ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ. ФУНКЦИИ КУЛЬТУРЫ
Структура- “это совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающих его целостность и тождественность самому себе, т.е. сохранение основных свойств при различных внешних и внутренних изменениях” (Большой энциклопедический словарь, 1991). Культура, как сложное образование, также имеет свою структуру. Последняя, в свою очередь может быть ядерной или безъядерной. Культура как общечеловеческий феномен, определение которому мы попытались дать выше, всегда реализуется прежде всего в национально-этнических формах. Таким образом, ядром культуры становится национальный менталитет, самосознание, специфический способ “переживания жизни” (О. Шпенглер), характерный для того или иного этноса. Если данное ядро исчезает, растворяется или изменяется под воздействием тех или иных исторических и прочих причин, то соответственно исчезает, растворяется или изменяется сама культура. Культура, не имеющая такого центрального ядра, принимаемого этническим большинством, не способна к достаточно длительному существованию. Коррелятом (указателем) национального самосознания является национальный язык.
В зависимости от выбранного принципа дифференциации культурное ядро будет преломляться на различных уровнях, как-то социальном, профессиональном, аксиологическом, функциональном и т.д. И структурно будут выделяться крестьянская культура и культура аристократии, военная и артистическая культура, религиозная и политическая, культура производства и культура потребления...
Важными понятиями, формирующими представление о структуре культуры, являются понятия “официальной культуры” и “контркультуры”. Официальная культура есть такая форма культуры, которая транслируется сверху и признается большинством общества в качестве определенного стандарта (чаще всего молчаливо признается). В любом обществе существует официальная культура. Но наряду с ней может возникать и контркультура, являющаяся оппозицией официальной культуре. Таковой можно назвать культуру диссидентов во времена СССР, культуру хиппи 1960-х годов.
Кроме этого, особенно при выраженном социологическом подходе к исследованию культуры, структурно могут выделяться так называемые субкультуры, “под”-культурные образования, возникающие в рамках той или иной культуры. Они сохраняют ведущие характеристики основной культурной формы, но при этом имеют локальные отличия, придающие им некоторую особенность. Подобными субкультурами можно назвать некоторые неформальные молодежные объединения. В настоящий момент таковой становится и элитарная культура. Культура “новых русских”, еще некоторое время назад являвшаяся яркой субкультурной общностью, начинает постепенное сращение с официальной культурой.
От понятий контркультуры и субкультуры необходимо четко отделять антикультуру. Последняя является антагонистическим противоположением культуре как таковой. Антикультура есть такая форма бытия человека и общества, которая намеренно направлена на разрушение, уничтожение, деструкцию духовности и культуры. Иногда антикультура может проявляться под маской официальной культуры. Вспомним фашизм.
* * *
Иначе ставится вопрос, когда мы рассматриваем морфологию культуры, которая в общем виде представляет собой различные формы, составляющие бытие культуры, и рассматривает способы их взаимодействия. К ним относятся миф, религия, искусство, наука. Первоначально, на стадии первобытной культуры, эти составляющие культуры существовали неразрывно, образуя так называемый первобытный синкриз. В процессе развития культуры данные формы обрели самостоятельность.
Миф представляет собой самый первый донаучный пралогичный способ осознания и освоения мира и человека в нем. Мифологическое сознание основано на понимании единства человека и природы. Важнейшей чертой мифологического сознания является его образность и метафоричность.
Главной отличительной особенностью религиозного сознания является вера в сверхъестественное, чудо, непостижимое рациональным путем. Религия оперирует в основном коллективными представлениями, что определяет ее главное свойство - сплочение и связь единоверцев. В первобытной культуре религия проявлялась в формах анимизма, тотемизма, фетишизма и магии. Исторически религия развивалась от языческих политеистических представлений к идее монотеизма, единобожия и созданию мировых религий (буддизм, христианство, ислам). Религия устанавливает градации ценностей, придавая им святость и безусловность, или, наоборот, греховность и падшесть, а потому важным становится требование постоянного морального совершенствования человека.
