В правоприменительной практике мы чаще всего встречаемся с фактами совершения преступления одним человеком. За последнее время наблюдается тенденция увеличения числа преступлений, совершаемых группой лиц. Данное явление в теории уголовного права принято называть соучастием в преступлении.
Соучастие, как институт уголовного права, ведет свое начало из глубины веков: «Седая старина освещает этот институт всемогуществом библейских императивов». Среди законов, данных Богом апостолу Моисею, Н.Г. Иванов выделяет такой императив, как: «Не следуй за большинством на зло». Если верить анналам и датировать появление Библии 8 веком до н.э., то, как считает Н.Г.Иванов, приведенное упоминание о соучастии является первым среди писанных законодательных установлений.1
Многие подходы к решению ключевых уголовно-правовых проблем, в том числе и борьбы с совместной преступной деятельностью, были заложены уже в римском праве и развиты в уголовном праве раннефеодальных государств.
Из изучения исследований современной науки уголовного права источников римского права можно сделать некоторые выводы о том, что такой институт соучастия, по мнению А.Г. Пипия, ему был неизвестен и опирается на общее понятие совместной преступной деятельности. Но в то же время, в законодательных актах Римского государства довольно детально отражены вопросы соучастия, а также, как утверждает А. Пипия, все виды и формы соучастия, рассматриваются в этих актах в качестве самостоятельных составов преступлений, характеризующихся подобно составу любого другого преступления целым рядом признаков, например, подстрекательство солдат к мятежу или дача советов врагу Рима.2
В Римском праве можно увидеть такую ситуацию, при которой формулирование осуществляется в виде отдельных составов действий соучастников преступления, что вело к тому, что преступление и соучастие признавались посягательствами на разные объекты. Таким образом, по заявлению специалистов, в римском праве можно обнаружить практически все виды соучастия в современном понимании: подстрекательство, пособничество, укрывательство и организация преступления. Так, подстрекательство считалось – возбуждение намерения совершить преступление, которое могло осуществляться как в форме приказа, понуждения, так и разрешения или даже приглашения совершить определенные действия». Пособничество могло выражаться в основном в виде помощи преступнику или в виде предоставления услуг. Например, пособничество считалось при краже как выбивание денег из рук владельца для облегчения их последующего похищения; преследование или запугивание скота с той же целью; взламывание окон, дверей для облегчения проникновения похитителю; предоставление лестницы похитителю или размещение ее таким образом, чтобы облегчить ему доступ к имуществу.
Что касается пособничества в виде услуг, то по римскому праву считалось: одалживание или дача взаймы денег лицу, собирающемуся совершить отцеубийство из корысти, либо поручительство за такое лицо при получении денег взаймы и др. Таким образом, пособничество выступало в качестве самостоятельного состава преступления и охватывало не только действие, но и бездействие; а бездействие, в свою очередь, могло быть как физическим, так и психическим. Примером здесь может служить не защита солдатом своего командира от нападения на него третьего лица, а недоносительство – могло быть не сообщение лица, знавшего о намерении брата убить отца из корыстных соображений и др. При этом круг лиц, причастных к совершению преступления, расширялся в римском праве за счет не только включения в него недоносителей, но и примирения так называемой презумпции соучастия.
По римскому праву отношение к совершению преступления признавалось причастным к нему независимо от наличия необходимой причинной связи. Например, в случае посягательства на жизнь свободного гражданина, совершенного в его доме, все рабы, присутствующие в это время в доме, признавались ответственными за содеянное.
