Как известно, словарный состав языка не представляет собою механическую совокупность изолированных друг от друга отдельных слов. Вопрос о лексико-семантической взаимосвязи слов, их объединение в разнообразные лексико-семантические группы или ряды давно уже ставился в лингвистической литературе. Например, М.М. Покровский в свое время писал: «Слова и их значения живут не отдельной друг от друга жизнью, но соединяются независимо от нашего сознания, в различные группы, причем основанием для группировки служит сходство или прямая противоположность по основному значению. Понятно уже a priori, что такие слова имеют сходные или параллельные семасиологические изменения и в своей истории влияют одно на другое; понятно также, что эти слова употребляются в сходных синтаксических сочетаниях».
М. М. Покровский с основанием считал, что в каждом языке (и в каждом диалекте и говоре, добавим мы) на данной ступени его развития имеются семантические группы слов (их, как мы считаем, бесконечное множество), свойственные только этому языку, причем своеобразия каждого языка могут быть обнаружены лишь при помощи сравнительного изучения. Однако М.М. Покровскому не удалось даже приближенно определить признаки и свойства лексико-семантических групп или рядов, отграничить их от других связей слов (например, синтактико-синтагматических или словообразовательных). Под влиянием идей М. Бреаля о «взаимной ассоциации слов» (также Дармстетера, Шредера и др.) М.М. Покровский рассматривал проблему с чисто психологических позиций, смешивая «круги представлений» и все, что за ними стоит, с собственно языковыми значениями слов. Он усматривал в лексике, в образовании новых слов и значений такое же действие аналогии, как в фонетике и грамматике.
В сущности, в лингвистическом отношении поставленная им проблема трактуется не в лексикологическом, а в грамматическом плане. Много позже по этому же пути пошел В. В. Виноградов, включавший в типы лексических значений слов такие, как «предикативный» («она — молодец») и некоторые другие собственно грамматические категории. А своеобразие лексико-семантических групп, как явлений словарных, оставалось нераскрытым.
Среди различного рода воззрений на природу лексико-семантических связей слов, высказанных за последние десятилетия западноевропейскими языковедами, заметное место заняла теория «семантического поля» Йоста Трира, в 30—50-е годы нашедшая себе немало последователей. Согласно Триру, при употреблении любого слова в сознании говорящего и слушающего (или читающего) всплывает ощущение другого слова или других слов, в семантическом отношении «соседних» с данным словом. Это соседство слов друг с другом вызывается сходством или противоположностью их значений и стоящих за ними понятий.
По сходству или противоположности все понятия, заключенные в языке, разбиваются на более или менее замкнутые группы, круги или «блоки». Каждое понятие (или значение) существует только благодаря наличию у него связи, соотнесенности с другими понятиями (значениями) данной группы. В свою очередь, выпадение понятия или какое-либо его изменение обязательно влечет за собой перестройку отношений между понятиями и, следовательно, изменение и даже отмирание других понятий (и соответственно слов) этой группы, также возникновение новых понятий (слов).
Круг понятий и наличный в нем механизм соотношений и изменений был назван «семантическим полем». Каждое понятие имеет свой словесный знак, каждой «семантическое поле» обладает своим «знаковым или лексическим полем». Как красный сигнал не имеет никакого Смысла без сигналов других цветов, так чи слово имеет значения только как часть семантического поля, поскольку в изоляции границы его значения не могут быть определены и вообще не существовали бы. Например, значение слова mangelhaft проясняется лишь потому, что рядом с ним имеются genugend — ungenugend, angenugend, соотносится с gut и sehr gut и т. д.
Весь словарный состав языка распадается на группы слов, на «семантические поля». Совокупность всех этих групп составляет лексико-семантическую основу языка. Сами семантические поля связаны друг с другом, в частности, по принципу иерархического подчинения (более широкие и более узкие поля). Многозначные слова входят в разные поля. Каждое поле с течением времени изменяет свою структуру, следовательно, изменяется лексическая система языка в целом.
Явления, о которых пишет Трир, заслуживают серьезного внимания, однако методологические основы его теории неприемлемы. Семантические поля, по Триру, представляют собой системы самодовлеющих интеллектуальных единиц, которые не соотносятся с объективным, существующим вые нашего сознания миром, что, как известно, является главной особенностью идеалистических учений, не соответствующих действительности. Не соответствует реальному состоянию языка и абсолютизация системных отношении, которые якобы стоят над языковой субстанцией, а не порождаются ею. Трир считает, что вне семантического поля вообще не может быть значения слова. Слово всего лишь элемент совокупности системы знаков, символов, обозначаемое им содержание, «объем знака» целиком определяется местом, которое знак занимает в семантическом поле.
