Моряки и рыбаки, когда на море спокойно, иногда видят, как из глубины спокойных вод поднимаются водяные и русалки. Водяной имеет темный цвет и выше талии выглядит как человек, а ниже — как рыба. Русалки выше пояса очень красивы, но ниже пояса, как и водяные, имеют рыбий хвост. Детей водяных и русалок называют мармаелерами. Иногда этих мармаелеров ловят рыбаки, которые забирают мармаелеров домой, чтобы узнать свое будущее, поскольку эти морские существа способны его предвидеть. В наши дни редко кто утверждает, что видел русалку или слышал, как она поет. Моряки не любят русалок, поскольку встреча с ними обещает шторм.
Очень опасно причинять им вред. Один моряк однажды приблизился к русалке так близко, что она положила руку на планшир его корабля. Он ее за это ударил. В ответ русалка наслала шторм, в котором рыбак чуть не погиб. Святой Олаф во время одной из своих пиратских экспедиций встретил в море русалку, которая своей сладкой песней хотела усыпить моряков, чтобы после этого утянуть их в море. Считалось, что если русалке удалось утянуть моряка и после этого он плыл к кораблю, это обещало несчастье, если же он плыл от корабля, это было хорошим знаком[571].
Вера в водяных и русалок уходит корнями в глубокую древность. Согласно Гервасию из Тилбери, в наших морях водятся русалки. Упоминание о них содержится также в Исландских сагах. См. также «Dobeneck »,I, рр. 38 sqq. относительно речных эльфов. В Ирландии их называют мерроу; легенды, которые о них рассказывают, аналогичны легендам других стран.
МОРСКОЙ ЗМЕЙ
В пресных ручьях и реках, а также у берегов Норвегии, как утверждают, обитают огромные змеи. Однако разные люди по-разному говорят об их размерах и внешнем виде. Согласно общему верованию, эти змеи вырастают на земле и поначалу живут в лесах и грудах камней. Позднее, когда они вырастают до большего размера, они направляются в большие озера или вдающиеся в землю заливы моря, где вырастают до огромной величины. Они редко появляются, а когда это происходит, считаются предвестником важных событий. В большинстве сколько-нибудь больших рек и озер в прежние времена водились подобные чудовища, которые появлялись из глубин только по каким-то особенным поводам. В пресных водах ни одного такого чудовища не видели на памяти человечества, но иногда в тихую погоду они появляются в фьордах и узких морских заливах. Согласно легенде, после эпидемии «черной смерти»[572] две большие змеи из Фокзёе проползли мимо города к loug (водоему). Одну, как говорят, можно найти там и в наше время, другая же через двести лет попыталась перебраться в устье реки, где погибла в водопаде. Ее тело волны принесли на берег у Дронтхейма, где оно разложилось, производя такую вонь, что никто не был в силах приблизиться к этому месту.
В Лундеванде, на Листере, была змея, которая появлялась только перед смертью короля или не менее великим событием. Кое-кто утверждал, что видел ее.
