ОСНОВНОЕ БОГОСЛОВИЕ, ИЛИ ХРИСТИАНСКАЯ АПОЛОГЕТИКА

Курс лекций, прочитанный студентам ДВГУ в апреле 2000 г.

Введение

Термин апологетика образован от слова апология – защита. Христианская апологетика - это защита христианского учения от различных (агрессивных и неагрессивных) выступлений нашего мира. В этом смысле апологетика существовала всегда. Даже более того, первые церковные писатели назывались отцами-апологетами: Иустин Философ, Татиан, Афинагор, Лактанций, Климент Александрийский. Первая задача Христианской Церкви - это защита зарождавшегося христианского учения перед лицом античной языческой культуры. Любому человеку, даже имеющему весьма поверхностное представление об истории, известно, что греческая и римская культура имели тысячелетнюю историю с огромными философскими, историческими, научными достижениями. И в эту огромнейшую культуру, средоточием которой являлись Афины, вдруг приходит откуда-то из провинции, из Иудеи провинциал, апостол Павел, и начинает проповедовать. Это подобно тому, как если бы в Москву или Париж приехал малообразованный житель Крайнего Севера и начал учить истине. Понятно, что на него смотрят как на некого сумасшедшего – в столицу с тысячелетней культурой… Естественно, эта истина не воспринимается. Поэтому задачей первых христиан была защита христианства. Им необходимо было показать, что христианство, хотя оно и зародилось с точки зрения высококультурных греков и римлян на окраине Римской империи, в ее провинции, тем не менее, это истинное учение. А поскольку оно истинное, оно не может противоречить всем другим истинным учениям и науке, как-то: истинной философии, математике или астрономии, истории и другим областям знания.
Затем, когда христианство укрепилось, когда через два-три столетия защита христианства уже как таковая не требовалась, когда культурные люди поняли, что христианство возникло не как сумасшествие, не как выдумка неких странных людей, а как действительное Откровение Божие, тогда возникла другая задача – разработка и обоснование догматического учения, ответы на другие вызовы - на вызовы еретические. Наступает эпоха Вселенских соборов, которые отвечали на вызов ересей: арианства, несторианства, пелагианства, монофизитства и прочие.
Сейчас время примерно такое же, как и во времена первых христиан. Увы, процент христиан в современном мире можно сравнить с тем процентом, который был в первые века. Хотя разница, конечно, огромная: ведь в первые века культура была языческая, сейчас культура христианская, и даже те люди, которые себя христианами не считают, а называют себя антихристианами или атеистами, все равно в основе своей культуры и нравственности мы все являемся христианами. Десять заповедей не выбросишь из нашей нравственности.
Но по мировоззрению наша эпоха, увы, является атеистической. Поэтому сейчас опять на один из первых планов выходит задача апологетики - защиты христианства. Ибо после того, что сделала эпоха Просвещения с легкой руки французских просветителей, а затем западных, а потом и русских марксистов, нигилистов и других слишком свободомыслящих людей, почему-то стало утверждаться мнение, которое афористично было выражено в такой фразе: «Наука доказала, что Бога нет». Когда я слышу такую фразу, я прошу: «Я - ученый по образованию и привык работать с конкретными первоисточниками, пожалуйста, дайте мне ссылку, подскажите в какой книге, кто, где доказал, что Бога нет. К какой науке относится данное доказательство: физике, истории, может быть, филологии? Что это за доказательства?» Фраза эта («Наука доказала, что Бога нет») голословная, скорее газетная, публицистическая, а не научная. И, тем не менее, большинство людей очень легковерно относятся к научной истине, поскольку информацию о науке воспринимают с газетных страниц, а отнюдь не из научных источников. Это беда и особенность настоящей эпохи. Так вот такая легковерность привела к тому, что люди считают: наука доказала, что Бога нет, мы живем в научную эпоху и верить в Бога, по крайней мере, смешно. Можно, в крайнем случае, верить во Всемогущий Разум. Но верить в личного Бога, которому нужно поклоняться, нужно молиться, служить литургии, всенощные – это наивно, это мракобесие, темнота.
Очевидно, опять возникает необходимость в апологетике - доказательстве того, что учение Церкви Христианской, прежде всего Православной является истинным. Я говорю: прежде всего, потому что и Католическая Церковь догматически в большинстве своем осталась верна учению Христа. В некоторых отношениях она отошла, вы помните догмат о Непорочном Зачатии, об исхождении Святаго Духа, но никаких догматов в отличие от протестантской церкви она не выбросила, в этом плане Католическая Церковь сохранила преемственность. Протестантская церковь, в свою очередь, утверждает истинность бытия Пресвятой Троицы, истинность исторического существования Христа, и в этом мы не будем спорить с протестантами. Поэтому когда мы будем говорить об апологетике христианства, мы будем иметь в виду христианство в его всеобъемлющем охвате, а когда мы будем говорить об апологетике православной, то мы будем оговариваться, что здесь идет речь именно об истинном христианстве в его полноте, т.е. о православном вероучении.
Я показал, зачем необходима сейчас апологетика, т.е. защита, хотя здесь возникают некоторые недоумения: почему А.И. Осипов подчеркивал, что это основное богословие, а не основное. Основное главное богословие должно, конечно же, основываться на самом себе. Не может главное богословие основываться на чем-то внешнем. Если главное богословие, понимаемое как апологетика, будет воспринимать в свой предмет из других дисциплин и зависеть от динамики этих дисциплин, тогда грош цена такому богословию. Это действительно будет не учение о Боге как о Творце мира, а некоторое следствие, некоторый частный случай из других наук, на которых основывается это богословие.
В Православной Церкви принято разделять предметы апологетики и основного или основного богословия. Я так говорю, потому что я руководствуюсь нормами русского языка, и буду употреблять слово основное, но вы, слыша это слово, понимайте, что я употребляю его в том смысле, что и профессор Московской Духовной Академии А.И.Осипов, как основное богословие.
Апологетика выполняет частные задачи. Это ответы на вызовы нашего секулярного атеистического мира. Задача основного богословия несколько иная. Сейчас я вам покажу еще один учебник. Это учебник Светлова, который называется «Одигетика». Одигетика - термин нераспространенный, Светлов сам этот термин ввел в обиход. В переводе с греческого «одигетика» означает «путеводитель». Полное название этой брошюры «Руководитель к занятиям апологетикой в связи с общим руководством по богословской пропедевтике». Это учебник дореволюционной Московской Духовной Академии. У Светлова есть более обширный курс христианской апологетики, но он пока не переиздан. Вот эта брошюра сейчас издана в Москве. Достаточно хорошее популярное введение в основное богословие.
Итак, в чем состоит задача христианской апологетики? Она состоит в доказательстве того, что те аргументы, которые используются секулярными, т.е. мирскими, оторванными от Церкви учениями, ошибочны. Таких аргументов всегда не так уж много. Их можно сосчитать по пальцам двух рук. Аргументы эти общеизвестны. Они представлены в газетных публикациях и в так называемых научных изданиях. Знают их все. Наша задача будет, в частности, заключаться в рассмотрении и этих аргументов.
Для удобства я разделяю апологетику на три больших плана. Это естественнонаучная, философская и историческая апологетика. Здесь должен быть и четвертый план, хотя в тему апологетики он не укладывается: апологетика как учение об Откровении, учение о Церкви.