Однако структура семантического поля в истории языка постоянно изменяется благодаря изменению значения (или возникновения, исчезновения) отдельного компонента поля, т. е. отдельного слова. Получается заколдованный круг: слово и его значение существует лишь благодаря определенному месту, занимаемому им в семантическом поле, определяется этим полем, и в то же время слово каким-то образом изменяется само по себе, внося изменение в структуру семантического поля. Причины изменений остаются нераскрытыми, непонятными, поэтому изменения теряют свою закономерность, оказываются результатом непостижимых самодовлеющих мыслительных и психологических процессов. Существует какое-то равновесие семантического поля, потом это равновесие нарушается (почему?), пока не устанавливается новое равновесие. Поскольку механизм лексико-семантических изменений остается нераскрытым, теория теряет свою объяснительную силу.
Теория Трира представляет собой разновидность семантического структурализма, на что указывает и сам ее автор. В наше время представители семантического структурализма, формализируя методы своего исследования (с широким и неоправданным применением математических методов), доводят дело до такой степени абстракции, что вовсе отрываются от реальной языковой почвы (ср. поиски мифических «элементарных смыслов», всякого рода «геометрические», «алгебраические» и прочие построения и т. п.). Однако поиски реально существующих лексико-семантических групп (или рядов, разрядов) слов необходимы, поскольку без них невозможно системное описание словарного состава.
* * *
Лексико-семантические группы слов представляют собой объединения двух, нескольких или многих слов по их лексическим значениям: Для ясности следуёт сказать, что под лексическим значением мы понимаем предметное (в широком смысле) (задержание слова, соотнесенность слова к объективно существующему миру вещей, процессов, явлений и т. п. В основе лексического значения лежит понятие, которое, однако, не тождественно значению. Лексические значения слов могут быть близки друг другу (ср. облако и туча, дождит и моросит и т. д.), могут и вовсе не иметь друг с другом никаких связей (например, яблоко и черепаха, кровь и дрова и т. п.). Разумеется, это относится как к прямым, так и к переносным значениям слов, также и к образным их употреблениям. Связи между словами по их лексическим значениям весьма разнообразны и обусловлены различными причинами.
Чтобы попытаться определить, что такое лексико-семантические группы слов как явление языковое, как продукт исторического развития конкретного языка или диалекта, необходимо наметить границы этих групп, отделяющие их от других соприкасающихся категорий.
Прежде всего отказываются неясными границы между тематической классификацией словарного состава и лексико-семантическими группами слов. В практике лексикологических исследований, когда изучается не отдельное слово, а совокупность многих слов, словарный материал по разным соображениям обычно классифицируется по содержанию обозначаемых им понятий, иначе — по темам или сферам употребления, почти безотносительно к тому, в каких отношениях друг к другу находятся слова по их значениям. Примеров тому можно привести очень много как из старой, так и из новой лингвистической литературы. О. Шрадер (О. Schrader) в своем известном труде «Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde. Grundzuge einer Kultur- und Volkergeschichte Alteuro-pas» (Bd 1. 1917—1923, Bd 2. 1929) выделяет, например, в особый раздел названия частей человеческого тела. Однако в каких семантических связях между собой могут стоять такие слова, как зуб (Zahn), спина (Rucken), печень (Leber) и другие, относящиеся к этой обширной лексической теме? Объединяет эти слова только то, что они являются названиями определенной группы реалий.
Р. Ф. Брандт в статье «Черты доисторического быта славян по данным языка» выделяет разделы: жилище, земледелие, огородничество, скотоводство, охота и рыболовство, одежда, портняжное дело и обувь, плотничье дело и др. В моей работе «Лексика русского литературного языка древнекиевской эпохи» в имеются разделы: слова, обозначающие полевые и садово-огородные культуры, слова, обозначающие состояние и технику земледелия, термины скотоводства, пчеловодства, охоты и рыболовства и др. Такого рода объединения слов, основывающиеся не на лексико-семантических связях, а классификации самих предметов и явлений, можно назвать тематическими словарными группами.
Изучение словарного состава по тематическим группам законно не только по причине методических удобств при изложении разнородного лексического материала. Исследование состояния и развития слов, обозначающих различные группы предметов и явлений природы и общества, важно само по себе, что не требует особых доказательств. Поэтому оно и обычно в практике лексикологических работ.
Классифицировать лексику по тематическим группам можно с самыми различными целями, и в каждом таком случае состав группы будет изменяться почти независимо от лексико-семантических связей слов. Например, можно выделить в особую тематическую группу названия рыб, а можно эту же группу влить в более обширную группу названий жаберных животных, в которую кроме рыб входят раки, моллюски, земноводные в начальном периоде их развития и др.
