- Lektsia - бесплатные рефераты, доклады, курсовые работы, контрольные и дипломы для студентов - https://lektsia.info -

Уастырджи и земной человек Маргуц



У Уастырджи было две жены. Он сам ежедневно бывал в наездах, балцах, и жены его до его возвращения пересматривали его одежду, обновляли ее.

Однажды одна из жен его занималась изготовлением новой одежды спустя рукава, и другая заметила ей:

— Чем ты занята? Поторопись! Если он застанет одежду неготовой, ему будет неприятно.

Та ей отвечает:

— Клянусь твоими покойниками, за какого мужчину ты его считаешь? А что было бы, если бы он походил на земного человека Маргуца?

Ответ первой жены Уастырджи не понравился второй его жене; она сильно опечалилась и сказала про себя:

— Я так полагаю, что среди небожителей-ангелов не найдется более бравого, чем Уастырджи, а на земле кто может сравниться с ним? Удивляюсь ей, что она только говорит?!

Уастырджи вернулся домой вечером и застал вторую свою жену в печали. Он спросил ее:

— Чем ты опечалена?

— Ничем, — ответила она.

— Нет, без причины ты не можешь быть печальной! Скажи мне, почему ты печальна?

Тогда она сказала:

— Я вот почему печальна. Сегодня мы шили вдвоем твою одежду; она к работе была очень невнимательна, и я сказала ей: «Поторопись, а то, если он вечером прибудет домой и застанет одежду неготовой, это будет ему неприятно!» Она же мне на это сказала: «А что было бы, если бы он у тебя походил на земного человека Маргуца?» Это мне было неприятно, и я сама себе сказала: «На небесах, кроме бога, нет более бравого, чем он; кто же на земле может сравниться с ним?» Сегодня я целый день проплакала: так это было мне неприятно.

— А почему тебе это было неприятно? — говорит ей Уастырджи. — Ты думаешь, что из земных людей нет никого более бравого, чем я? Напрасно ты из-за этого проплакала целый день и напрасно была печальна!

Имя Маргуца было известно Уастырджи, но он не встречался с ним, так как Маргуц не бывал в тех местах, где он наездничал, где бывал в балцах.

Утром Уастырджи встал и выступил в дорогу. Едет он, едет и из тех мест, где он обычно бывал в наездах, переехал в другую страну. Долго ли он ехал, мало ли, но в одном месте он встретил табун; коней в нем было видимо-невидимо.

Он подъехал к табунщику и обратился к нему с приветствием:

— Да будет день твой, табунщик, добрый!

— Добро да будет твоей долей, бравый путник! — ответил табунщик.

— Чей это табун? — спросил его Уастырджи.

— Кони принадлежат земному человеку Маргуцу.

— Где же он живет, в какую сторону к нему ехать? Тот ему сказал:

— Отсюда ты попадешь к пастуху, который пасет его рогатый скот, и он тебе укажет дорогу к нему.

Уастырджи выехал оттуда и через какое-то время попал к этому пастуху.

— День твой добрый, — приветствовал он его.

— Добро да будет твоей долей! — ответил ему и пастух. — Чей ты пастух?

— Я пасу рогатый скот Маргуца, — ответил ему тот.

— Где живет Маргуц?

— Дальше ты доедешь до пастуха, который пасет его мелкий рогатый скот, и он тебе укажет, где живет Маргуц.

Уастырджи выехал оттуда и, что и говорить, доехал до пастуха мелкого рогатого скота.

— Да будет день твой добрый! — приветствовал его Уастырджи.

— Добро да будет долей твоей!

— Чей ты пастух?

— Я — пастух Маргуца.

Пастух поймал и приволок хорошего барана, зарезал его в честь Уастырджи, разделал и угостил Уастырджи как гостя своего, задержав его на ночь у себя. Утром, провожая Уастырджи, он ему сказал:

— Заезжай к пастуху, который пасет ягнят Маргуца, в он тебе укажет, где живет Маргуц.

Уастырджи попал к пастуху ягнят и спросил его:

— Где живет Маргуц?

Пастух проехал с ним немного дальше, а затем указал ему на один курган:

— Вот там он и живет.

Уастырджи доехал до этого кургана и, что и говорить, спешился у ворот. Слуги Маргуца выбежали к нему, приняли его коня, привязали к коновязи, а его самого завели в кунацкую. Попросили его посидеть там, а сами зашли к Маргуцу и доложили ему о госте.

Маргуц приказал своим слугам:

— Приготовьте на завтрак хорошие кушанья и отнесите их ему!

Что и говорить, они приготовили завтрак, но сам Маргуц не вышел к гостю.

— Пригласите ко мне моего фысыма, — сказал Уастырджи, — иначе я не притронусь к хлебу-соли!

У Маргуца нос был наполовину отрезан, поэтому он стеснялся выйти к своему гостю.

