Социально-культурная обусловленность знания и анализ дискурса в межкультурной коммуникации

Социально-культурная обусловленность знания и анализ
дискурса в межкультурной коммуникации

Л.В. Цурикова, Воронежский государственный университет

Повышенный
интерес различных направлений современной лингвистики к изучению проблем
межкультурного общения отражает актуальность исследования взаимодействия языка
и культуры с позиций самых разных наук о человеке. Важнейшим аспектом изучения
этого взаимодействия является анализ дискурсивной деятельности людей в условиях
межкультурной коммуникации, акцентирующий социокультурную обусловленность этой
деятельности и раскрывающий особенности мышления и вербального поведения
носителей разных языковых культур. Помимо решения чисто прикладных задач,
связанных, например, с формированием межкультурной коммуникативной компетенции
у изучающих иностранный язык, данный подход также тесно связан с рассмотрением
фундаментальных для современной науки проблем, таких как функционирование языка
в обществе, участие языка в процессах концептуализации и естественной
категоризации мира, формирование языковой картины мира. Утверждение в
современной науке когнитивной парадигмы знания способствовало тому, что,
исследуя указанные проблемы с самых разных точек зрения, ученые исходят из
понимания языка как феномена, обеспечивающего доступ ко многим непосредственно
не наблюдаемым процессам мыслительного, познавательного характера. Поэтому
анализ любого вида языковой деятельности раскрывает заложенные в ней
бессознательно используемые когнитивные возможности и ресурсы, включая разного
рода когнитивные модели и фреймы.

Изучение
дискурсивной деятельности человека как представителя определенной
социокультурной общности, а также рассмотрение любых аспектов меж- культурной
коммуникации (т.е. коммуникативного взаимодействия индивидов, представляющих
разные социокультурные общности) связано с использованием в качестве базового
концепта понятия "культура", которое далеко не однозначно толкуется в
современной науке.

Количество
определений термина "культура" измеряется сегодня четырехзначными
цифрами [2], поэтому предложить даже краткий обзор подходов к анализу стоящего
за этим словом понятия не представляется возможным. Заметим лишь, что обычно
понятие "культура", используемое в различных областях и научных
дисциплинах трактуется либо безгранично широко (Ср.: "Культура -
совокупность производственных, общественных и духовных достижений людей".
[7], либо предельно узко ("культура общения").

Так,
одна из когнитивных наук, изучающая культурно обусловленное поведение человека
- когнитивная антропология, - традиционно использует термин
"культура" наиболее интенсивно и специализированно. Однако, поскольку
коммуникативное, и в частности, языковое поведение рассматривается в
когнитивной антропологии лишь как один из многих видов культурно детерминированного
поведения, принятое в этой науке определение культуры оказывается довольно
свободным и включает разнородные и разноплановые понятия. Культура, например,
определяется как "совокупность знаний, опыта, верований, ценностных
установок, отношений, значений, иерархических связей, религии, понятий о
времени, пространстве, ролях, концептов вселенной, а также материальных
объектов и собственности, приобретенных группой людей в результате
индивидуальных и совместных усилий" (the deposit of knowledge, experience,
beliefs, values, attitudes, meanings, hierarchies, religion, notions of time,
roles, spatial relations, concepts of the universe, and material objects and
possessions acquired by a group of people in the course of generations through
individual and group striving [20,12-13]

В
другой формулировке определение культуры включает три основных аспекта:
артефакты (материальные объекты, варьирующиеся от наконечников стрел до
водородной бомбы, от факелов до электрических фонариков, от наскальных рисунков
до картинных галерей, и т.д.); концепты (включая системы моральных установок и
ценностей, таких как добро и зло, понятия Бога и человека, этика, понимание
смысла жизни и т.п.); поведение (все, что относится к реализации концептов и
установок). [8, 15]. Очевидно, что подобное определение культуры, являясь
достаточно гибким и объемным, позволяет использовать его в качестве
универсальной базы для описания широкого спектра явлений социальной жизни.
Однако оно оказывается безгранично широким и избыточным при изучении
конкретного феномена культурно обусловленного дискурсивного поведения индивида
как процесса реализации социально релевантных (языковых и неязыковых) значений.

