Философия существования, или экзистенциализм

Значительную роль в развитии философии играла и продолжает играть философия существования, или экзистенциализм (от лат. exsistentia — существование). Она характеризуется ан­тисциентистской направленностью и ориентирована на проблемы, связанные с человеком, смыслом его бытия в современном мире.

Однако экзистенциализм не представляет собой единого учения. Каждый из его главных представителей создает как бы свое особое учение. Во многом это объясняется тем, что среди ее представителей известнейшие писатели и мыслители XX в.: Ж.-П. Сартр, А. Камю, Г. Марсель, Симона де Бовуар и др. Экзистенциальными мотивами проникнуты литературные произведения Т. Манна, Г. Гессе, Э, Хемин­гуэя, Э.М. Ремарка, М. Унамуно и др.

Предтечей экзистенциализма как философии существования чело­века по праву называют великого русского писателя Ф.М. Достоевского. Но систематическое упорядочение идей философии существования мы наводим у немецких философов, прежде всего в книге «Бытие и время» М. Хайдеггера (1927), ив трехтомной «Философии» К. Ясперса (1932), а также у французского философа Ж.-П. Сартра в его книге «Бытие и ничто» (1943).

Нередко экзистенциализм подразделяют на атеистический и религиозный. Но это деление достаточно условное, так как все представители этого направления сосредоточивают внимание на общих для них экзистенциальных проблемах, прежде всего смысле человеческого бытия в мире, и не просто человека вообще, а каж­дой личности.

Большое влияние на экзистенциалистов оказал датский мыслитель Серен Кьеркегор (1813—1855), резко выступавший против философии Гегеля, который растворил конкретного человека в абсолютной идее, строго логически и диалектически развертывающейся истории. Философия жизни Ф. Ницше, А. Бергсона также явилась предшественницей этого направления.

Следует отметить, что экзистенциалисты разрабатывали свои учения в эпоху крупных исторических потрясений после Первой мировой войны, а также во время и после Второй мировой войны. Во многом бессмысленная гибель миллионов людей на полях поражений остро поставила вопрос о смысле человеческого бытия, раз­нообразных соотношениях между личностью и обществом. Социально-этические и социально-психологические проблемы оказали в центре внимания философии существования. Оптимистическая надежда философов на разум, вера в неуклонный прогресс истории потерпели крах. Поэтому все экзистенциалисты говорят об ограниченности рационального, в том числе научного, мышления и считают главным средством познания мира эмоциональную интуицию чувства и переживания людей. Ж.-П. Сартр (1905—1980) пишет «Бытие будет нам раскрываться через некоторое средство доступа тоски, тошноты и т.д.». В своем романе «Тошнота» Сартр образно показывает, как это происходит. Его герой Антуан Рокантен рассказывает, как ему открылась действительность. На берегу он брал плоские камушки и бросал их по поверхности воды. Сверху камешки были сухие, теплые, гладкие, а снизу — мокрые, клейкие, грязные. Антуана внезапно охватила тошнота. Это было не просто субъ­ективное чувство. Ему открылась через это чувство действитель­ность как темная и отвратительная. Мир для человека враждебен жесток и абсурден.

Мартин Хайдеггер (1889—1976) средством описания и толкования бытия берет не категорий объективной науки, а субъективные категории — экзистенциалы — эмоционально окрашенные понятия, такие, как, например, «бытие-к-смерти» (SieiH zum-Tode). Бытие вообще раскрывается для него через человече­ское бытие — «здесь-бытие» (Dasein), которое всегда эмоционально. Даже равнодушие есть определенная душевная настроенность (Befindlichkein). Экзистенциалисты справедливо подчеркивают тот факт, что познание человеком мира осуществляется с позиций определенной системы ценностей, целенаправленно и эмоционально.

Это очень хорошо выразил Хайдеггер: «Всякое истолкование мира неизбежно является очеловечиванием». Познание и понимание мира есть в сущности одна из главных сторон бытия человека. Ос­новной экзистенциал Хайдеггера «бытие-в-мире» как раз и говорит об этом. Имеется в виду, что бытие человека и мир неотделимы друг от друга. Человек всегда в мире и мир — это мир человека.

Философия существования пытается раскрьпъ социально-этические стороны человеческого бытия. При этом немецкий и французский эк­зистенциализм часто подчеркивают темные, пессимистические свойст­ва бытия, его абсурдный характер. Тревога, страх, вина, страдание не­изменно сопутствуют человеку в его жизни. Хайдеггер различает страх эмпирический, касающийся каждодневного существования человека (Furcht), и страх онтологический, лежащий в сердцевине его бытия (Angst). Это страх перед ничто, смертью в ее подлинном смысле, а также страх из-за неумения найти свой личностный смысл бытия.