Но Уастырджи не прикасался к еде, и у того не оставалось другого выхода. Гостю сказали, что у Маргуца нет носа, и поэтому он стесняется выйти к нему.

— Пусть у него нет даже и ног, и рук, — сказал Уастырджи, — а все-таки он — фысым и должен быть около меня.

Доложили Маргуцу:

— Без тебя он не прикасается к еде!

Маргуц вышел к нему. Они взаимно приветствовали друг друга, сели и стали есть, а затем, что и говорить, у них завязалась беседа.

Уастырджи сказал ему:

— Тебя называют бравым человеком, у тебя, сказывают, имеются чудеса, и ты должен показать мне кое-что.

— Какие у меня могут быть чудеса, — ответил ему Маргуц. — Эту ночь ты отдохни, а завтра утром видно будет.

На ночь они хорошо поужинали; приняли Уастырджи, как принято у нас принимать гостя. Утром Маргуц послал за своим конем. Привели ему невзрачного на вид коня. Уастырджи смотрит на него и говорит про себя:

— Как этот невзрачный конь пойдет с моим конем, не представляю себе!

— Хорошо было бы, если бы ты взял более проворного коня, — сказал он Маргуцу. — Ведь нам предстоит дальний путь, и он может не выдержать его.

— Там, где он не выдержит, — ответил Маргуц, — я его брошу, расстанусь с ним.

Оседлав своих коней, Уастырджи и Маргуц выступили в путь.

Едут они степями, и Уастырджи замечает, что вокруг них летают всякие удивительные золотокрылые птицы.

— Что мы можем захватить с собой удивительнее этих птиц? — спросил Уастырджи Маргуца.

— Оставь их пока в покое! — ответил тот. — Они будут на месте, когда мы поедем обратно, и, если они нам будут нужны, мы захватим их с собой.

Едут они дальше по своей дороге и доезжают до берега большой реки. Им нужно было переехать на другой берег. Уастырджи охватила тревога: «Ну, мой конь крылатый, он перейдет через реку, — думает он про себя, — а как перейдет через нее конь Маргуца?»

Уастырджи и Маргуц въехали на своих конях в реку. Коню Уастырджи вода доходила до щиколоток, а коню Маргуца она не замочила и копыт. Так они переправились через реку.

Уастырджи был удивлен и подумал про себя: «Наверное, он какой-то необыкновенный человек!»

После того как они переехали реку, Маргуц предупредил Уастырджи:

— До той страны, куда мы направляемся, сейчас дойдет слух, что едет Маргуц. Именитые люди оседлают своих коней, выедут навстречу в большом количестве и всем войском станут вокруг меня. Они захватят с собой большую золотую чашу, полную ронга, и поднесут ее мне. Я приму ее и произнесу тост-моление, а затем передам чашу с ронгом тебе; дальше же все зависит от тебя самого и твоего мужества — уноси ее!

После этого они снова пустились в дорогу. Едут они, едут степями, смотрят и видят, что вдали степь вся покрылась людьми и конями. Что и говорить, Уастырджи и Маргуц доехали до них. Маргуцу, не слезая с коней, поднесли чашу с ронгом. Он произнес, как положено, тост-моление, а затем передал чашу Уастырджи. Тот принял чашу и выпил ее, будучи верхом на коне; затем, повернув своего коня, ускакал. Встречавшие Маргуца люди хотели было преследовать его, но Маргуц остановил их, сказав:

— Да будет со мной милость ваша, не преследуйте его! Я не знал, что он такой взбалмошный гость, иначе я не передал бы ему чашу. Предоставьте его своей воле. Если я его догоню, то чашу вашу верну вам обратно.

Они сказали ему:

— Что делать! Такие гости никогда от нас не спасались; но вз уважения к тебе мы не бросимся в погоню за ним. Пусть уезжает!

Они и Маргуц поблагодарили друг друга и разъехались в разные стороны.

Маргуц нагнал Уастырджи на берегу большой реки.

— Я удивлен! Сколько я ни странствовал по свету, никогда не встречал среди земных людей такого прославленного, как ты!

Едут они по своей дороге дальше. Уастырджи захватил с собой тех золотокрылых пернатых столько, сколько хотел; забрал с собой и золотую чашу. Прибыли они в дом Маргуца. Что и говорить, Маргуц обходительно принимал Уастырджи как своего гостя трое суток, а затем Уастырджи собрался уезжать. Маргуц оседлал своего коня и проводил его до одного кургана. Он пожелал Уастырджи счастливого пути, и они разъехались.

Отъехав на значительное расстояние, Уастырджи спохватился и сам себе сказал:

— Умереть бы мне! Ведь я не спросил его, что случилось с его носом.