В Болларнватне, в Бахуусе[573], жила в прежние времена морская змея, чье тело было толстым, как у годовалого теленка. Ее хвост имел длину почти в шесть элей[574]. Она истребила всю рыбу. Змея обитала на маленьком острове под названием Сванвикзёе. Змея появлялась очень редко, в спокойную погоду. Однако из всех змей, населявших воды Севера, ни одна не прославилась так, как змеи, обитавшие и обитающие в Миёсе. В одном старинном документе[575] рассказывается об огромной змее, которая, похоже, приближалась от этого острова и к Королевскому острову, но сразу после этого исчезла. Вообще на острове Миёс обитало множество змей; этот остров имел изрезанные берега, и на нем было много озер. После длительного промежутка времени на нем снова появилась большая змея; люди заметили ее ползущей вверх в скалы. Ее глаза казались большими, как днище бочонка, и на шее у нее была грива. Припав к скале, она остановилась, тыкаясь в камень головой. Один из слуг архиепископа, смелый парень, взял стальной лук и выпустил в глаз змее столько стрел, что вытекшая кровь окрасила воду вокруг в зеленый цвет. Шкура змеи была разноцветной и пестрой, но выглядела ужасающе. Тварь скончалась от полученных ран. От ее тела пошла такая вонь, что по распоряжению архиепископа люди соединенными усилиями немедленно сожгли ее. Оставшийся скелет много лет пролежал на берегу. Он был настолько огромен, что взрослый юноша едва мог поднять даже самый малый из позвонков. Рассказывают, что именно эта морская змея, обернулась вокруг огромного колокола Хаммера, затонувшего во время семилетней войны в Акерсвиге. Когда вода бывает прозрачной, этот колокол можно видеть до сих пор. Все попытки поднять его из воды до сих пор оканчивались ничем, хотя однажды удалось даже поднять его к самой поверхности. То, что змея из Миёса была смертельно опасна, видно из относящегося к 1656 году отрывка из анналов, цитируемого в Pontoppidan, Natural History of Norway, 2, p. 65. Подобная водяная змея совершила путешествие по земле от Миёса до Спириллена. Возможно, та же самая змея появлялась в этом озере в тяжелые и опасные времена. «Внешне она похожа на огромный столб, который при движении опрокидывает все, что стоит на его пути, даже деревья и дома. Своим громким шипением и ужасающим ревом змея приводит в страх всех людей в округе».
В спокойную погоду подобные огромные морские змеи иногда появляются на берегу Норвегии. Это трудно отрицать, поскольку появление подобных змей подтверждено достаточно надежными очевидцами[576]. К их рассказам можно добавить свидетельство Хибберта, который утверждал: «Существование морского змея, чудовища в пятьдесят пять футов длиной, без всякого сомнения, подтверждается тем, что на берег Оркнеев было выброшено морское животное, позвоночник которого можно видеть в Эдинбургском музее[577]».
Самое научное описание морского змея дал Эрик Понтоппидан, автор «Истории природы Норвегии». В своей книге он приводит два описания морских змей. Согласно свидетельствам моряков Бергена и Нордланда, а также других очевидцев, эти чудовища живут в глубинах океана, но в июле и августе в спокойную погоду выходят на поверхность. Как только ветер начинает морщить поверхность воды, они снова погружаются в глубину. Согласно свидетельству командора де Ферриса, записанному в 1746 году в присутствии суда, он видел морского змея в окрестностях Молды. Голова змея была похожа на лошадиную, она возвышалась над поверхностью воды примерно на метр и имела серый цвет. Передняя часть головы была очень темной, на ней чернели огромные глаза. Длинная белая грива свисала с шеи в море. Далее он заметил семь или восемь изгибов ее тела, оказавшегося очень толстым. Изгибы разделяло расстояние примерно в морскую сажень[578]. Священник Тухсен из Херое и нескольких других священнослужителей утверждали, что видели морских змеев толщиной в две собачьих головы, у них были большие ноздри и синие глаза, на большом расстоянии напоминавшие пару ярких оловянно-свинцовых тарелок. На шее змей была грива, издали похожая на водоросли.
ДРАКОНЫ
Легенды о драконах, которые по ночам летают по воздуху, извергая огонь, распространены повсюду. Во многих местах до сих пор показывают норы в земле и горах, откуда якобы появляются извергающие пламя драконы во времена войн и других народных бедствий.
Когда все успокаивается, драконы возвращаются в свое логово. Когда они возвращаются в свое жилье, можно слышать, как захлопывается огромная железная дверь. За ней драконы хранят сокровища, найденные в морских глубинах. Они свирепы и плюются смертоносной слюной, и бороться с ними опасно. Один из драконов собрал огромные богатства под церковью Агерса, поставленной на четырех золотых колоннах. Еще живы люди, которые утверждают, что видели перед последней войной эти богатства через отверстие в земле. Есть много мест — среди них можно назвать Нору дракона на Сторёе в Аадале и Гору дракона на Расвоге — где в прежние времена обитал огненный змей. Есть такие места и в наши дни. О том, что дракона можно победить, рассказывает легенда о священнике по имени Андерс Мадсен, который, как утверждают, примерно в 1631 году застрелил дракона, сидевшего над своим серебром на так называемой Горе дракона около Твидеванда.