Итак, вопросы, которые связаны с естественнонаучной апологетикой. Это, прежде всего, вопрос об отношении религии и науки. Считается, что эти отношения антагонистические. Религия и наука несовместимы. Упоминается афористичная фраза о том, что «наука доказала, что Бога нет». Антагонистические отношения, к сожалению, очень часто принимают обоюдный характер. Ученые насмешливо смотрят на богословов, на верующих людей, считая их темными, забитыми, которых надо просвещать светом науки. Существует такой просветительский взгляд: со временем, когда все человечество будет образованным, все религиозные заблуждения исчезнут. Осталось убеждение, что люди темны, и в силу своей темноты объясняют то, что можно объяснить с помощью научных категорий, с помощью сверхъестественных сил. Это противоречие подогревается и с другой стороны. Некоторые не очень образованные богословы (противоречие в определении), а чаще не богословы, скорее просто церковные люди (а в Церкви, как и везде в мире, есть люди разные) часто смотрят на науку как на нечто такое подозрительное. А как на нее еще смотреть, если говорить не о науке, а о людях от науки, которые нападают на Церковь? Естественна охранительная реакция. Если вы нападаете, то вы не от Церкви, вы не христиане. И эта война против людей от науки переносится на всю науку. Объявляется, что наука есть заблуждение, некое изобретение дьявола, что истинное христианство никогда не может основываться на науке. Такое отношение к науке у нас в России, прежде всего, поддерживается в старообрядчестве, которое в свое время сделало такой четкий логический шаг, убежав от науки в Сибирь, в алтайские горы, образовав там свои общины, живя вдали от культуры, вдали от цивилизации. По-человечески это честно, и более честно, чем такие двусмысленные заявления. Особенно удивительно бывает читать такие высказывания против науки, отпечатанные, например, на лазерном принтере.
Такое противостояние может быть с двух сторон. Одна из задач апологетики – показать, что это противостояние ошибочно. Оно возникает у некоторых ученых в силу их незнания основ самой науки и незнания христианства, иными словами это то, что Александр Исаевич Солженицын назвал замечательным словом «образованщина». А задолго до Солженицына известный английский философ Френсис Бэкон сказал афористичную фразу: «Небольшие глотки науки удаляют от Бога, большие глотки, наоборот, приближают к Нему». Большие глотки науки мы с вами сделать не сможем, но у нас есть возможность показать, что наука не противоречит христианству, а христианство, наоборот, не противоречит науке. Противоречить могут некоторые люди, которые ошибочно понимают науку и христианство.
Это одна из проблем, которая в свою очередь вытекает из другой проблемы высшего уровня, которая является уже философской – проблемы отношения веры и разума. Наука, естественно, основывается на разумной способности человека, а христианство, как и любая религия, предполагает, прежде всего, веру в Бога. Именно верою человек спасается, а не доказательствами. Это истина очевидна для любого христианина. Опять считают также, что вера и разум противоречат друг другу. Современный человек не может все принимать на веру. Вера - это не современно, нужно все доказывать. А поскольку христианство основывается на вере, значит христианство не истинно. Вот это другой серьезный вопрос апологетики.
Однако, с другой стороны, из вопроса отношения науки и религии вытекают более частные апологетические вопросы, конкретные вопросы научного учения или конкретные вопросы христианского богословия, например, вопрос о чудесах. Христианство основывается на чудесах. Евангелие начинается с чуда - Непорочного Зачатия. Я не говорю о Благовещении, это можно сказать, чудом и не является. Ну, мало ли что могло показаться, а вот Непорочное Зачатие, факт рождения Девой – это явное чудо. Заканчивается Евангелие также чудом – телесным Вознесением. Если говорить о главном чуде, на котором основывается христианство - Воскресении Иисуса Христа, это также чудо, которое не согласовывается с естественнонаучными понятиями. Таким образом, вопрос о чудесах – один из главных вопросов апологетики. Его мы тоже будем рассматривать. Считается, что чудес не бывает, и наука это доказала, следовательно, ни о каком христианстве в его евангельском варианте речи быть не может. В лучшем случае это некоторые литературные преувеличения, гиперболы, чем реальные факты. А, тем более, что некоторые предпочитают верить в некоторый Всеобщий Разум, например Спиноза, Эйнштейн. С другой стороны есть другая крайность – верить в полную чудесность. Хоть в Москве, хоть в Подмосковье, везде найдешь такие рекламные листовки: магия, приворот. Бабушка сфотографирована, прости Господи, с крестом и со свечей на фоне Священного Писания, которая по фотографии привораживает любимого. Речь идет о полной чудесности нашего мира. Какая наука, когда мы можем сделать приворот, снять порчу, сглаз?! Есть странные симбиозы. Объявляется научным такое учения, как валеология. Она объявляет себя наукой о здоровье, когда там наукой и не пахнет. На самом деле это оккультные учения, основывающееся на применении магии и колдовства или на восточных религиозных культах... Разным может быть отношение к проблеме чудес.
Следующая проблема - проблема эволюции, возникновения человека. Это еще один частный вопрос, являющийся вопросом апологетики. Действительно ли правильно то, что сказано в первых главах книги Бытия - первой книги Ветхого Завета Священного Писания: то, что мир был сотворен в течение шести дней, что человек был сотворен Богом? И как это согласовать с представлениями палеонтологов о том, что мир существует множество миллионов лет, миллиардов лет, что была длительная эволюция, что человек произошел от обезьяны в результате трудовой деятельности и т.д.? Это также вопросы, которыми мы с вами будем заниматься, и ответы на которые вы должны получить.
Один из главных вопросов философской апологетики – о наличии в мире зла, который именуется христианской теодицеей. Термин введен в обиход великим немецким философом, математиком и физиком Лейбницем. Образован от греческих двух слов: «теос» – Бог, «дике» – правда, справедливость, т.е. это оправдание Бога. Вопрос этот сводится к обычному простому размышлению, который делает человек незнакомый с аристотелевской силлогистикой. Размышление доступно любой домохозяйке. Если мир сотворен всемогущим, всеведущим, всеблагим Богом, то откуда в мире зло? Почему в этом мире получается так, что праведники страдают, а негодяи, наоборот, живут блаженствуя? Если Бог всемогущ, Он может сделать все; если Бог всеведущ, он знает, что праведники страдают, а негодяи блаженствуют, а если Он справедлив, то Он должен сделать так, чтобы праведники получили вознаграждение за свою праведность, а негодяи получили наказание. Но этого, к сожалению, не происходит. Значит, или Бог не всемогущ - Он не может изменить ситуацию, или не всеведущ - Он не знает, что делается. Но ни то, ни другое невозможно себе представить. Или Он не всеблаг, т.е. Он наслаждается страданиями своих тварей, что также невозможно представить. Значит, Бога нет. Делается такой вот элементарный логический вывод.
Далее идут вопросы исторической апологетики, т.е. вопросы действительного исторического существования Иисуса Христа. Как я уже сказал, мы живем в странную эпоху. Люди не задумываются над тем, что они часто говорят, они не могут сопоставить двух предложений. Замечая противоречия в словах других, они не замечают противоречия у себя самого. Говоря евангельскими словами, видя соринку в чужом глазу, не замечают бревна в своем. Бытуют такие мнения: « Конечно, да, Иисус Христос был, но это был обычный человек, хороший и добрый проповедник, которого за его дела, за его проповедь распяли, как это часто бывало в Древнем Риме».