Он повернул коня своего обратно и около одного кургана нагнал Маргуца, совершавшего намаз. Маргуц встал и спросил Уастырджи:

— Что случилось, гость мой? Что с тобой? Ни ты у нас ничего не забыл, ни мы у тебя ничего не забыли, почему же ты вернулся обратно?

Уастырджи объяснил ему:

— Я вернулся к тебе вот почему: ты должен мне сказать, что случилось с твоим носом.

— Зачем ты меня об этом спрашиваешь? — сказал Маргуц. — Уехал бы себе!

— Никак нельзя иначе, ты должен мне об этом сказать!

У Маргуца не было иного выхода, и он сказал Уастырджи:

— Что делать? Нос мой различал дурной запах. В одну ночь я возвращался домой с балца, и нос мой почуял дурной запах. Я сказал сам себе: «Что-то случилось с моей женой, иначе был бы виден свет!». Приехав домой, я слез с коня своего, застал жену свою спящей и убил ее. Потом осмотрел все, и оказалось: рядом с ней спала кошка, больше никого не было. Поэтому я рассердился, отрезал свой нос и похоронил его со своей женой.

— Где она похоронена? Покажи мне это место!

— Она похоронена вот в этом кургане!

— Выкопаем ее! — сказал Уастырджи. — Кости доброй женщины тоже что-нибудь да значат!

— Не проси меня об этом! Не причиняй мне боли второй раз!

— Никак нельзя, я должен видеть хотя бы ее кости! Ничего не оставалось делать. Выкопали гроб, вынули его и положили на землю. Открыли крышку гроба. Уастырджи взял нос Маргуца и положил его отдельно; затем он опустил руку свою в карман, достал шелковый платок, провел им по женщине, и она ожила.

Затем Уастырджи приложил нос Маргуца к месту, где он был раньше, провел по нему платком, и нос стал таким же, как прежде.

Маргуц пал перед Уастырджи на колени и сказал:

— Ты — ангел, а я этого не знал!

Маргуц крепко поблагодарил его, а затем спросил его:

— По какой причине ты меня разыскал?

Уастырджи передал ему разговор своих жен, рассказал, как одна из них отозвалась о Маргуце. Маргуц сказал ему на это:

— Та, которая сказала обо мне другой твоей жене, — моя дочь; когда она овдовела, я выдал ее в другое место, а оттуда она попала в твои руки. Отпусти одну из них, так как две жены — зло для человека. Я не предлагаю тебе, чтобы ты задержал мою дочь; на этот раз она направила тебя на доброе дело, по в следующий раз может направить и на злое.

Уастырджи и Маргуц разъехались по своим домам, и Уастырджи оставил себе женой дочь Маргуца, а другую отослал к ее родным, развелся с ней.

Бог и бедняк

В одном селе жил бедняк со своей женой. Детей у них было много, поэтому они работали и днем, и ночью, но жизнь их ничуть не улучшалась. И охватила их тревога.

— Как мы при такой жизни сможем вырастить детей? — говорили они. — Ничего лучшего ведь мы не можем выдумать. Что же нам предпринять? Об этом надо подумать.

Рядом с ними жили соседи, другие муж и жена. И у них было также много детей, но они и соломинки с земли не поднимали, не работали, а жили роскошно, что называется на широкую ногу, были сыты и одеты.

И вот тогда бедняк сказал своей жене:

— Мы не можем жить дальше таким образом. Если ты хочешь, то я уйду куда-нибудь и, может быть, заработаю что-нибудь. Пока я не заработаю чего-нибудь, я не вернусь домой, клянусь в этом именем бога. Пусть даже смерть настигнет меня где-нибудь, и то это будет лучше, чем смотреть на мучения своих детей.

Утром бедняга позавтракал у себя дома тем, что у них имелось, а потом покинул свой дом и семью свою. Идет он по дороге, неизвестно по какой, сам не зная куда. Встретив воду, напивался воды, когда же попадал в какое-либо село, то просил корку хлеба на подаяние и съедал ее так, как это делает нищий.

Он прошел через многие села, миновал очень большие города, но ни в одном из них не обосновался. Прошел он и через очень веселый город, но и там он не остался, а пошел по своей дороге дальше.

Когда он отошел от своей родины уже весьма далеко, то единому богу, которому ведомо все, стало известно, куда он направлялся и что ему нужно.

Бог приказал Уасгерги:

— По такой-то и такой-то дороге идет человек; он дошел до такого-то места. Повстречайся с ним и задержи его; спроси его, куда он идет и что ему нужно. И когда он тебе скажет, что ему нужно, то обнадежь его очень крепко и скажи: «Вернись домой! Как только ты дойдешь до дома, ты застанешь там все, что только пожелаешь!»

Уасгерги быстро встретился с бедняком, который шел и шел по своей дороге.

— Прямого пути тебе, добрый старик! — приветствовал он его. — Что с тобой, куда ты идешь?