Драконы у огненные змеи и тому подобные существа из легенд и романов в прежние времена выполняли важную роль — убив дракона, герой мог доказать свою храбрость. Возможно, именно эта возможность породила бессчетное число легенд об этих чудищах. Огонь электрической лампочки, шаровая молния и подобные этому вещи помогли легенде продолжать свое существование.
ПОКАЛЕЧЕННАЯ РУКА [579]
Жил-был мельник, мельница которого сгорала дотла два года подряд, причем в один и тот же день — перед Троицей. На третий год перед Троицей он пригласил портного, который сделал ему одежду для святого дня.
— Интересно, произойдет ли то же самое с мельницей и на этот раз: сгорит ли она снова, — сказал мельник.
— Не надо бояться, — ответил портной. — Дай мне ключ, и я посмотрю за мельницей.
Мельник решил, что это было бы неплохо, и согласился. Когда день стал клониться к вечеру, портной достал ключ и отправился на мельницу, которая была пуста, поскольку ее отстроили заново лишь недавно. Перейдя порог, он очертил вокруг себя мелом большой круг, а на внешней стороне круга написал молитву «Отче наш». Таким образом, он защитил себя и мог теперь не бояться даже самого главного врага рода людского. Когда совсем стемнело, задняя дверь внезапно распахнулась, и вбежало множество черных кошек. Они буквально кишели в комнате. Но не прошло много времени, как они поставили в дымовую трубу большой глиняный горшок и разожгли под ним огонь. Вскоре горшок стал шипеть и из него донеслись запахи смолы и дегтя.
— Ого, — подумал портной, — интересно, а что у вас на уме?
Не успел он это подумать, как одна из кошек сунула лапу за горшок и попыталась его опрокинуть.
— Глупая кошка, прекрати баловаться! — крикнул портной.
— Портной сказал: «Глупая кошка, прекрати баловаться», — сообщила кошка другим котам, и все побежали от печной трубы, чтобы начать прыгать и танцевать по кругу, но сама кошка осталась у кувшина и снова попыталась его опрокинуть.
— Глупая кошка, прекрати баловаться! — крикнул портной и попытался оттащить ее от печной трубы.
— Портной сказал: «Глупая кошка, прекрати баловаться», — сказала кошка другим котам, и все побежали от печной трубы, чтобы начать прыгать и танцевать снова, но кошка в третий раз попыталась опрокинуть горшок.
— Глупая кошка, прекрати баловаться! — крикнул портной выйдя из себя от ярости. Это так испугало котов, что они попадали, но потом поднялись и снова начали танцевать, как раньше.
Они выстроились в круг вокруг портного и начали танцевать со все большей быстротой, пока портному не стало казаться, что все вокруг кружится. Коты глядели на него большими свирепыми глазами, словно хотели его проглотить.
Тем временем кошка, которая пыталась опрокинуть горшок, запустила лапу внутрь круга, словно желая схватить портного. Видя ее намерение, портной вытащил нож и приготовился. Через несколько мгновений кошка снова запустила лапу внутрь круга, и портной немедленно отхватил ее ножом. Тут все коты встали на задние лапы и с воем и криком со всех ног бросились прочь. Портной остался один, и вокруг стало тихо.
Он лег внутри круга и лежал так, пока не взошло солнце. Тогда он поднялся, запер дверь мельницы и отправился в дом мельника.
Когда он вошел, мельник и его жена были еще в постели. Наступила Троица.
— Доброе утро, — сказал портной, протягивая мельнику руку.
