Зуев-Инсаров Д.М.
Почерк и личность
СПОСОБ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ХАРАКТЕРА ПО ПОЧЕРКУ
I. ЧТО ТАКОЕ ГРАФОЛОГИЯ.
II. ОСНОВНЫЕ ГРАФОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ.
III. ПРИЛОЖЕНИЕ: Графологическое исследование почерков: А. Луначарского, Н.А. Семашко, А.С. Пушкина, Льва Толстого, Максима Горького, Анри Барбюсса, Вайян Кутюрье, Сергея Есенина, лейтенанта Шмидта, Г. Гапона, Л. Собинова, Ек. Гельцер, В. Давыдова.
В переизданной впервые с 1929 г. книге широко известного в недалеком прошлом эксперта-графолога в исключительно простои и доступний форме излагаются принципы оценки по почерку черт характера человека. В качестве примеров приведены образцы почерков многих знаменитых людей.
Книга безусловно ,заинтересует как специалистов так и широкие круги обычных читателей, желающих глубже познать внутреннее .я. своих близккх. друзей, коллег по работе деловых и твірческих партнеров.
В книге сохранена орфография первоиздания
Издатели приносят извинения за качество иллюстраций обусловленных качеством оригинала 20-х гг.
ОТЗЫВЫ
Письма и отзывы о работах автора по экспериментально-графологическому исследованию почерков.
Отзывы А. Луначарского, Н. Семашко, Максима Горького, Анри Барбюсса, Вайян Кутюрье, А. Толстого, Всеволода Иванова, проф. П. Викторова, проф. Цявлов-ского, Мих. Кольцова и ряда др.
ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
В своей области — большой знаток.
г. Москва. 31/111—27 г. А. Луначарский.
ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Если Вы распознали мой характер действительно только по почерку. то это доказывает, что графология на самом деле имеет право претендовать на науку и что Вы прекрасный графолог.
26/V—28 г. Н. Семашко.
ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Из письма.
... не могу сомневаться в наличии у некоторых субъектов удивительной способности определять по почерку духовную структуру людей незнакомых им и никогда ими не виданных.
Против опубликования Вами графологического очерка моей личности — ничего не имею.
Желаю Вам всего доброго. А. Пешков.
8/11—27 г. (Максим Горький).
(Характеристика М. Горького помещена в журнале "Огонек". № 31 от 31 июля 1927 г.).
(Перевод с французского).
Дорогой друг!
Я верю в графологию, я сам иногда ею практически занимаюсь. Она является элементом наблюдений и исследований, подчас безошибочных, а также и весьма ценным знанием, приучающим к работе в области анализа и синтеза. Отсюда графология служит также и прекрасной гимнастикой для ума. Она требует мастерства ученого, а в некоторых случаях и интуиции артиста. Я очень охотно Вам пишу эти несколько строк, между которыми Вы найдете столь многое.
25/1Х—27 г. Преданный Вам Анри Барбюсс.
(Перевод с французского).
Анализ моего автографа, сделанный тов. Зуевым-Инсаровым, содержит совершенно правильные элементы, и я не нахожу никакого тщеславия в этих лестных для меня выводах, ибо те, которые работают для революции, должны иметь нормальное и определенное представление о своих характерных основах.
Редактор французской газеты "Юманите"
г. Москва. 3/Х1—27 г. Вайян Кутюрье.
Насколько знаю сам себя. графологическое исследование моего Почерка гр. Зуевым-Инсаровым сделано превосходно, если оно действительно сделано только по почерку.
Народный артист Республики Леонид Собинов.
г. Москиа. 14/Х1—27 г.
Нахожу очень правильным и верным определение тов. Зуева-Инсарова.
Народная артистка Республики Екатерина Гельцер.
г. Москва 1927 г.
Тов. ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Характеристика меня. сделанная по моей записке, есть небольшой, Ни интересный психологический этюд. На основании его могу, в свою очередь, определить Вас, автора характеристики, как человека наблюдательного. вдумчивого, осторожного и меткого в наблюдениях и эпитетах. несомненно талантливого, а главное — творчески одаренного, ибо творчество Ваше превращает узкую и спорную область графологии в заманчивую отрасль, граничащую с психоанализом, литературой и искусством.