В марксистской историографии принято было считать, что никаких евангельских событий не было. Все это выдумано. Христианство есть выдумка. Может быть, были какие-то люди, которые что-то проповедовали, но конкретно этих событий, описанных в Евангелии и происходивших в Галилее, Назарете, Иерусалиме, не было. Сейчас не то что люди с улицы или домохозяйки, но даже и ученые говорят, не задумываясь о связи своих фраз. В некоторых книжках с удивлением обнаруживаешь фразы, соседствующие друг с другом. Стараясь доказать ошибочность исторических событий, изложенных в Священном Писании, приводят вместе аргументы Фрейда, Древса, других атеистов, не понимая, что если мы отстаиваем точку зрения Маркса, то не можем соглашаться с Фрейдом и Древсом. Если мы фрейдисты, то мы должны выбросить все то, что говорил Маркс. Одно другому противоречит. Нельзя, как говорят в физике, быть одновременно сторонником теории эфира и теории относительности Эйнштейна. Необходимо выбрать или одно, или другое. Здесь же все, как говорится, до кучи, лишь бы доказать, что Бога нет. Однако люди не понимают, что тем самым делают медвежью услугу самим себе, потому что любой человек, который логически мыслит, скажет: «Ваша теория гроша ломаного не стоит, потому что у вас логики никакой нет. Вы будьте или фрейдистами, или марксистами, или сторонниками теории Древса, которая, что замалчивается, была принята в нацистской Германии, как марксизм в Советской России».
Вот эти вопросы так же мы с вами должны будем рассмотреть. Это примерный набросок того, что нам с вами предстоит изучить. Не знаю, устрою я вас как преподаватель или нет, но я думаю, что вопросы, которые мы будем поднимать, уже по своей формулировке являются важными и интересными. Поэтому я надеюсь, что время мы здесь проведем не напрасно.
Еще несколько слов конкретно о предмете основного богословия. Многие авторы совершенно по-разному подходят к предмету основного богословия. Вот, скажем, «Введение в основное богословие» архиепископа Михаила (Мудьюгина): «Многообразие церковного творчества привело к возникновению широкого спектра богословских наук. Так, кроме основного, в школах преподаются догматическое, нравственное, пастырское, сравнительное богословие. Первое место в ряду этих богословских наук занимает основное богословие. Основным оно называется потому, что в нем рассматриваются и изучаются самые главные, основные, наиболее общие истины, без усвоения которых все главные богословские науки могут показаться беспочвенными». С этим высказыванием можно согласиться, можно немножко и поспорить.
Еще одно существенное замечание насчет предмета основного богословия. Если мы посмотрим на программу современных Духовных училищ, учебных заведений Русской Православной Церкви, то мы увидим, что предмет основного богословия преподается далеко не во всех таких заведениях, и не только потому, что нет преподавателей. Конечно, время, в которое мы сейчас живем, крайне тяжелое. Я не случайно сравнил его со временем первого века Церкви. Сейчас во многом все обстоит так, как в первые века, когда не было богословов. Но тогда был живой опыт, были апостолы, у которых был конкретный живой опыт общения со Спасителем. И эти апостолы проповедовали и обучали непосредственно, переносили свои истинные знания другим людям. Это было апостольское время, но учебников, книг, пособий, которые можно было бы дома спокойно в тишине изучить, – такого не было.
Теперь время похожее. Советская власть существовала 70 лет, но сделала она за эти годы очень много. Я вкратце ознакомился вчера, беседуя с руководителями вашей кафедры, с тем, что было сделано у вас в Приморье, и просто ужаснулся. Я с удивлением и с ужасом узнал, что в Приморье была такая ситуация, что во Владивостоке не было ни одного храма… История Владивостока не такая, как история центральной России, где города существовали более 1000 лет. Есть такие памятники церковного зодчества во Владимире, Суздале, Москве, разрушить которые даже у самого варварски настроенного большевика рука не поднялась. Здесь история гораздо меньше по времени, и в связи с этим историческая ценность церковных памятников меньше, поэтому урон, нанесенный Приморью, конечно, гораздо более значительный, чем в Москве. В Москве даже в самые тяжелые времена всегда было несколько десятков никогда не закрывавшихся церквей, в то время как в Приморье всегда существовала только лишь одна церковь, которая не закрывалась. Одна церковь почти на двухмиллионное Приморье! Конечно, это страшно. Но страшно не только это. Для христианина, как сказано, Святой Дух дышит, где хочет. Для христианина можно жить нормальной полноценной церковной жизнью даже в ГУЛАГе, где не то что литургию совершить, а просто невозможно помолиться спокойно. Страшно не только то, что были сожжены церкви, уничтожена традиция, разрушена культура. Священники, богословы расстреляны, уничтожены в лагерях, в лучшем случае они уехали за рубеж. Книги сожжены, в крайнем случае, были спрятаны в единственном экземпляре в спецхране в Москве, в Ленинграде. Поэтому образованных христиан крайне мало не только во Владивостоке, но и даже в Москве. Сейчас у нас и у вас образуются Духовные школы, и главная проблема у них заключается в преподавателях. Даже в Москве проблема преподавателей тоже существует. Хотя в Москве существует несколько Духовных школ, начиная с Духовной Академии, кончая Воскресными школами. Поэтому вопрос, почему основное богословие не включается в программу различных Духовных учреждений, конечно же, связан с отсутствием преподавателей, но не только с этим, а также с тем, что предмет основного богословия всегда авторский.
Посмотрите на традицию Духовного образования в России. Основное богословие появилось в конце XIX века в качестве дисциплины духовных учебных заведений, Духовных Академий: Московской, Петербургской, Киевской, Казанской. До этого такого предмета не было. Это было обосновано тем, что не было серьезных вызовов. Вызовы Церкви появились в конце XVIII века в эпоху Просвещения. До этого конфликта как такового не существовало, были частные локальные конфликты, с отдельными людьми, которые носили внутрицерковный характер – ереси и расколы. С эпохи Просвещения с французским вольнодумством, которое было занесено в нашу страну в эпоху наполеоновских войн, возникло и распространилось вольнодумство, приведшее к нигилизму, к декабризму и другим печальным явлениям в нашей истории. Появилась необходимость введения апологетики в Духовных учебных заведениях. Еще подчеркиваю, и эта причина не была единственной, не отсутствие предмета апологетики, а то, что предмет апологетики - это курс всегда авторский.
Я не знаю, как вы изучаете философию, и забыл уточнить: вам читают историю философии или систематическую философию? (Ответ – изучение идет параллельно в течение одного семестра) Один семестр - это чрезвычайно мало. Но даже этого семестра достаточно для того, чтобы понять, что не существует философии как таковой. Существует математика как наука, существует физика как наука. Нельзя предположить, что существует физика Ньютона, физика Декарта, физика Эйнштейна, физика Ландау и Лившица, и между ними есть противоречие. Это эволюция одной и той же физики.
