5
ЗНАЧЕНИЕ БУДУЩЕГО И СМЫСЛ НАСТОЯЩЕГО
Некоторые философы утверждают, что истина доступна
мыслителям и поэтам. Не экспериментальная наука и не научная
философия - этот новоевропейский вариант метафизики - могут судить
об истине. Лишь свободная от метафизического принуждения мысль
открыта истине бытия. Одна из наиболее значимых фигур в
философической поэзии - Гельдерлин. Он и сам осознает, что данный
выбор нуждается в пояснении или даже в объяснении. В своем «Письме
о гуманизме» Хайдеггер отмечает, что Гельдерлин не принадлежит к
«гуманизму», ибо мыслит судьбу человеческой экзистенции самобытнее
и глубже, чем это можно сделать в рамках гуманизма. Поэзия
Гельдерлина позволяет приблизиться к сущности поэзии, а значит и к
сущности самого бытия.
«Почему, с целью показа сущности поэзии, выбраны
работы Гельдерлина? Отчего не Гомер или Софокл, не Вергилий или
Данте, не Шекспир или Гете? Ведь сущность поэзии реализована также
и в произведениях этих поэтов, причем даже более полно, чем в рано
и внезапно обрывающемся творчестве Гельдерлина. Гельдерлин избран
не потому, что его произведения, среди прочих реализуют всеобщую
сущность поэзии, но единственно потому, что поэзия Гельдерлина
несет поэтическое назначение -- собственно сочинять сущность
поэзии. Для нас Гельдерлин -- поэт поэта в некотором совершенном
смысле. Вот почему он избран» Хайдеггер М. Гельдерлин и сущность
поэзии / Логос. 1990. № 1. С. 38..
Платон и Декарт считали, что поэзия - это сфера
фантазии, в которой речь идет о несуществующем, вымышленном.
Хайдеггер утверждает прямо противоположное - именно поэты могут
знать истинное. Вся классическая античная и новоевропейская
философия относится к языку как к чему-то вторичному: язык есть
средство выражения мысли или средство коммуникации. Мысль отражает
некую действительность, предметом мысли является некая вещь. Или,
как в случае с Платоном, вещь копирует некую идею. Таким образом,
язык «подстраивается» и под первое, и под второе, независимо от
того, что будет первым, а что вторым. Язык всегда будет третьим.
Основопологающая идея Хайдеггера о том, что язык есть дом бытия,
переворачивает это отношение.
Только в сфере языка можно найти ответ на вопрос о
смысле, ибо язык живет «по законам смысла». Хотя и мышление, и
реальность должны подчиняться законам смысла, но лишь стихия языка
творит эти законы, - убежден Хайдеггер. Но вернемся к Гельдерлину.
Почему избран Гельдерлин и только он? Возможно ли вычитать всеобщую
сущность поэзии в работах одного-единственного поэта? Не лучше ли
было найти более масштабное имя или обобщить множество известных и
признанных таковыми поэтических опытов? Ведь поэзия Гельдерлина -
лишь одна среди многих других. «Это так, - пишет Хайдеггер, - лишь
постольку, поскольку мы понимаем под «сущностью поэзии» то, что
собрано во всеобщем понятии, одинаково значимом для всякой поэзии.
Однако это всеобщее, одинаково значимое для всякого особенного,
всегда есть равнозначное [и безразличное - das Gleichgultige ], та
«сущность», которая никогда не может стать существенной. Однако мы
ищем именно это существенноe сущности, то, что принуждает нас к
решению относительно того, примем ли мы поэзию всерьез и (как мы
это сделаем), принесем ли мы с собой (и каким образом) предпосылки
для того, чтобы находиться во владениях поэзии» Хайдеггер М.
Гельдерлин и сущность поэзии / Логос. 1990. № 1. С. 38..
Отдавая себя во владение поэзии, Хайдеггер
стремится понять, каким образом в поэтическом слове открывается
истина бытия. Его герменевтические усилия приводят к успеху: ему
удается выразить в философских формулах «сущность поэзии»,
схваченную в стихах немецкого поэта. Сущность поэзии,
устанавливаемая Гельдерлином, исторична в высшей мере, ибо она
предвосхищает некое историческое время. Но как историческая
сущность она - единственно существенная сущность.
"Но друг! мы приходим слишком поздно. Правда, боги
живут, --
Но над головой, там, наверху, в другом мире.
Там они бесконечно творят и, кажется, мало
считаются с тем,
Живем ли мы, так сильно берегут нас
небожители.
Ведь не всегда хрупкий сосуд может вместить
их,
Лишь иногда переносит человек божественную
полноту.
Жизнь поэтому -- сон о них. Но заблуждение
Помогает, подобно дремоте, а нужда и ночь делают
сильными,
Пока герои не подрастут достаточно в железной
колыбели,
Пока сердца, как прежде, по силе не станут подобны
небесным.
Затем они приходят, гремя. Однако мне часто
кажется, что
Лучше спать, чем быть так -- без друзей,
Так ждать, -- и что при этом делать и
говорить,
Я не знаю. И к чему поэты в скудные времена?
Но они, скажешь ты, подобны святым жрецам бога
вина,
Которые в священной ночи идут из края в край"
Гельдерлин Сочинения. М. 1969. С. 123..
Тема истока интригует. Откуда берется нечто
сотворенное, если оно по определению не есть преобразование, но
есть рождение чего-то нового. Если мы говорим, что причиной события
является другое событие, причиной вещи есть соединение готовой
формы (замысла) с готовой материей (веществом), то творчество
предполагает сотворение формы из ничего, рождение нового не из
предшествующего.