Следующим видом соучастия, по римскому праву, считались действия организатора преступления, которые, по мнению А.Г. Пипия, во многих случаях сложно было отличить от действий пособничества. Примером действий организатора преступления может служить использование вооруженных людей для лишения другого лица принадлежащих ему земель, строений или корабля. Что касается норм права, определяющих фигуру укрывателя, то примером служит оказание лицом помощи в бегстве признавшемуся преступнику. Существенное влияние на пределы уголовной ответственности за соучастие оказывал объект преступного посягательства (например, за посягательства на интересы феодала к уголовной ответственности привлекались исполнитель и иные соучастники, а за преступления, наносившие вред иным лицам, – только исполнитель. Аналогичный подход в этом вопросе применяется и в Вестготской и Фризской Правдах. В первой из них содержалось: «Всякий, кто захватит трон благодаря волнениям или тайным заговорам, должен быть тотчас же вместе с соучастниками своего злого поступка предан анафеме и лишен всякой связи с христианами, подвергнут страшной мести, и всякий верующий, вступивший в сношения с таким преступником, подлежит наказанию, как и сам преступник, то есть смертной казни». Таким образом, вопрос об ответственности подстрекателя варварскими правдами решался неоднозначно и по общему правилу подстрекатель не привлекался к ответственности, хотя возможность таковая имелась. В законодательных актах Западной Европы тех времен вопрос об ответственности подстрекателя решался по-разному. Так, Салическая Правда устанавливает ее в случае, лишь когда одно лицо подкупит другое для совершения кражи; Саксонская Правда – при совершении убийства сервом, которого подтолкнул на это свободный гражданин, последний подлежал уголовной ответственности; Баварская Правда упоминает лицо, которое призывало к мятежу против своего правителя; кодекс Теодориха и Эдикт Ротара устанавливали ответственность подстрекателя к мятежу среди населения или в армии. Исходя из вышеперечисленного, можно сделать вывод, что в римском праве и в раннефеодальном западноевропейском праве:
1. Совместная преступная деятельность выделялась в виде самостоятельных составов преступлений.
2. Действия соучастников дифференцировались в конкретных составах преступлений. Диспозиции соответствующих норм регулировались таким образом, чтобы охватывать деяние нескольких лиц либо действия соучастника сами по себе признавались законченным преступлением.
3.Допускалось привлечение к ответственности за совместную преступную деятельность лиц, между действиями которых существовала причинная связь, а также лиц, не являвшихся непосредственным исполнителем преступления и вина которых выражалась в форме умысла или неосторожности.1
Профессор Н.Г Иванов, изучая институт соучастия в период средневековья, особую роль отводит китайскому законодательству, так как оно в период раннего средневековья довольно полно и совершенно разработало признаки соучастия. Согласно его исследованиям, по существу интерпретация соучастия в этом законодательстве ничуть не уступает современной разработке института соучастия, а по некоторым показателям и превосходит разработки в дошедших до наших дней кодексах средних веков.2
История науки уголовного права в России берет свое начало в ХVIII в. благодаря вкладу ученых: С.Е. Десницкого, Р. Морошкина, Г.И. Солнцева и др., что дало толчок развития отдельных институтов уголовного права в ХIX веке, в том числе и института соучастия, которое разрабатывали в своих трудах Г.Е. Колоколов, Н.С. Таганцев и др., а в ХХ в. А.Н. Трайнин, М.И. Ковалев, И.И. Солодкин, Н.Д. Сергиевский, И.М. Архипов и др.1
Хотя анализ ранних памятников права говорит о ранних этапах появления в уголовном законодательстве института соучастия. Первое упоминание о соучастии в Российском законодательстве можно датировать веком создания Русской Правды. Так, в ст. 31 Русской Правды говорится о наказании в случае совершения преступления несколькими лицами; а в ст.41 предусмотрена ответственность за соучастие в хищении, к тому же соучастники отвечают за него на равных основаниях. Русская Правда не разделяла соучастников на главных и второстепенных, не указывала и признаки самого института. Лишь через пять веков встречается упоминание о различных ролях при совместной преступной деятельности (Губная Белозерская грамота 1539 г.). В ст. 5 закреплено: «Где разобьют разбойники село или деревню или кого на дороге разобьют, а с разбоев те разбойники куда-нибудь поедут, а всем про тот разбой весть учинится, то при обнаружении их ... казнить смертью».
Сборник постановлений церковно-земского собора, состоявшегося в 1551 году в г. Москве – Стоглав, вводит в юридический оборот новый признак – заговор, характеризующий как сам институт соучастия, так и формы совместной преступной деятельности. Стоглав установил ответственность тауков и недельщиков за продажу – несправедливое обвинение священников и других церковных чинов в случае, если они «чинили заговор».
Знаменательным событием и достижением уголовно-правовой науки стало принятие Соборного Уложения в 1649 году. Здесь впервые было систематизировано уголовное законодательство, которое дало блестящий образец законодательного понимания соучастия. Анализ ст. 198 Уложения позволяет сделать вывод о том, что в понятии соучастия выделяется наряду с объективными признаками (наличие нескольких лиц при совершении преступного деяния) и субъективный признак – умышленное участие.
