Текст
(1)Известно, что молодежь овладевает теперь скоростным методом чтения. (2)Моя дочь читает в восемь раз быстрее, чем я. (З)Есть у меня еще одна знакомая, которая привыкла
читать, что называется, по диагонали и ведь успевает схватить основное содержание, информацию, содержащуюся на таким методом прочитанных страницах. (4)Переспрашиваю, экзаменую — схватила. (5)И вот даю для эксперимента Аксакова. (б)Наблюдаю: вот сейчас должна перелистнуться страница, потом другая. (7)Скоростной метод чтения. (8)Нет, страница не перелистывается. (9)Страница читается медленно, с прочитыванием каждой строки, каждого слова. (Ю)Только время от времени слышатся восклицания:
— Какая прелесть, какое очарование! (П)Слушай, да он волшебник, кудесник!
(12)В первые пятнадцать довоенных лет моей жизни, живя в деревне, учась в средней школе, и я как-то не удосужился прочитать Аксакова. (13)Возможно, и не было его в скудной школьной библиотеке, да и очередность... (14)Надо прочитать Пушкина с Лермонтовым, Гоголя с Тургеневым, Некрасова с Гончаровым, хотя бы «Сон Обломова» в пределах школьной программы. (15)Да еще (уже без школьной рекомендации) — «Три мушкетера», «Отверженные», «Собор Парижской богоматери», «Человек, который смеется», «Таинственный остров», «Всадник без головы», «Последний из могикан»... (16)Да еще весь Джек Лондон, да еще «Борьба миров» и «Человек-невидимка»... (17)Не дошел черед до Аксакова. (18)В институтской программе Аксакова тоже не было. (19)Но он существовал, пока еще не читанный. (20)Во время студенческой прогулки могли забрести в Абрамцево, в бывшее именьице Аксакова, связанное мемориально с крупнейшими деятелями отечественной культуры, как-то: Васнецов, Врубель, Серов, Коровин, Поленов, Нестеров.
(21)Но однажды, когда освободилось два часа дневного времени, по какому-то наитию я взял да и пошел на детский утренний спектакль (пятнадцать шагов от ворот института до входных театральных дверей), а давали в то утро «Аленький цветочек» Аксакова. (22)Там, в сказке, девице-красавице, чтоб перенестись с места на место за тридевять земель, надо было надевать золотое колечко на мизинец
правой руки, мне же и колечка не потребовалось. (23)Дело не в театральном представлении. (24)Не первый же раз пришел я в театр! (25)Да шастали и по киношкам, где тоже ведь можно перенестись на время бог знает куда. (26)Дело все было в атмосфере сказки, в той ласковой русскости, в которую я погрузился и которая тотчас пробудила в душе добрые и светлые чувства. (27)Так резок был контраст, так велико расстояние от атмосферы до атмосферы, от климата до климата, от чувств до чувств, что сидел не дыша, завороженный, ошеломленный, ошарашенный, чувствуя, как чем-то теплым и светлым омывается душа.
(28)Если бы меня попросили назвать главное качество ак-саковских книг, притом одно, я назвал бы душевное здоровье, которое невольно переливается в читающего эти книги. (29)Отступают на второй план суета, нервозность, всякая мелочность, торопливость, мельтешение — все, что мешает нам взглянуть вокруг ясными и спокойными глазами. (ЗО)Если каждый из нас попытается присмотреться внимательно к своему собственному чувству родной земли, то он обнаружит, что это чувство в нем не стихийно, что оно организованно и культурно, ибо оно питалось не только стихийным созерцанием природы как таковой, но воспитывалось всем предыдущим искусством, всей предыдущей культурой.
(31)Любовь к родной земле воспитывали в нас Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Тургенев, А.К. Толстой, Некрасов, Лев Толстой, Блок, Есенин, Левитан, Поленов, Саврасов, Нестеров, Куинджи, Шишкин... (32)Так что же, разве на последнее место мы поставим в этих рядах (а они многочисленны) имя Сергея Тимофеевича Аксакова?