Поиски
ответов на вопросы о том, что представляет собой культура с когнитивной точки
зрения, какого рода знания можно считать культурно обусловленными, и какие
знания необходимы человеку для того, чтобы эффективно пользоваться языком в
процессе коммуникации, привели к тому, что в последнее время в рамках
когнитивного подхода к изучению культурно обусловленных значений, выражаемых в
процессе коммуникативной деятельности человека, сформировалось более узкое
определение культуры как разделяемого всеми членами социокультурной общности
знания. Культура рассматривается как совокупность знаний, которыми обладают
представители данного социума, и которые обусловливают то, как они себя ведут,
что делают и как интерпретируют свой опыт: "Culture is what a member of
the social group knows - whether or not he is

conscious
of the knowledge - that is also known by the other members of the social
group" [14, 153]. Знания эти составляют основу "субъективной
реальности" индивида (a person's "subjective reality" [14] и
существуют, скорее, в форме презумпций, а не собственно "фактивных знаний",
хотя индивид воспринимает эти презумпции как известные ему факты. По
определению Ю.С.Степанова, "культура - это совокупность концептов и
отношений между ними, выражающихся в различных "рядах" [6, 38],
которые составляют структуру культуры, образуя синхронные и эволюционные семиотические
системы. При этом концепты представляются как "сгустки культурной среды в
сознании человека" [6, 40].

Содержащиеся
в сознании индивида и актуализируемые в его дискурсивной деятельности знания
являются крайне разнородными по характеру и включают как языковые, так и
неязыковые знания. Они составляют оперативный фундамент коммуникативного
поведения человека и являются необходимым условием осуществления речевой
деятельности. Эти знания содержатся в долговременной и кратковременной памяти
индивида, при этом в долговременной памяти находятся социально разделяемые
знания (socially shared knowledge), называемые долгосрочными знаниями и
составляющие культурно релевантные знания (cultural knowledge), а в
кратковременной памяти помещаются индивидуальные, или идиосинкратические,
знания, связанные с личным опытом индивида (idiosyncratic knowledge). Обе
ментальные структуры, связанные с хранением этих видов знания, находятся в
динамическом взаимодействии, позволяя эффективно использовать их в процессе
коммуникации. Тем не менее, считается, что общая стратегия коммуникативного
поведения индивида базируется на долгосрочных (культурно релевантных) знаниях:
конкретные (short term) выборы форм коммуникативного взаимодействия делаются из
базового (long term) культурного репертуара [14, 153].

Выделяя
два типа знаний, детерминирующих коммуникативное поведение индивида,
когнитологи пытаются решить проблему соотношения социального и
индивидуально-психологического аспектов в культурно обусловленном знании о
мире. Социально разделяемые культурно релевантные знания относят к сфере
коллективного сознания, иногда определяемого в терминах "коллективного
бессознательного" или "культурного бессознательного" (cultural
unconscious) [9, 34-36] на том основании, что большинство этих знаний
приобретается членами общества неосознанно в процессе ранней социализации и
используется автоматически, и только небольшая часть этих знаний
рационализируется, осознается индивидом, причем менее всего это происходит со
знаниями собственно языковыми или связанными с использованием языка в процессе
коммуникации.

По
мнению D.Holland and N.Quinn, совокупность разделяемых членами социокультурного
сообщества знаний организована в виде культурных когнитивных моделей, которые
содержатся в сознании членов этого сообщества и которые могут сосуществовать с
другими, личностными (идиосинкратическими) моделями опыта [15, 4]. Эти
культурные когнитивные модели лежат в основе всех проявлений социального
поведения человека, однако большинство направлений когнитивной науки рассматривает
их только в отношении коммуникативного поведения - внимание исследователей
сосредоточено на том, что необходимо знать человеку, чтобы адекватно, с точки
зрения данной культуры, говорить о мире.

Некоторые
авторы разделяют культурные когнитивные модели на модели, необходимые для
говорения, и модели, лежащие в основе других видов социального поведения, а
также выделяют "модели для" (models for) и "модели
чего-либо" (models of), которые называют "оперативными" (operational)
и "репрезентативными" (representational) моделями [13], указывая, что
"репрезентативные" модели, представляющие знания о мире, люди могут
более или менее осознавать и объяснять, в то время как "оперативные"
модели, регулирующие поведение человека в определенной ситуации, как правило,
не осознаются. При этом "репрезентативные" модели не обязательно
лежат в основе "оперативных" моделей, а "оперативные"
модели, в свою очередь, не обязательно связаны с "репрезентативными".