— Да будет дело твое правое! — ответил тот. — Я сам не знаю, куда я иду. Живу я вот там-то, и жена у меня тоже есть, а детей у меня появилось много, и мы не в состоянии были их больше кормить, хотя работали и днем, и ночью. А теперь я поклялся: «Пойду куда-нибудь и, может быть, заработаю что-нибудь, чтобы кормить детей. Я не вернусь домой до тех пор, пока по заработаю что-нибудь, клянусь в этом именем бога». Мне кажется, лучше найти смерть где-нибудь, чем смотреть на страдания своих детей. И вот я иду. А Уасгерги ему говорит:

— В таком случае не ходи больше никуда, вернись домой! Я тебя уверяю: как только ты дойдешь домой, то найдешь дома столы;о добра, что на него смогут прожить свою жизнь и дети твои, и ты сам.

— А ты кто такой, откуда ты это знаешь? — спрашивает его бедняк.

Уасгерги ему отвечает:

— Я — Уасгерги, почетный божий посланник, тот Уасгерги, который посредничает между богом и людьми.

— Если ты — Уасгерги, — говорит бедняк, — то скажу тебе, что коварнее и бессовестнее тебя на свете никого нет! Когда честные люди едут по дороге и на них нападают грабители, то ты помогаешь грабителям, чтобы они убили людей, ограбили и угнали их скот! Ты такой бессовестный, что мне от тебя ничего не нужно — ни твоего наставления, ни твоего подарка!

Уасгерги быстро поднялся к богу и доложил ему:

— Он называет меня самым коварным, бессовестным. «Мне ничего от тебя не нужно», — так он мне заявил, не послушался меня и пошел по своей дороге дальше.

Тогда сам бог — да будет ему табу! — предстал перед бедняком в тот момент, когда он проходил опушкой леса. Он не показался ему и обращается к нему так:

— Да будет путь твой прямой, добрый человек! Кто ты, и в чем ты нуждаешься? Куда ты направляешься?

— Я сам не знаю, куда я иду, — отвечает бедняк. — Вот там-то я живу; я оказался не в состоянии содержать своих детей. Вокруг меня живут другие, но они, совершенно не работая, живут без нужды. Мы же работаем и днем, и ночью и все-таки не можем содержать своих детей.

Единый бог ему говорит:

— В таком случае послушайся меня: никуда больше не ходи, возвращайся домой, и ты застанешь там столько добра, что хватит и вам самим, и детям вашим. В этом я даю тебе твердое слово.

Бедняк и его спрагдивает:

— А кто жо ты такой, что даешь такое твердое слово? Бог ему заявляет:

— Я тот единый бог, который призвал тебя из небытия к жизни. Поверь мне и возвращайся домой!

— Если ты — бог, — говорит бедняк, — то должен тебе сказать, что такого деспота, как ты, нигде больше нет. Ты — бог-самодур! Одним ты даешь очень много, хотя они не работают, а другим, работающим, ничего не даешь, они нагими умирают с голоду.

Бог ничего не смог ему ответить, и бедняк опять направился по своей дороге дальше.

После этого единый бог — да будет ему табу! — призвал к себе Уодесага и приказал ему:

— По такой-то дороге идет человек; задержи его. Расспроси его обо всем и обещай ему то, в чем он нуждается; скажи ему, чтобы он повернул обратно домой. Если же он откажется возвратиться домой, то лиши его жизни!

И вот Уодесаг предстал перед бедняком и спрашивает его:

— Куда ты направляешься, добрый старик? Он и ему тоже объяснил:

— Я сам не знаю, куда я иду. У меня появились дети, и я больше не в силах содержать их; и днем, и ночью мы работаем, и все-таки их не во что одеть, нечем их кормить. Я не в силах был больше смотреть на мучения своих детей и поклялся, что не вернусь домой до тех пор, пока не заработаю что-нибудь. Я буду идти по своей дороге и, может быть, найду смерть, где мне это суждено. По-моему, это будет лучше, чем смотреть на страдания детей своих.

И тогда Уодесаг ему говорит:

— В таком случае, добрый старик, не ходи больше никуда, возвращайся домой! Когда ты вернешься, ты найдешь там в избытке все, чего только пожелает твоя душа. Единый бог пожалел тебя.

Старик спрашивает и его:

— Скажи мне, кто же ты такой? Мне никакого божьего дара не нужно, но скажи, кто ты сам?

— А я — Уодесаг, — говорит он ему, — тот, кто лишает души все живое на свете.

— А-а, значит, ты — Уодесаг? — говорит старик.

— Да!

— В таком случае твой совет я принимаю! Ты — очень справедливый человек! Ты лишаешь кого-либо души только по велению бога. Ты не делаешь различия между богатым и бедным, стариком и ребенком, ты пи от кого не берешь взятки, ты очень честный работник. Мне не нужно никакого божьего дара, но ты сам, если только ты в силах, помоги мне! По твоему слову я возвращусь обратно домой.