В философии совершенно противоположная ситуация. Как таковое культурное явление философия существует, и никто с этим спорить не будет. Но философия Платона, Аристотеля, Августина, Фомы Аквинского, Декарта, Канта, Гегеля, Гуссерля, Сартра – они все друг с другом не состыкуются. Нельзя быть одновременно кантианцем и экзистенциалистом, платоником и марксистом. Здесь же, как мы видим, в предмет христианской апологетики, основного богословия, включаются философские вопросы. Философские вопросы можно решать философскими методами. Их нельзя решить какими-нибудь математическими или физическими методами. А если мы решаем их философскими методами, то сразу напрашивается вопрос: а какую философию мы берем? Марксистскую или платоновскую, кантианскую или феноменологическую? И в этом случае получается очень странная ситуация для христианства. Мы основное богословие (как сказано в книжке – главное) основываем на какой-то философии, т.е. христианство получается некоторым наслоением на философском учении, причем на одном. Я, допустим, платоник и читаю вам основное богословие, основываясь на платоновских взглядах. Вслед за мной приходит другой преподаватель и говорит, что Платон ошибался, Аристотель прекрасно показал его ошибки. Надо основываться на аристотелевском учении, как это делала Католическая Церковь. И он будет читать вам курс основного богословия, основываясь на аристотелевском учении. Получается два основных богословия. Вы можете себе представить, что есть какая-нибудь наука, в которой есть две различные науки? В философии такие возможности имеются. Хотя всегда находятся такие философы, как Маркс, который сказал: «Все, что было до этого, - это была предыстория, которая шла к моей философии». Затем возник марксизм как истинно научная философия. Нас так учили в советские времена. Сейчас во многих вузах кафедры марксистско-ленинской философии переименованы в кафедры теоретической философии, а кафедры научного коммунизма в кафедры политологии. Те же самые люди, которые, естественно, читают то же самое.
Получается основное богословие в различных вариантах. В одной Духовной школе так получилось, что преподаватель основного богословия был по своим философским убеждениям платоник, другой базировался на философии Аристотеля, были кантианец и гегельянец. Это полный абсурд. Богословие должно быть одно. Богословие - учение о Боге. Бог один, догматы одни, учение должно быть одно. Поэтому основное богословие - это всегда авторский курс, так же как философия. Поэтому у нас на занятиях в институте возникают споры. Студенты со мной не соглашаются. Я этому очень рад. За 4,5 года они научились думать, а не просто слепо записывать то, что им говорит тот или иной преподаватель. На 1 и 2 курсе нужно набирать знания, потом эти знания уже нужно осмыслять. Основное богословие, апологетика как авторский курс, не может быть одинаковым. И поэтому здесь возникает такое мнение, что по этой причине такой курс не нужен. Ну почему Духовное учебное заведение, там, где изучается то, что является общим, должно уделять время частностям?
Наука не может быть чьим-то частным мнением. И почему, когда мы изучаем науки – история Церкви одна, патрология одна, догматика одна - мы должны разрешить какому-то имя рек только за то, что мы его уважаем и любим, излагать свои собственные взгляды? Но когда я говорю, что студенты со мной не соглашаются, и я этому рад, то это означает, что мы можем за год набросать лишь схему ответов, которые я предлагаю на вопросы, на проблемы, некоторые из которых я здесь назвал. Моя главная задача при чтении курса апологетики состоит в том, чтобы студенты поняли: перед ними открывается огромное море знаний. За этот год мы не должны изучить все от А до Я, запомнить, зазубрить, и хоть в 4 часа утра нас разбуди, выдать безошибочно те положения, которые преподаватель нам продиктовал. Таким образование никогда не бывает.
Образование в любом вузе – естественнонаучном, гуманитарном - всегда основывается на том, что студента научают думать. Вот в этом отличие высшего образования от среднего, в частности – от средне-специального. Цель средне-специального образования состоит в том, чтобы научить учащихся выполнять те или иные операции: хорошо ремонтировать автомобиль, хорошо шить, хорошо, может быть, рисовать, но в целом делать конкретную операцию. Высшее образование обучает человека творчеству, учит решать проблему. Не запомнить, а именно решать проблему. И предполагается, что выпускник высшего учебного заведения, приходя на свою работу, не важно, кто он – физик, математик, филолог, историк или богослов, столкнувшись с какой-либо проблемой, может самостоятельно ее решить. Вот главное, чего добивается любое высшее образование. Именно в этом я и вижу свою собственную задачу – научить студентов думать, решать проблему, подходить к ней. Запомнить тот способ размышления, который предложил преподаватель, но не подходить к этому догматически. Это всего лишь некоторый толчок для студента, который обучается своему собственному размышлению.
Есть гениальная фраза великого советского педагога Сухомлинского: «Ученик – это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь». Фраза затасканная, и поэтому воспринимается как нечто пошлое. Но фраза действительно гениальная, действительно истинная. А если преподаватель начинает лить воду в прямом и переносном смысле на этот факел, то сами понимаете, никакого огня не получается, даже дыма. Вот почему я сказал, что рад, когда студенты не соглашаются. Значит, они научились думать. Значит, они научились размышлять. Из них кое-что получится.
Но не соглашаться тоже можно по-разному. Можно не соглашаться, как известный герой чеховского рассказа: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Это один способ несогласия, который я никогда не восприму. И есть другой способ несогласия – способ честного спора, честного поиска истины.
Поэтому задача основного богословия, задача апологетики состоит в том, чтобы студент увидел: противоречия, которые казались действительно существующими, на самом деле не существуют, что те разрывы, которые существуют между христианством, наукой, историей, философией - это на самом деле просто небольшие трещины, возникшие от нашего непонимания. Можно представить, что физика полна противоречий? Механика классическая не состыкуется с квантовой механикой, динамика не состыкуется с электромагнетизмом, учение о поле не состыкуется с учением о твердом теле. Можно сказать, что здесь противоречие. Но для физика противоречий нет. И вещество, и поле, и классическая механика, и квантовая, и релятивистская физика, и физика нерелятивистская – это все разделы одного и того же физического учения. Так же нет противоречий и для математика между математикой разных авторов. Как нет противоречий для биолога между генетикой и учением о живых организмах. Понятно, что противоречия только лишь кажутся. Так же и здесь мы должны увидеть отсутствие этих противоречий, увидеть способы их решения, и учиться эти решения не только выслушивать, но и находить самим.
Я говорил на прошлом занятии, что основное богословие является авторской дисциплиной. Часто вопрос, каково определение этой дисциплины, даже и не ставится, хотя изучение любой науки начинается с того, что дается определение этой науки. Определение учения основного богословия мы не найдем по той же причине, что мы, например, не найдем определения того, что такое философия.
Когда я читаю курс по западной философии, то первая лекция посвящена тому, чтобы ввести студентов в состояние некоторой растерянности. Обычно изучение любой дисциплины начинается с того, что ставится определение этой дисциплины. Физика – учение о природе, биология – учение о живых организмах, филология – учение о языке и т.д. Всегда есть четкое определение.
Когда мы пытаемся дать определение того, что такое философия, то приходим к выводу, что определения философии не существует. И даже дословный перевод термина философия как любовь к мудрости только лишь вводит в заблуждение, потому что определение любой дисциплины должно быть таким, чтобы это определение являлось именно определением, т.е. это выражение ставит некий предел, границу, отделяющую эти дисциплины от других. Биология потому отличается от филологии, что филология живыми организмами не занимается, а биолог не занимается языком. Есть четкая граница. А если мы говорим, что философия есть любовь к мудрости, то мы здесь границу не проводим, потому что мудрость любят все: и биологи, и филологи, и историки, и физики. Это не определение, это красивые слова.
А если мы посмотрим на определение, которое мы также можем найти, на классическое определение: философия есть наука о наиболее общих законах развития бытия, общества и мышления, то это тоже не определение, потому что определение должно отвечать различным свойствам, главным из которых является общезначимость. С определением должны соглашаться все. С таким определением согласятся марксисты, а экзистенциалисты совершенно не согласятся. Скажут: какие законы, о какой природе? Никаких законов не существует. Философия занимается человеком. С целью привести студентов в замешательство, я говорю: «Я не знаю, что такое философия. И мы с вами в течение года будем изучать - то, не знаю что». Это я сказал, чтобы проиллюстрировать ситуацию, которая складывается с основным богословием.