Мих. Кольцов.
4/V11—27 г. (Публицист и редакгор журнала "Огонек"".
(Перевод с японского).
ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Новый товарищ есть самый лучший критик.
г. Москва. 1927 г. Японский писатель Акита.
Выдающемуся графологу Д. М. Зуеву-Инсарову, в знак блечящей и но верности графологической характеристики моей личности.
г. Москва. 29/1—26 г. Профессор П. Викторов.
(Из письма).
Глубокоуважаемый тов. Зуев-Инсаров, большое спасибо Вам за письмо и характеристику. Она блестяща.— основные черты верны.
Ленинград. Признательный Вам Алексей Толстой.
Нахожу определение свойств моего характера, сделанное по моему Почерку Д. М. Зуевым-Инсаровым, в основе совершенно верным и Правдивым.
10/11—1928 г. Зав. Толстовским Музеем Н. Гусев.
(Секретарь Льва Николаевича Толстого).
Дмитрию Митрофановичу ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Глубоко благодарный за его талантливый графологический психо анализ моей сущности но почерку.
7/IХ—24 г. Заслуженный артист Степан Кузнецов.
Д.М. ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Познающему тайники души. разума и характера человека. Ленинград, 4 мая 1927 г.
Заслуженная артистка Евгения Лопухова.
Дорогому и уважаемому Дмитрию Митрофановичу Зуеву-Инсарову на добрую память, душевно желаю всего лучшего и полного успеха в изучении им графологии.
Определение моего характера удивительно правильно, и я приношу за него мою сердечную благодарность.
Ленинград, 28/IХ—23 г.
Народный артист Республики В Давыдов.
(Графологическая характеристикаВ.Н. Давыдова помещена в журнале "Жизнь Искусства").
ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ от "разоблаченного" Ярона.
Чувствую собрата по искре таланта — этот дар искра и большая.
Александр Рослацлев.
Чудесному мастеру человеческого характера Дмитрию Митрофановичу Зуеву-Инсарову.
Москва, 1927 г. Лев Гумилевский.
С удивлением и благодарностью.
1925 г. Н. Агнивцев.
Работа Зуева-Инсарова, Д. М. о почерке С. А. Есенина произвела на меня большое впечатление по верности и богатству материала для характеристики Есенина. Считаю, что работа эта должна стоять в числе лучших и ценнейших материалов дли изучения Есенина.
17/III—27 г. С. Есенина
Комитет по увековечению памяти Сергея Есенина при В. С. П., получив для музея Вашу работу и почерке Есенина, приносит Вам свою большую благодарность, Д. М. Зуев-Инсаров, за ценный вклад.
16/III—27 г. За Председателя Комитета С. Есенина.
Зав. Музеем Д. Благой.
Жизнь Зуева-Инсарова — это история графологии в России.
г. Москва, 15/Х—27 г. Графолог Лев Зундель.
Д. М. ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Вы в почерке, я в глине, мы оба ищем живую жизнь и душу.
Иннокентий Жуков.
(Скульптор).
Д. М. ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ.
Было бы нескромно с моей стороны признать правильной всю характеристику, сделанную Вами.— правильно, но те мелочи, какие Вы подметили (скорее отрицательного, нежели положительного характера), меня заставляют сказать — "я смущена",
(Пред. Всесоюзного Общ-ва культсвязи с заграницей).
г. Москва. ОД. Каменева.
Графология — молодая наука. Д. М. Зуев-Инсаров — молодой ученый. Но успел он не только запастись богатой эрудицией, но и сам выявить новые, ценные научные достижения. Счастлив, что смог, хотя немножко, поучиться лично у него
Профессор А.Н. Машин.
Н.-Новгород, 9/IХ—28 г. (Из отзыва).
Ваша характеристика потрясла меня, как веяние огромного таланта.