Классификационные комбинации могут быть самыми различными. Тематические группы слов нередко совпадают или могут совпадать с отраслевой лексикой, например, с лексикой отдельных видов производства, науки и т. п. Различие здесь будет заключаться в наличии или отсутствии специального, терминологического употребления слов и степени их распространенности в языке. Этим самым, конечно, не отрицается специфика термина и терминологических систем. Речь идет не об этой специфике.
При сопоставлении тематических, обычно обширных, групп с лексико-семантическими группами слов, обычно ограниченных по своему составу, как будто становится ясным различие между ними. В самом деле, если рассмотреть тематическую группу — названия частей человеческого тела, то можно легко обнаружить, что семантические отношения между этими названиями будут неодинаковыми. Слова спина и печень, голова и кожа, зуб и локоть и т. п. обозначают различные, несходные друг с другом реалии, и объединяются в одну тематическую группу потому, что представляют собою названия частей человеческого тела.
Если в истории языка по тем или иным причинам в пределах тематической группы происходит замена одного слова другим, то такая замена не приводит к каким-либо изменениям в значениях, стилистической окраске и т. п. слов той же группы, что само по себе свидетельствует почти о «нейтральных» или «нулевых» семантических связях между словами группы, точнее почти о полном отсутствии таких связей в каком-либо языке на данной ступени его развития. Если древнерусское слово хребетъ (спина) в результате семантического уточнения в современном русском языке в основном своем значении означает «позвоночник» и постепенно вытесняется этимологически неясным спина, то это изменение никак не отражается на значениях и употреблении слов голова, колЪно, ротъ и т. п.
Между тем совершенно очевидна тесная семантическая связь в современном русском языке между словами спина и хребет. В просторечии оба эти слова в определенном речевом контексте взаимозаменяемы: ср. «взвалить мешок на хребет» и «взвалить мешок на спину». Ср. также устойчивое соединение слов руки и ноги, просторечное руки-ноги (= конечности тела), без рук, без ног (о калеке, потерявшем конечности) или переносно глаза и уши кого-либо («разведчики — глаза и уши командира») и т. д. Следовательно, в рамках одной тематической группы существуют более мелкие, но тесно спаянные между собой лексико-семантические группы слов.
И все же только одно эмпирическое сопоставление тематических и лексико-семантических групп не может решить проблемы. Например, когда мы имеет дело с ограниченной по своему составу и неделимой или почти неделимой тематической группой слов, положение очень осложняется. Трудность разграничения тематических и лексико-семантических групп слов обусловливается прежде всего сложностью разделения словарного состава, как специфического явления языка, и внеязыкового содержания.
Общее между тематическими и лексико-семантическими группами слов заключается в том, что и те, и другие группы отражают познанную объективную действительность. В этом смысле любая лексико-семантическая группа слов всегда имеет свою «тему», пусть даже будет идти речь о группе очень близких друг к другу синонимов. В этом плане не может быть разделения слов на тематические и лексико-семантические группы. Более того, любая лексико-семантическая группа слов входит в то или иное тематическое объединение слов, являясь ее составной частью. Тематическая соотнесенность — один (но не единственный и не решающий!) признак лексико-семантической группы слов.
Различие между этими типами связей слов определяется тем, что лексико-семантические группы слов представляют собою продукт законов и закономерностей развития лексической семантики языка, тогда как тематические группы слов, само их наличие или отсутствие в каком-либо языке, их состав зависят только от уровня знаний того или иного рода — создателя и носителя языка, от умения классифицировать явления действительности, получившие свои словарные обозначения. Если мы не считаем, что значение слова тождественно понятию, то мы также не должны отождествлять связи между значениями слов и связи между понятиями.
Такой подход к делу, как нам представляется, позволяет наметить особенности лексико-семантических групп слов, их языковую специфику, включая и те многочисленные случаи, когда в поле зрения исследователя попадает ограниченная по своему составу группа слов, которая одновременно может быть и тематической, и лексико-семантической.