Поскольку основное богословие включает в себя философские вопросы, то вопрос с определением основного богословия наталкивается на те же проблемы, которые включает в себя вопрос с определением философии, но в еще более сложном варианте. Определение богословия, определение учения о Боге – это вопрос еще более сложный. Мы с вами будем пытаться определить, что такое религия.
Найти определение предмета основного богословия мы не сможем, и, видимо, поэтому в учебниках по основному богословию этот вопрос обходится. Чаще всего, вместо определения называется только предмет, т.е. те вопросы, те понятия, которые изучаются в этой дисциплине. Это, прежде всего, – бытие Бога, действительность сверхчувственного мира, бессмертие человеческой души или всего человека, как в частности, в христианстве. Действительность этих истин такова, что эти истины действительны для любой религии. Или, скажем, истины, действительные только лишь для христианства, т.е. такие положения как Божественное происхождение Христа, богочеловечество Иисуса Христа, Откровение, при помощи которого люди получили Священное Писание, догмат о воплощении и историчности евангельских событий, вопросы о Церкви – так называемая экклезиология и т.д.
Обычно перечисляются вопросы, которые составляют предмет основного богословия. Но это опять же не выход из положения, потому что этими вопросами занимаются и многие другие богословские дисциплины. Скажем, история Церкви занимается экклезиологией, реальностью Боговоплощения; догматика говорит о бытии Бога и о бессмертии души, т.е. предмет оказывается не уникальным. Складывается ситуация такая же, как с философией. То, что философия существует, никого не удивляет, и никто с этим не спорит. Как говорил Кант: «Философия как природная склонность – это факт». Но существует ли философия как наука? Со времен Канта прошло уже двести лет. Человечество, не все, правда, но в большинстве своем успокоилось, что философия как наука существовать не может, правда, существует как природная склонность.
Но как быть с основным богословием? Наука это, природная склонность, мировоззрение, которое может отличаться у одного человека от другого? Здесь вопрос гораздо более важный, чем вопрос с философией, хотя вопрос с философией также сложен и необходим. Что человечество должно делать, когда в голове некоторых отдельно взятых людей появляется убежденность, что философия - это наука? Это может быть очень страшно. Получается то, что на основании этой науки можно переустраивать мир. И некто говорит: «Ошибка всех философов состояла в том, что они объясняли мир. Наша задача состоит в том, чтобы изменить его». Это известная фраза Карла Маркса. Что получается из такой ошибочной убежденности, мы с вами на исходе ХХ века прекрасно знаем.
Опасность богословская несколько иная. Это опасность апологетическая, опасность того, что мы можем не защитить христианство. Эта опасность остро осознается христианином как опасность своего собственного спасения, опасность истинности своей собственной веры, опасность в успешности миссии, заповеданной нам Иисусом Христом, который сказал апостолам: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына, и Святаго Духа». Эта опасность здесь тоже есть в неправильном определении, в неправильном понимании. Но здесь иная опасность – вероучительная.
До революции были изданы различные учебники, которые являлись курсами лекций Московской, Санкт-Петербургской и Киевской Духовных Академий. Это книги очень хорошие. Скажем, учебник Рождественского «Курс основного богословия». Вот этот учебник, быть может, один из самых лучших. Это учебник, по которому учились студенты Санкт-Петербургской Духовной Академии. Учебник Светлова – Московская Духовная Академия. Учебник Буткевича – Киевская Духовная Академия. Были хорошие учебники. Они пока не переизданы, но я думаю, что в скором времени они будут доступны и для современного читателя.
Из них наиболее талантливый православный апологет - Рождественский. Читая его книгу, я нашел замечательную фразу, которая оказалась созвучной моим собственным взглядам. Фраза Рождественского очень проста, и, как мне показалось, он сам был настолько убежден в ее очевидности, что даже не выделил ее. Она находится в глубине одного из абзацев. Она звучит так: «Основное богословие имеет своей задачей надлежащее уяснение истины, чтобы светлый образ ее представлялся в его целостном виде». В чем смысл этой фразы? Она настаивает на том, что существует только лишь одна истина. Это положение, как ни тривиально оно может показаться на первый взгляд, действительно является таким лишь на первый взгляд. Даже сейчас не так часто можно найти человека, который действительно убежден, что существует одна истина. В истории средневековой философии есть такой термин, как учение о двух истинах. Оно сводится к тому, что есть две истины – истина научная и истина религиозная. Истины эти не совпадают, даже противоречат одна другой, взаимно исключают друг друга. Но, тем не менее, они являются истинами.
Если наука говорит, что мир вечен, то это истина. Если религия говорит, что мир сотворен Богом, это тоже истина. Эти истины противоречат друг другу. Но что делать? Делать нечего. Нужно знать обе эти истины. Если наука говорит о том, что человек смертен – это истина. Если религия говорит, что человек бессмертен, это тоже истина. Противоречат, делать нечего. Сейчас в ХХ веке это учение о двух истинах опять неявно всплывает, и многие люди живут так, как будто существует как минимум две истины. Эти люди могут по будним дням заниматься научной деятельностью в физических лабораториях. По субботним вечерам, воскресным утрам бывать на всенощной, литургии в храме, будучи православными верующими людьми. Не понимая часто, что на работе я физик, занимаюсь естественнонаучной истиной, поисками этой истины, а здесь я поклоняюсь Богу Иисусу Христу, который сказал о себе: Я есмь Путь, Истина и Жизнь. И это совсем разные истины. Истина Божия не сводится к истине Божественных законов. Два плюс два равняется четыре – истина. Но три равняется одному - это то, что мы имеем, когда говорим о единстве Пресвятой Троицы, и это тоже истина. Они противоречат друг другу, но что делать. Есть две истины.
Такой вот неявный подход. Логика современных людей. Одни люди, как я уже сказал, стремящиеся избежать противоречия, отдают предпочтение чему-либо одному. Отбрасывают религию, будучи атеистами, или, наоборот, науку, занимая позицию религиозного фундаментализма. Другие люди, понимая, что и то и другое истинно, остаются на позиции двух истин.
Но истина все же одна, как един Бог. Как един мир, сотворенный Богом. На истине, о том, что истина одна, основывается все христианское учение, основывается и вся наука. Ни один ученый не скажет, что истины физики противоречат истинам математики и истинам истории. Это одна и та же истина развивается в различных науках. Так вот, задача основного богословия как раз и состоит в том (еще раз цитирую Рождественского), «чтобы надлежаще уяснить истину, чтобы светлый образ ее сохранялся в целостном виде». Понимаете, когда мы говорим о естественных науках, то исходим из убеждения, что существует одна истина, и различные науки изучают ее различные аспекты – математические, физические, биологические, исторические и т.д.
В лучшем случае человек понимает, что религия – тоже истина. И тогда возникает такое представление, что существуют как бы различные области изучения и различные истины, скажем, наука, история, религия, которые являются истинными. Через запятую можно перечислить, что наука – истинна, история – истинна, религия – истинна. Но мы же видим, даже особенно не углубляясь, что положения религии противоречат научным положениям. Как быть с этими запятыми? С другой стороны, для верующего человека понятно, что религия не может быть названа через запятую с другими разделами человеческой культуры. Религия - это учение о Боге. Религия говорит, что такое Бог, как Он сотворил мир, как Он этим миром управляет в Своем Домостроительстве промыслительно. Вообще-то говоря, эта общая схема должна быть несколько иной. Вот религия, которая объемлет собою все, религия все это объемлет. В представленном списке слово «религия» может быть заменено другим словом, например, «искусство». Учение о Боге как о Творце и Промыслителе мира, а законы этого мира могут постигаться по-разному.