22/Х—28 г. Всеволод Иванов.
(Из отзыва).
Моя характеристика сказала мне то. что я сам в себе не знал, но с чем, подумав, не могу не согласиться.
Профессор Цявлобский.
Талантливому графологу. Д. М. Зуеву-Инсарову, в благодарность за изумительный графологический этюд.
В. Барсова.
19/V—28 г. (Оперная артистка Моск. Госуд. Академ. театра;.
Тов. ЗУЕВУ-ИНСАРОВУ —- еще от одного "разоблаченного".
(Подпись стащил у Ярона). 4/VI—29 г.
Художник-карикатурист Дени.
Рентген в анатомии и физиологии — графология в психологии. Результаты очень точны, в зависимости от постановки дела и умения. Доктор Зуев-Инсаров — большой знаток и художник своего дела.
г. Чита. Врач Шольц,
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
(Заключение о рукописи Д. М. Зуева-Инсарова — "Почерк и личность").
Д. М. Зуев-Инсаров представил на вторичный отзыв Главнауки свою рукопись "Почерк и личность" в исправленном и дополненном виде, согласно указаниям, данным мною в заключении об его труде от 4. VIII. 1926 г. В исправленном виде значительно переделана 1-я часть с добавлением двух новых глав.
"Основные положения", в которой автор, на основании приводимых им экспериментальных данных и примеров, устанавливает происхождение графологических положений, и "Эволюционное развитие почерка", посвященная развитию того же вопроса. Значительно изменена и вторая часть рукописи, в которую также внесены две новые главы.
Основную цель автора — показать, что графология имеет все данные стать положительной экспериментальной наукой, имеющей также и большое практическое значение, можно считать достигнутой, хотя, как и во всякой молодой науке, отдельные выводы и заключения нуждаются, конечно, в проверке, критической оценке и дальнейшей разработке. Материал для работы имеется громадный. Личность таких крупных наших писателей, как Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чехов, или ученых, как Менделеев, Бутлеров, Сеченов, Тимирязев, Ключевский; философов, как Соловьев, Лопатин, Грот, различных общественных деятелей, от которых сохранилась масса рукописей или документов и т. д., обрисовывается достаточно ярко, чтобы можно было судить о том, как данные особенности отразились на почерке, как изменялся почерк в соответствии с развитием и изменением характера. Здесь предстоит большая работа для будущих графологов, желающих идти строго экспериментально-индуктивным научным путем. Книжка Зуева-Инсарова может иметь значение уже одним тем, что она способна пробудить интерес к графологическим исследованиям как среди специалистов в различных областях знания, так и в более широкой читающей публике. Язык изложения достаточно ясен и прост. Некоторые шероховатости сгладятся при корректуре.
1927.11.7. Н. ИВАНЦОВ.
ОТ АВТОРА.
История астрономии, химии, физиологии, гипнотизма показывает, что в каждой отрасли науки человеческий ум, Прежде, чем перейти к позитивным положениям, долго держится метафизических идей. Мысль эта, высказанная В свое время известным утопистом-социалистом, Сен-Симоном, оправдалась в известной степени и в истории учения о почерке.
Графология также имела за собой значительное Прошлое идеологических туманностей и гадательных предположений.
На ряду с серьезными трудами, если еще и не вполне научными, то во всяком случае достаточно систематизированными — появились различные руководства по определению характера по почерку, в которых можно было найти попутно также и сведения по гипнотизму, френологии, хиромантии, физиогномике, вплоть до указаний по составлению гороскопов.
Только с начала настоящего столетия целый ряд крупных европейских ученых обратил внимание на несомненный факт связи между почерком и личностью, видя в письме тончайшее орудие определения внутреннего состояния человека.
Действительность подтвердила эти ожидания, а правильно поставленные наблюдения, экспериментальные исследования и изучение их, в связи с вопросами общебиологического и общественного значения, привели к тому, что графология заняла определенное место в кругу научных знаний, имеющих своим предметом человека.