Представляется,
однако, что если рассматривать структуры знания как одновременно
интерпретационные и целеобу-словливающие, то их непродуктивно анализировать в
терминах "моделей чего-либо" и "моделей для чего-либо"
("репрезентативных" и "оперативных" знаний). Скорее, можно
говорить о том, что глубинные структуры знания, часто одни и те же,
используются для решения различных когнитивных задач: иногда они служат для
определения целей собственных действий индивида, иногда - для интерпретации
действий и целей других, иногда - для вербализации промежуточных этапов в
достижении цели, и т.д. Таким образом, эти структуры знания оказываются
связанными как с вербализацией опыта и коммуникативным поведением индивида, так
и с его невербализованным опытом и поведением вообще, а также с интерпретацией
поведения других. При этом многообразные когнитивные задачи - и основные
(первичные), и побочные (вторичные) -решаются одновременно.

Чаще
всего культурные когнитивные модели описываются в терминах "фреймов",
"схем", "скриптов" или "сценариев", при этом в
настоящее время, независимо от употребляемого термина ("фрейм",
"скрипт", "сценарий", "схема") и его трактовки,
культурные когнитивные модели связывают с понятием "прототипа",
занимающим важное место в когнитивном анализе форм представления знаний. С
точки зрения теории прототипов, последовательности событий, имеющих место в
"упрощенных мирах", служат в качестве прототипов для понимания
событий в реальном мире. Эти прототипы представлены в сознании человека в виде
структур знания (фреймов, скриптов, сценариев и т.п.), системно организующих его
социальный и индивидуальный опыт, определяющих его понимание того, как устроен
и функционирует внешний мир, а также составляющих мотивационную базу его
индивидуального поведения [21; 16].

Развивая
точку зрения Дж. Лакоффа, который предлагает разделять модели знания на
пропозициональные (prepositional) и образно-схематические (image-schematic)
[19], Holland and Quinn [15] считают, что культурные когнитивные модели
репрезентации знания так же бывают двух видов: пропозиционально-схематические
(proposition-schema) и образно-

схематические
(image-schema). Термин "модель" в их интерпретации обозначает
прототипическую последовательность событий в упрощенном мире (prototypical
event sequence embedded in a simplified world [15, 24], а термин
"схема" используется для обозначения совокупности вторично
концептуализированных компонентов модели для решения отдельных когнитивных
задач (schemas are reconceptualiza-tions of given cultural models for
particular cognitive purposes [15, 24]. Пропозициональная схема - это комплекс
("схема") релевантных пропозиций, в которых уточняются концепты и
отношения между ними. Пропозициональные схемы входят в состав культурно
разделяемых знаний и понятны всем членам культурного сообщества - они
обеспечивают быстрое получение выводного знания (inference) в знакомых
ситуациях. Образные схемы представляются в качестве гештальтов, подобных
визуальным образам. Кроме визуальных компонентов, они также могут содержать
кинестетическую информацию разного рода (например: "Our knowledge about
candles includes a long, thin object schema") [19, 10]1.

Культурные
когнитивные модели и в форме пропозициональных схем, и в форме образных схем
представляют различные типы идеализированных событий, их составных частей,
участников и отношений между ними в упрощенном виде. При этом Ч.Филлмор
отмечает, что наши "упрощенные" миры (simplified worlds) дают нам
контекст для понимания, а Дж.Лакофф указывает, что эти
предполагаемые/идеализированные миры упрощаются по-разному, и что эти различные
виды упрощения, в свою очередь, по-разному направляют наше восприятие и
понимание действительности.

Дж.
Лакофф считает, что в когнитивном моделировании такого рода важную роль играют
метафоры и метонимия, адаптируя препозиционные схемы и образные схемы из одной
области к соответствующим структурам в другой области: например, из области
физического мира в область нефизическую — социальную или психологическую (ср.: "Anger is conceptualized
image-schematically in terms of hot liquid a container" (La-koff!984:
10)).