Параллельно с мифом и религией в культуре существует искусство. В искусстве человек прежде всего тяготеет не к выражению чувственной оболочки бытия, а к надматериальным духовным сущностям, являющимся нам в форме искусства. Искусство не есть отражение жизни, но ее преображение. Это создание новой реальности, не сводимой до конца к эмпирической действительности. Искусство является единственным морфом культуры, где вдохновение и фантазия художника не имеют ограничений.
Наука - самостоятельная форма культуры, основанная на объективности, достоверности и истинности получаемых знаний на основе рационалистических методов. Первоначально, наука существовала как эмпирическое знание, возникшее из необходимости понимания и освоения окружающего мира. Наука лишена оценочного, субъективного начала, опираясь прежде всего на объективное знание. В отличие от остальных форм культуры наука развивается, исходя из принципа прогресса, что на современном этапе приводит к постепенному переходу науки из сферы культуры в сферу цивилизации.
Миф и мифология
Религия Наука Искусство
Рисунок 1.
Религия
intuicio
Наука Искусство
racio emocio
Миф и мифология
Рисунок 2.
На рисунках 1 и 2 представлены различные взгляды на морфологическое строение культуры.
Каким образом можно представить соотношение понятий “структура культуры”, “морфология культуры” и “ядро культуры”? Изобразим это на следующей схеме.
МОРФЫ КУЛЬТУРЫ
ЯДРО КУЛЬТУРЫ
СТРУКТУРА КУЛЬТУРЫ
То есть, морфы культуры составляют и организуют ее ядро, создают культуру, которая в свою очередь делится на структурные составляющие.
* * *
Типология культуры. Типология - это “научный метод, основа которого - расчленение систем объектов и их группировка с помощью обобщенной модели или типа; используется в целях сравнительного изучения связей, функций, отношений, уровней организации объектов” (Большой энциклопедический словарь, 1991).
Важным отличием типологии от классификации является то, что в первом случае исследователь проводит разделение, исходя из некоего им созданного идеального принципа, а не на основе естественных предпосылок (иногда - квазиестественных), как в случае классификации. Наблюдая над культурными феноменами, ученый делает определенные выводы, позволяющие ему создать критерий, который поможет увидеть многие стороны изучаемого объекта, бывшие дотоле скрытыми при использовании классической классификации.
Основными логическими параметрами культурологической типологии являются диахрония - синхрония и линейность - дискретность. Диахрония реализует исторический подход к типологии культуры, рассматривая ее в системе пространства-времени, горизонтали и вертикали. Синхрония рассматривает культуру только в системе пространственных координат, выделяя, как основную, горизонталь. Синхрония изучает культуру в определенный период времени, делая как бы одновременный срез, что используется прежде всего при сравнительном изучении культур в рамках вполне конкретного временного отрезка.
Линейный подход видит в истории культуры непрерывную неразомкнутую цепь развития, тогда как дискретный подход реализует идею о прерывистости мирового культурно-исторического процесса.
Вероятно, одна из первых типологий представлена в книге пророка Даниила из Ветхого Завета, где автор выделяет пять царств: “золотое” (Ассиро-Вавилонское), “медное” (Персидское), “железное” (Македонское), “глиняно-железное” (Римское) и последнее - Царствие Небесное, “которое вовеки не разрушится,... оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно”.
В V веке до н.э. греческий историк Геродот, описывая греко-персидские войны, разделил все народы на две части - эллинов и варваров. К последним он отнес всех известных тогда соседей Древней Греции: лидийцев, мидян, египтян, ассирийцев, персов, фракийцев и т.д. Как мы видим, у Даниила была диахронная типология, а у Геродота - синхронная, т.е. пространственно-горизонтальная, что характерно для древнегреческой культуры с ее концепцией циклического времени.