Получается противоречие. С одной стороны для современного человека религия - это одна из сфер человеческой деятельности. И мы с этим даже миримся. С этим мирится даже сама Церковь, которая понимает, что у нее ограниченные задачи. Скажем, сейчас современный мир говорит, что у религии есть своя задача – нравственная. В лучшем случае Церковь, священники должны заниматься нравственным воспитанием человечества. Священник должен быть в армии, чтобы там не было дедовщины. Если приглашают священника в школу, то это делается для того, чтобы дети себя хорошо вели на уроках, но не более того. Так же как дети ходят в музей для того, чтобы повышать свой эстетический уровень, а не для того, чтобы стать художниками все поголовно. Всему есть свои задачи.
С таким отношением к религии невозможно согласиться, будучи верующим человеком. Такое отношение к религии, как к резервации, может быть лишь с позиции атеизма, который считает религию некоторым этнографическим заповедником наряду с другими областями. Художник или писатель, или композитор понимает, что его область деятельности не охватывает все. Физика не нужно заставлять изучать музыкальную грамоту. Но религия это другое. Верующим человек может и должен быть и физик, и художник, и историк, и безработный, и кто угодно. Именно потому, что религия объемлет собой все.
Поэтому получается такое противоречие. С одной стороны, религия выступает как часть культурной деятельности человека, с другой стороны, религия выступает как знание, которое объемлет собой все остальные знания. И мне показалось, что в этом как раз и состоит смысл и задача основного богословия – показать единство истины. Показать, что действительно религия объемлет собою все виды знания, в том числе и богословие. Мы вполне можем поставить в список и богословие, как конкретное учение - нравственное богословие, догматическое богословие, литургическое богословие. Богословие как наука. Это вполне можно понимать именно как некоторое знание, которое подчиняется законам научного систематического построения.
Такое разделение, такая ситуация, когда религия ставится на одну доску с другими областями человеческого знания, возникает, по моему убеждению, из-за исходной, для нас с вами падшей природы. В первоначальном своем виде до грехопадения человек воспринимал мир целостно, и такого разделения на различные вероучения не могло существовать. Учение о религии, учение о Боге, которое воспринимается как некая резервация, как некоторый этнографический заповедник, наряду с другими областями человеческого знания, возникает именно в силу поврежденного человеческого разума - того, чего в принципе быть не должно. Но, увы, не в силах человек отменить эту поврежденность человеческого разума. Отменил ее лишь наш Спаситель Господь Иисус Христос, победив смерть на Кресте. Но это вопрос, не относящийся к научному познанию. Мы не боги, хотя и сказано, что мы образ и подобие Божие и несем в себе возможность обожения. В этом и состоит задача человека. Но, увы, природа наша несет на себе печать первородного греха. И это тот факт, говоря христианским языком, тот догмат, в непогрешимость и истинность которого вы обязаны верить.
И это положение действительно подтверждается той самой дисгармонией, той картиной, которую я вам предложил. Ведь действительно неразумно осознавать истинность религии, ставя ее через запятую с другими областями. Это просто нелогично. Если ставить религию наряду с другими областями, то только как культурное этнографическое наследие. Хотя, как правильно сказал в одной из своих статей о. Андрей Кураев: «О наследии можно говорить лишь тогда, когда речь идет о покойнике. Человек умер и оставил завещание. Мы себя покойниками не считаем, поэтому никому мы наследие свое еще не заповедали».
Так вот как раз задача основного богословия состоит в том, чтобы восстановить истинную картину – отсутствие противоречий между различными областями человеческого знания; показать, что все эти области человеческого знания входят в одну большую картину, которая называется религией. Это тот идеал, к которому должна стремиться христианская религия, это тот идеал, к которому стремится основное богословие. Вот конкретные апологетические задачи.
Те задачи, которые я перечислил в первой лекции, показывают, что наука с ее убежденностью в существовании законов мира, не противоречит чудесам, описанным в Писании. Сейчас показывают, что учение о сотворении мира не противоречит истинности геологии и биологии и т.д. Есть конкретные апологетические задачи, которые вписываются в общую картину основного богословия. Поэтому понятен и тот термин основного богословия – показывает основу, основу всего и вся: всех остальных наук, в том числе и богословия, которое может рассматриваться как некоторая наука в ряду других наук; показывает его культурные и сверхъестественные основы. Вот, надеюсь, я ясно донес до вас ту задачу, которая стоит перед специалистом и преподавателем по основному богословию. Но главное, на чем мы основываемся всегда, – на учении об одной и единой истине. Можно говорить в лучшем случае, используя схоластический язык, об учении о двойственной истине. Не о двух истинах, а о двойственной истине. Это учение, которое разделялось Галилео Галилеем, Михаилом Васильевичем Ломоносовым. Его основной принцип заключается в том, что есть различные пути к истине: есть путь естественнонаучный, есть путь религиозный. Нельзя с физическим инструментарием идти в храм Божий. И, наоборот, бессмысленно заниматься физическим экспериментированием, используя тот же метод, который мы используем в литургии. Всему свое место. Есть разные пути к одной истине, но истина одна. К этому мы можем добавить, что может быть не два пути, а много путей. Есть путь философский, есть путь искусства и т.д. Но как понимать это раздвоение истины, ее размножение на, казалось бы, противоречащие друг другу истины? Если можно употребить такую геометрическую метафору, то, скорее всего, надо говорить не о различных истинах, а о проекциях единой истины, которая превосходит человеческий разум. Нашим поврежденным первородным грехом разумом, который раздробился на различные осколки, мы воспринимаем ее как некую проекцию. Поэтому нам кажется, что ее проекции противоречат друг другу. Но если истина превосходит разум, это не значит, что истина противоречит разуму. О различии этих двух терминов – превосхождении разума и противоречии, превосходстве и противоречии говорил еще Лейбниц.

Сущность религии
Когда мы говорим о сущности религии, то по самому понятию этих связанных слов, мы должны абстрагироваться от отличий, которые существуют между различными религиями. Здесь, казалось бы, можно меня упрекнуть в измене истине христианства. Любой христианин понимает, что христианство коренным образом отличается от других религий. Можно увидеть в попытке найти некоторую сущность религии экуменистическую позицию, т.е. попытку свести все религии к общей единой составляющей - то, к чему и стремятся сторонники объединения всех религий, т.е. сторонники экуменизма. Я совершенно не являюсь сторонником экуменизма, разве лишь в плане, как было принято говорить во времена моей молодости, мирного сосуществования, что не исключало, как нас учили на занятиях по марксизму-ленинизму, учения о классовой борьбе. Так же и здесь. Мирное сосуществование христианства, мусульманства, буддизма, иудаизма не исключает борьбу между этими религиями, но борьбу теоретическую. Спорь, но спорь концептуально, а не при помощи оружия, как это любят делать последователи некоторых нехристианских религий.
Так вот, не будучи, слава Богу, экуменистом, я, тем не менее, настаиваю на том, что существует нечто существенное и сущностное для всех религий, что объединяет их. И даже более того, я убежден, что отказ от такого утверждения вреден и для самого христианства. Почему? Да потому, что атеизм в любой форме, в какой бы он не существовал, базируется на том, что религия выдумана людьми. Это или обман, или безобразное заблуждение. Но в любом случае религия возникает на определенном этапе существования человечества.