(По В. Солоухину)
Сочинение
Есть «чтение для ума», а есть «чтение для души». Читая учебную литературу, мы стремимся схватить суть, запомнить главное. И если читать приходится много, то очень
важно обладать скоростью чтения. Для этого даже существуют специальные методики. Совсем другое дело — чтение для души в редкие часы отдыха.
Замечательный русский писатель Владимир Солоухин с особенной теплотой и трепетностью рассказывает об одном из своих любимых писателей Сергее Тимофеевиче Аксакове. Сегодня существует проблема снижения интереса к чтению, замены истинной литературы «легким чтивом». Косвенное отражение эта проблема находит в эссеистическом тексте Солоухина. Основная авторская мысль заключается в предложении «Если бы меня попросили назвать главное качество аксаковских книг, притом одно, я назвал бы душевное здоровье, которое невольно переливается в читающего эти книги». Действительно, «здоровое чтение» исключает небрежность, суету, мельтешение, это Пушкин, Тютчев, Тургенев. У каждого свой список писателей «для души».
На моей книжной полке есть несколько любимых книг. Но особое место занимает сборник стихов Сергея Есенина. Первое знакомство с его стихами произошло давно, и этот поэт навсегда стал любимым. Когда мне грустно, плохое настроение или просто скучно, я беру в руки любимый сборник и погружаюсь в обволакивающую мелодичность есенинских стихов:
Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь. Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть.
Так просто, естественно и мудро мог сказать только настоящий гений.
В наш век стремительного развития технологий книги порой кажутся устаревшим источником знаний. Конечно, источников информации сегодня предостаточно, но особую атмосферу общения с книгой не сможет заменить ни один гаджет. Что удивительно, чтение электронной книги не приносит такого удовольствия, как общение с книгой бумажной, традиционной. Запах новой бумаги, шуршание пе-
реворачиваемых листов создают особую атмосферу контакта с писателем. И здесь не важна скорость чтения, выбор автора и жанра, важно, чтобы это была «настоящая книга».
Пусть в жизни каждого моего сверстника будет любимый автор и любимая книга.
Проблема природной душевной красоты
И чуткости, проблема потребности
В прекрасном
Текст
(1)В первую очередь Пелагея сходила в темную, без света, боковушку, вынесла небольшую рамку с фотографиями. (2)Она дрожащими пальцами потрогала стекло в том месте, где была вставлена крошечная фотокарточка с уголком для печати. (3)На снимке просматривались одни только глаза да еще солдатская пилотка, косо сидевшая на стриженой голове. (4)Вот-вот истают с этого кусочка бумаги последние человеческие черты, подернутся желтым налетом небытия. (5)И даже память, быть может, все труднее, все невернее воскрешает далекие, годами застланные черты. (6)И верным остается только материнское сердце.
(7)Хозяйка взяла со стола рамку, опять отнесла ее в темную боковушку и, воротясь, подытожила:
— Четверо легло из нашего дома. (8)А по деревне так и не счесть. (9)Ездила я года два назад поискать папину могилку. (Ю)Сообщали, будто под Великими Луками он. (11)Ну, поехала. (12)В военкомате даже район указали.
(13)И верно, стоят там памятники. (14)Дак под которым наш-то? (15)Вечная слава, а кому — не написано. (16)А может, и не под которым. (17)А Леша наш до сего дня без похоронной... (18)0дна мама все надеется...
(19)Тут подала голос старуха, тронув дядю Сашу за руку, попросила:
— Сыграй, милый, сыграй.
(20) И, глядя вниз, на свои пальцы, что уже лежали на клапанах, выждав паузу, он объявил, разделяя слова:
— Шопен, соната... номер... два...
(21)Пелагея, для которой слова «соната», «Шопен» означали просто музыку, а значит и веселье, при первых звуках вздрогнула, как от удара. (22)Она с растерянной улыбкой покосилась на старуху, но та лишь прикрыла глаза и поудобнее положила одна на другую сухие руки.