«Исток здесь обозначает, откуда нечто пошло и
посредством чего нечто стало тем, что оно есть, и стало таким,
каково оно. То же, что есть нечто, будучи таким, каково оно, мы
именуем его сущностью. Исток чего-либо есть происхождение его
сущности. Вопрос об истоке художественного творения вопрошает о
происхождении его сущности. Согласно обычным представлениям,
творение проистекает из деятельности художника и через посредство
ее. Но посредством чего стал и откуда пошел художник, ставши тем,
что он есть? Посредством творения, ибо когда говорят, что мастера
узнают по его работе, то это значит: именно работа, дело, творение
допускает, чтобы происходил художник как мастер своего искусства. В
художнике исток творения. В творении исток художника. Нет одного
без другого. Но не одно только из них служит основой для другого.
Художник и творение искони суть внутри себя и в своих взаимосвязях
через посредство третьего, которое есть первое, - через посредство
того, отчего у художника и у художественного творения их имена,
посредством искусства, художества»Хайдеггер М. Исток
художественного творения / Хайдеггер М. Работы и размышления разных
лет. М., 1993.С. 51.. «Аллегория и символ задают нам рамку для
представлений, в которой с давних времен вращается всякая
характеристика художественного творения. Но то одно в творении
искусства, что открывает иное, то одно, что совмещает и сводит
воедино с иным, есть вещность художественного творения. И кажется
даже, будто вещность художественного творения есть нечто вроде
пода-остова, в который встраивается и на котором строится иное, то
настоящее, ради чего, собственно, все строится. И не эту ли
вещность, собственно говоря, создает художник, занимаясь своим
ремеслом?»Хайдеггер М. Исток художественного творения / Хайдеггер
М. Работы и размышления разных лет. М., 1993. С. 54.
Философия существует уже более двух с половиной
тысячелетий. Многообразие тех ролей и обликов, которые она
принимала за это время поражает, но не разрушает ни единства ее
смысла, ни точности ее замысла. Философия - это особый
интеллектуальный проект, уходящий своими корнями в далекое прошлое,
удивительно современный и принципиально открытый для будущего.
Рождение философии навсегда изменило самого человека, его культуру
и общество. Она дала возможность человечеству ощутить невиданную
прежде свободу - свободу мысли. Она же возложила на человека
невиданную прежде ответственность - ответственность за действия,
инициированные свободной мыслью. Не все и не всегда стремились
приобщиться к философии как к проекту, как к особому отношению к
миру и самому себе. Но идея универсального разума установила новые
соответствия между словами и поступками, вещами и мыслями.
В гражданском обществе не властные инстанции и
управленческие структуры, а широкие слои просвещенной
общественности способны и должны, не прикрываясь шорами узкой
специализации, защитить одну из главных своих ценностей - философию
и науку. Тем более что сегодня в защите нуждается не только само
знание, но и способы его получения, развития и применения. Атаки на
методы философии и науки и критерии достоверности ведутся с
различными целями. Подмена философского и научного знания
всевозможными паранаучными утверждениями таит в себе угрозу не
только для самой науки, но и для общества, в жизни которого она
играет столь значимую роль. Воистину, сон разума порождает чудовищ.
Кто-то выдает за философское и научное знание идеологическими
спекуляциями во имя реализации политических целей, кто-то стремится
к обогащению за счет невежества и суеверия других, а кто-то
искренне верит в расширение возможностей познания путем отказа от
строгих принципов научности.
Массовая культура создает благодатную почву для
популярности паранаучных знаний, их изощренность и агрессивность в
апелляциях к общественному мнению возрастает, а в эпоху социальных
трансформаций производимый ими эффект удваивается. Лишь достаточный
уровень компетентности большинства граждан, вполне достижимый, но,
к сожалению, еще не достигнутый посредством образования, способен
служить надежным противовесом стремлению группы лиц представить как
философское и научное знание то, что таковым не является.
Современную цивилизацию часто называют
техногенной. Прежние цивилизации рождали технические
приспособления, ныне сама техника творит цивилизацию, определяет
логику и темп ее развития. Как бы ни называли современное общество:
индустриальным, постиндустриальным, информационным, рациональным, в
каждом случае его противопоставляют прежнему обществу, называемому
традиционным. Если раньше общественное развитие во многом
определялось такими феноменами как демократия, диктатура,
олигархия, либерализм, коммунизм, капитализм, консерватизм,
национализм и т.п., то сегодня они оказались на втором плане, а на
первый стремительно вышла оппозиция современности и
традиционализма.
Переход из традиционного (отсталого) общества в
современное лежит через модернизацию. Модернизация предполагает
радикальное изменение всех сфер социальной жизни, всех
политико-правовых и экономических институтов, технологий и способов
управления. Но наиболее значимые перемены должны произойти с самим
человеком, его внутренним миром: психологическая приспособляемость
к изменениям и восприятию нового; рациональность мышления и вера в
эффективность науки и медицины; способность к выбору - принятию
самостоятельных решений относительно собственной судьбы;
индивидуализм; стремление к самоутверждению; честолюбие по
отношению к себе и своим детям; интерес к политическим вопросам и
высокая степень самостоятельности в политических пристрастиях.
Здесь на помощь человеку в его стремлении быть свободным и
ответственным приходит философия, воплощающая разумность как
таковую.