Принимая
все это во внимание, можно говорить, что культурные когнитивные модели включают
наборы прототипиче-ских последовательностей пропозиций о событиях в
"упрощенных мирах", в которых осложняющие факторы и возможные
варианты отходят на задний план ("подавляются"). Эти "идеальные
миры" упорядочиваются и упрощаются посредством имплицитных пресуппозиций
относительно того, как такие пропозиции могут быть связаны друг с другом2.
Предсказуемость последовательностей событий, имеющих место в "упрощенном
мире" культурной когнитивной модели, позволяет охарактеризовать этот мир
не только посредством отдельных пропозициональных схем, но также при помощи
меньшего количества более сложных, комплексных, схем, включающих блоки
пропозиций и каузальные отношения, в которых эти пропозиции состоят. Все, что
человеку необходимо узнать, запомнить и сообщить о мире значительно сокращается
при "упаковке" в такие блоки. Далее, культурные когнитивные модели
могут взаимодействовать друг с другом: одна схема может служить элементом
другой схемы3. Подобная организация культурно разделяемого знания, таким
образом, адаптирована к требованиям кратковременной памяти человека. Для
выполнения конкретной когнитивной задачи индивиду необходимо извлечь и удержать
в сознании (активизировать) только небольшой набор релевантных параметров в
количестве, не превышающем пределов кратковременной памяти для хранения
информации.

Иерархическая
структура, в которой модели с широкой сферой применения являются элементами
моделей, действующих в различных областях человеческого опыта, имеет значение и
для долговременной памяти. Модели "широкого спектра действия"
существенно сокращают объем культурно релевантных знаний, которыми человеку
необходимо овладеть для адекватного функционирования в рамках того культурного
сообщества, членом которого он является. В то же время, именно модели
"широкого применения", служащие в качестве компонентов для многих
других моделей и обусловливающие "типичность" и сходство стратегий и
форм коммуникативного поведения представителей одной социокультурной общности,
придают языковой культуре ее отличительные черты и позволяют говорить о
существовании культурно обусловленных когнитивных "структур
ожидания", детерминирующих многие стратегии дискурсивной деятельности,
характерные для носителей одной речевой культуры. Такой подход позволяет также
представить, каким образом в процессе коммуникативного взаимодействия между
членами одного сообщества возникает разделяемая ими социально-культурная
интерпретация коммуникативных смыслов и создается социальное значение (social
meaning) [15], лежащее в основе языковой конвенциональности и процесса
семиозиса в целом.

Именно
с учетом этого определение культуры как "совокупности значений, ценностей
и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупности носителей, которые
объективируют, социализируют и раскрывают эти значения" [5, 218] может
быть использовано для когнитивного и коммуникативного изучения дискурсивной
деятельности, понимаемой как обмен социально и культурно значимой
(конвенциональной) информацией.

Особое
значение при этом приобретает вопрос о культурной обусловленности
социально-прагматических параметров коммуникации, предполагающий рассмотрение
дискурсивной деятельности как отражение формами языка национальной картины мира
и системы культурно детерминированных значений. Такая постановка проблемы, а
также понимание того, что многие специфические особенности национального образа
мира, отражающие неосознаваемые носителями языка знания, не могут быть
полностью выявлены в рамках монокультурного описания, объясняют то повышенное
внимание, которое современная теория дискурса уделяет изучению различных
аспектов межкультурной коммуникации.

Традиционно
проблема соотношения языка и культуры в когнитивном аспекте рассматривалась в
рамках лексической семантики. Результатом сопоставительного семантического
анализа при этом оказывались таксономические или парадигматические дескрипции
областей лексического значения, включающие, наряду с другими, и культурно
обусловленные компоненты, отражающие национальную картину мира на уровне слов и
словосочетаний (реалии, имена собственные, лексические единицы с коннотативным
или символическим значением, фразеологизмы, афоризмы, пословицы, поговорки,
"ложные друзья переводчика", табуированная лексика). Однако один
анализ структуры лексического значения не позволяет полностью выявить различия
в когнитивной базе коммуникантов и объяснить культурно обусловленное
коммуникативное поведение отдельного индивида как представителя социокультурной
общности, поскольку для адекватного использования языка в естественной
коммуникации недостаточно только знания значения слов, грамматики и правил
произношения - адекватное коммуникативное поведение требует также знания
принятых в данной языковой культуре ценностных ориентации, установок и
допущений, норм и ролей социального поведения и приемлемых отклонений от них.

