На первый взгляд очень сложно представить себе, как эти вещи могут быть связаны между собой. Разумеется, прямых связей проследить почти невозможно, ведь, как уже писалось ранее, экзистенциализм напрямую не выливается ни в одно течение в изобразительном искусстве. Однако существуют некоторые любопытные параллели, которые мы и попытаемся отследить в этом реферате. Что касается временных рамок, то расцвет экзистенциализма точнее всего можно отнести все-таки к сюрреализму.
Непосредственным предшественником сюрреализма был дадаизм. Дадаизм возник как реакция на жестокость, проявленную в ходе Первой Мировой войны. По мнению дадаистов, эта жестокость обнажила бессмысленность существования (ключевая тема экзистенциализма). Любопытно в данном случае сравнение с экзистенциализмом, поскольку расцвет последнего как раз тоже произошел в ходе реакции на бедствия войны. Тема «потерянного поколения» достаточно часто фигурирует в произведениях экзистенциалистов. Дадаисты провозгласили рационализм и логику источниками всех войн и конфликтов. Их произведения характеризуются полным отказом от эстетической составляющей, основными принципами провозглашаются цинизм, бессистемность и разочарованность. В качестве основной техники дадаисты использовали коллаж. Схожесть с экзистенциалистами была в том, что дадаисты также провозглашали полную абсурдность мира, они стремились привнести в искусство элемент случайности. Это было искусство и одновременно антиискусство. Это была «пустота», это было «ничто». В этом реферате как пример приводится «Фонтан» Марселя Дюшана, который, можно сказать, был кульминацией всего течения дадаизма. В романе «Норма» московского концептуалиста Владимира Сорокина главный герой из всего многообразия произведений искусства признавал только этот «шедевр». «Он вспоминал «Фонтан», самую гениальную, по его мнению, работу 20 века, этот чистенький писсуар из общественной уборной. Он сверкал в его сознании, поворачиваясь, он разрастался, заполняя пространство своими белыми формами, являя собой Венеру Милосскую 20 века». Эта вопиющая абсурдность как раз и была тем самым свежим взглядом в искусстве, взглядом, который имел за собой идею бессмысленности существования, кризиса общества потребления, алогичности, бессистемности жизни. Бессмысленность имела «смысл» как некий творческий акт только в конкретный период времени, пустота не смогла заменить собой традиционный подход к искусству, поэтому многие дадаисты постепенно перешли в ряды сюрреалистов или абстракционистов.
Теперь мы переходим уже непосредственно к творчеству сюрреалистов. Начало сюрреализму было положено изданием книги «Магнитные поля» (1919) Андре Бретона и Филиппа Супо. Философской основой сюрреализма послужили именно идеи интуитивизма, идеи о том, что разум бессилен познать действительность. Сюрреализм был призван выразить реальное функционирование мысли без всякого контроля со стороны разума, а также без эстетического и нравственного контроля. Сюрреализм должен был раскрепостить сущность человека, которая ежедневно подавляется цивилизацией. Разум, по мнению теоретиков сюрреализма, должен просто впитывать хаос жизненных впечатлений, не обдумывая, не фильтруя их. Сюрреалисты обращаются к надреальности, в тайники человеческой души, в мир темных глухих инстинктов, болезненных снов, в мир бреда. В картине сюрреалиста все должно быть соединено вопреки логике и смыслу, но при участии и по законам фантазии. Самым ярким представителем сюрреализма по праву считается Сальвадор Дали, провозгласивший «сюрреализм – это я!». Для картин сюрреалистов характерен такой прием, как расчленение знакомых нам объектов на части и включение их в плоскость холста именно по частям. Таким образом, зритель освобождается от традиционного восприятия, замыленного взгляда на обычные вещи. В результате человек как бы обнажает свою душу, открывает ее для новых впечатлений, впускает внутрь себя абсурд. Именно через это месиво как бы знакомых и в то же время жутко неудобных, примененных в нестандартном виде вещей зритель познает всю полноту абсурдности существующего мира и его естественную алогичность. Такой подход к реальности перекликается с творческим методом Альбера Камю, о котором речь уже шла в данном реферате. Камю писал в своих дневниках: «Можно мыслить только посредством образа». В отличие от Сартра, он не горит желанием изображать повседневность, его повествование почти всегда аллегорично. Все это делает Камю максимально далеким от тех же художников-реалистов. Творческий метод Камю базируется на следующем умозаключении: мир лишен объективных законов, которые человек может постичь и осмыслить, а значит воссоздать жизнь правильно невозможно, ведь критерия правильности не существует. Поэтому не стоит и пытаться. Камю анализирует состояние человека, запертого в своей эпохе. Человек находится в ней, как в большой неудобной квартире. Герои Камю всегда мучаются жаждой познания истины в последней инстанции, однако в то же время они понимают абсурдность этого желания. Когда происходит столкновение этой жажды с реальностью, это неизбежно приводит к трагическому финалу, потому что истина всегда оказывается непознаваемой. Тем самым человек как бы вовлекается в замкнутый круг, в котором он вынужден пребывать до конца своих дней. Понятие и прием абсурда, который вводит Камю, получает распространение не только в литературе, но и в драматургии. Возникает «театр абсурда», о котором писалось ранее.
12. Симона де Бовуар: «второй пол».
9 января 1908 года родилась французская писательница, философ и теоретик феминизма Симона де Бовуар. Многие знают ее книгу «Второй пол», которую вполне можно отнести к «классике» теории феминизма.И хотя книга вышла в 1949 году, она все еще остается очень актуальной для осмысления положения женщины в современном обществе и политик/практик ее дискриминации. Для русскоязычного региона, к сожалению, данная книга стала доступна лишь в 1998 году, когда она была переведена на русский язык. Однако, не смотря на то, что книга была написана более 50 лет назад, она не теряет свою актуальность.
