Происхождение (генеалогия) языка и его контакты с «себе подобными» – это силы, как бы спорящие друг с другом, с противоположных сторон формирующие своеобразие конкретного языка. Генетическое наследство выступает как внутренняя структурная определенность языка и основа его саморазвития. Контакты языков состоят в их взаимодействии и взаимовлиянии друг на друга. Контакты – это наиболее заметные события языковой истории; именно контакты сильнее всего изменяют языки.
Аналогию языковым процессам в данном случае можно видеть в том, как складывается своеобразие человеческой личности. С одной стороны, оно определяется генами и возрастом, т. е. наследственностью и пройденными ступенями индивидуального биологического развития (детство, отрочество, юность и т. д.). С другой же стороны, своеобразие личности зависит от социальной истории человека, От его опыта жизни в обществе. Мы не знаем пока, как и в какой пропорции соединяются в характере и судьбе человека эти слагаемые – генетика и воспитание, возраст и социальное положение. По-видимому, это соединение может происходить по-разному; можно представить полярные модели формирования личности: с одной стороны, в тесном кругу ближайших родственников (в итоге, например, мать и дочь могут отличаться преимущественно возрастом), а с другой – формирование личности вне семьи, в условиях постоянно меняющегося человеческого окружения, так что у отца и сына общим может оказаться лишь смутное физическое сходство. И все-таки, как знать, не «разрешено» ли было это отдаление генетически, не было ли это прежде всего саморазвитием?
Изменения, обусловленные языковыми контактами, есть в истории каждого языка. Не существует генетически «чистых», «беспримесных» языков, которые бы в течение тысячелетий развивались без всякого влияния окружающей языковой среды, в полной обособленности от соседей. Любой современный язык – это сплав языковых элементов, происходящих из разных, родственных и неродственных, языков и диалектов. Ср., например, только перечень тех слагаемых, из которых формировался «сплав» английского языка:
1) неиндоевропейские иберийские наречия первых известных науке поселений на Британских островах;
2) индоевропейские кельтские наречия бриттов и галлов;
3) латынь римских военных поселений в первые века нашей эры, ставших впоследствии городами Англии;
4) западногерманские наречия англов, саксов, фризов, ютов, завоевавших Британию в V-VI вв.; с тех пор Британия стала германоязычной, при этом, однако, множились различия между германским языком в Британии и на континенте;
5) северогерманские наречия скандинавских викингов, господствовавших в Англии в X в.;
6) мощное романское языковое влияние после покорения Британии в XI в. нормандскими феодалами; в свою очередь французский язык нормандцев представлял собой сплав кельтских (галльских), романских, западногерманских (франкских, бургундских, вестготских), северогерманских (скандинавских) компонентов.
Языковые союзы. Сближение языков может происходить не только в парах языков, но и в группах соседствующих языков. Например, на Балканском полуострове постепенно складывается новая, не генетическая, общность языков – Балканский языковой союз. Его образуют языки, генеалогически весьма далекие друг от друга, – славянские (болгарский, македонский, сербский, хорватский), румынский, греческий, албанский.
О крупных ареальных общностях неродственных языков писал еще И.А. Бодуэн де Куртенэ. Термин языковой союз укрепился после классической работы Н.С.Трубецкого «Вавилонская башня и смешение языков» (1923 г.; к столетию автора статья перепечатана в доступном издании).
Языковые союзы складываются в условиях длительного, массового и равнопрестижного многоязычия. Говоря об индивидуально-психологической основе сближения языков Балканского союза, Богуслав Гавранек отмечал, что с точки зрения языковой психологии было бы трудно понять, как эти простые люди (причем не в единичных случаях, а как правило) действительно смогли бы овладеть многими языками, если бы эти языки не имели общих черт. Можно предполагать, что для говорящих структуры языков хотя бы частично совпали, став в большей или меньшей степени одной и той же структурой.
Общность языков Балканского языкового союза проявляется в упрощении падежной системы, в развитии определенного артикля (причем постпозитивного т. е. следующего за именем), в утрате инфинитива и замене его придаточными предложениями, в общих моделях некоторых будущих и прошедших времен в сходстве моделей образования числительных от 11 до 19 и в ряде других грамматических черт, а также в большом количестве общей лексики.
Кроме Балканского языкового союза, выделяют еще несколько крупных ареальных общностей неродственных языков: 1) Поволжский (Волго-Камский) союз, в который входят финно-угорские языки (марийский, удмуртский) и тюркские (башкирский, татарский, чувашский); 2) Центрально-Азиатский (Гималайский) союз, объединяющий языки Центральной Азии различных семей и групп: иранской, индоарийской, дравидийской, тибетско-китайской.
Относительно некоторых языковых общностей пока неясно, какие факторы – генетические или конвергентные − создали их близость. Таковы, например, палеоазиатские языки (включающие чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские, енисейские, кжагиро-чуванские языки и нивхский язык); нило-сахарские языки в Африке; языки Океании.
Иногда языковые союзы трактуют очень широко – как реальные объединения языков, характеризующиеся некоторыми общими чертами хотя бы на одном уровне – на фонологическом или грамматическом. Так, Б.Гавранек «общей среднеевропейской чертой» считал стабилизацию ударения на определенном слоге (в чешском, польском, немецком, венгерском, французском, английском). У. Вайнрайх видел конвергенцию а возникновении в греческом, в романских, германских языках новых прошедших времен, образованных по модели «иметь + причастие прошедшего времени». Б.Д.Поливанов указывал на конвергентное происхождение такой существенной фонологической черты, как различение твердых и мягких согласных (Ср. русск. нал и мял, юла и Юля, хор и хорь и т. п.), которая распространилась на огромной территории; Р.О.Якобсон, принимая во внимание некоторые фонологические черты языков, писал о «евразийском языковом союзе».
Влияние одного языка на другой иногда принимает особые формы. Например, отношение говорящих к языку, к его стилям, диалектам, к просторечию, т. е., говоря шире, языковые идеала и вкусы говорящих могут формироваться под влиянием такого рода представлений в другом социуме. Эта зависимость проявляется в типологическом сходстве нормативно-стилистических систем соответствующих языков. Так складывалась близость римских стилистических традиций к древнегреческим (эпохи эллинизма); церковнославянских к византийским; русских (карамзинско-пушкинской поры) к французским. При этом условием стилистического влияния оказывается не географическое соседство и даже не сосуществование во времени (ср. древнегреческий и латынь), но культурно-идеологическая близость двух социумов.
В современном мире возрастает взаимодействие языков без непосредственных территориальных контактов – в условиях так называемого «культурного двуязычия». Массовые заимствования проникают в языки «сверху»: через переводчиков, журналистов-международников и вообще всяких других людей, владеющих престижным чужим языком, в результате международных культурных, научно-технических, спортивных, туристских контактов. Широкими каналами межъязыковых влияний служат информационные агентства ранга «Ассошиэйтед Пресс», «Франс Пресс», «Пресса Латина», «Рейтер»; пресс-центры при крупных конференциях, фестивалях, спортивных соревнованиях, ярмарках и т. п., поставляющие информацию и «полуфабрикаты» различных жанров для органов массовой коммуникации во многие страны.
Таким образом, языковой контакт – это предельно широкий класс языковых процессов, обусловленных разного рода взаимодействием языков.