Но «противник» тоже оказался цепким. И Амет-хану пришлось вспомнить многое из своего боевого опыта, чтобы поймать самого Казьмина. Уже в самый последний момент, казалось бы из невозможного положения, он подобрался к его истребителю, добился «чистой» победы...
В 1947 году Амет-хан уже получил звание летчика-испытателя первого класса. В ЛИИ он вошел в число тех, кому конструкторы новых самолетов вверяли свои первые детища, ждали от испытателя решающего слова, Ведь именно он, летчик-испытатель, дает новым машинам «путевку в жизнь».
Наладилась в те годы и жизнь семьи молодого испытателя. В 1950 году Амет-хан получил квартиру в городе Жуковском, поближе к работе. А год спустя родился второй сын — Арслан.
А наша авиация вступала в новый, реактивный век. Многое еще в поведении этих самолетов было тогда непонятным. И с появлением первых советских боевых реактивных машин Амет-хан Султан вместе со своими товарищами неизменно участвовал в совершенствовании летно-технических качеств прославленных истребителей МИГов. Он был в числе тех летчиков-испытателей, которые впервые превысили скорость звука на новых боевых самолетах послевоенного поколения. Вместе с известным летчиком-испытателем Игорем Шелестом отрабатывал и первую отечественную автоматическую систему дозаправки горючим в воздухе на самолетах Ту-2, Ту-4, Як-15.
О некоторых подробностях работы с Амет-ханом в ЛИИ писатель И. И. Шелест рассказал в своих книгах. Приведу отрывок из его книги «Лечу за мечтой»
«Мне лично памятна совместная с Султаном работа по исследованию и совершенствованию первой отечественной автоматической системы заправки самолетов горючим в воздухе. Мы тогда летали в паре с Аметом на самолетах Ту-2, Ту-4 и Як-15.
В 1952 году за участие в сложнейших испытаниях самолетов-снарядов, за проявленную при этом исключительную выдержку и находчивость Султан был удостоен звания лауреата Сталинской премии.
Что же случилось у него при этих испытаниях?
Он находился в крошечном, почти без крыльев, летательном аппарате, и вместе с авиамалюткой они набирали высоту. Как в лапах коршуна, малютка выглядела желтеньким цыпленком под крылом огромного четырехмоторного самолета-носителя.
В силу каких-то уж там обстоятельств — теперь уж не разберешь — Султана отцепили раньше времени, когда он еще не успел запустить свой двигатель. Естественно, началось самое элементарное падение, во время которого Амет продолжал пытаться запустить свой движок. И запустил... у самой земли. Это и позволило ему приземлиться вполне удачно, правда, на отчаянной скорости после резкого снижения. Очевидно, наблюдавшие уже приготовились к худшему, потому что с минуту не могли ни «включить в движение ноги», ни проронить ни слова.
В середине 50-х годов, мне помнится, Амет блестяще провел испытание совершенно нового экспериментального самолета необычной схемы. Этот самолет вместо шасси имел сбрасываемую тележку и посадочною лыжу. Два его двигателя были установлены весьма непривычно на концах очень тонкого ромбовидного крыла. И профиль этого крыла был необычный заостренный в равной мере и с передней и с задней кромки, как клинок кинжала.
В исследованиях невесомости, в испытаниях многих опытных двигателей остался след огромного труда нашего незабвенного Амета».
Высокое профессиональное мастерство, самообладание и необычайно быстрая реакция на любые внезапные ситуации — качества, без которых нет летчика вообще, а испытателя тем более. В работе летчика-испытателя невозможно заранее предусмотреть все. Новые самолеты и различные летательные аппараты задавали своим первым пилотам самые неожиданные вопросы. Причем ответа они часто требовали мгновенного, на месте. Замешкаешься, растеряешься — и твой ответ больше не будет нужен ни тебе, ни испытуемой машине.
Поэтому в своей новой работе Амет-хан всегда помнил основную заповедь летчика-истребителя: «В кабине опытной машины вначале посиди, подумай, а потом постарайся взлететь».
Получив задание, он вначале долгие часы проводил с инженером-испытателем возле нового самолета, досконально изучал летно-технические данные, пытался представить, как машина поведет себя в воздухе.
Испытания опытного самолета Амет-хан начинал с пробежки на разных скоростях, совершал недолгие подлеты. И если удавалось пролететь первые десятки метров без происшествий, задание на испытательный полет в этот день Амет-хан считал выполненным. Поведение новой машины в воздухе он записывал подробнейшим образом в специальный формуляр и передавал его инженерам-испытателям.
— Как я понимаю, работа летчика-испытателя, — не раз говорил Амет-хан в кругу друзей, — это сочетание разумной смелости и умения быть дерзким. При необходимости же приходится укрощать самолет, как джигит укрощает необъезженного дикого скакуна...
Этими необычными требованиями к профессии летчика-испытателя Амет-хан Сутан неизменно руководствовался и в своей работе. Особенно остро проявились эти качества, когда он начал испытание «летающей лаборатории». Это был ярко-красный планер, насыщенный большим количеством сложнейших приборов. Летательный аппарат предназначался для исследования подступов к звуковому барьеру. Взлетал планер с бетонированной полосы, разбегаясь на специальной колесной тележке, которая не имела тормозов и сбрасывалась после взлета на аэродром. На заданной высоте планер отцепляли от самолета-буксировщика. Потом Амет-хан в крутом пике должен был достичь околозвуковой скорости. После этого шел на посадку, приземлялся на грунт специально амортизированной посадочной лыжней.