Работы С.Бовуар относятся к периоду «второй волны» феминизма, когда после движения суфражисток за избирательное право актуализируется необходимость осмысления других форм дискриминации женщины и развития женского освободительного движения. Писательница актуализировала проблему мужского доминирования в структуре власти, что является причиной угнетения и неравенства. Такая система превращает женщину в объекта/ Другого.
Существует ли Женщина?
Основной тезис книги Второй пол[1]:«Женщиной не рождаются, ею становятся»отсылает нас к социальной сконструированности понятия «женщина», «женственность». Симона де Бовуар утверждает, что не существует такого явления, как женская природа и женственность. То, что вкладывается в эти понятия обусловлено культурно и исторически.
«Только ее поведение, ее качества, все, в чем ее обвиняют, не предопределено ей природой, ее женскими гормонами, и не заложено в клетках ее мозга: общество, общественное устройство, принуждает женщину вырабатывать в себе определенные качества и диктует ей формы поведения, которые предопределены ее “ситуацией”» (с.674).
Соответственно создается некий миф, эталон, единое монолитное представление о том, что есть такое женщина и женственность. Общество требует от каждой женщины соответствия данному образу, которое, по сути, невозможно.
«Итак, рассеянному, случайному, множественному существованию разных женщин мифологическое мышление противопоставляет единую, застывшую Вечную Женственность; и если данному ей определению в чем-то противоречит поведение женщин из плоти и крови, виноваты в этом последние; вместо того чтобы признать Женственность отвлеченной категорией, женщин объявляют неженственными. Аргументы опыта бессильны против мифа» (с.294).
Гендерные различия не являются естественными или биологическими, но в социокультурном пространстве легитимируются в данных категориях. В большей мере данные различия проявляются в моделях поведения, социальных сферах, то есть практиках повседневного взаимодействия. При этом властные отношения инкорпорированы в гендерные отношения, таким образом, что различия мужского и женского репрезентируются как неравенство возможностей разных групп мужчин и женщин.
«Девочка во всем видит подтверждение описанной иерархии полов. В истории и литературе, которые она изучает, в песнях и сказках, которые ей поют и рассказывают, повсюду воспевается мужчина. Грецию, Римскую империю, Францию и все другие государства создали мужчины, они же открыли ценность земли и создали орудия для ее обработки, они управляют землей, они создали существующие на земле статуи, картины, книги. В детской литературе, мифах, сказках и рассказах отражаются гордыня и вожделение мужчин, девочка познает мир и свою судьбу в нем через мужское восприятие» (с.330).
Бовуар подробно описывает, каким образом конструируется неравенство полов в процессе социализации детей через культурные символы, взаимодействие с родителями и другими взрослыми, детьми.
«Родители и воспитатели, книги и сказки, женщины и мужчины всячески расхваливают девочке прелести пассивности, ее учат наслаждаться ими с раннего детства, Она поддается искушению, сама того не замечая, ее уступка тем более неизбежна, что порывы ее трансцендентности наталкиваются на самое решительное сопротивление. Но принять пассивность означает также принять без борьбы навязываемую ей извне судьбу, и такая перспектива ее пугает. Перед мальчиком, будь он честолюбивым, легкомысленным или робким, будущее открывает множество дорог: он может стать моряком или инженером, остаться в деревне или уехать в город, отправиться в путешествие или разбогатеть. Глядя в будущее, где его ждут разнообразные возможности, он чувствует себя свободным. Девочка выйдет замуж, станет матерью, бабушкой, она будет заниматься домашним хозяйством точно так же, как ее мать, будет воспитывать детей, как воспитывали ее самое. В двенадцать лет она уже точно знает, что ей уготовано, она будет жить день за днем, но строить свою жизнь, ей не дано» (с.339).
Различия полов предстают, как строящиеся на универсалистской точке зрения, отождествляющей мужское с общечеловеческим и сводящей женское к второстепенной позиции «Другого». За мужчиной в обыденном сознании закреплена роль творца, создателя, субъекта, хозяина, а за женщиной – объекта его власти.
«То есть мужчина считается представителем позитивного и нейтрального, в нем видят одновременно самца и представителя рода человеческого, женщина же представляет собой только негативное, она не более чем самка. Поэтому всякий раз, когда она ведет себя как представитель человеческого рода, о ней говорят, что она хочет уподобиться самцу. Ее занятия спортом, политикой, наукой, ее влечение к другим женщинам воспринимаются как «протест против засилья мужчин»; общество не желает видеть, что она стремится к завоеванию определенных ценностей, и поэтому расценивает ее субъективное поведение как выбор, противоречащий ее природе. В основе такого восприятия лежит глубокое заблуждение: считается, что женский представитель человеческого рода по природе своей может быть лишь женственной женщиной; для того чтобы стать идеальной женщиной, недостаточно быть ни гетеросексуальной, ни даже матерью; «настоящая женщина» – это искусственный продукт, фабрикуемый цивилизацией, как когда-то фабриковались кастраты; так называемые «женские инстинкты» кокетства и покорности внушаются ей обществом точно так же, как мужчине внушается гордость его половым членом» (с.450).
То, что вкладывается в понятие «женщина»/ «женственность» призвано поддерживать существующую иерархию между полами. Любые попытки женщины приобрести позицию активного субъекта посягают на разрушение гендерного разделения и неравенства. Соответственно понятие «женщина» не просто включает в себя какие-то категории, идеи, образы, но встроено в отношения власти и подчинения. Именно это определяет, почему женщина приобретает свойства пассивного объекта.