Уодесаг впал в раздумье и говорит про себя:

— Что же мне с ним делать? Что ему подарить, когда у меня ничего нет? Если он не возвратится обратно по моему слову, то я должен буду в угоду богу лишить его жизни!

У Уодесага не было никакого имущества, кроме зеркала в кармане. Он вспомнил о нем, достал его из кармана и говорит старику:

— Кроме вот этого зеркала, у меня ничего нет. Дарю его тебе. А зеркало это не простое, — добавил он. — В первом же селе, куда ты прибудешь, спроси: «У кого здесь тяжелобольной?» Тебе укажут: «Тяжелобольной имеется вот там-то». Ты зайдешь туда и скажешь: «Я врач, покажите мне своего больного, может быть, я смогу его вылечить». Когда тебе разрешат видеть больного, ты попроси всех выйти, сказав: «Оставьте меня одного с больным!» Закроешь за ними дверь, отвернешься лицом к углу, достанешь из кармана зеркало так, чтобы и больной не заметил этого, и посмотри в зеркало! Если в зеркале ты увидишь меня, то спрячь зеркало и скажи: «Я не могу его вылечить!» Выйдешь и будешь искать другого больного. Если же ты меня в зеркале не увидишь — а смотри в него долго, — то спрячь зеркало, открой дверь, пригласи людей к больному, скажи им: «Я могу вылечить этого больного; если вы желаете, то поручите его мне; но сами вы уходите, пусть никто другой его не навещает. Кроме меня самого, никто здесь не нужен». Когда его поручат тебе, то вызови к себе ближайшего родственника больного, выпиши лекарство, какое только ты вспомнишь, — в одном случае — одно, в другом — другое; поручи ему, чтобы он давал больному это лекарство на воде, и он выздоровеет, так как смертный час его еще не настал. Выздоровление его все будут приписывать тебе и заплатят столько, сколько ты запросишь. Так ты и будешь работать и очень разбогатеешь.

В первом же селе, куда он дошел, он сказал простым людям, которых встретил на улице:

— Добрые люди, я — врач, и если у вас имеются больные, то я могу их лечить. Не обращайте внимания на то, что я худой и плохо одет: я иду издалека.

Они вспомнили про одного очень тяжело больного, который был при смерти. Повели старика к этому больному и сказали его близким:

— Вот он — врач и хочет осмотреть вашего больного.

— Да съедим мы его болезни! Если бы он помог нашему больному чем-нибудь!

Он предложил присутствующим выйти, сказав:

— Предоставьте больного мне самому!

Они вышли, оставили с больным его одного. Он закрыл дверь и сначала осмотрел его кое-как, так, как учил его Уодесаг, затем отвернулся и достал из кармана зеркало. Долго в него смотрел, но нигде не увидел Уодесага с его кривой палкой. Тогда он открыл дверь, позвал членов семьи и сказал им:

— Его лечение в моих руках. Я надеюсь, что вылечу его, и вы мне заплатите то, что я попрошу. Около него никто не должен находиться, кроме меня самого; не нужны и посторонние посетители.

Он приступил к лечению больного: давал ему воды, ухаживал, как обычно ухаживает врач, и больному стало лучше настолько, что он уже мог сидеть в постели. Он был тяжело болен — и выздоровел.

Близкие больного не знали, как отблагодарить врача, угощали его всяческими изысканными кушаньями.

— А теперь я ухожу, — заявил он родным больного. Они ему сказали:

— Ты — тоже бедняк, и мы ничего не пожалеем для тебя из того, что у нас имеется. Скажи сам, что бы ты хотел получить от нас.

Он ничего не ответил, но они сами дали ему столько, сколько он не ожидал, — и денег, и продовольствия. Поблагодарили друг друга, и он оттуда ушел. С большой радостью быстро шагал он по своей дороге дальше и говорил сам себе:

— Я избавился от бедности, теперь работой врача я смогу содержать своих детей!

Очень быстро он достиг веселого города, который до этого миновал; но теперь в городе не слышно было ни звука, а люди печально сидели группами. Он предположил, что их постигло какое-то большое несчастье, не сдержался, подошел к одной группе и спрашивает:

— Что это за диво? Когда я проходил недавно через ваш город, то он был очень весел, полон разных звуков. Что теперь с вами случилось?

— Добрый гость, что нам остается делать? — отвечают ему. — Царь, на кого вся надежда наша, который пас кормит, лежит теперь при смерти; вот-вот он расстанется с миром. В ожидании этого мы охвачены печалью и поэтому плачем.

— В таком случае, — сказал он, — извините меня, но я хочу видеть того, которого вы так сильно жалеете и из-за которого так печальны. Путь мой лежит дальше, но я — врач и, может быть, смогу вылечить его.