В
современной лингвистике и когни-тивистике базой данных для когнитивного анализа
культурно обусловленных знаний, лежащих в основе коммуникативного поведения
индивида как члена определенного социума, является анализ дискурса -процесса
естественной человеческой коммуникации. При этом индивид рассматривается в
качестве активного носителя как общественного, так и индивидуального,
характерного только для его психической организации, сознания. Как носитель
индивидуального сознания, он вносит свой вклад в общественное сознание, в том
числе и через культуру, в которой "отстаивается все, что нормируется,
канонизируется, институционализируется и пр. Через культуру, как через фильтр,
идет и обратный процесс - обогащение индивидуального сознания за счет сознания
общественного. Такое взаимное обогащение в значительной мере является плодом
общения - не только как деятельности и составляющей механизм социального
взаимодействия, но и как процесса, связанного с непрерывной трансляцией и
преобразованием текстов" [3, 208]. Дискурсивное поведение индивида
обусловлено его принадлежностью к определенной языковой и социокультурной
общности и может рассматриваться как реализация в процессе интеракции, наряду с
индивидуальными, культурно детерминированных социально релевантных значений
языкового и неязыкового характера.

Исследование
межкультурного дискурсивного взаимодействия, рассматриваемого как процесс
общения между коммуникантами, являющимися носителями разных языковых культур и,
как следствие, разных культурных когнитивных моделей, ведется сегодня
преимущественно с позиций социопрагматического подхода и представляет собой
совершенно новое направление в анализе дискурса. Помимо собственно
прагматических концепций, основу этого направления составляет также современный
когнитивный подход к рассмотрению взаимоотношений языка и культуры,
базирующийся на определении культуры как разделяемого всеми членами
социокультурной общности знания, которое мы подробно рассмотрели выше. Именно с
этих позиций изучается дискурс в рамках контрастивной и межкультурной
прагматики, а также "этнографии коммуникации".

В
фокусе внимания "этнографии коммуникации" (Ethnography of
communication) находятся культурные особенности дискурсивного поведения
индивида, а используемые в процессе коммуникации языковые формы рассматриваются
как средство реализации системы культурно обусловленных значений, отражающих
разделяемые членами социума пресуппозиции, оценки и ценностные ориентации.
Описание релевантных для культурного сообщества коммуникативных факторов
ведется с "эмических" (emic), а не с универсалистских позиций, т.е. в
терминах и с позиции описываемой культуры. Единицей анализа является
"коммуникативное событие" [17], включающее любое количество прагматически
когерентных как на микро-, так и на макро-уровне, речевых актов. При таком
подходе дискурсивная деятельность индивида трактуется как культурный феномен, а
контекстное значение считается не просто социально, но социокультурно
детерминированным. Объектом изучения в этнографии коммуникации обычно
становятся "культурно окрашенные" коммуникативные события,
фиксируемые в условиях естественной спонтанной устной коммуникации, часто с
применением метода "включенного наблюдения" (participant observation)
и привлечением информантов для анализа их собственного дискурсивного поведения
[22; 17]. Применение нетрадиционных методов исследования позволяет получить
интересные результаты, однако, поскольку языковые аспекты коммуникативной
деятельности в этнографическом описании рассматриваются в одном ряду с другими
- невербальными - способами взаимодействия, лишь отдельные наблюдения
этнографов коммуникации оказываются применимыми к задачам когнитивного анализа
языка.