Если мы будем говорить о том, что религией является только лишь христианство, а ни для кого не является секретом, что христианство возникает только лишь с пришествием в мир Господа Иисуса Христа, то остается признать, что до первого века человечество было безрелигиозным, т.е. тогда христиане соглашаются с доводом атеистов, что человечество было безрелигиозным. Здесь конечно, можно было бы возразить, что истинное учение о Боге сохраняли ветхозаветные иудеи. Но для христиан истина Ветхого Завета всегда воспринимается сквозь призму Нового Завета. Поэтому, если уж говорить в целостном понимании, то религия ветхозаветных иудеев не была истинной, если воспринимать ее в отрыве от учения о предстоящем вочеловечивании Бога. Что из этого получается, мы видим на примере современного иудаизма, т.е. тех последователей учения Ветхого Завета, которые отрицают богочеловечество Иисуса Христа и до сих пор еще ждут пришествия в наш мир Мессии. Так вот получается, если мы отказываем в некотором сущностном единстве всех религий.
Оказывается, что действительно человечество в своем ослеплении было безрелигиозным, и религия возникает только лишь на определенном этапе своего развития. А отсюда вполне логичен и вывод – вполне возможна и отмена религии. Если человечество было безрелигиозным, то оно вполне может без религии существовать. Это нормальное существование, может быть даже в чем-то лучшее. Как многие считают, скажем, эпоху классической Греции идеалом человеческой культуры, к чему надо стремиться как к человеческой гармонии. Вполне была гармония достижима без религии. Значит, можно жить без религии. Можно жить без христианства. Вывод чрезвычайно печальный и совершенно, разумеется, ошибочный.
Значит, учение о некотором общем для всех религий начале не противоречит и убежденности христианина в истинности своей религии. Это очевидно так же и потому, что любая религия всегда основывается на некоторых общих понятиях: на убежденности в существовании кроме нашего материального мира и различных других некоторых сил - Бога или различных богов.
Но прежде чем перейти к вопросу о сущности религии, давайте познакомимся поближе со словом религия. Что такое религия? Изучение науки начинают с термина, которым обозначают эту науку. Я не случайно начал свою лекцию с вопроса о философии, говоря, что само слово философия ничего не обозначает (красивая фраза, не более того), но вводит в заблуждение человека. Так же и слово религия, как выясняется, частью поясняет, а частью запутывает. Религия – слово латинское, и оно переходит в своем латинском первоначальном варианте во все языки. Во всех славянских языках нет никакой замены этому слову.
Казалось бы, древние римляне должны были прекрасно знать, что такое религия, но мы читаем латинских авторов и видим, что они сами спорят друг с другом о том, что же обозначает слово религия. Гипотезы эти сводятся к следующим вариантам. Скажем, Цицерон изложил точку зрения, которая была принята в древнем Риме. Он предлагает считать, что слово религия происходит от слова relegere, что переводится с латыни как «перечитывать, тщательно обдумывать, откладывать в сторону». Смысл этого слов состоит в том, что объекты религии, объекты культа отличаются от остальных мирских объектов тем, что к ним нужно относится несколько иначе, т.е. религиозные люди - это те, кто тщательно обдумывают все вопросы, которые относятся к богам и откладывают их в сторону. Есть вопросы мирские, а есть вопросы религиозные. Их нужно отложить в сторону. Не нужно путать одно с другим. Проиллюстрирую эту точку зрения примером. Иногда среди современных православных людей возникают споры о том, что, может быть, стоит перевести богослужение с церковнославянского языка на современный русский язык. Среди людей не очень богословски подкованных слышал такой аргумент: как можно служить литургию на том же самом языке, на котором мы ругаемся на кухне, в магазине, толкаясь кошелками. Религиозный язык должен помогать нам отложить, как сказано в Писании, «всякое попечение». Забудьте обо всем мирском. Настройтесь только лишь на то, что сейчас начнется литургия верных. Церковно-славянский язык, как язык книжный, искусственно созданный для того, чтобы выражать Божественные истины, как раз и помогает отвлечься от всего мирского. Разделение мирского и религиозного аспектов, конечно, совершенно правильно отмечено Цицероном. Итак, перед нами одно из мнений, мнение Цицерона, которое хотя и было наиболее распространенным в древнем Риме, не являлось общезначимым.
Была еще другая точка зрения – точка зрения блаженного Августина, который считал, что слово «религия» происходит от латинского слова reeligere. В августиновском смысле слово «религия» означает «воссоединять». Таким образом, религия призвана воссоединить утраченную связь человека и Бога. Когда-то эта связь была нормальной. До состояния поврежденности первородным грехом Адам и Ева жили в раю и могли общаться с Богом, разговаривать с ним. Тогда связь между людьми и Богом была естественной. Затем эта связь в результате того, что произошло после вкушения плода с древа познания добра и зла, оказалась нарушенной. Задача религии – восстановить эту утраченную связь. Такова точка зрения блаженного Августина.
Другой церковный писатель, в отличие от блаженного Августина не причисленный к лику святых, Лактанций, предложил еще один вариант – считать слово религия от слова religare – соединять, связывать. Точка зрения Лактанция в современном христианстве считается наиболее распространенной.
Религия - это учение о связи человека и Бога. Эта точка зрения получила признание уже в первые века существования христианства. Блаженный Иероним писал, соглашаясь с точкой зрения и Лактанция, и Августина: «Его-то (Бога), ища и вновь отыскивая, от чего, кажется, получила название и религия, мы стремимся к Нему вновь, чтобы, когда достигнем, нам успокоиться», т.е. найти Бога и вновь связать, воссоединить утраченную связь Бога и человека.
Понятно, что точки зрения Лактанция и Августина существенно отличаются. Есть стандартный богословский вопрос: а была ли религия до грехопадения? С точки зрения Августина, религии до грехопадения не было - была естественная связь человека и Бога. Она-то и была утрачена. А с точки зрения Лактанция, религия была, была связь, была истинная религия, а сейчас мы только лишь восстанавливаем. Т.о. точки зрения Лактанция и Августина оказываются диаметрально противоположными.
Есть еще одна позиция, еще один вариант, гораздо менее распространенный, но его тоже нужно знать. Римский писатель Сульпиций Сервий предположил, что слово религия происходит от латинского слова, значащего «обходить молчанием», т.е. религия настраивает верующего человека на то, чтобы он обходил молчанием все, что относится к миру Божественному. Не сводить Божественный мир до житейского уровня. В XIX веке усилиями филологов появилась еще одна версия, которая основывалась на том, что, видимо, неслучайно древнеримские писатели сами не знали происхождения слова религия. По всей видимости, к тому времени, а Цицерон жил незадолго до пришествия в мир Иисуса Христа, слово религия уже ушло из обихода. Значит нужно искать это слово в древних латинских текстах. И это слово было найдено. Такие филологические поиски привели к появлению слова ligere – «благочестиво относиться», т.е. испытывать благочестие. Возвратная частица re- означает возврат к благочестию, т.е. возврат - это постоянное, вновь и вновь повторяемое, паки и паки, выражение этого чувства благочестивого отношения к предмету религиозного чувства человека.
Но, так или иначе, сколько бы мы не излагали концепций, мы видим, что религия как факт гораздо старше самого слова, которое обозначает это явление. Это, по крайней мере, заставляет нас сделать вывод, что религия существует гораздо дольше, чем существует культурное человечество с его языком. Это еще не повод считать, что религия существовала всегда, но, тем не менее, уже достаточно серьезная заявка на именно такое положение.