Дальнейшее развитие институт соучастия в уголовном законодательстве получает в годы советской власти, при этом оно осуществлялось бурными темпами. Уже в первые годы советской власти институт соучастия под влиянием революционных бурь получает серьезные изменения. В первых декретах молодого государства, таких как «Об аресте вождей гражданской войны» от 30 ноября 1917 г. указывалась ответственность организаторов контрреволюционных преступлений; «О набатном звоне» от 30 июля 1918 года устанавливается ответственность соучастников, пособников, подстрекателей и прикосновенных лиц за пользование данным способом возбуждения тревоги.
В Руководящих началах 1919 года были подведены итоги первоначального периода развития института соучастия в Советском уголовном праве. В них дается определение исполнителя (ст. 32), подстрекателя (ст. 23), пособника (ст. 24), а мера наказания по этому правовому акту определялась соучастникам в зависимости от степени опасности преступника и совершенного им деяния, а последнее – становится краеугольным камнем в последующих нормативных актах о соучастии.
Теоретическая разработка вопросов соучастия в советской науке уголовного права была осуществлена в УК РСФСР 1922 года. Однако общего определения соучастия в кодексе не давалось. В 1924 г. в связи с принятием первого общесоюзного уголовного закона – Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, по мнению Н.Г. Иванова, положение существенно не изменилось в содержании института соучастия. И в Уголовном Кодексе РСФСР 1926 года также не дается определения соучастия. До 1958 г. практически в институт соучастия не вносится никаких изменений.1
С принятием в 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик начинается новая веха в развитии института соучастия. Так, в них было дано определение соучастия, они дополнили круг соучастников новой фигурой (в смысле содержания) – организатора преступления, дав ему исчерпывающее определение, как и другим соучастникам. Дальнейшее развитие институт соучастия получает в УК РСФСР 1961 г. (в редакции 1987 г.). Так, ст. 17 закрепила следующее определение: «Умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении преступления». Данная формулировка породила целый ряд споров в юридической литературе по поводу признаков соучастия. Не только институт соучастия, но и иные институты нуждались в развитии. В годы советской власти институт соучастия под влиянием революционных бурь получает серьезные изменения в первых декретах молодого государства.
В развитии института соучастия принимали активное участие многие российские ученые: В. Пинчук и Н. Иванов и др., которые считали соучастием «совместное участие двух и более лиц в совершении одного и того же преступления; П. Гришаев и Г. Кригер рассматривали соучастие как особую форму совершения преступления, характеризующуюся более высокой степенью общественной опасности; А. Пионтковский считал, что соучастие повышает общественную опасность лишь при определенных условиях; аналогичную позицию занимают М. Ковалев, П. Тельнов, А. Герцезон, которые пытались определить долю преступлений, совершенных в соучастии; П. Малахов считает, действия соучастников должны находиться в причинной связи и т.д.
Под дефиницией соучастия в Российском уголовном праве на протяжении многих лет, в обобщенном смысле, понимается: «Умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении одного и того же преступления». Любое определение, в том числе и «соучастия», не обладают всемогущей силой, их нельзя фетишизировать, что свойственно юриспруденции. Но не допустимо и пренебрегать ими, ибо правильное определение прежде всего очерчивает круг, в котором располагается определяемое понятие, и выход за его пределы возможен лишь в рамках распространительного толкования.
Согласно формальной логике определение, чтобы быть точным, должно формально соответствовать ряду конкретных правил, в том числе и институт соучастия, которые разработал М.И.Ковалев: Первое правило – это правило переводимости. Суть его состоит в том, что и определяемое, и определяющее должны быть равнообъемными и понятными для многих. Второе правило заключается в требовании однозначности (определенности). Это означает, что определяемое должно быть единственным для данного определения, но отнюдь не наоборот, поскольку для одного и того же определения возможно употребление синонимов, равнозначных терминов. В праве такая синонимическая замена употребляется довольно часто. Определение не должно содержать порочного круга. Это значит, что определение не должно зависеть от определяемого, т.е. в нем недопустима тавтология.1
Анализируя юридическую и нормативную литературу, убеждаешься, что не всегда эти правила соблюдаются, в противном случае не было бы столь бурной дискуссии. Общеизвестно, что понятие соучастие более подробно разработано, нежели понятие «преступная группа». Тем не менее и здесь нет пока единого подхода: как в теории, так и в судебной практике. Более понятным и доступным для понимания начинающих изучать этот институт являются суждения профессора М.И Ковалева, который считает: «соучастие – это участие в каком-то совместном деле, общее творение нескольких лиц. Специфической особенностью этого общего творения является то, что оно представляет собой умышленное действие, в котором все участвуют умышленно, то есть все без исключения объединены умыслом на его совершение. При этом в законе подчеркивается не только умышленность участвующего, но и тот факт, что само преступное деяние должно быть совершено умышленно».2 Столь краткое и емкое, на первый взгляд, определение на практике вызывает зачастую сложности и проблемы в квалификации содеянного. Рассмотрим некоторые из них.