В течение каких-нибудь двух десятилетий трудами физиологов, психологов и врачей быстро развертывается перед нами многообразная картина графологических достижений. Создается значительная по количеству литература, посвященная разработке графологических данных, теоретическая и опытная; среди авторов отдельных трудов числятся: Ломброзо, проф. Клагес, Шнейдемиль, Прейер и др. ученые различных стран. На Западе возникают графологические общества и институты. В опытах с целью проверки основных положений графологии принимают участие ученые с мировыми именами.
Известный криминолог, проф. судебной медицины, Оттоленги[1], в своем труде, посвященном почерку, приходит к следующему заключению: "Никто лучше нас, присутствующих при первых графологических опытах, произведенных Чезаре Ломброзо над преступниками, нас, имевших возможность изучать изменения индивидуальных особенностей почерка в состояниях психологически-патологических, в состоянии гипноза,— никто больше нас не убежден в научном обосновании графологии, что было бесспорно подтверждено и известными опытами Рише и Герикура и последующими Бине"
Современное учение о почерке насчитывает много подобных мнений, высказанных крупными представителями различных отраслей науки. У нас в СССР о своевременности и насущности потребности в научном изучении графологии высказалась Государственная Психо-Не-врологическая Академия (протокол от 5/Х1 1923 г.), указав на возможность применения ее данных в областях государственной юрисдикции, экспериментальной психологии (характерологии), педологии, психиатрии, криминологии и ряде других научных дисциплин.
Считаясь с задачами современности, я в своей книге обращаю главное внимание на отражение в почерке работоспособности человека и самого процесса его деятельности.
I. ЧТО ТАКОЕ ГРАФОЛОГИЯ.
История графологии.
В обширном кругу научных знаний, имеющих предметом человека, в настоящее время графология занимает одноиз видных мест.
Графология, как наука, существует недавно; правда, первые попытки в этом направлении относятся к XVII веку, но творцом графологии считается аббат Мишон (род. 1806 г., ум. 1881 г.); по его инициативе в конце прошлого столетия образовались графологические общества, возникли специальные журналы по графологии и пр. Он написал несколько сочинений по этому предмету, создал Школу и имел много последователей.
После смерти Мишона главой графологического движения выступил его ученик Адриан Варинар. Написанный им учебник графологии переведен на различные языки, в том числе и на русский. Варинар принял на себя Обязанности Президента Графологического Общества, к нему же и перешло редакторство журналов.
Отдельные последователи (д-р. Швидланд, Лангебрух и др.) занялись также распространением этой новой науки путем специальных графологических отделов в различных популярных журналах, но все это были единичные и не систематизированные мнения и наблюдения: в основу клались различные, случайные и маловажные признаки.
Научных заслуг в этой области знаний неизмеримо больше оказал Крепье-Жамэн. В своем большом труде "Почерк и характер"[2] он дал вполне научное изложение графологических законов. Это сочинение появилось в "Библиотеке современной философии"[3], на ряду с трудами Милля, Спенсера, Рибо и др.; этому же автору принадлежит большая заслуга по популяризации графологии, результатом чего графологическое движение во Франции превратилось уже в европейское движение. В Италии выступил со своим графологическим трудом мировой ученый, знаменитый Ломброзо, в Германии проф. Прейер выпустил ряд значительных, по своим достижениям, графологических сочинений
Основные положения.
Графология является наукой, изучающей законы зависимости между почерком и личностью. Мы не будем останавливаться на том, как объясняют физиологи акт письма и связь его с деятельностью мозга. Ограничимся только определением, что письмо есть проекция нашего сознания в форме определенного рода фиксированных движений[5].
История движется неустанной борьбой человека с природой, и вот как одно из орудий этой борьбы родилась у человека письменность. Однако, переход от первых высеченных на камне письмен-рисунков до современного письма-скорописи потребовал много лет наблюдения и опыта. Более или менее значительное распространение письменность получила только в эпоху возрождения. Человек в свою письменность вкладывал не только запечатление вещей и понятий, но в письме, как и во всяком акте, рефлекторно отражались и свойства психики.