Эпоха Возрождения, обратившись к Античности как культурному идеалу и желая дистанцироваться от Средневековья, заложила основы исторической диахронной типологии, которой мы так или иначе пользуемся до сих пор. Гуманисты Возрождения представили развитие истории и культуры как синусоиду, начинающуюся со взлета Античности и через упадок Средних веков снова возвышающуюся до эпохи Возрождения. Подобная типология использовалась и в эпоху Нового времени, став вполне традиционной. Большинство современных учебников по истории культуры построены, имея в основе данную историческую типологию - Древний мир, Античность, Средние века, Возрождение, Новое время.
В XIX веке немецкий философ Георг Гегель написал, вероятно, первый собственно культурологический труд “Феноменология духа”, в котором он представил типологию культур в форме конкретно-исторических проявлений поступательного развития Абсолютного Духа. Философ выделяет типы культуры, исходя из того, насколько тот или иной тип овладел “свободой духа”: восточный тип (свободен один - монарх), греческий тип (свободные некоторые - граждане полиса), германский тип (свободны все - демократия).
Идеи Гегеля, только в перевернутом виде, воплотились в формационной теории К. Маркса, выдвинувшего мысль о смене общественно-экономических формаций. По Марксу, общественно-экономическая формация - это исторический тип общества, основывающийся на определенном способе производства и выступающий как ступень прогрессивного развития мировой истории человечества от первобытнообщинного строя к коммунизму. Таким образом, в предшествующей ему истории Маркс выделяет 4 типа общественно-экономических формаций: первобытнообщинный строй, рабовладельческий строй, феодализм и капитализм. Культура же выступает как величина вторичная по отношению к типу общественно-экономической формации, им определяемая.
Понимание истории культуры как истории замкнутых культурных типов впервые появилось в “Учебнике по мировой истории в органическом изложении” Г. Рюккерта (1857). Наш соотечественник Н.Я. Данилевский, развивая идею об особом культурно-историческом пути России и ее самобытности, в книге “Россия и Европа” (1869) выделил ряд культурно-исторических типов, на которые разбивается история культуры. Единой истории культуры не существует. Нет истории культуры, но есть история культур.
Правда, в России того времени на теорию Данилевского не обратили должного внимания, и она вернулась к нам уже в обработке О. Шпенглера, опубликовавшего в 1916 году первый том культурфилософского труда “Закат Европы”. Шпенглер писал: “У каждой <культуры> своя собственная идея, собственные страсти, собственная жизнь, желания и чувствования, и, наконец, собственная смерть”. Т.е развитие отдельного культурно-исторического типа тождественно развитию живого организма. И вся история культуры слагается из смены отдельных замкнутых этапов - культурно-исторических типов. Таковых ученый определяет восемь: египетский, индийский, вавилонский, китайский, античный, византийско-арабский, европейско-христианский и майя, предполагая появление в будущем русско-сибирского типа.
Итак, что же такое “культурно-исторический тип”? Это относительно замкнутое образование, вмещающее в себя некую культурно-историческую общность людей, объединенных единым культурным самосознанием, мировоззрением и мироощущением и проживающих на определенном локальном географическом пространстве, имеющее в собственном историческом развитии стадии зарождения, подъема, кульминации, упадка и гибели. Период существования культурно-исторического типа измеряется веками, иногда - тысячелетиями.
Идею локальных культурно-исторических типов поддержал в середине ХХ века англичанин Арнольд Тойнби, правда, он называл эти типы “цивилизациями”. В 1961 году Тойнби закончил обширный 12-ти томный труд “Исследование истории”. В современном мире ученый насчитывает 5 “цивилизаций”: западная, русская, китайская, исламская и индийская. Но его работа особенно интересна тем, что он предложил закон развития “цивилизации”, названный им законом “вызова и ответа”. Этот закон гласит: “цивилизация” развивается динамично и позитивно, если активное общественное меньшинство находит адекватный ответ на каждый вызов истории; и наоборот, “цивилизация” находится в состоянии стагнации, упадка и негативного развития, если активное общественное меньшинство не способно дать адекватного ответа на каждый вызов истории. Следующим этапом подобного развития станет смерть “цивилизации”, ее распадение, дезинтеграция.