В судебной практике нередки случаи, когда преступление совершается одним человеком. В этом случае все, что собрано по делу доказательств его вины, не вызывает особой проблемы по определению его роли в содеянном и квалификации. Иное дело обстоит, когда преступление совершается несколькими лицами. Здесь мы, во-первых, сталкиваемся с большей степенью общественной опасности, что является квалифицирующим признаком конкретного преступления, во-вторых, необходимо четко нам определить долю участия и степень вины в содеянном каждого изсоучастников.
Как правильно это сделать? На практике возникают проблемы, которые нередко решает и Верховный Суд РФ в своих многих постановлениях. Дело в том, что квалификация преступлений, совершенных в соучастии, имеет своюспецифику и в ряде случаев отличается повышенной сложностью. Это обстоятельство обуславливает целесообразность хотя бы краткого рассмотрения некоторых общих вопросов теории соучастия в этой теме, без знания которых невозможно решать конкретно-практические вопросы квалификации деяний лиц, совершающих преступление в соучастии.
В судебно-следственной практике соучастие признается как особая форма преступной деятельности, это объединение усилий нескольких лиц для совершения одного и того же преступления. В соответствии с законом (ст.32 УК РФ) «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления».
Преступления, совершенные в соучастии, как правило, характеризуются более высокой(по сравнению с индивидуальным преступным поведением) степенью общественной опасности, так как:
1) в условиях сговора ослабляются сдерживающие факторы поведения, быстрее принимаются решения в совершении преступления;
2) значительно облегчается совершение преступления, а также последующее сокрытие преступной деятельности;
3) причиняется значительно больший ущерб или вред общественным отношениям;
4) Создаются возможности для подготовки и совершения наиболее рискованных и опасных преступлений, которые не под силу одному преступнику (таких как ч.2 ст. 188 УК и др.).
Вместе с тем, действия, совершенные в соучастии, не одинаковы по своей общественной опасности и по степени общественной опасности самих соучастников. Роль последних рассмотрим несколько позднее, после детального рассмотрения содержания института соучастия. Однако следует заметить, что среди соучастников выделяются наиболее активные участники преступления (организаторы), роль других характеризуется не столь выраженной активностью (например, исполнителя), третьи вносят лишь незначительный вклад в совершение преступления. Степень и характер участия каждого из соучастников в совершении преступления учитывается судом при назначении наказания.
Соучастие – как форма преступной деятельности характеризуется совокупностью объективных и субъективных признаков. По существу, уже в приведенном определении соучастия содержится в общей форме указание на объективные и субъективные признаки соучастия. Рассмотрим их более конкретнее.
Объективные признаки соучастия. Элементарным показателем, характеризующим объективные признаки соучастия, являются:
а) участие в преступлении не менее двух лиц, каждое из которых отвечает требованиям, предъявляемым к субъекту преступления в уголовном праве России, т.е. являются вменяемыми и достигшими возраста уголовной ответственности. При привлечении к совершению преступления невменяемого или малолетнего – исключает соучастие. Это так называемое посредственное соисполнительство, при котором безответственное в силу невменяемости или возраста лицо используется преступником в качестве слепого орудия преступления.
Лицо, привлекшее к совершению преступления невменяемого или малолетнего к собственной преступной деятельности, отвечает как исполнитель того преступления, в которое он вовлекал «безответственных субъектов». В этом случае ссылаться на статью о соучастии (ст. 33 УК) не следует. Если речь идет о вовлечении в преступную деятельность малолетних – действия виновного необходимо квалифицировать также и по ст. 150 или 151 УК РФ.