Письменность нельзя рассматривать, как совершенно самостоятельное явление, обязанное произволу изобретателя своим происхождением. Письмо является одним из организационных средств человеческого коллектива, и следовательно, почерк, как форма индивидуального изображения, организационного орудия письма, не может не носить в себе всего того латентного, которое заключается в психическом развитии человечества вообще и отдельного индивида в частности.
Жест артиста, изображающего то или иное переживание личности в изображаемой роли, всегда стремится быть тождественным с психическим колоритом переживаемого; акт же писания представляет собою ничто иное, как в миниатюре сконцентрированный жест при воспроизведении условных знаков — букв. Поэтому жест, необходимый при начертании букв, также должен отражать латентное состояние пишущего, т.е. его скрытые, внутренние переживаний и общий колорит его настроения. Явления же, при которых создается индивидуальная форма начертания букв, почерк, вполне поддаются правильному наблюдению и эксперименту.
Таким образом, графология имеет за собою все данные, чтобы стать точной наукой.
Проф. Шнейдемиль, говоря о научных основах графологии, указывает, что, поскольку процессы высшей нервной деятельности человека проявляются внешне, то это происходит путем известных волевых актов, конкретизирующихся через движения.
"Психические процессы мы не можем наблюдать непосредственно и познаем их только через органические движения",— говорит он далее,— "если же выражения желания надлежит рассматривать, как результаты рефлекторного последствия постоянно разыгрывающихся процессов мышления или чувствований, то и через них возможно судить о характерных особенностях человека. Следовательно, движения при ходьбе, выражение лица при разговоре и, наконец, также и упражнения в письме могут быть использованы для изучения внутренних процессов организма".
Таким образом, движения, употребляемые при письме, образуют, в данном случае, особо благоприятное поле действий, так как почерк обладает удобоподвижностью своих частей и поэтому крайне восприимчив к воспроизведению тончайших оттенков, которые определяются воздействием на движение "руки, зарождающихся в нашем мозгу мыслей и чувств. При чем даже безразлично, исполнены ли эти движения рукой или другим, приспособленным к письму органом тела. Существует такой опыт: садятся на стул, стоящий на усыпанной песком поверхности, и пишут большим пальцем ноги, или укрепляют к нему кусок мела и пишут на горизонтально положенной доске или просто на полу; тогда с первого взгляда легко бросается в глаза тождественность письма, воспроизведенного рукою или ногою. Подобным же образом проф. Прейер исследовал и другие органы: рот, колени, кисть руки, подбородок, голову.
Результат был постоянно один и тот же. Графические образы букв и их сочетаний создаются в мозгу и передаются для выполнения мышцам пишущего аппарата.
Замечено, что имеется определенная связь между почерком и рисунком художника, выражающаяся в мягкости или густоте штрихов, степени равномерности нажима, ровности или изломанности линий, простоте или замысловатости рисунков и т.д. Таким образом, рисунок также имеет большое характерологическое значение (разработке этого вопроса посвящен специальный труд, составленный Максом Зелигером).
О связи между рисунком и характером человека дают особенно яркое и наглядное представление рисунки, исполненные душевно-больными. Например, при разрыве ассоциационности мышления у больного, примитивные рисунки (фигуры) из двух-трех связанных между собой линий, разлагаются на отдельные элементы (в изображении дома, крыша, двери и стены исполнены совершенно отдельно и не связаны друг с другом); в более сложных случаях рисунки становятся беспредметными. На бумаге появляются темные пятна, кляксы. Врач по рисунку больного, по окраске, нажиму штрихов часто диагносцирует характер заболевания, предугадывает наступление припадка, кризиса.
Если человек не склонен к позерству, не имеет особого тяготения к внешним формам, украшениям (в виде особых значков, жетонов), не отличается кокетством, нарочитостью, аффектированностью в своем поведении, оборотах речи, то он не будет прибегать к украшенности своего письма (завитками, дугами и т. п.).