У Тойнби прозвучала очень важная для современной исторической ситуации в России мысль. Он полагает, что если активное общественное меньшинство для решения своих проблем применяет оружие, то это яркий знак того, что данная “цивилизация” находится в состоянии упадка и устремлена к гибели. По этому поводу вспомним Чечню.
Итак. Какие же подходы нам следует выбрать при рассмотрении исторического аспекта культурологии? Будет ли это линия или отдельные точки в четырехмерном пространстве-времени? Будем ли мы рассматривать историю культуры как непрерывно развивающуюся цепь, в которой каждая эпоха вырастает из предыдущей и плавно перерастает в последующую? Или каждая культура предстанет в нашем сознании как замкнутая величина, уносящая в момент своей смерти в могилу истории созданные и накопленные ценности? Является ли история культуры историей культуры или историей культур? Что выбрать: линейный или дискретный (прерывистый) подход к истории культуры.
Но нам ближе иной, третий вариант, совмещающий два первых. Попытаемся привить теорию относительности Альберта Эйнштейна. Тогда при дискретном подходе мы можем сказать, что рассматриваемые нами культуры лишь “относительно” рождаются и “относительно” умирают. Линейный подход проявится, если ввести некую абсолютную систему координат, тогда ясно можно увидеть, что культуры отдельных эпох, будьто Античность или Средневековье, в целом представляют собой настоящую цепь, в которой каждое звено соединено с предыдущим и последующим. Таким образом, с одной стороны, каждая культурно-историческая эпоха развивается относительно автономно, с другой же стороны, она преобразовывает и сохраняет в ином качестве остатки ушедшей культуры и сама служит фундаментом для своей преемственницы.
* * *
Функции культуры. Функция - “внешнее проявление свойств какого-либо объекта в данной системе отношений” (Большой энциклопедический словарь, 1991).
Cultura animi (“возделывание души”, Цицерон). Человекотворчество. Социализация. Дети-маугли не могут стать людьми именно потому, что изначально лишены социального общения.
Информационная. Передача социального опыта. Историческая преемственность культуры.
Познавательная. Посредством культуры человек познает мир и себя в нем.
Нормативная. Осознание того, что человек находится внутри культуры, приводит и к пониманию существования определенных культурных запретов, норм, табу. Культура как система нравственных, моральных ограничений и положений.
Коммуникативная. Общение людей во времени и пространстве, в конкретности и всеобщности.
Аксиологическая. Именно культура определяет ценность для человека тех или иных феноменов.
Адаптационная. Приспособление к среде проживания. На заре развития культуры эта функция была важнейшей. В настоящее время она постепенно перемещается все ниже по степени важности.
Разграничение и интеграция человеческих общностей. Культура разделяет различные народы и объединяет один народ. Культура разъединяет людей различных субкультурных общностей и объединяет их в одной такой общности.
ТЕМА 3. КУЛЬТУРА И ЧЕЛОВЕК
Различные культурные традиции по-разному определяют место человека в системе бытия, исходя из конкретно исторического понимания сущности человека и его социокультурной ценности. Идентификация человека, формирование его самосознания, в свою очередь, становилось центральным и главным фактором, определяющим весь ход развития культурных, экономических и социально-политических процессов. Глобальный пересмотр социокультурной идентификации человека всегда приводил к смене мировоззрения, системы ценностей, а в итоге, и к фундаментальным преобразованиям в развитии человечества, что и дает нам основания говорить о смене исторических эпох и различных культурно-исторических традиций.
Итоги ХХ века позволяют нам сделать вывод о том, что современный человек подвергся испытанию силой и этого испытания он не выдержал. Возможности, которые он получил в результате научно-технической революции оказались чрезмерно широкими. Чрезмерно, - потому что справиться с ними он оказался не в состоянии.
