Правосознание детства сложный и динамичный мир, имеющий свои правила и нормы, законы чести и достоинства, способы поощрения и наказания, опирающиеся на устную традицию. В нем причудливо переплетены милосердие и жестокость, утилитарный прагматизм и восторженный идеализм, почитания кумиров и нигилизм. Существует немало концепций, рассматривающих “детское право” как наиболее древний и архаичный слой культуры; как “зеркало” взрослой жизни; как источник деформации психики и многочисленных комплексов; как образец справедливости и гуманности.
“Детское право” выражает внутреннюю организацию жизни, в нем представлены права и обязанности в виде устных формул речи, передаваемых каждому последующему поколению. Детская криминалистика определяет пределы допустимого в поведении, использует широкий спектр приемов и способов наказания, имеет градацию совершенных проступков, различая неудачи и оплошности от намеренных действий.
Структура правосознания многослойна и может быть представлена в виде концентрических кругов. Правосознание является частью субкультуры детства и органично связано с нравственными нормами, привычками, стереотипами поведения, принятыми в данной культуре. В определенном смысле правосознание может быть названо “ археологией культуры”, ибо в нем отражаются исторические и национально этнические особенности социальной жизни.
Однако в нем достаточно явно проступают черты “Зазеркалья”, особой страны Детства, автономной и уникальной, но и связанной со всей последующей жизнью человека. Недаром все воспоминания начинаются с детства.
Правосознание включает определение границ дозволенного поведения; правила различного отношения к младшим и старшим детям, близким и дальним взрослым; регламентирует детский труд и помощь в домашней работе; регулирует отношения со сверстниками. Оно основывается на эмоциональных переживаниях страха расплаты за совершенный проступок, боязни наказания, табу на запретные действия, слова, отношения.
Детское правосознание - символическая Вселенная, где ребенок учится быть полиглотом, понимать метаязык интонаций, выражения глаз и взгляда, расшифровывать значение жеста и позы, молчания и окрика, интуитивно улавливать оттенки отношений, отличать реальную угрозу от мнимой.
Детство предписывает хранить тайну при самых трудных обстоятельствах, осуждает донос, припечатывая клеймо “ябеды”. Для наказания используются бойкот, дразнилки, ругань, преследования, драки, оскорбления, в зависимости от проступка.
Формулы примирения имеют определенный алгоритм поведения и магическую силу влияния. Многие нормы детского права осваиваются в процессе игры. Кампании сверстников выполняют функции социализации и инкультурации. Известный педиатр и педагог Е. А. Покровский ( 1834 1895), основатель отечественной этнографии и культурологии детства, является создателем уникального свода детских игр русского народа. Детское игровое право готовит ребенка к подчинению правилам, способам честного разрешения споров, командной сплоченности, отношения к выигрышу и поражению. Игровой язык субкультуры детства способствует закреплению норм правосознания. Правовая культура детства устойчива, передается в процессе преемственности поколений, зафиксирована в детском фольклоре.
Однако в условиях быстрого темпа модернизации общества и развития рыночных отношений в правосознании детства происходят существенные перемены. Получили широкое распространение отношения купли- продажи, незаконные сделки, двойная мораль, “дедовщина” и месть, сексуальные притязания, грубость и распущенность, неуважение к старшим. Особую тревогу вызывает детская безнадзорность, возникновение в крупных городах детских сообществ, занятых воровством, нищенством и хулиганством.
Детство в новой ситуации утратило безмятежность, обрело контуры угрозы будущему.
Защитный пояс культуры должен выступить гарантом безопасности детства, предупреждать деструктивные формы поведения, содействовать распространению гуманности и согласия.
Особые претензии следует предъявить средствам массовой информации, которые намеренно тиражируют на огромном культурном пространстве России насилие, вседозволенность, нарушение самых элементарных прав человека. Почти исчезли передачи, поддерживающие тонус и энергетику высокой духовности. Эскалация интеллектуальной и нравственной дистрофии может привести к невосполнимым потерям в духовном облике молодого поколения.
Глава 7. Историческая персонология: социокультурный контекст
Личность в истории культуры
Культурология взаимодействует с культурной антропологией, проявляя интерес к человеку в истории, его творческой судьбе и повседневной жизни, отношениям к событиям и настроениям эпохи. Исследования подобного рода находятся на пересечении различных наук: истории и этнографии, литературоведения и искусствознания, философии и педагогики. Особое значение имеют науки, непосредственно связанные с изучением личности: историческая психология, психология творчества, философская и социальная антропология, социология культуры и социология личности.
Можно продолжить их перечисление, ибо сфера гуманитарных наук в той или иной степени, ориентирована на исследование личности и времени, личности и культуры.
Это свойство культурных явлений как объекта гуманитарных наук и теоретической рефлексии было названо известным польским социологом Ф. Знанецким “человеческим коэффициентом”. Миф, произведение искусства, произнесенное слово, инструмент, кодекс законов, социальная система есть то, что они есть только как феномены человеческого сознания. Именно оно обладает той творческой силой, которая дает импульс этим созданиям культуры. Вне осознания они лишаются человеческого смысла и значения: картина становится хаотическим нагромождением цветовых пятен, произнесенное слово - сочетанием звуков, инструмент - куском металла. “Вся объективная реальность этих феноменов как объектов человеческого знания, все отношения в мире культуры, все это безвозвратно исчезает, если мы отбрасываем человеческий коэффициент. Если интерпретируем эти феномены не как объекты чьих- либо переживаний или комплексы чьих- либо сознательных действий, а как “ничейную реальность” по способу, принятому в естественных науках”[21]
Ф. Знанецкий справедливо подчеркивает органичную взаимосвязь культуры и личности, роль антропологического фактора в гуманитарных науках.
Однако нередко можно заметить в некоторых исследованиях истории культуры пренебрежение многообразными человеческими отношениями, сопровождающими любое явление культуры. При таком подходе творческая личность утрачивает самостоятельный смысл и предназначение, становится весьма заурядным “представителем” эпохи.
Личность деятеля культуры, судьба и драма жизни, мотивы творчества, внутренние диалоги с самим собой, взлеты признания и боль отчуждения, одиночество и разочарование, финансовые трудности и житейские испытания, жизнестойкость и сила духа все это образует уникальный рисунок человеческой индивидуальности, столь важный для понимания культуры.
Вульгарный социологизм проявлялся в стремлении отождествить личность и исторические события эпохи, современником которых он был. Духовное творчество наделялось функцией “иллюстрации” событий, проясняющей их значение. Однако творческая личность не является «зеркалом» событий своего времени, ее взгляды могут совпадать с преобладающими оценками и настроениями, но могут быть и противоположными.
Автономность личности, ее свобода и независимость являются важными условиями творчества. В течение жизни человеку предстоит пройти сложный путь. Он проживает как бы несколько биографий, часто непохожих, будто они принадлежат разным людям. Поэтому столь непросто проникнуть исследователю в духовный смысл жизненных этапов, различных по творческим достижениям и душевной напряженности.
И здесь исследователя подстерегает искушение схематизма, когда предпочтение отдается какой-либо одной линии жизни, а все другие отсекаются как второстепенные.
Все эти рассуждения о схематизме и односторонности важны для того, чтобы еще раз подчеркнуть сложность соединения творчества и повседневной жизни человека. Но без этого история теряет тот реальный контур, который необходим для понимания явлений культуры.