Показательным в этом отношении являлся почерк писарей (особенно военных) довоенного времени: манерный, аффектированный и щеголеватый Подобную щеголеватость и примитивное франтовство можно было наблюдать и в поведении, одежде, особой прическе и т. п. Все это объяснялось теми условиями жизни, которые совершенно нивелировали социальное выражение личности и суживали до минимума круг интересов.
Подобным специфическим канцелярским почерком отличались и мелкие служащие, при чем можно было видеть, что чем незначительнее было занимаемое положение, тем чаще украшенное и манернее был почерк, как будто бы в эту затейливость и фантастичность росчерков автор вкладывал все стремление к какому-либо проявлению личности, ущемленной условиями существования.
В настоящее время это манерное, канцелярское письмо почти совершенно выродилось, как выродился и тот рожденный временем тип "военного писаря".
Я знал одного почтового служащего, достаточно не требовательного в своих личных привычках, способного удовлетворяться очень небольшим. Его почерк отличался также простотою и естественностью. Но вот постепенно этот человек стал продвигаться по службе, вплоть до заведующего одним из провинциальных почтовых отделений. С этих пор стало расти и его честолюбие: он стал следить за своей внешностью, оборотами речи, стал часто устраивать попойки, в которых любил играть роль хозяина. Это стремление к подобному "широкому" образу жизни сказалось и на почерке, который стал отличаться общей украшенностью, затейливостью рисунков отдельных букв и т. п. (см. автограф).
Известны и противоположные случаи: молодые люди, отличающиеся украшенностью своего письма, обычно теряют ее во время прохождения военной службы, что легко объясняется новыми для них условиями казарменной жизни.
У человека с обостренной нервной чувствительностью, порывистостью, деятельность которого отличается неравномерностью приложения энергии и характеризуется отдельными, различными по напряжению ее вспышками, будет также и почерк отличаться неравномерностью, геометрической невыдержанностью (в нажиме, который будет так же распределен неравными по силе мазками, размере букв в одном слове и т. п.). Поэтому проф. Шнейдемиль в своем труде, посвященном школьному воспитанию ("Графология на службе школы"), советует родителям и воспитателям особенно бережно и осторожно относиться к ребенку, почерк которого показывает подобные особенности.
Замечено, что во время беременности почерк женщины также претерпевает определенные изменения (становится наклоннее, неровнее); это не покажется удивительным, если принять во внимание, что женщина обыкновенно в такое время обнаруживает много резко бросающихся в глаза странностей в своем поведении, прихотях, настроениях и даже мышлении. Известный немецкий психиатр, Крепелин, например, показывает, что 14 % из общего числа душевных расстройств женщины падает на различные периоды беременности.
В настоящий момент вообще можно считать твердо установленный факт непременного изменения почерка при всяком расстройстве нервной системы, проявляющегося притом ранее всех других симптомов болезни[6]. Легкие расстройства письменной речи, указывает Буринский, на которые, обычно, не обращает никакого внимания сам пишущий, крайне распространены, и едва ли найдется много людей, никогда не подвергавшихся, хотя бы временно, этому. Незначительные неправильности в кровообращении, в питании мозга, неизбежно отражаются в почерке, и если мы этого не замечаем, то только потому, что привыкли вообще не следить за своим почерком. Первые признаки усталости также отражаются в почерке, который становится крупнее; при сильной утомленности появляется дрожание в волосяных штрихах букв. Отсюда видно, какую роль может сыграть графология в вопросах гигиены мозгового и физического труда.
Равным образом влияют на почерк и временные нарушения деятельности мозга, вызванные различными состояниями наркотического возбуждения (см. патологические явления в почерке).
Современными характерологами установлено, что каждая профессия характеризуется определенным комплексом признаков, выявляющих собою отличительные стороны данной профессии. Так, например, военная профессия требует присутствия в характере выносливости, самообладания; решительности и находчивости. Молодые люди, таким образом, в почерке которых имеются признаки, указывающие на подобные свойства характера, безусловно будут более пригодны для этой профессии, чей-те, почерк которых указывает на нерешительность, неуравновешенность, нетерпеливость и т.п.