В связи с требованиями, предъявляемыми к юридическим свойствам соучастника, которые мы только что рассмотрели, следует упомянуть о двух постановлениях Верховного Суда СССР и Верховного Суда РФ, относящиеся к квалификации групповых преступных действий. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25.03.64 г. № 2 «О судебной практике по делам об изнасиловании» предписывается в п.10: «Действия лиц, организовавших изнасилование группой, следует квалифицировать по ч.3 ст. 117 УК РСФСР независимо оттого, что другие участники в соответствии со ст. 10 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик не были привлечены к уголовной ответственности». Аналогичное указание на применительно к квалификации разбоя и грабежа содержится в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 22.03.66 г. №31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое», в п.13 которого говорится: «Действия участника разбойного нападения или грабежа, совершенные по предварительному сговору группой лиц, подлежат квалификации соответственно по ч. 2 ст. 90, п. «а» ч.2 ст. 91, ч.2 ст. 145, п. «а» ч.2 ст. 146 УК РСФСР, независимо от того, что остальные участники преступления в силу ст. 10 УК или другим предусмотренным законом основаниям не были привлечены к уголовной ответственности».
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» в п. 8. дает разъяснение: «Если организатор, подстрекатель или пособник непосредственно не участвовал в совершении хищения чужого имущества, содеянное исполнителем преступление не может квалифицироваться как совершенное группой лиц по предварительному сговору. В этих случаях в силу части третьей статьи 34 УК РФ действия организатора, подстрекателя или пособника следует квалифицировать со ссылкой на статью 33 УК РФ».
б) совместность, о которой говорится в определении соучастия законодателем, главным образом характеризует объективные признаки соучастия. Совместность – означает, что действия соучастников «совмещены», взаимообусловлены и взаимосвязаны, действие одного создает, подготавливает условия для совершения действий других соучастников, необходимых для достижения общего результата их совместной преступной деятельности.
Не может быть признано соучастником лицо, действия которого были бы безразличны для достижения общего преступного результата (например, А., увидев, что Б. вынес из вагона мешок зерна и никого больше вокруг нет, также забирает мешок и уносит домой).
Таким образом, содержание объективного признака соучастия в материальном составе преступления обусловлено:
- действия каждого из соучастников являются необходимым условием для совершения действий другими соучастниками,
- наступивший преступный результат является общим и единым для всех соучастников,
- действия каждого из соучастников находятся в причинной связи с общим преступным результатом.
В формальных составах преступлений совместность выражается в том, что: действия каждого соучастника являются необходимым условием для совершения действий других соучастников и совершенное преступление является единым и общим для всех соучастников (См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1979, № 2. - С. 4-5).
Соучастие в преступлении может выражаться как в активных действиях, так и в пассивном бездействии, когда соучастники, включаясь в процесс причинения вредных последствий, не совершают требуемых от них действий и тем самым содействуют преступлению (не закрывают хранилище, не включают охранную сигнализацию и др.). Бездействие в этом случае является сознательным волевым поступком, включенным в общую цепь причин и условий, приводящих к преступному результату. Это в свою очередь означает, что между деянием каждого из соучастников и достигнутыми результатами должна существовать причинная связь, т.е. деяние каждого из соучастников должно обусловливать достижение преступного результата.
Поэтому причинная связь является наиболее выразительным элементом совместности совершения преступления. Причинная связь означает в данном случае такую объективную зависимость, при которой деяние любого соучастника по времени предшествует наступлению последствия и закономерно, неизбежно вызывает его. Из указанной связи по времени вытекает, что субъект может включаться в замышляемое или начатое посягательство и тем самым стать соучастником только на стадии предварительной преступной деятельности или в процессе окончания преступления, но для его фактического завершения.
К сожалению, это обстоятельство в ряде случаев игнорируется при расследовании и судебном рассмотрении дел о преступлениях, совершаемых в соучастии. Например, Челябинский областной суд необоснованно осудил Ч. за убийство К., совершенное в соучастии с Ц., осужденным по тому же делу. Как установлено, во время ссоры в ресторане Ц. Ударил К. стулом по голове, причинив ему перелом костей свода и основания черепа с нарушением ткани и кровоизлиянием в оболочки мозга. Когда К. зашатался от удара, подбежавший Ч. нанес ему два удара в подбородок. К. упал и через день скончался в больнице, не приходя в сознание. По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть К. наступила от травмы, образовавшейся в результате удара стулом. Удары Ч. вызвали лишь следы в виде припухлости и кровоизлияния в мягкие ткани нижней челюсти. Таким образом, Ч. был признан соучастником (соисполнителем) убийства при отсутствии причинной связи между его действиями и действиями Ц., приведшими к смерти потерпевшего.