Парадокс разума стал очевиден именно сегодня, когда человек стал безмерно могущественным и, одновременно, как никогда беззащитным. Разум как бы вышел из-под контроля: если изначально он был призван служить человеку, то теперь он сам призвал человека к себе на службу. Целиком отдав себя на усмотрение своей “разумной” природе, человек перестал задаваться вопросами “кто я есть?” и “кем хочу быть?”. Самосознание человека стало аморфным, и, следовательно, аморфным стал сам мир, существующий благодаря этому самосознанию и ради него. И хотя проблема самоидентификации стояла перед человеком всегда, особенно остро он проявилась теперь, когда человек обрел возможность кардинального изменения мира. Но соответствует ли нынешняя модель цивилизации интересам человека? Иногда создается впечатление, что разум уже начал работать не для человека, а против него: ведь именно фундаментальные открытия разума последнего столетия сделали угрозу существованию человека вполне реальной. Для того, чтобы понять, насколько развитие современного мира и современной культуры соответствует целям и смыслам человеческой жизни, необходимо прежде всего выяснить, каково самосознание современного человека, каким человек хочет быть и как отличает себя от всего, что не есть он сам. Иными словами, необходимо прежде всего уяснить, как человек сознает свою собственную сущность и какой смысл он вкладывает в понятие собственной человечности.
Разум, сумев в последние века снабдить человека невиданным научно-техническим инструментарием, дал ему в совокупности со всей полнотой духовных сил неограниченную возможность формировать себя и окружающий мир. Человек оказался в состоянии изменять свое “Я” и среду своего обитания сообразно собственным интересам и целям. Логично предположить, что глобальная цель человечества - построить такую культуру и цивилизацию, которые обеспечили бы ему оптимальные условия для самовыражения и самоутверждения. Следовательно, человек, конструируя культуру, исходит из идентификации своего “Я”. В этом кроется еще одна причина, по которой вопрос о самоидентификации человека в культуре приобретает статус первичного и основного вопроса.
Начнем с того, что проблема самосознания и самоопределения предстала перед человеком как первая духовная проблема. Человек начал свою историю с того момента, когда он понял, что он есть. Иммануил Кант справедливо считал, что представление “я есть” является наиболее глубоким и наиболее существенным пластом самосознания, благодаря которому и на основе которого возможна вся прочая сознательная деятельность. Более того, представление “я есть” означает психологическое деление мира на “Я” и “не-Я”, поскольку ощущение моей самости с необходимостью предполагает и обратное - существование внешнего по отношению ко мне мира. Представление “я есть” порождает наиболее болезненный для человека вопрос: “что я есть такое?”. С этого момента собственное существование становится для человека проблемой. Отсюда же и начинает свою историю вопрос о самоидентификации.
Наиболее общее положение, из которого исходят подавляющее большинство ученых, заключено в признании двойственной природы человека. Отсюда различные определения человека в качестве “биосоциального” существа, в качестве “разумного животного”, обладающего “духовно-тварной” основой. Даже словосочетание Homo Sapiens подспудно предполагает эту дуальность (двойственность): Homo констатирует принадлежность человеческого существа к животному миру, полагая его разновидностью млекопитающих, Sapiens же указывает на признак, характерный исключительно для данного вида биологического организма.
Факт того, что жизнь человека детерминирована как биологическими, так и духовными потребностями, вводит ученых в большое искушение определять и сущность человека как двойственную. Вероятно это самое простое, но далеко не самое удачное решение. Ведь констатация двойственности природы человека еще не предполагает двойственность его сущности. И если человек оказывается зависим от своей животности, это совершенно не означает, что данная зависимость составляет его ценность как собственно человеческого существа. Онтология (сущность бытия) человека влияет на его аксиологию (систему ценностей), но не определяет, а тем более, не подменяет ее.