"Прежде всего, не подлежит никакому сомнению, что различные профессии в различной степени затрагивают те или иные основные способности и склонности человека,— указывает известный русский характеролог Лазурский. Никто не станет отрицать;— говорит он далее,— что профессия ученого значительно больше требует способности к систематическому, последовательному, логическому мышлению, нежели профессия композитора или дирижера оркестра, точно также несомненно, что авиатор должен обладать большей смелостью, решительностью и самообладанием, чем мелкий торговец, все время проводящий за своим прилавком".
Также нельзя представить себе музыканта без преобладания звуковых, художника — без преобладания зрительных ощущений.
Таким образом, графологические данные могут служить ценным подсобным средством, при определении склонности к той или иной профессии, или выборе лиц на ответственные должности.
Долголетнее занятие определенной профессией должно отражаться и на почерке. Так, например, безусловно имеют нечто общее почерки врачей на рецептах. Образность представлений, творческая фантазия, присущая людям художественного склада (художникам, поэтам), выражается, например, в известной стилизации, фигурности рисунков букв, часто типографичности заглавных букв. Математики привыкают настолько к писанию формул и цифр, что в их почерке некоторые буквы совершенно напоминают алгебраические и т. п. знаки. Так же у лиц, занимающихся цифровым трудом, некоторые буквы бывают поразительно похожи на цифры, например: буква "з" на 3, буква "в" на 6, буква "о" чаще всего ими воспроизводится право-оборотно (в целях беглости, быстроты написания), так как они привыкают связывать таким образом цифру — "1" с "0", напр., "10", музыканты часто пишут буквы, похожие на нотные знаки (см. автограф Листа).
Автограф Листа.
Также накладывают отпечаток на почерк и занятия письменным трудом, хотя необходимо, в данном случае, подразделять этот труд на две основных группы: механический и творческий. При первом буквы будут очень ясны, почерк будет весьма близок к каллиграфическому, заглавные буквы часто будут снабжены специфическими "канцелярскими" завитками; второй же дает рукописи, исполненные иногда очень неразборчивым почерком, даже в отдельных деталях и некрасивым, но образующим одно гармоническое целое, благодаря легкости, быстроте и свободности, с которыми он исполнен (чаще почерк ученых, литераторов).
Русский писатель Н. Агнивцев, рассказывал мне, что одновременно с переменой им направления в его творчестве, изменился отчасти и внешний вид почерка.
"Однако, следует подчеркнуть, что графология, являясь, как упомянуто выше, хорошим подсобным средством при определении склонности к той или иной профессии, в настоящем ее состоянии не дает возможности судить по почерку о том, какой профессией занимается в данное время пишущий, что берутся определять, чаще всего не имеющие никакого научного базиса дилетанты-графологи, руководясь в своих выводах не определенными данными, а главным образом, фантазией и "вдохновением".
Одной из причин, тормозящих правильное развитие графологии, является, по справедливому замечанию недавно умершего члена немецкого Графологического Общества, Георга Мейера, недостаточность и неполность существующих этологических (характерологических) классификаций. (Георг Мейер.— "Научные основы графологии", изд. 1926 г.— посмертное).
Из лекционных записок.
Читая лекции и ведя практическую графологическую работу, в продолжение целого ряда лет, мне приходилось сталкиваться с самыми различными вопросами, предлагаемыми мне по поводу тех или иных графологических положений. Наиболее характерные из них, представляющие собою общий интерес, я считаю уместным привести в настоящей книге, вместе с моими ответами на них.
Вопрос: Чем объяснить, что некоторые люди совершенно разно пишут, в зависимости от обстановки или настроения? Можно ли изменить свой почерк по желанию?