— Около него собрались профессора, врачи, генералы со всего государства, — отвечают те, — они но допустят тебя до него.

— Если они не допустят меня до него, то я поверну обратно, — сказал он.

Они подумали немножко и решили:

— Ну, отведем его к ним; может быть, они допустят его до больного царя и, может быть, он его вылечит. Откуда мы это можем знать?

От группы отделились двое и довели его до царского дома. Послали сказать собравшимся вокруг больного царя приближенным:

— Вот врач, который пришел издалека, и он хочет осмотреть больного; он говорит, что, может быть, сможет его вылечить.

Профессора вышли к нему, но, увидев его внешность, сказали:

— Не допускайте его к больному, прогоните его!

Затем вышла к нему жена царя; она вернулась к приближенным и говорит им:

— Что вы теряете? Пропустите его к царю; может быть, он сможет его вылечить. Я хочу, чтобы вы допустили его к больному.

И тогда они послали за ним и привели прямо к больному — его, бедняка, нищенски одетого.

Он осмотрел больного, затем повернулся к приближенным царя и сказал им:

— Извините меня, но выйдите на короткое время и оставьте меня одного с больным.

Они переглянулись между собой и сказали:

— Как мы по его слову можем бросить больного одного!

Жена царя опять им говорит:

— Я выхожу первая, и вы тоже выходите! Посмотрим, что случится.

Все вышли наружу. Когда бедняк остался один, он достал свое зеркало, отвернулся в угол и стал смотреть в него, но Уодесага нигде не было видно.

Тогда он позвал всех обратно и сказал им:

— Слушайте меня: я могу вылечить этого больного. Я не дам ему умереть. А вы уходите, и пусть каждый из вас исполняет свою работу так, чтобы город принял прежний живой и веселый вид. Больного же предоставьте мне.

Они не соглашались на это, но жена царя сказала им:

— Идите и делайте так, как он говорит. Если он его вылечит, то хорошо, а если с царем случится что-нибудь, то вы его сможете и убить.

С ворчанием вышли они из царских покоев, рассердились на жену царя. Каждый ушел исполнять порученное ему дело, и город оживился.

А бедняк остался один с больным. Вызвал он к себе царицу и сказал ей:

— Я должен приступить к лечению больного, но как я могу притронуться к нему, если я такой грязный? Мне необходимо привести себя в порядок.

Царица позвала женщин-прислужниц и приказала им:

— Быстро искупайте его в бане и сбрейте ему бороду!

Она приказала одеть его с ног до головы в дорогие одежды. Надел бедняк белый халат и все прочее, что ему надо было, взял с собой и зеркало и сказал царице:

— Иди исполняй свою работу, а больного предоставь мне! Если нужна будешь, я попрошу позвать тебя.

Царица удалилась, а бедняк приступил к лечению царя. Все, что ему было необходимо, он требовал от царицы, и она в тот же миг исполняла его требования. Все, что он давал больному под видом лекарств, он перемешивал. Дня через три больной зашевелился, стал поднимать руки, прикасаться рукой к лицу. Бедняк позвал царицу, показал ей больного, которому становилось все лучше и лучше. Царица от восторга ходила на носках и говорила:

— Вот чудо! Как он в три дня вылечил больного, для которого столько профессоров не смогли найти никакого лекарства!

Прошло немного времени, и больной открыл глаза. Видит: кто-то его обслуживает, возится с ним.

— Кто ты и что ты за человек? — спрашивает он.

— Я — врач, который лечит тебя, — отвечает тот.

— А что со мной было? — спрашивает царь.

— Об этом спроси свою супругу; я ее позову, и она тебе скажет.

Он позвал к нему царицу, и царь ее спросил:

— Кто этот человек?