— Добрый день, — ответил мельник. И он, и его жена были рады видеть портного живым, хотя и удивлялись этому.
— Доброе утро, матушка, — произнес портной, протягивая руку жене мельника.
— Доброе утро, — ответила она, но ее лицо было бледным и печальным, а руку она продолжала держать под одеялом. В конце концов она протянула портному левую руку. Портной понял, в чем дело, — но о том, что случилось потом, история умалчивает.
Северогерманская легенда, Katzenmühle[580], весьма напоминает вышеизложенную, но она много проще. Норвежская легенда, по всей видимости, приукрашена автором книги у из которой она взята.
О СВ. ОЛАФЕ
Святой Олаф был героем норвежского народа, и его помнят до сих пор, хотя о нем сохранилось мало легенд и у него имеется множество столь же отважных предшественников и преемников. Давайте познакомимся с этими легендами, чтобы попытаться понять причину его удивительно большой популярности.
Олаф родился в 995 году. Его отец, Харальд Гренски, принадлежал к роду Харальда Харфагера, а его мать, Аста, дочь Гудбранда, была родом из Упланда. Когда Олафу исполнилось три года, его крестили, крестным отцом был король Олаф Трюггвасон. В молодости Олаф участвовал в пиратских набегах, в которых получил большой опыт и хорошие воинские навыки. При помощи могущественных связей и друзей — а также используя собственный ум, — он стал властителем королевства своего отца. В его правление королевство было сильным и пользовалось всеобщим уважением. Усилия св. Олафа были главным образом направлены на восстановление в Норвегии христианской веры, которая после смерти Олафа Трюггвасона пришла во временный упадок. Но его насильственные методы и жестокость вызвали против Олафа такую ненависть, что он счел нужным бежать из страны в Гардарики[581], подальше от мятежных подданных, которых подстрекал к возмущению и поддерживал честолюбивый англодатский король Кнут Великий. Испытав невзгоды, Олаф стал вести праведную жизнь и отправился в Иерусалим. В пути он страдал от голода, и когда увидел во сне, что Олаф Трюггвасон предлагает ему вернуться в Норвегию, Олаф повиновался приказу и во главе армии направился в Норвегию, где в упорной битве при Стикластаде в Ваердале был разбит и умерщвлен 29 июля 1030 года.
Вскоре после смерти Олафа слава о его набожности и якобы творимых его телом чудесах стала быстро распространяться в народе. Объяснялось это тем, что люди были очень недовольны королем, наследовавшим Олафу. Несмотря на то, что прошел целый год, тело его, захороненное на песчаной косе в Стигластаде, было извлечено из земли нетленным, волосы и ногти продолжали расти. Гримкелл, придворный епископ Олафа, причислил его к лику святых, и повсеместно утвердилось мнение, гласящее, что Олаф был истинным святым. Сын Олафа, король Магнус Добрый, поместил тело отца в богатую раку рядом с главным алтарем церкви Св. Климента в Нидаросе (Дронтхейм). Утверждают, что возле нее происходили многочисленные чудеса, как и в сменившем ее Христовом храме (ставшем впоследствии кафедральным собором). Память св. Олафа, отмечающаяся 29 июля, празднуется по всей стране. Церкви во имя святого Олафа возводились его соотечественниками не только в Норвегии, но и в Дании, Швеции, России, Англии и даже в Константинополе. Паломники целыми толпами путешествовали к мощам св. Олафа, а рассказы об излечившихся в результате паломничества калеках и еще более удивительных чудесах распространялись в большом числе.
Раку с мощами святого Олафа, изготовленную из серебра и покрытую золотом и драгоценными камнями — только один из которых обошелся архиепископу Валкендорфу в двадцать ластов[582] масла, — во время торжественных событий, таких, как ежегодный праздник св. Олафа или избрание короля, несут на руках шестьдесят человек. В эти дни священничество и собор получают большие доходы. Последний архиепископ, Олаф Энгелбретсон, взял раку с собой в свой сильно укрепленный замок Стейнвиксхольм, но после того, как архиепископ бежал, рака попала в руки датского командующего, Христофера Хвитфелда, который отправил раку св. Олафа с серебром и позолотой весом примерно в 3200 унций, вместе с еще одной серебряной ракой с одеяниями святого и прочими реликвиями, в датскую сокровищницу.