Тем не менее в современной науке и культуре четко прослеживается тенденция к утверждению человеческой животности, при этом, сама “разумность” приобретает статус механизма, эффективно обслуживающего его телесно-гедонистические потребности, желание наслаждаться. На уровне обыденного сознания это выражается в постоянной, почти инстинктивной и безусловно доминирующей озабоченности человека по поводу своего предметно-эмпирического бытия, жизни в реальной действительности. Можно понять, когда в странах с низким уровнем жизни (к которым можно отнести и современную Россию) это проявляется в тревоге за свое собственное выживание. Но тот же самый психологический настрой мы наблюдаем и в экономически благополучных государствах: основной вопрос, который заботит современного человека заключается в стремлении к витальной (жизненной) гармонии, предельной комфортности, в погоне за возможностью максимального потребления, за неуемным повышением своего материального уровня жизни.
Вся разумность, рациональность человеческого интеллекта направлена на преобразование жизни, на приведение ее в соответствие с биологическими потребностями людей. Если разум и выделил как-то человека из животного мира, то это выделение состоялось в форме безграничной возможности реализовывать свою животность. Каким сделал человека разум к концу ХХ века? Очевидно одно: в вопросах реализации своих животных инстинктов разум поставил человека вне конкуренции. Ни одно животное не смогло уничтожить такое количество себе подобных. Ни одно животное не в состоянии столь успешно истреблять среду своего обитания. Ни одно животное не озабочено в такой степени изощренностью своих физиологических отправлений. Гордость человека за свой разум и за построенную им Великую Техническую Цивилизацию превращается в пустой звук, когда тот же разум оказывается не в состоянии ответить на вопрос: “во имя чего все это?”.
Современная культурология, социология, политология и метафизика много рассуждают о человеке, но не любят говорить о духе или душе, полагая, что это излишняя “лирика”, неприменимая к научному анализу. В итоге почти вся научная западная антропология предстала в качестве составляющей зоологии. Классическим примером такого подхода может служить учение Зигмунда Фрейда о бессознательном. И хотя Фрейд не претендовал на создание всеобъемлющей антропологической концепции, тем не менее, его подход оказался весьма созвучным современному мировоззрению. Достаточно сказать, что психоанализ, как философское направление, до сих пор остается очень популярным на Западе, а жизнь обывателя не мыслится вне психоаналитической практики.
Главный вывод, сделанный Фрейдом, состоит в том, что необходима рационалистическая рефлексия бессознательных идей, их обработка разумом. Логика проста: поскольку бессознательные пласты человеческой психики являются источником девиантного (отклоненного) поведения и нервных расстройств, следовательно, их необходимо переносить на уровень осознанного. Отсюда практические действия врача-психиатра должны сводиться к talking cure (“лечение беседой”), к тому, чтобы объяснить пациенту его собственную болезнь. Вообще, если проецировать медицинские выводы Фрейда на общемировоззренческие принципы (а именно это так или иначе произошло в современной западноевропейской культуре), то мы должны признать, что все, что находится в психике человека за пределами осознанного, носит негативный, разрушительный характер.
По сути дела этот тезис, исполнив гимн в честь позитивного знания и точной науки, поставил в тупик все собственно гуманитарные проблемы, в том числе и проблемы, связанные с человеком и культурой. Вопросы о духе, душе, человеке лишаются всякого смысла, вырождаются в поэтический миф. Искусство, религия, любовь, творчество, культура - все это может быть определено как результат сублимации животных инстинктов. А модель идеального человека вырисовывается в образе чудовищного монстра, агрессивного и похотливого павиана с компьютером вместо головы.
Однако животность человека не столь безобидна и невинна, как изначальная животность природной твари. Для животного его состояние естественно. Для человека это есть нисхождение, деградация, подчинение разума тварности. Разум, подчиненный плоти страшен, поскольку он, опускаясь и деградируя, отрицает не только самого себя, но и животность, природу. Животный мир не знает войн и оружия массового поражения. Животный мир не знает цинизма и пороков. Животный мир не уничтожает себя и условия своего обитания. И только человек, подчинивший свой разум своей животности смог “додуматься” до распятия Бога. Человек не может быть нейтрален к разуму и духу: познав добро и зло, он обречен на выбор.