Возьмем для примера нарицательные названия населенных пунктов. В современном русском языке это слова город, пригород, предместье, селение, поселение, поселок, село, сельцо, слобода, посад, станица, деревня, хутор, выселок, починок и некоторые другие. Можно ли относить эти слова к категории тематических групп слов? Несомненно, можно, если иметь в виду лишь классификацию реалий, обозначаемых указанными словами. Однако между этими словами имеются такие семантические связи, которые отсутствуют в типичных (обычно обширных) тематических группах слов. Нарицательные названия населенных пунктов имеют одно общее название — населённый пункт, которое, обозначая родовое понятие, может в речи заменять собою все другие слова этой группы как слова, обозначающие видовые понятия. Все же лексико-семантические группы слов отличаются от тематических групп не только и не столько по наличию в них родовых и видовых соотношений. Слово сосна и слово абрикос обозначают видовые понятия по отношению к слову дерево, так же как слово карась и камбала по отношению к слову рыба, но если бы в русском языке не было слова абрикос или слова камбала, то в обширных группах названий деревьев и рыб, в значениях этих названий ничего не изменилось бы, за исключением количественной убыли в этих тематических группах слов.
Также и рост словарного состава в тематических группах не оказывает сам по себе какого-нибудь влияния на соотношение уже установившихся родовых и видовых понятий. Наличие в лексико-семантической группе слов слова, обозначающего родовое понятие, даже и не обязательно. Ср., например, в антонимах типа свет и тьма, семантическая связь между которыми совершенно очевидна.
Отношения между словами в тематических группах строятся только на внешних отношениях между понятиями, причем при различных классификационных целях слова могут объединяться и разъединяться, что не затрагивает в чем-либо существенном их значения.
Иное дело лексико-семантические группы слов, ставляющие собою внутреннее, специфическое явление языка, обусловленное ходом его исторического развития. Яркий пример тому — синономические разряды слов. Каждая синонимическая группа слов в определенном языке на определенной ступени его истории настолько тесно семантически спаяна, что ее компоненты не могут произвольно классифицироваться без нарушения существующих между ними отношений. Это и понятно, поскольку слова-синонимы имеют одно значение (независимо или в зависимости от «контекста речи», типов словосочетаний, фразеологических сращений и т. п.), осложняемое эмоционально-экспрессивной окраской, различными стилистическими признаками, или несколько значений, которые в основном совпадают друг с другом и отличаются только оттенками. Иначе, синонимическая группа слов обозначает одно понятие. Ср. лингвистика — языкознание — языковедение, самолет — аэроплан, около — рядом — поблизости, укр. баба — старуха — бабка — старенька — бабуся, древнерусск. конь — комонъ — лошадь и т. д.
Синонимические отношения нарушаются, если сопоставляются различные значения одних и тех же многоязычных слов. Ср. родной (в значении находящийся в кровном родстве) и милый, которые не являются синонимами и даже вовсе могут не иметь в определенных речевых контекстах непосредственных семантических связей. («родной отец был ему враг»).
Между прочим недостаточный учет или непонимание того, что синонимы обозначают одно понятие, приводит к многим недоразумениям в определении синонимических групп слов, примеров чему можно было бы привести множество. Ср. типичные примеры такого рода недоразумений в учебнике «Современный русский литературный язык» А.М. Финкеля и Н.М. Баженова (Киев, 1951). В этом учебнике, например, включаются в одну синонимическую группу слова дом — хата — изба — палатка и др., обозначающие различные реалии. В «Словаре русских синонимов» Н. Абрамова (Пг., 1915) очень нередко объявляются синонимами произвольно объединенные группы слов (типичный пример: дерево — балка — бревно — дубина — былка — полено — головешка и еще другие подобным же образом подобранные слова).
Синонимические группы слов, как и другие явления языка, в своем развитии видоизменяются, обновляются, нередко и разрушаются. В древнерусском языке слова дъло и орудье в определенных контекстах употреблялись как синонимы, правда, с разной частотой. В «Повести временных лет» слово дЪло употреблено 24 раза, а орудье (в том же значении) только три раза (ср. в статье под 1074 г.: «аще ли будяше нужьное орудье, то оконцемь малым бесъдоваше»; в других списках есть вариант дъло).
В различных списках одних и тех же произведений дЪло и орудье представляют собой разночтения, причем слово орудье в более поздних списках обычно заменяется словом дЪло. Постепенно выходя из употребления в этом своем значении (дело), слово орудье некоторое время еще держалось в сочетании «орудья своего дьмея» (= ради своего дела), а затем и вовсе исчезло из словарного состава литературного языка, сохраняясь лишь в немногих современных говорах (ср. диалектное украинское оруда дело, работа, кадник, орудье какое-нибудь дело, нужда, надобность; отзвуком древнерусск. орудье является современное орудовать).
Причиной разрушения данной синонимической группы, вероятно, явилось разрастание многочисленных значений слова дело (в семнадцатитомном «Словаре современного русского литературного языка» выделено девять значений и много подзначений этого слова), а также нарастание (примерно с XIII в.) новых значений в слове орудье 'какой-либо инструмент, техническое приспособление, при помощи которого производится какая-либо работа или действие' (ср. современное орудия труда, позже—пушка и др.).