(23)3вуки страдания тяжко бились, стонали в тесной горнице, ударялись о стены, об оконные, испуганно подрагивающие стекла. (24)Когда была проиграна басовая партия, вскинулись, сверкнув, сразу три корнета, наполнив комнату неутешным взрыдом. (25)Старуха, держа большие темные руки на коленях, сидела неподвижно и прямо. (26)Она слышала все и теперь, уйдя, отрешившись от других и от самой себя, затаенно и благостно вбирала эту скорбь и эту печаль раненой души неизвестного ей Шопена таким же израненным сердцем матери.
(27)И дядя Саша вспомнил, что именно об этой великой сонате кто-то, тоже великий, сказал, что скорбь в ней не по одному только павшему герою.
(28)Боль такова, будто пали воины все до единого и остались лишь дети, женщины и священнослужители, горестно склонившие головы перед неисчислимыми жертвами...
(29)И как проливается последний дождь при умытом солнце уже без туч и тяжелых раскатов грома, так и дядя Саша повел потом мелодию на своем корнете в тихом сопут-ствии одних только теноров: без литавр, басов и барабанов. (ЗО)Это было то высокое серебряное соло, что, успокаивая, звучало и нежно, и трепетно, и выплаканно, и просветленно. (31)Печаль как бы истаивала, иссякала, и, когда она истончилась совсем, завершившись как бы легким вздохом и обратясь в тишину, дядя Саша отнял от губ мундштук.
(32)Старуха наконец встала и поковыляла одна, шаркая подшитыми валенками.
— (ЗЗ)Ну вот и ладно... — проговорила она. — (34)Хорошо сыграли... (35) Вот и проводили наших... (Зб)Спасибо.
,..(37)Музыканты шли к большаку непроглядным ночным бездорожьем. (38)Все так же сыпался и вызванивал на трубах холодный невидимый дождь, все так же вязли и разъезжались мокрые башмаки. (39)Шли молча, сосредоточенно, перебрасываясь редкими словами, и старшой слышал близко, сразу же за собой, тяжелое, упрямое дыхание строя.
(40)Как тогда, в сорок третьем...
(По Е. Носову)
Сочинение
Самые простые люди нередко бывают очень восприимчивы к прекрасному. На уровне природной интуиции они чувствуют музыку, живопись, литературу. Неискушенная чистота и доброта отличают таких людей.
К проблеме природной душевной красоты и чуткости, к проблеме потребности в прекрасном обращается писатель Евгений Носов. Простые русские женщины с нелегкой судьбой, потерявшие на войне своих близких, переживают еще раз боль утраты, слушая Шопена: «Звуки страдания тяжело бились, стонали в тесной горнице...» С деликатным уважением автор показывает душевную чуткость простой русской женщины: «Она слышала все и теперь, уйдя, отрешившись от других и от самой себя, затаенно и благостно вбирала эту скорбь и эту печаль раненой души неизвестного ей Шопена таким же израненным сердцем матери». Авторское чувство невольно передается читателю. Прекрасная в своем страдании, простая старая женщина находит отклик в музыке великого Шопена.
Внутренняя красота и богатство нередко находят выражение в отношении к музыке. Вспомним Наташу Ростову из романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Танец под игру бала-
лайки раскрывает ее лучшие душевные качества. В ней просыпаются истинная простота и народность, и все присутствующие в доме дядюшки с восторгом наблюдают за танцем Наташи.
Люди, по-настоящему увлеченные музыкой, отдают ей душу, готовы служить ей вечно. Герой рассказа А.И. Куприна «Гамбринус» играл на скрипке в портовом кабаке, и моряки специально приходили его послушать. Но его мобилизовали в армию, в бою он был тяжело ранен, потерял руку. Он больше не сможет играть на скрипке — что может быть ужаснее! Но Сашка научился виртуозно играть на губной гармошке и вернулся в кабак, чтобы радовать своих бесхитростных слушателей.
Настоящее искусство всегда вызывает душевный отклик, причем как людей искушенных, подготовленных, так и тех, кто чувствует прекрасное сердцем. Искусство должно пробуждать в людях все самое лучшее.