Трагизм духовного заключен в его хрупкости и беззащитности. Вещное, в своем предметно-эмпирическом бытии, всегда более стабильно и надежно. Вещи переживают людей. Человек уязвимее машины. Живое проще убить, чем разрушить бездушное. Русский философ Б. Вышеславцев считал, что “спуск всегда легче возвышения - это закон косности человеческой природы, линия наименьшего сопротивления”. Творчество, духовность требуют усилия, воли. Низость не обязывает ни к чему. “С каким восторгом человек узнает, что он произошел от обезьяны, что он только животное, только материя, что святая любовь есть только сексуальность и т.д. По-видимому, всякое “только” доставляет глубокое облегчение, тогда как всякое “не только” тревожит, побуждает к усилию. С каким увлечением и с какой виртуозностью люди раскрывают всяческую “подноготную”, обнаруживая всюду корысть и похоть”. Для падшего нет ни “верха”, ни “низа”. Падший никогда не признает “верха”, поскольку в этом случаем ему придется признать и свою “низость”.
* * *
Важной проблемой, возникающей во взаимоотношениях человека и культуры, является то, что современный человек не ощущает себя творцом культуры, не видит своей роли в процессах культуротворчества. Культура не возникает сама по себе, ее создает человек. Конечно, процессы, производимые группой людей заметнее, но и группа - ничто без деятельности конкретного человека.
Современный человек реализует себя прежде всего во внешних сферах, развивает свою “оболочку” и под культуротворчеством подразумевает нечто глобальное, чего он не прозревает в своей собственной реальной жизни. Студент, поступающий в университет, и не подозревает о том, что уже одним этим действием он делает важный шаг, включающий его во всеобщие процессы создания культуры. Он делает шаг в направлении саморазвития, совершенствования своего духа, что является первой ступенью на пути превращения единичного, конкретного человека в творца культуры. Конечно, этот шаг мал и незаметен, и впереди лежит долгий путь, но вести человека по этому пути будет стремление к саморазвитию и самосовершенству. И из маленького человечка он превратиться в истинного творца культуры, которых так не хватает нашей современности.
Человек - это единственное существо, предопределенное к непрестанному новаторству. Он уникальный творец культуры, придающий ей смысл через регулярную смену символов, и несомненно, что для человека как такового культура первичнее природы, а история первичнее биологии. Томас Манн в романе “Доктор Фаустус” сказал по этому поводу: “Это можно назвать эстетически эффектным парадоксом культуры: поворачивая вспять естественную эволюцию, сложное, духовное уже не развивается из элементарного, а берет на себя роль изначального, из которого и силится родиться первозданная простота”.
Культуротворчество восстанавливает и развивает человеческий дух, который отрицается современной цивилизацией. Поэтому культуротворчество происходит в постоянной борьбе с цивилизационными процессами, стремящимися приручить человека, сделать его слепой игрушкой в руках тех сил, чья сущность не связана с целями, задачами и смыслами человеческой жизни.
Как нам видится именно на этой грани лежит разграничение культуры и культурности. Приобщаясь к культуре, человек становится человеком. Некультурных людей не бывает. Но в языке за выражением “культурный человек” закрепилось иное содержание. И понятие “культурный” связано не с культурой, а с культурностью. Под культурностью мы понимаем соблюдение человеком некоего свода правил, норм, социальных установлений, определяющих поведение человека в обществе. Это добровольное признание тех границ, которые установлены обществом для своих членов и самим человеком для себя как члена социума. Сюда равноправно входит понятие этикета. Можно сказать, что культурность - это защитная стена, которую создала цивилизация для того, чтобы построить безопасное для личности общество. Все, что в человеке и обществе ведет к душевному успокоению, к внутренней безопасности, к всеобъемлющему комфорту есть культурность. И это не только защита “для”, но и защита “от” - человеческой природы, инстинктов, всех иррациональных форм проявления человеческой сущности.
Таким образом, когда мы используем выражение “культурный человек”, мы вносим прежде всего оценочный аспект и выявляем меру культурности человека, его соответствия существующим в обществе идеалам и стандартам.
