя две трети союзного войска, доказали, что способны защитить свободу восточных греков от Персидской империи. Вскоре после этой битвы Кимон изгнал с Херсонеса некоторые персидские силы и привел полуостров под власть Афин. Эта акция, по‑видимому, явилась концом персидской сатрапии, основанной Дарием в 513 г. Триумф Европы над Азией, маленьких греческих полисов над великим Персидским государством, был полным. Погибшие у Эвримедона стали гарантами свободы греков. Эпитафия в их честь вполне достойна их подвига: «Это те, кто расстался с блеском своего мужества на берегах Эвримедона; и на суше, и на быстроходных кораблях они сражались копьями с первыми из лучников‑мидян. Их нет больше, но они оставили ярчайшую память о своей доблести».
Ситуация в Спарте
Война с персами повысила престиж Спарты, но до крайности обострила внутреннюю ситуацию. Спартанские вооруженные силы – и спартиаты, и периэки, и илоты – сражались одинаково доблестно и стойко; спартанские полководцы, возглавлявшие греческую армию и флот – Леонид, Эврибиад, Павсаний и Леотихид, – блестяще справились с командованием многоплеменным войском, приведя его к победе. Решительность Спарты служила примером для других государств; даже ее медлительность порой препятствовала опрометчивости, а ее армия, насчитывавшая под Платеей 45 тысяч человек, намного превосходила армию любого другого греческого государства. Однако она понесла самые большие потери, за исключением Афин, а потери в рядах спартиатов – вероятно, 500 погибших в боях и множество раненых – были еще серьезнее, поскольку этот привилегированный класс и без того многократно уступал в численности подчиненным сословиям. Спартанские государственные институты были превосходно приспособлены для поддержания традиционного порядка в Лаконии и Мессении, за границы которых их обитатели редко выбирались. Но во время Персидской войны спартиаты, периэки и илоты сражались за границей и подвергались влиянию греков с иным жизненным опытом и иным мировоззрением; их искушали богатство и роскошь, особенно после того, как победители разделили добычу, а военачальники вкусили сладость командования, не находящегося под постоянным надзором гражданских властей. Наиболее заметно это отразилось в обеих царских семьях. Карьеры Клеомена, Демарата, Леотихида и Павсания оказались погублены из‑за коррумпированности и амбициозности, не связанных с изменой и коллаборационизмом, и их пример, должно быть, пагубно сказался на лояльности многих спартиатов. Излишества и надменность этих полководцев оттолкнули союзников, в частности ионийцев, что стоило Спарте морской гегемонии в 478 г., от которой спартанскому правительству пришлось отказаться без борьбы.
Эти события повлияли на внутреннюю стабильность Спарты и ее лидерство в Спартанском союзе. Согласно спартанским установлениям, система двойного царствования уравновешивалась институтом эфоров. Когда царские семейства утратили свой престиж, а трон перешел к малолетним Плистарху и Архидаму, власть эфората возросла, и политика Спарты стала менее авантюристической. В то же время Герусия освободилась от влияния царей и взяла в свои руки контроль над государством. Ее члены, которым было не менее 60 лет (кроме юных царей), в отношении к спартанским институтам стояли на консервативной точке зрения и старались подавить всякий индивидуализм, порожденный службой за границей. Результатом явилось ужесточение спартанской системы, усилившееся притеснение периэков и илотов и пресечение либеральных тенденций, заносившихся из‑за границы вместе с торговлей и искусством. Как лидер Спартанского союза, Спарта проявляла гегемонию в более авторитарной форме, чем в роли вождя Общегреческого союза. В ходе войны члены Спартанского союза составляли большинство в Общегреческом союзе, имея больше возможностей отказаться от лидерства Спарты и заметить недостатки ее руководства. В первую очередь бросалось в глаза, что Спарта поддалась нажиму Афин и согласилась на Саламинское сражение и Беотийскую кампанию тогда, когда пелопоннесские члены Спартанского союза предпочли бы оборонять Пелопоннес. Спартанские вожди подверглись унижениям; Фемистокл перехитрил ее правительство; возникла новая грозная сила в лице Афин и ее союза. Даже сам успех Спарты в защите общегреческого дела повредил интересам Эгины, Коринфа и Фив и вызвал недовольство в Элиде и Мантинее, которые с опозданием отправили свои войска на Платейскую битву.