Когда шведы в 1564 году взяли Дронтхейм, они не нашли следов богатств св. Олафа, кроме его шлема, шпор и деревянного сундука, в котором находилось его тело[583]. Шлем и шпоры они взяли с собой в Швецию, где они до сих пор хранятся в церкви Св. Николая в Стокгольме, но сундук оставили в церкви, вытащив из него пропущенные датчанами серебряные гвозди. После изгнания шведов тело св. Олафа и сундук были в 1567 году с большой торжественностью доставлены обратно в собор, где, как писал один из свидетелей, мощи его были погребены в кирпичной могиле, и «его кровь видна до сего дня в амбаре, и ее невозможно смыть водой или стереть руками». Впоследствии по повелению короля тело св. Олафа было покрыто землей.
О святости св. Олафа сейчас никто не вспоминает, даже место его погребения забыто — тем не менее память о нем живет, как это свидетельствуют многочисленные легенды, которые до сих пор передаются в норвежском народе. По всей стране можно найти следы деяний св. Олафа и его сверхъестественных сил. Когда он хотел пить, из земли начинали бить источники, а после того, как он пил из них, вода приобретала чудесные свойства. По его желанию вырастали скалы, а по его кивку — узкие проливы (зунды). Тролли обрели в лице Олафа врага столь же могучего, как в прежние времена в лице Тора, чья рыжая борода словно была унаследована св. Олафом. Во многих местах до сих пор показывают камни, в которые св. Олаф превратил троллей.
Память об Олафе долго жила в народных легендах и за пределами Норвегии. В Дании и Швеции есть много мест, где до сих пор живут легенды о св. Олафе и троллях, которых он превратил в камень.
Так, в одной легенде рассказывается, как однажды св. Олаф ехал на коне мимо церкви в Далби в Вармеланде, и жена тролля обратилась к нему со словами:
«Kong Olaf med dit pipuga Skägg![584] «Король Олаф остробородый!
Du seglar för när min Badstuguväg». Ты едешь слишком близко к стене моей бани».
На что тот ответил:
«Du Troll med din Rack och Ten Tы, жена тролля, с твоим камнем и колесом
Skal bli I Sten, Должна поворачивать колесо,
Och aldrig mer göra Skeppare Men». И никогда не делать вреда морякам.
Из Хибберта мы узнаем, что на Шетландских островах местные жители еще в восемнадцатом веке утверждали, что у них есть древние — ныне утерянные — книги законов «от Св. Олла». В их песнях — которые носят название «виссаки» — о св. Олафе рассказываются удивительные вещи. На Фарерских островах легенды приписывают отсутствие лесов св. Олафу. Когда св. Олаф спросил нескольких жителей островов, есть ли у них леса, те заподозрили, что вопрос задан с целью установить налог, и ответили отрицательно. «Пусть так и будет», — произнес король, и в тот же момент леса на Фарерских островах погрузились в землю.
Какими были причины этих удивительных легенд? Скорее всего, ответ следует искать в незнании природы и причин природных явлений. Кроме того, свою роль играло желание объяснить все необычное, а вера в сверхъестественные силы давала самый простой ответ. То, что язычество объясняло действием богов Валгаллы и могучего Тора, изобретательные священники католической веры с их первыми новообращенными, без сомнения, начали объяснять влиянием преемника асов, св. Олафа, чей боевой топор заменил Мьёлнир, молот Тора, и чей конь пришел в легендах на смену козлам бога грозы[585]. Но старые легенды обновились историями о набожных пилигримах и легендами о монахах, в которых св. Олаф выступает как герой, способный совершать самые невероятные вещи.