Верховный Суд СССР своим постановлением отменил приговор и другие решения судебных инстанций относительно осуждения Ч. за убийство (он был осужден за злостное хулиганство. Об этом говорит и Пленум Верховного Суда РСФСР 1976 года (См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1976, № 10. с. 57-85).
Кроме того, совместное преступное последствие может быть вызвано разными по активности действиями, но в причинной связи. В связи с этим в отношении каждого из соучастников требуется выяснить степень участия в причинении преступного результата (ст.33, 73, 74 УПК и др.).
По наличию причинной связи между деянием соучастника и общим преступным последствием в судебной практике устанавливаются внешние пределы соучастия, проводится объективная грань между соучастием и сходным деянием. В этом – особое значение причинной связи в соучастии.
Взаимная обусловленность деяний соучастников, а главное причинная связь между действиями каждого из них и свойственным соучастию преступным последствием приводит к тому, что такое последствие становится общим для соучастников. Поэтому совместность деяния в смысле требований ст. 32 УК РФ означает также, что соучастники причиняют единое преступное последствие.
Случаи, когда лица участвуют, казалось бы, в одном посягательстве, но стремятся к достижению разных последствий, не образует соучастия. (См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1976, №4. - С.34-35).
Рассмотрим субъективный признак соучастия – умысел. Интеллектуальные элементы умысла соучастников включают:
1. сознание общественной опасности собственного деяния,
2. сознание общественной опасности деяния другого (других) соучастника,
3. предвидение наступления совместных последствий.
Суть волевого признака умысла заключается в том, что соучастник желает достичь совместных последствий либо сознательно допускает их наступление.
По сравнению с умышленной виной единолично действующего субъекта умысел соучастника шире. Кроме объекта и объективной стороны собственного деяния, он охватывает еще и участие в преступлении других лиц (по меньшей мере, одного). Умышленное совершение совместного преступления, включающее в сознание то обстоятельства, что оно совершается не в одиночку, а по меньшей мере двумя лицами, обязательно для субъективной стороны деяния каждого соучастника.
Случаи, когда виновные объективно помогают друг другу при совершении преступления, но не сознают этого взаимодействия, не относятся к соучастию. При всех различиях обязательным субъективно-связывающим звеном умысла соучастников остается сознание совместности совершения преступления и предвидение общих последствий. Судебная практика исходит из того, что там, где нет сознания совместности посягательства, там соучастие невозможно.
Из содержания понятия соучастия, данного в законе, очевидно, что соучастие возможно лишь при наличии умысла у каждого из соучастников. Эта сторона не вызывает спора в литературе и затруднений в судебной практике. Вместе с тем, при сопричинении общественно опасных последствий неосторожными деяниями нескольких лиц – соучастие отсутствует, ни о каких совместных согласованных действиях не может быть речи, и каждый виновный несет ответственность самостоятельно за причинение по неосторожности последствий своих действий, если он должен и мог предвидеть эти наступившие последствия, хотя имеются и иные точки зрения. Так, рабочие, сбросившие по договоренности с лесов на землю строительный материал, не убедившись в безопасности своих действий, в случае причинения вреда здоровью граждан будут отвечать самостоятельно (без ссылки на нормы в соучастии – ст.33 УК) за неосторожное причинение вреда здоровью.
Отсутствует соучастие и в тех случаях, когда лицо, действуя по неосторожности, создает возможность совершить преступление для умышленно действующего преступника. Например, лицо, небрежно хранящее огнестрельное оружие, если этой небрежностью воспользуется другое лицо, совершающее, например, убийство из ревности, не будет соучастником убийства, а понесет самостоятельную ответственность по ст. 224 УК.
Спорным остается вопрос о возможности соучастия в умышленных преступлениях, квалифицированные виды которых связаны с наличием неосторожного отношения к «дополнительным» последствиям, например, к смерти при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть (ч.4 ст. 111 УК РФ) или незаконном аборте (ч.3 ст.123 УК РФ). Представляется, что соучастник (например, подстрекатель) при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем смерть, должен отвечать по ст. 32 и 111 ч.4 УК, так как он умышленно участвовал в совершении умышленного преступления, при этом, так же как и исполнитель при определенных условиях, не только должен был, но и мог предвидеть возможность смерти потерпевшего.