Основной
задачей контрастивно-прагматического анализа является выявление культурно
обусловленной вариативности в реализации отдельных речевых актов на основе
сопоставительного анализа конкретных дискурсивных событий в различных языковых
культурах. Примером такого подхода может служить контрастивное описание
способов реализации речевых актов просьбы, извинения, выражения благодарности и
жалобы в разных вариантах английского языка, аргентинском варианте испанского
языка, немецком языке и иврите, осуществленное в рамках широкомасштабного
проекта CCSARP (Cross-Cultural Speech Act Realization Project) [12; 10]. В фокусе
контрастивного прагматического описания находятся исследование сходств и
различий в реализации речевых актов в разных языковых культурах, изучение
влияния социальных факторов на коммуникативные стратегии выполнения
дискурсивных действий, а также анализ различий в способах выполнения речевых
актов носителями разных языков. Результаты этих исследований свидетельствуют о
значительной социокультурной вариативности дискурсивных стратегий осуществления
речевых актов в различных языковых культурах и позволяют говорить о
существовании характерных для каждой культуры интеракциональных стилей
(culturally distinct interactional styles) [11].

В
то же время, по мнению А.Вежбицкой, контрастивно-прагмати-ческое описание,
констатирующее поверхностные различия в способах и стратегиях реализации
речевых актов в разных языках, страдает этноцентризмом, принимая за точку
отсчета американскую и английскую речевые культуры, и уделяет недостаточно
внимания глубинному анализу причин этих различий и их возможных последствий для
успешности межкультурного общения. В свою очередь, она предлагает вести анализ
культурных различий в способах осуществления дискурсивной деятельности с
единых, универсальных и нейтральных, позиций, исходя из того, что в различных
обществах и социальных группах люди говорят по-разному, причем не только с
точки зрения лексики и грамматики; что различия способов речевого поведения
глубоки и образуют систему, отражая различные культурные ценности или, как минимум,
различия в иерархии ценностей [1, 682]. Поскольку "речевые стратегии,
типичные для данного языкового коллектива, не могут быть удовлетворительным
образом описаны (тем более объяснены) в чисто "поведенческих"
(behavioural) терминах, так как в действительности они представляют собой
внешнее выражение скрытой системы "культурных правил", или
"культурных сценариев" [1, 682], А.Вежбицка считает, что для того,
чтобы понять способы речевого поведения данного общества, необходимо выявить и четко
определить его имплицитные "культурные сценарии". Для целей такого
описания она предлагает использовать метаязык семантических примитивов,
разработанный первоначально для грамматических и лексических толкований.
Распространяя принцип единства семантического метаязыка на иллокутивные
значения, А.Вежбицка вводит в лингвистическую прагматику метод "культурных
скриптов" (Cultural Scripts Approach), позволяющий, по ее мнению,
обнаруживать и фиксировать различия в семантической концептуализации
коммуникативных значений в разных речевых культурах и тем самым объяснять
несовпадение дискурсивных стратегий у носителей разных языков [24; 25; 23; 26;
27].

В
своей концепции А.Вежбицка старается сочетать социопрагматический и когнитивный
подходы к изучению культурно обусловленной дискурсивной деятельности людей.
Рассматривая эту деятельность в терминах речевых актов, реализующих
дискурсивные стратегии участников общения, обусловленные особенностями
семантической концептуализации коммуникативных значений в разных языковых
культурах в рамках "культурных скриптов", она тем самым описывает
структуры репрезентации различных видов знания, которые детерминируют выбор
конкретных языковых форм в процессе дискурсивного взаимодействия.

Метод
А.Вежбицкой хорошо отражает современные тенденции в изучении дискурса,
связанные с формированием новой коммуникативно-когнитивной парадигмы его
исследования [4]. Поскольку процесс коммуникации не может быть адекватно описан
без понимания когнитивных процессов, имеющих место в сознании участников
общения при порождении и восприятии речи, то становится очевидной необходимость
изучения, помимо собственно лингвистических и релевантных внешних параметров
коммуникации, их ментальных репрезентаций. А так как многие специфические
особенности образов мира носителей разных языков не могут быть выявлены в
рамках монокультурного описания, особое значение приобретает контрастивное и
сопоставительное когнитивно-прагматическое изучение дискурса. Исследование
дискурсивной деятельности с таких позиций дает возможность по-новому подойти к
традиционной проблеме соотношения языка и культуры и сосредоточить внимание на
коммуникативных и когнитивных явлениях, до последнего времени не попадавших в
поле зрения исследователей

Изучение
дискурсивной деятельности человека в условиях межкультурной коммуникации с
когнитивной точки зрения дает возможность описывать структуры репрезентации
различных видов культурно обусловленного знания, а также их влияние на языковые
стратегии дискурсивной деятельности, характерные для носителей конкретной речевой
культуры. Такой подход к анализу дискурса напрямую связан с решением задачи
изучения языкового образа мира, поскольку позволяет рассматривать дискурсивную
деятельность человека как отражение в формах коммуникативного поведения
национальной картины мира, а используемые в процессе коммуникации языковые
средства - как способ выражения системы культурно обусловленных значений,
репрезентирующих разделяемые членами социума знания, пресуппозиции, оценки и
ценностные ориентации.
Список литературы

1.
Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. - М.: "Языки
русской культуры", 1999.