В разные эпохи существовали различные модели “культурного человека”: человек мусический (Античность), человек-богослов (Средневековье), человек универсальный (Возрождение), человек-специалист (Новое время), человек-носитель планетарного мышления (формируется в современную эпоху).
Современный человек находится в дезинтегрированной системе координат, существует между культурой и цивилизацией, поэтому черты “культурного человека” конца ХХ века отражают эту двойственность: толерантность (терпимость), профессионализм, способность к духовному саморазвитию и самосовершенствованию. Американский культуролог Дж. Пассмор считает главным признаком культурного человека - способность понимать и оценивать интеллектуальное и художественное достояние разных культур.
ТЕМА 4. ГЕНЕЗИС КУЛЬТУРЫ
Для культурологии важным представляется вопрос о генезисе культуры, то есть попытка теоретического осмысления проблемы зарождения культуры. Термин “генезис”пришел к нам из греческого языка и переводится как “происхождение, возникновение”, а в широком смысле означает момент зарождения и последующего развития некоего процесса до определенного состояния. Следовательно, изучение генезиса культуры есть рассмотрение движения первоначальных культурных процессов, приведших к появлению того, что уже можно назвать человеческой культурой.
В этом вопросе так же не существует теории, которая бы однозначно принималась большинством ученых. Тем более, что проблема генезиса культуры есть проблема скорее умозрительная, чем опытная. Несомненно, выводы той или иной теории должны совпадать с последующим развитием культуры, но этап её зарождения настолько далеко отстоит от нас на временной оси, что исследователям остается только выдвигать гипотезы и строить теории. Поэтому главным в работе ученого становится достижение максимальной стройности, эстетической изящности предлагаемой концепции и расширение круга вопросов, на которые она отвечает. Понятно также, что возникающие неясности подтачивают научную обоснованность теории и вызывают сомнения в ее истинности. Выделим четыре точки зрения на происхождение культуры, которые с различных сторон пытаются объяснить процессы культурогенеза.
Деятельностный подходк культуре реализован в орудийно-трудовой концепции, предложенной марксизмом. Исходной точкой здесь явилась знаменитая статья Фридриха Энгельса “Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека”, написанная в 1876 году и тщательно изучавшаяся в СССР. Краеугольным камнем этой теории стало утверждение, что “труд создал человека”.
Как известно еще со времен сэра Чарльза Дарвина, человек произошел от обезьяны. Представим себе, что однажды некая группа обезьян стала трудиться на благо своего обезьяньего сообщества. Совместный труд, как мы помним, облагораживает, - так родилось сознание. Для повышения производительности труда обезьянам необходимо было переговариваться, сообщать друг другу те или иные полезные сведения, что привело, в конечном итоге, к появлению речи. Посредством такого координированного труда наши подопечные стали создавать вокруг себя некоторую искусственную среду. Так начался культурогенез. По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, человек - это прежде всего общественное животное и его поведение никоим образом не закодировано генетически. Маленький медвежонок, потерянный матерью в глухом лесу, имеет значительные шансы на выживание, потому что большинство поведенческих стереотипов, накопленных чередой предков, заложено в его генах. Маленький ребенок, конечно, может выжить в подобных условиях, но станет животным, а не человеком. Человеческое в человеке передается только посредством социального общения. В этом сущность человека. Поэтому животным рождаются, тогда как человеком становятся.
Данная концепция имеет ряд слабых сторон. Первые же попытки анализа выявляют вопросы, не имеющие ответов в рамках этой теории. Согласно Энгельсу, обезьяны (не люди!) приняли следующие решения: искусственные орудия лучше естественных; обладать сознанием лучше, чем не обладать; вместе трудиться лучше, чем отдельно; переговариваться в процессе труда лучше, чем молчать.
Но почему они так решили? К тому же, если трудовая деятельность не заложена в генетической программе животного, а труд отделил обезьяну от человека, то как труд мог появиться раньше человека? Видимо, диалектическая установка о переходе количества в качество в данной ситуации не совсем срабатывает. И другие теории будут оперировать иными, сугубо качественными скачками.