Что же такое религия, если мы не можем определить ее при помощи слова? Хотя как мы видим уже, нам слово помогает. Подход Лактанция: религия есть связь человека и Бога, то, что наиболее часто понимается в современном богословии. Это достаточно хорошо объясняет значения слова религия. Связь человека с Богом - это понятно, и выражает главную сущностную черту. Но, тем не менее, прежде чем начать заниматься исследованием религии, нужно дать определение. И что получается? Опять же так, как и с философией. Мы знаем, что существуют различные философские учения и что единого определения философии не существует.
А может быть существует единое определение религии? Но можно догадаться сразу, что единого определения религии также не существует. Если мы откроем философский энциклопедический словарь, изданный еще в советские времена, то мы найдем там классическое определение Ф.Энгельса, которое гласит: «Религия есть фантастическое отражение в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, отражение, в котором земные силы принимают форму неземных». Даже будучи атеистом, с таким определением соглашаться нельзя, потому что любое определение должно всегда основываться на понятиях, которые, во-первых, понятны всем, а во-вторых, принимаются всеми. В этом определении, во-первых, присутствует убеждение, что религия есть фантастическое отражение, что соответственно неприемлемо для людей религиозных. Такое определение религии, таким образом, не является определением для людей верующих, что не может быть приемлемо по законам самого определения, не может существовать. Во-вторых, в это определение включены положения марксистско-ленинской философии: религия есть фантастическое отражение, т.е. учение об отражении как марксистско-ленинской теории познания, гносеологии. Учение об отражении так же не является общезначимым положением для всех философов. В-третьих, это определение включает в себя положения, которые не являются ясными и очевидными, что также не может быть определением. Скажем, что такое внешние земные силы, что такое внеземные. Верующему человеку понятно, что такое внеземные силы, а атеисту непонятно. И почему это земные силы принимают форму неземных?
В лучшем случае, мы должны, будучи строгими и последовательными, это выражение Энгельса скорее назвать теоремой, пользуясь математическим языком, чем определением, т.е. это положение, которое нужно доказать: что религия не существует, что религия есть фантастическое отражение в головах людей, что земные силы принимают форму неземных и т.д. Но критериям определения это выражение не удовлетворяет.
В различных энциклопедиях – российских и зарубежных, советских и дореволюционных - я нашел различные определения, которые во многом друг с другом не соглашаются. Есть определение немецкого философа XIX века Шлейермахера (автора многих достаточно интересных книг по религиозному восприятию мира), который пишет, что религия есть чувство абсолютной зависимости. Ну, тоже определение достаточно афористическое, совершенно не выделяющее сущностный момент религии, поскольку чувство абсолютной зависимости испытывает человек не только верующий. Скажем, материалист понимает, что он абсолютно зависим от законов материального мира. Вот это чувство абсолютной зависимости не принимает характер религиозного чувства и не устраивает поклонения законам природы.
Есть определение Тэйлора: религия есть вера в духовные существа. Такое слишком общее определение, которое тоже нельзя назвать истинным. Почему? Возникает вопрос: что такое духовные существа? Во-первых, это слишком общее понятие. Нельзя сказать, что человек, сплевывающий три раза через левое плечо, как бы скидывающий с себя невидимого беса, или поворачивающий обратно, увидев проходящую перед ним черную кошку, религиозен. Это скорее человек суеверный, но не религиозный. Т.е. можно верить в духовные существа, не будучи человеком религиозным. Религия это нечто иное.
Возьмем определения религии менее афористичные, которые присутствуют в различных энциклопедических изданиях, т.е. что называется современные академичные научные определения. Определение, данное в американской энциклопедии, гласит, что религия есть вера человека в силу, находящуюся вне его, посредством которой он пытается удовлетворить эмоциональные потребности и достичь стабильности жизни, и которую он выражает в культовых действиях и службах. Или другое определение, советского религиоведа Гараджи: религия есть мировоззрение и мироощущение, а также соответствующее поведение и специфические действия; культ, который основывается на вере в существование одного или нескольких богов, священного, т.е. той или иной разновидности сверхъестественного. Священное здесь соединяется со сверхъестественным, т.е. здесь можно поспорить, так как не все сверхъестественное священно. Для православного человека силы диавольские это силы сверхъестественные, но отнюдь не священные. Поэтому здесь явно советский религиовед не учитывает специфику христианского учения.
Вспоминается фраза Козьмы Пруткова: нельзя объять необъятное. Так вот религиоведом быть сложно. Чтобы быть истинным религиоведом, нужно знать все: православие, все протестантство, весь католицизм, мусульманство, буддизм и т.д. Здесь сложно выделить общие моменты, и момент незнания всегда будет присутствовать в силу специфики самого предмета религиоведения.
Мне очень нравится определение, которое было дано князем Сергеем Трубецким. Определение, как мне кажется, очень краткое в отличие от определения Гараджи. Но несмотря на свою краткость, оно схватывает все сущностные элементы религии. Князь Сергей Трубецкой говорит: религия это организованное поклонение высшим силам. Всего лишь четыре слова. Но в этой фразе каждое из этих четырех слов несет в себе серьезный концептуальный смысл. Религия это организованное поклонение, т.е. это церковь. Любая религия предполагает некоторую церковь, т.е. организацию. Религия – это поклонение, т.е. культ. Религия невозможна без некоего культа, т.е. совокупности богослужебной практики. Это поклонение высшим, превосходящим человека силам, т.е. активным духовным началам. Вы видите всего лишь четыре слова, но каждое из четырех слов невозможно выбросить из этого определения. Это определение легко запомнить, его не нужно зазубривать как определение Гараджи, но оно включает все необходимые сущностные элементы для существования религии. Это вера в высшие силы, вера в то, что эти силы активны, в необходимость поклонения этим силам и необходимость создания организации, которая называется церковью.
Но почему же существуют различные противоречия в определении самого термина религия. Как мне кажется, это не случайно. Иначе, честно говоря, быть не может. Если мы примем точку зрения Лактанция, согласимся с тем, что религия это связь человека и Бога, то как можно определить неопределимое? Можно ли поставить предел бесконечному Богу? Поэтому дать определение – это всегда положить предел. Определение одного термина означает определение его границы от другого понятия. Дать определение религии в данном случае смыкается с тем же, как дать определение Бога. Невозможно определить беспредельное. Невозможно ограничить безграничное. Поэтому, скорее всего, религию можно лишь определить как явление, которое существует на некотором феноменологическом уровне, т.е. на уровне явлений, на уровне сущности. Религия неопределима, непостижима. Она скорее постигается сердцем, постигается верой, о чем мы с вами будем говорить позднее. Нельзя религию определить на человеческом языке. Связь человека и Бога нельзя сводить только лишь на уровень человеческих знаний. Это значит лишать религию ее божественного аспекта. Отсюда и все необходимые противоречия между различными определениями религии. Отсюда все неудачи добиться одного некоего определения.
Мы поняли, что говорить о религии лучше, не определяя ее, а просто называя некоторые основные объекты, предметы, которые свойственны для этой области человеческого знания. Можно найти некоторые аргументы, по которым религиозное мировоззрение отличается от нерелигиозного. И обычный подход в учебниках по основному богословию как раз основывается именно на том, что отличие религиозного мировоззрения от нерелигиозного ищется на основании конкретных примеров, конкретных элементов, которые определяются как сущностные для любого религиозного мировоззрения.
Что же это за элементы? Прежде всего, это вера в личного Бога или в личных богов. Любая религия включает в себя веру в личного Бога, т.е. учение, основывающееся на том, что Бог безличен, не является религиозным по самой свое