Испытания планера проводились при различных положениях крыльев. В один день Амет-хан взлетал на планере с прямыми крыльями, на другой — со стреловидными, а в следующий раз — еще под другим углом. Для получения сравнительных данных режимы полетов требовалось выдерживать с высокой точностью.
И вот однажды, в один из таких полетов на экспериментальном планере, Амет-хану пришлось решать задачу, совсем не предусмотренную программой испытаний...
Случилось это, как всегда, неожиданно, в обычный день. Казалось, что техника полетов на «летающей лаборатории» уже отработана и никаких «сюрпризов» вроде бы не должно быть.
Разбег по взлетной полосе. Отяжеленный стартовой тележкой планер нехотя поднялся за буксировщиком. Амет-хан засек высоту — пора отцеплять тележку. Потянул рычаг сбрасывателя — тележка на месте. Еще несколько попыток. Безрезультатно. Тележка как будто приклеилась к днищу планера. Амет-хану вспомнился случай, когда на войне пришлось лететь в бой на истребителе с неубранными шасси — механик забыл включить тумблер. Тогда его могли легко сбить враги. Но не подожгли. Он смог сесть на своем аэродроме. А здесь? Садиться на тележке, колеса которой невозможно тормозить? По инструкции не предусмотрено. Конечно, можно оставить планер и прыгнуть на парашюте. Тогда наверняка «летающая лаборатория» разобьется. А ведь эта «штучка» экспериментальная, стоит немалых денег.
С большой тревогой и напряжением наблюдали инженеры-испытатели и коллеги Амет-хана с земли за планером, тащившимся за самолетом-буксировщиком. Все они считали положение безнадежным и ожидали, когда пилот оставит кабину, начнет спуск на парашюте. И вдруг по радио раздался голос Амет-хана:
— Дайте полосу. Буду садиться на тележке!
— Что он делает?! — ахнули на командном пункте. — При его скорости посадки никакой полосы не хватит. По указанию Амет-хана самолет-буксировщик завел планер к дальней границе аэродрома. Молодой испытатель посматривал вниз: надо отцепится только тогда, когда колеса тележки коснуться бетона в самом начале посадочной полосы. Острый взгляд Амет-хана, не раз выручавший на войне в схватках с фашистами, не подвел его и в этот раз. Стремительно, со свистом приближалась земля. Теперь согнуть ноги, приготовиться к встрече тележки с бетонной полосой. Удар, грохот мчавшихся колес. На мгновение потемнело в глазах.
«Спокойно! — жестко скомандовал Амет-хан вслух. — Теперь быстрей выравнивай планер, иначе врежешься носом в бетон!»
Однако этот маневр не помог. Планер мчался с бешеной скоростью, а конец бетонной полосы уже виден. Что делать? Рвануть еще раз рычаг сбрасывателя тележки?
И здесь произошло чудо, если можно так назвать то, что случилось лишь благодаря выдержке и хладнокровным действиям Амет-хана Султана. Почти в самом конце посадочной полосы тележка вдруг вылетела из-под планера, умчалась в дальний овраг за аэродромом. Сам планер проехал еще немного по грунту и, чиркнув лыжей, остановился.
Когда к тому месту подбежали все, кто с аэродрома наблюдал борьбу испытателя с неуправляемым планером, Амет-хан сидел на траве, рядом с машиной и жадно затягивался сигаретой.
— Да, всякого навидался в ЛИИ за двадцать лет, — удивленно покачал головой инженер-испытатель, разглядывая целехонький планер. — Но такое даже во сне представить не мог!
Вскоре произошло еще одно событие, позволившее летчикам-испытателям ЛИИ увидеть своего нового коллегу с иной стороны. В очередном полете Амет-хан Султан доказал, что первая солдатская заповедь на войне «Сам погибай, а товарища выручай» осталась для него священной и в мирное время. Не за эту ли товарищескую верность, готовность на самопожертвование ради другого человека, любили Амет-хана все, кто соприкасался с ним в жизни?
Случилось так, что Амет-хану выпало одному из первых в стране испытывать катапультное сиденье для спасения летчика при аварийных ситуациях в воздухе. Сверхзвуковые, реактивные самолеты не позволяли пилоту вываливаться из кабины, как это делалось при необходимости во времена войны на винтовых машинах. Поэтому было разработано специальное кресло, которое «выстреливало» летчика из кабины в экстремальных ситуациях.
Вначале Амет-хан возил на заднем сидении самолета манекен. На заданной высоте он приводил в действие механизм катапультирования, «выстреливал» манекен, который благополучно приземлялся на парашюте. Наконец, настал день, когда катапультироваться должен был парашютист-испытатель В.И. Головин — опытный, знающий свое дело специалист.
С первых минут полета Амет-хан беспокойно оглядывался назад. Как себя покажет сегодня катапультное кресло? Одно дело, когда сбрасываешь манекен, а другое — человека. Сегодня он, по существу, в роли «извозчика», так как Валерий Головин должен сам привести в действие катапультное устройство.
На определенной высоте Амет-хан перевел самолет в горизонтальный полет. Осмотрелся. Как будто все для эксперимента готово. По обеим сторонам, чуть выше него, летели две другие машины. Они были оборудованы специальными кинофотоаппаратами, чтобы зафиксировать весь процесс катапультирования Головина.