В 478 г. Спарта уступила ведение дел в северной Греции и Эгейском море Афинам. Вероятно, в 475 г. Герусия и народное собрание обсудили будущее своих взаимоотношений с Афинами. В обоих органах многие высказывались за войну с целью ниспровержения Афин и восстановления Спарты в роли морского лидера Общегреческого союза. Но член Герусии Этемарид отговорил спартанцев от такого решения, сказав, что Спарте не пристало демонстрировать морскую мощь. Он был, безусловно, прав в том смысле, что морское владычество несовместимо с традиционными спартанскими институтами. В итоге начался период двойного лидерства, когда Спарта и Афины, возглавляя собственные союзы, сами являлись союзниками (homaikhmia) и в греческом мире наблюдалось равновесие сил.
Союз Спарты и Афин осуществлялся в рамках Общегреческого союза, принципам которого оба полиса сохраняли верность. Когда Павсаний бежал из Византия в троадские Колоны и начал интриги с Персией, вероятно, именно Афины сообщили о его деятельности в Спарту, после чего эфоры отозвали его и посадили в тюрьму. Павсаний организовал свое освобождение, а затем пожелал предстать перед судом, но у эфоров отсутствовали неопровержимые доказательства, хотя осведомители и сообщали, что он готовит восстание илотов. Наконец, слуга Павсания, которому тот доверил письмо к великому царю, отправился к эфорам и передал им письмо. Тогда эфоры подстроили разговор Павсания со слугой, подслушали его и получили доказательства его виновности. Когда они явились арестовать его, он бежал в храм Афины Меднодомной. Его заперли там, оставив умирать от голода. Но перед самой смертью эфоры выволокли его из храма. За такое святотатство дельфийский оракул наложил на Спарту проклятие. Одновременно Спарта обратилась к Афинам за содействием в аресте Фемистокла, которого изобличало письмо Павсания, и афиняне откликнулись на их призыв. В том году, по‑видимому в 471‑м, Фемистокл уже подвергся остракизму в Афинах и жил в Аргосе. Он сумел улизнуть от спартанских и афинских эмиссаров, и те не смогли доставить его на суд Общегреческого союза.
Спарта, сохраняя союз с Афинами, делала все, чтобы укрепить свое руководство в Спартанском союзе. Вероятно, именно по ее настоянию Элида и Мантинея изгнали своих полководцев, когда их войска вернулись из‑под Платеи. Правительства этих полисов хранили верность Спарте, когда Аргос в очередной раз, по‑видимому в 472 г., подверг ее испытанию на прочность. В то время как Спарта понесла серьезные потери в Персидской войне, Аргос оправился от своего поражения под Сепеей около 495 г. Аргос также заручился поддержкой Тегеи, чьи гоплиты славились своей доблестью. Решающая битва произошла под Тегеей и закончилась спартанской победой. В 471 г., возможно, под влиянием Фемистокла, который активно действовал на Пелопоннесе, небольшие общины Элиды (damoi) объединились в один город (synoikismos), который стал столицей более централизованного государства, и, вероятно, приняли демократическую форму правления. Спарта, защитник пелопоннесских олигархий, с подозрением следила за этим процессом.
В 469 г. восстали мессенийцы; они сопротивлялись в гористой Итоме вплоть до 460 г. В первые годы этой так называемой 3‑й Мессенийской войны несколько землетрясений наполнили сердца спартанцев ужасом; эти стихийные бедствия считались возмездием Посейдона, так как спартанские эфоры незадолго до того предали смерти людей, пытавшихся найти убежище у алтаря Посейдона на мысе Тенарон. Замешательство в Спарте дало надежду ее врагам. В 468 г. Аргос, Клеоны и Тегея разрушили знаменитые Микены. Кроме того, Тегею, вышедшую из Спартанского союза, поддержали все аркадские полисы, кроме Мантинеи. Решающая битва произошла у Дипеи, вероятно, в 466 г. Спартанцы, вынужденные отправить свои резервы против мессенийцев в Итоме, настолько уступали аркадцам числом, что выстроились в тонкую линию. Но доблесть спартанских гоплитов снова решила исход борьбы. В последующую тяжелую пору аркадцы сохраняли верность Спарте, а Аргос, не сумевший прийти аркадцам на помощь, начал терять влияние. Все эти события подтвердили разумность совета Этемарида не бросать вызов афинской гегемонии на море, так как все силы Спарты были заняты отражением угрозы со стороны восставших мессенийцев и пелопоннесских государств[35].