Большинство российских юристов считает, что соучастие возможно при наличии как прямого, так и косвенного умыслов. Конечно, нельзя себе представить ни подстрекательства, ни организации преступления при косвенном умысле. Склонять к совершению преступления или организовать его и быть безразличным к результатам своих действий, лишь сознательно их допускать нельзя.
Что касается пособничества, то в некоторых случаях косвенный умысел у пособника вполне вероятен. Это возможно в тех случаях, когда пособника с исполнителем связывают личные отношения, мешающие пособнику отказаться от помощи исполнителю или организатору, но вместе с тем, пособник одновременно имеет некоторые основания полагать, что преступление, возможно, не будет совершено или его помощью не воспользуются.
Судебно-следственная практика знает случаи осуждения соисполнителей при наличии у них косвенного умысла (См.: дело Денисова и Сорокина, осужденных за совместное убийство при наличии у них косвенного умысла//Бюллетень Верховного Суда СССР, 1988, №3, с.21).
Вопросы о мотивах, которыми руководствуются соучастники, разногласий в юридической литературе не вызывают. Соучастники могут действовать по различным мотивам. Главное, на что следует при этом обратить внимание, это влияние различия мотивов действий соучастников на их квалификацию. Руководствоваться здесь нужно следующим. Если закон не различает ответственности в зависимости от мотива (например, при причинении тяжкого вреда здоровью), расхождение в мотивах у соучастников никакого влияния на квалификацию их действий не оказывает. За причинение умышленного тяжкого вреда здоровью по ст. 111 УК РФ будет нести ответственность и исполнитель, которого подкупил подстрекатель, и сам подстрекатель (естественно, со ссылкой на ст. 33 УК), действующий из ревности.
Если же мотив указывается в соответствующей статье Особенной части УК РФ в качестве обязательного или квалифицирующего признака, дело меняется. Соучастником преступления может быть признано лишь такое лицо, которое знало о наличии указанного в законе мотива и у других соучастников (прежде всего исполнителя) и сознательно участвовало в совместных преступных действиях. Так, за соучастие в корыстном убийстве может нести ответственность лишь лицо, которому известны корыстные мотивы других соучастников.
В большинстве случаев цельу соучастников общая. Если соучастник действует с косвенным умыслом, он может и не стремиться к достижению цели, ради которого действуют другие соучастники.
Внутреннее единство соучастников достигается чаще всего посредством устного сговора. Письменное соглашение и согласование поступков путем молчаливых действий не имеют в соучастии значительного распространения, хотя и не исключаются. Например, субъект, осведомленный о готовящемся разбойном нападении, молча передает исполнителю орудие преступления, а тот с пониманием исходящей от другого лица помощи принимает содействие, – налицо молчаливое соглашение соучастников. Однако для совместной преступной деятельности типичен сговор, по которому в судебной практике устанавливается граница соучастия.
Таким образом, по субъективным признакам соучастие отличается от несогласованного совпадения умышленных деяний двух и более лиц по месту, времени, от тесно связанных неосторожных действий виновных, а также от сочетания умышленного посягательства одного лица с неосторожным деянием другого. Не образует, например, соучастия одновременное хищение имущества двумя лицами из одного склада, если виновные в ходе подготовки к преступлению или в момент завладения имуществом действовали независимо друг от друга. Каждый из них должен нести ответственность за единично совершенное хищение.
Несмотря на имеющиеся разъяснения по этому вопросу, в судебно-следственной практике встречаются ошибки. Высшие судебные инстанции вынуждены в ряде случаев исправлять ошибки судов, связанные с неправильной оценкой субъективной стороны деяний соучастников.
Как правило, ошибки судов состояли в том, что они признавали соучастниками преступлений лиц, у которых отсутствовал умысел на совместное совершение преступлений. Приведем в связи с этим несколько примеров. Так, заведующий центральным отделением сбербанка Валиев халатно относился к выполнению своих служебных обязанностей, не осуществлял контроль за работой филиалов сбербанка. Воспользовавшись этой обстановкой, контролер-кассир одного из филиалов Гаспарова за 8 лет присвоила около 18 тыс. рублей. Областным судом Валиев был осужден за пособничество в расхищении денежных средств и злоупотребление служебным положением. Однако Верховный Суд признал осуждение Валиева за соучастие в хищении необоснованным: обстоятельств, которые бы указывали на наличие преступной связи между Валиевым и Гаспаровой, не установлено, что действия Валиева были совершены по неосторожности.