Ответ: Необходимо отметить, что почерк вовсе не представляет собою чего-либо застывшего, раз-навсегда определившегося, а напротив, может претерпевать изменения и иногда довольно существенные. И не только значительные изменения окружающих условий и влияний отражаются в почерке, он дает непосредственно отражения как более или менее постоянных настроений, так и внезапных эмоциональных реакций, отражения состояний возбуждения, подавленности и т. п. В данном случае задачей графолога будет являться необходимость отделить временные элементы почерка, внесенные тем или иным настроением, от постоянных психических мотивов. Нельзя, видя смеющегося человека, заключить, что он всегда весел.
Если у некоторых людей можно заметить разницу между почерками, употребляемыми в личной и деловой жизни, то это отнюдь не значит, что почерки графологически различны: изменяется только наклон, размер букв, внутреннее построение письма остается неизменным. Почерк изменяется каллиграфически, но не графологически.
Вопрос: Будучи графологом, можно ли выработать себе почерк, отражающий всевозможные качества?
Ответ: Нельзя произвольно выбросить из почерка элемент и заменить его другим, не нарушив общую гармоничность письма. В почерке способна привиться только та форма, которая свойственна почерку, иначе письмо теряет гармоничность, естественность и беглость. Ответ на этот вопрос становится очевидным, если рассмотреть почерки наиболее известных графологов,— говорит Крепье Жамэн в одном из своих сочинений,— их почерки выглядят очень беглыми, а их слабости, от которых, увы., никто не свободен! — выделяются с такою же ясностью, как и в тех почерках, которые они ежедневно разбирают.
Вопрос: Все ли каллиграфы имеют одинаковый почерк?
Ответ: Нельзя смешивать то, что мы называем почерком, являющимся выражением мысля, с каллиграфическим рисунком "клише", и не надо забывать, что кроме профессионального, каллиграфического почерка, каллиграфы имеют еще другой, более свободный и менее безличный, употребляемый ими в личной жизни.
Вопрос: Отражаются ли в почерке физические особенности человека?
Ответ: Еще в прошлом столетии некоторые из графологов (Лангебрух, Громанн, Бридье) определенно указывали, что по почерку возможно определение цвета волос, роста и голосовых интонаций. Безусловно, в почерке выявляется весь человек со всеми его психическими и физическими особенностями. Если многое еще не найдено современной графологией, то не значит, что оно не существует. Нельзя забывать, что замечательной особенностью медицинской науки последних лет является стремление установить корреляции (связи, зависимости) между строением человеческого организма и различными проявлениями его жизни. Совсем недавно известный немецкий ученый Кречмер[11] заинтересовал весь мир открытий им корреляцией тела и психики, т.е. показал, как по строению тела данного человека можно до известной степени составить себе представление об его темпераменте, уме, склонностях и т. п. Кроме того, известно, что антропологи придают, например, цвету волос большое значение, как показателю различных физических и психических особенностей исследуемого типа. Мною в настоящий момент ведется большая работа, преследующая цель установления законов зависимости между строением тела и почерком человека. "Почерк",— указывает известный судебный эксперт, Е. Буринский[12],— "заключает в себе полное изображение человека, но в скрытом состоянии, как еще непроявленная пластинка,— остается найти проявитель".
Интересно определение значения графологии, сделанное Гете в его письме к Лафатеру от 3-го апреля 1820 г.— "Почерк непосредственно связан со всем существом человека, с условиями его жизни, работы, с его нервной системой, поэтому наша манера писать носит на себе такую же несомненную материальную печать индивидуальности, как и все, с чем нам приходится соприкасаться". Глубокий ум Гете в данном случае дает вполне современный, далекий от мистицизма и идеологических туманностей, правильный подход к графологической проблеме. Однако, несмотря на то, что с начала прошлого столетия уже вполне точно было установлено как индивидуальное своеобразие почерка, так и несомненная его связь с условиями жизни и работы человека, применение графологии приблизительно до 1900—1905 г. ограничивалось областью разгадывания почерков, построенного лишь на особых наитиях и вдохновениях.
Вопрос: Чем больше интересуются в графологических анализах приносящие для исследования свои почерки и что руководит ими при этом? Кто преобладает среди желающих — мужчины или женщины?