— Если бы не он, — сказала она, — то тебя на свете уже не было бы. Ты так тяжело заболел, что все врачи, профессора здешние собрались около тебя, но ничем не смогли тебе помочь. А потом, на наше счастье, явился откуда-то вот он, в весьма жалком состоянии. Когда он узнал, что ты тяжело болен, он попросил людей: «Допустите меня к нему, и, может быть, я вылечу того, из-за которого вы охвачены такой печалью». Когда профессора увидели его, они сказали: «Это какой-то обманщик, не допускайте его к царю!». А я им приказала: «Допустите его к нему. Нпчего от этого с царем не случится; он осмотрит его и уйдет; у него не будет смелости лечить его». И тогда его допустили. Он зашел к тебе и долго смотрел на тебя, затем повернулся лицом к твоим приближенным и сказал им: «Извините меня, выйдите на короткое время, а больного предоставьте мне!» Они оскорбились, не хотели выходить, требовали, чтобы он осмотрел тебя при них. И тогда я им приказала: «Выходите! Вот сама я иду впереди вас! Царю все равно не жить, он не причинит ему никакого зла!» И тогда они вслед за мной вышли наружу. Осмотрев тебя, он разрешил твоим людям зайти обратно в твою комнату и сказал им: «Слушаете?» — «Слушаем», — сказали они. «Я проходил через ваш город в одну сторону, — сказал он им, — и очень сильно позавидовал его жителям, которые живут в таком хорошем веселом городе. А теперь я проходил через него в обратном направлении и застал вас охваченными большой печалью. Я был весьма удивлен этим, но не знал причины вашей печали и тревоги. Люди сидели группами, дремали, опустив головы. Я подошел к одной группе и спросил их: «Что с вами случилось? Почему вы печальны, почему плачете?» — «Как нам не плакать? — ответили мне. — Умирает наш царь-кормилец; как же нам не быть в тревоге?» И вот так я узнал о болезни вашего царя. А теперь должен вам сказать: я могу вылечить царя. У каждого из вас в городе есть свое дело: и у черного народа, и у властей; и пусть же каждый приступит к своей работе, так чтобы город оживился». И тогда я им всем приказала: «Идите и делайте так, как он говорит». Этого человека бог создал на наше счастье, — говорит царица, — он для нас весьма почтенный человек. Вот он, которому ты, кроме бога, обязан своим здоровьем.

И тогда царь приподнялся на постели и заключил бедняка в свои объятия.

Царь выздоровел, стал сидеть в постели. Он вел разговоры со своим врачом. По улицам развесили известия о том, что царь выздоровел. Его стали навещать приближенные; они сиживали около него, поздравляли с выздоровлением; все рады были его выздоровлению. Они говорили царю: «Вот он тебя вылечил!» — и указывали на бедняка, который сидел тут же около царя и которого царь никуда больше от себя не отпускал.

Царь приказал одеть его в самые лучшие одежды, какие только у него имелись, потом велел запрячь повозки, какие тогда были, и стал ездить с ним, показывать ему свои богатства и границы своего государства.

Затем царь призвал к себе, кого следовало, и приказал:

— Нужно устроить кувд и пригласить на него народ. Стали готовиться к кувду. Он приказал оповестить всех, и в назначенный день все собрались на кувд. Царь и врач вышли к народу, и царь сказал:

— Вы сами знаете, как тяжело я болел. Меня спас вот этот человек; он родился больше на ваше счастье, чем на мое, и вы поблагодарите его, окажите ему почести!

И начиная со старших и кончая младшими, все стали обнимать его, воздавать ему почести.

А затем царь сказал:

— Народ мой! Теперь у меня есть одно предложение: с сегодняшнего дня он должен быть нашим царем, потому что он полезен и вам, и мне; никто из нас уже не умрет, потому что тот, кто не дал мне умереть, кто спас меня, не даст умереть и никому из наших детей, если только он будет нашим царем. Что вы скажете, каково ваше желание? — спрашивает царь у народа.

Народ закричал единогласно:

— И мы на это согласны, если только он согласится быть царем.

И тогда бедняк сказал всему народу и царю:

— Благодарю вас за то, что вы так высоко почтили меня и так доверяете мне, но я не гожусь в цари; я не настолько грамотен, чтобы быть царем. А потому прошу вас: отпустите меня, я ни за что не останусь царем!

Но где там! Они не отпускают его, настаивают на своем.

И он снова поклялся, сказал им.

— Я ни за что не стану царем, не повидавшись с семьей. Отпустите меня! И, если вы хотите оказать мне добро, доставьте меня к моей семье. Я же вам обещаю, — продолжал он, — что если буду вам нужен как врач, то вызывайте меня, и я приеду, чтобы помочь вам.

Когда он им дал такое обещание, то они смягчились и согласились отпустить его на родину.

После этого они сели за столы, и пошел у них пир. В течение восьми дней были заброшены все государственные дела — все время пировали. Люди поручили царю, чтобы он сам вознаградил врача. И тогда царь объявил народу:

— А теперь вы расходитесь, я сам его отправлю на родину! Люди разошлись, а царь приказал приближенным:

— Выберите сто лучших верблюдов, какие у пас только имеются, и оседлайте их! На десять верблюдов нагрузите золотых денег, на десять — самых дорогих тканей и товаров, а но остальных — все, что есть на свете самого дорогого и наилучшего! Затем посадите на них сто наиболее искусных мастеров. На одном верблюде устройте золотой шатер; верблюд этот должен быть неноровистый. И всех верблюдов будет сто один.

Царь назначил срок, и к этому сроку все было готово. Собрались приближенные царя, и царь сказал своему врачу:

— Ты спас меня от смерти. Отплатить тебе достойно у меня нет силы и средств. Я делаю небольшой подарок, все это твое: и верблюды, и товары. Когда прибудешь домой, обзаведись всем, приведи себя в порядок, построй и дом, и все прочее.