Все эти изменения отражают перемены в общественной жизни и соответственно прогресс познания.
Не менее ярким примером тесных семантических связей между словами являются антонимы, которые немыслимы один без другого, без противопоставления значений, так же, впрочем, как и немыслимо существование отдельно взятого, ни с чем не сопоставляемого, изолированного синонима. Синонимические и антонимические отношения — два важных вида семантических связей слов в рамках той или иной лексико-семантической группы, однако этими связями дело не ограничивается. Существуют и другие, несомненно, разнообразные семантические взаимосвязи слов.
Слова сказать и говорить не являются синонимами, поскольку они обозначают хотя и очень близкие, но разные понятия. К тому же имеют в отдельных своих значениях различия по глагольному виду. Взаимозаменяемость слов (обычная при синонимах) в данном случае резко ограничена, если вовсе не невозможна. «Он отлично говорит по-русски» — вообще прекрасно владеет русской устной речью, а «он отлично скажет это по-русски» — произнесет речь, выскажется и т. п., пользуясь устной русской речью, в каком-либо конкретном случае. Оба слова, обозначая близкие понятия, дополняют друг друга так, что существование одного без другого в современном русском языке немыслимо.
В то же время к сказать и говорить, обозначающим исходные понятия, примыкают тесно связанные с ними рассказать, произнести, выговорить, разговаривать, болтать, молвить и др., дополняющие их в семантическом и стилистическом отношении. Все эти слова составляют одну лексико-семантическую группу, в которой сказать и говорить являются опорными, доминирующими компонентами, поскольку они выражают основные значения.
История данной группы слов весьма показательна для тех отношений, которые существуют в пределах той или иной лексико-семантической группы. В древнерусском языке, по крайней мере в сфере письменности, наиболее распространенными словами этой группы были рЪчи и глаголати. Если глагол ръзчи несомненно широко употреблялся в устной народной речи, то глаголати был книжным лексическим элементом.
Кроме указанных слов древнерусские памятники знают молвити (обычно совпадает по своему значению с глаголати), казати, сказати, «описательное» повъдати, редкое, впоследствии исчезнувшее дЪяти, говорити (нередко употреблявшееся в значении наговаривать на кого-либо, укорять) и др. Книжный характер глаголати привел к тому, что это слово все более поддавалось напору разговерных молвити и говорити (в последнем все более укрепляется общее значение, известное в современном языке). Вытеснение глаголати подорвало позиции связанного с ним ръчи, которое было заменено словом сказать, постепенно получившим общее значение. Замена опорных слов ръчи и глаголати способствовала серьезной перестройке всех компонентов данной лексической группы.
Слова день и ночь в известной мере контрастны по своим значениям, но вряд ли являются в полном смысле антонимами, поскольку выступают как частные величины по отношению к слову сутки. Вместе с семантической контрастностью здесь выступают отношения видового к родовому, имеющие в данной лексико-семантической группе, ввиду ограниченности состава ее компонентов, существенный характер.
Отношения между словами сказать и говорить, день и ночь можно определить как отношения такой непосредственной близости их значений, без которой немыслимо само существование этих слов, по крайней мере на определенном этапе развития языка. Это своего рода лексико-семантические сращения в языке.
Отношения между словами сказать и говорить и словами рассказать, разговаривать, выговорить, поговорить, произнести, болтать и другими им подобными можно определить как отношения между близкими значениями, которые дополняют и уточняют друг друга, причем вторые и исторически, и по состоянию на данное время являются как бы производными от первых.
Разумеется, речь здесь идет не о словообразовательной, а о семантической производности, поскольку к ведущим значениям могут примыкать значений, совсем не обязательно выражаемые однокоренными словами. Лексико-семантического сращения в данном случае нет, но налицо семантическая зависимость вторых слов от первых, как, впрочем, и обратно. Без опорных слов не была бы выражена общая севамтическая идея лексико-семантической группы, а без производных слов эта идея была бы обеднена.
Отмеченных связей (связей собственно языковых) или вовсе нет в тематических объединениях слов, или они могут быть случайными, неустойчивыми, вызванными лишь какими-либо частными конкретными обстоятельствами. Впрочем, как уже было сказано выше, пропасти между тематическими и лексико-семантическими группами и не может быть. Каждая лексико-семантическая группа имеет свою «тему», но далеко не каждое классификационное объединение слов по той или иной теме представляет собою данное в самом языке объединение значений (синонимических, антонимических, взаимосвязанно-уточняющих и др.).