2.
Гуревич П.С. Культурология. - М., 1996.

3.
Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. - М., 1980.

4.
Кубрякова Е.С. Традиционные проблемы языкознания в свете новых парадигм знания.
Материалы круглого стола. - М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. - С. 3-10.

5.
Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. - М.: Изд-во политической
литературы, 1992.

6.
Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М.: Школа
"Языки русской культуры", 1997.

7.
Толковый Словарь Русского Языка под ред. С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой. М. 1992.

8. Almaney AJ. and Alwan AJ.
Communicating with the Arabs. Waveland Press, 1982.

9. Barnulnd Dean C. Communication in
a Global Village // Intercultural Communication. Belmont et al.: Wadsworth
Publishing Company, 1997. pp. 27-36.

10. Blum-Kulka S. and Kasper G.
Inter-language Pragmatics. Oxford: Oxford University Press. 1993.

11. Blum-Kulka S. Discourse
Pragmatics// van Dijk T. (ed). Discourse as Social Interaction. London,
Thousand Oaks, New Delhi: SAGE Publications, 1997. pp. 38-63.

12. Blum-Kulka S., House J. and
Kasper G. Cross-Cultural Pragmatics. Norwood, NJ: Ablex, 1989.

13. Cows P. Operational,
representational, and explanatory models // American Anthropologist, 1974.
№76(1). pp. 1-11.

14. Fawcett R. System networks,
codes, and knowledge of the universe.// R.Fawcett, M.A.K. Halliday, S.Lamb,
A.Makkai (eds.) The Semiotics of Culture and Language. V.2. London and Dover
N.H.: Frances Pinter, 1984.pp.l35-179.

15. Holland D. and Quinn N. Cultural
Models in Language and Thought. London, New York et al.: Cambridge University
Press, 1987.

16. Hudson R.A. Sociolinguistics.
Cambridge: Cambridge University Press, 1980.

17. Hymes D. Foundations in Sociolinguistics:
An Ethnographic Approach. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1974.

18. Hymes D. Towards Ethnographies
of Communication: The Analysis of Communicative Events.// American
Anthropologist, 1964. №66. pp. 1-34.

19. Lakoff G. Classifiers as a
Reflection of Mind: A Cognitive Approach to Prototype Theory. Berkeley:
University of California Institute of Human Learning, 1984.

20. Porter R. and Samovar L. An
Introduction to Intercultural Communication. // Intercultural Communication.
Wadsworth Publishing Company, 1997. pp. 5-26.

21. Rosch E. Classification of
Real-world Objects: Origins and Representations in Cognition // S.Erlich and
E.Tulving (eds), La Memoire semantique. Paris: Bulletin de Psy-chologie, 1976.

22. Saville-Troike M. The
Ethnography of Communication. Oxford: Blackwell, 1982.

23. Wierzbicka A. "Cultural
Scripts": a new approach to the study of cross-cultural communication. //
M.Putz (ed.) Language Contact and Language Conflict. Amsterdam: John Benjamins,
1994. pp. 67-87.

24. Wierzbicka A. Cross-Cultural
Pragmatics: The Semantics of Human Interaction. Berlin, New York: Mouton de
Gruyter. 1991.

25. Wierzbicka A. Semantics,
Culture, and Cognition. Oxford: Oxford University Press, 1992.

26. Wierzbicka A. Semantics, Primes
and Universals. Oxford: Oxford University Press, 1996.

27. Wierzbicka A. Emotions Across
Languages and Cultures: Diversity and Universals. Cambridge: Cambridge University
Press, 1999.

Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.vestnik.vsu.ru