Вот прибыл бедняк домой. Остановил караван перед своей избушкой, сложил около нее все, что было на верблюдах, а затем сказал погонщикам верблюдов:

— Вам сказано было, что и вы сами, и верблюды будете принадлежать мне, но возвращайтесь сейчас же обратно к себе; а за то, что вы доставили меня на родину, я вам очень и очень благодарен.

Они тоже поблагодарили его, сели на верблюдов, вернулись обратно домой и доложили царю:

— Он сказал нам, что мы ему не нужны, и отослал нас обратно.

Царь ничего пм не возразил.

А бедняк начал строиться и в короткий срок возвёл необыкновенные постройки. И после этого он начал жить очень хорошо.

Никто уже не мог с ним равняться в богатстве. А с царем они стали друзьями, очень крепко привязались друг к другу, навещали друг друга. Жили они весело и припеваючи и живут по сей день.

Как мы из всего этого ничего не видели, так да минуют нас всякие напасти и всякие болезни!

Старик-кударец

Вон в Кударском ущелье жил некогда старик вместе с семьей. Звали его стариком-кударцем. Он не был богатым человеком, имел несколько детей — мальчиков и девочек, а из имущества была у него коза с козленком и осел.

Однажды он говорит своей жене:

— Кударское ущелье уже непригодно для жизни, здесь нельзя уже содержать скотину.

— Что же в таком случае тебе желательно? — спрашивает его жена.

— Я хочу спуститься в Муртазатскую равнину, — отвечает он. — Там, сказывают, есть очень хорошая земля, скотина там быстро размножается, для скотоводства хорошее место, и я проведаю его.

Жена ему сказала:

— Отправляйся, проведай это место, если только у тебя хватит решимости! Но у тебя ведь совсем нет скотины, чем же ты заложишь основание для размножения скота?

— Я отправлюсь с тем скотом, что у меня имеется, — отвечает он, — а там будет видно.

И вот старик-кударец отправился на Муртазатскую равнину. Он достиг ее и стал ее обходить, чтобы узнать, что она из себя представляет.

В те времена в Муртазатах земля не распахивалась, сена там никто не косил; была богатая, нетронутая земля. Старик разыскал место, где были вода, лес и земля и сказал сам себе: «Вот тут я обоснуюсь, построю кутаны». Он оставил там метки и сейчас же вернулся обратно в Кударское ущелье в весьма радостном настроении оттого, что он нашел землю и сможет развести скот.

— Теперь уже нам невозможно больше оставаться здесь, — сказал он своей жене. — Я нашел очень хорошую землю.

Он оседлал своего осла и нагрузил на него муки столько, сколько нужно было, котел, ведро, столик, топор, нож, постель, поношенную одежду — одним словом, все необходимое. Погоняя впереди себя козу с козленком, он выступил в дорогу и прибыл в Муртазата. Остановил своего осла на месте, где он оставил метки, отпустил пастись осла, козу с козленком, а сам прилег отдохнуть.

Наступил вечер. Он постелил себе постель и лег спать. Утром он принялся за работу и устроил кутан на тысячу овец, а затем шатер на десять человек.

И стал старик-кударец жить там, охраняя осла своего и козу с козленком.

Как раз в это время Уасгерги надумал:

— Пойду проведаю богатых скотом людей, испытаю, как они живут с народом.

Рядом с кутаном старика-кударца были расположены кутаны трех братьев; у каждого из них был свой отдельный кутан, у каждого скота видимо-невидимо; они были необычайно богаты и жили в свое удовольствие.

Уасгерги добрался до кутана одного из них и обратился с приветствием к его чабанам:

— Да умножится скотина ваша, добрые чабаны!

— Да будет дело твое правое! — ответили ему. — Я путник и хотел бы, чтобы вы дали мне приют. А они ему ответили:

— У нас из скотины нашей ничего больше не останется, если будем давать приют всем праздно проходящим мимо нас по дороге. Мы никак не можем дать тебе приют!

— В таком случае счастливо оставаться вам! — сказал он им и направился дальше.

Он подошел к чабанам другого брата, приветствовал их как раз в тот момент, когда они в суматохе убирали свой скот:

— Да умножится скотина ваша, добрые чабаны!

— Да будет дело твое правое, — отвечают ему чабаны.

— Я — путник, устал идти пешком, ночь меня настигла в пути, прошу о приюте.

И они ему ответили так же:

— Мы тебя не можем принять! Мы не можем оказывать приют всем проходящим мимо нас по этой дороге. Если всех их принимать как гостей, то у нас и скота не останется!

Он попрощался с ними, пожелал им спокойного вечера.

Дошел до чабанов третьего брата; они уже убрали свою скотину и спокойно сидели в шалаше; он закричал им:

— Да умножится скотина ваша, славные чабаны! лч-К нему выскочил один из чабанов и сказал ему:

— Да будет дело твое правым!