Пессимистические мотивы, характеризующие человеческое су­ществование, звучат и у А. Камю, и у Ж.-П. Сартра. Сартр, напри­мер, разделяет мнение о том, что «История любой жизни, какой бы она ни была, есть история поражения». Трагедия истории челове­чества в XX в., конечно же, отразилась на таком мировоззрении. Один из главных его представителей — писатель и философ Колин Уилсон, написавший шеститомную работу «Аутсайдер». Он считает философию Хайдег­гера и Сартра нигилистической и пессимистической и поэтому не имеющей будущего для своего развития. Уилсон говорит о новом понимании свободы, которая состоит в расширении и углублении сознания путем различных методов психоанализа, психотерапии и медитации. Аутсайдер — прототип нового человека с развитым ин­теллектом, контактирующий со сферой подсознательного как ис­точником космической энергии. Герой Уилсона занят поиском и осуществлением смысла человеческого бытия. Сам К. Уилсон пи­шет, что он развивает оптимистический экзистенциализм. Тема отчуждения для всех экзистенциалистов одной из главных яв­ляется проблема отчуждения и связанные с ней проблемы свободы, произвола, насилия, ответственности и вины, случайности и необходимости. В XIX в. проблему отчуждения раз­рабатывал Гегель. Понятие отчуждения носило у него двойственный характер. Отчуждение часто понималось им как опредмечивание. Абсолютная идея отчуждает себя, опредмечиваясь в природе.

Собственное существование переживается перед лицом опасности, в страхе перед «ничто» или в таких «пограничных ситуациях», по Ясперсу, как смерть, любовь, страдание.

В экзистенциализме справедливо подчеркивается полностью рационализируемое понятие свободы, однако, что особенно заметно в философии Ж.-П. Сартра, преувеличивается ее иррациональный характер. У него нет разделения бытия человека на собственное несобственное, как у Хайдеггера, но у него есть понятие самообмана (bad foi). Человек всегда колеблется между самообманом и своим истинным бытием, однако он в любом случае свободен. «Человек не может быть то свободным, то рабом, полностью и всегда свободен или его нет». Сартр неоднократно повторяет, что человек осужден быть свободным. Такая свобода неизбежно превращается в свою противоположность — жесткую не­обходимость. Сартр этого не отрицает. «Свобода сама создает пре­пятствия, от которых мы страдаем», — говорит он. Но если чело­век абсолютно свободен, то он также абсолютно за все ответствен. Если я мобилизуюсь на войну, эта война является моей вой­ной... Я заслуживаю ее с самого начала, потому что я мог бы всегда уклониться от нее посредством дезертирства или само­убийства... Если я не уклоняюсь от мобилизации на войну, зна­чит, я это выбрал.

Социальность личности, глубоко выраженная Марксом, в ча­стности, когда он говорил, что человек становится человеком, только смотря на другого как в свое зеркало, подробно и убеди­тельно анализируется во многих работах экзистенциалистов. Экзи­стенциальная коммуникация предполагает связь людей во внут­ренней любви. Для этого, по Ясперсу, необходимы три условия: одиночество, риск, борьба.

Совсем по-другому рассуждает Сартр. Исходя из концепций аб­солютной свободы каждого он полагает, что конфликт лежит в основании отношений людей. Нельзя быть одновременно субъектом и объектом, хотя это и является недостижимой целью бытия — себя. Либо ты субъект, тогда ты отчуждаешь другого и он становится объектом, либо ты объект и другой подавляет тебя.

Философская герменевтика

Термин «герменевтика» происходит от греческого слова germ neutikos и означает — разъясняющий, истолковывающий. В греческой мифологии Гермес — вестник богов, посредник между бога и людьми разъясняющий людям смысл их посланий. Сегодня герменевтикой подразумевается: (1) теория и практика истолкования текстов, языковых выражений и символов; (2) философское направление, основным содержанием которого является проблема понимания и связанные с ней вопросы языка. Помимо центральной категории — «понимание», философская герменевтика использует такие понятия, как «традиция», «интерпретация», «смысл», «часть, целое» «герменевтический круг».

Герменевтика зародилась уже в античности. Искусству понимания посвящено, в частности, исследование Аристотеля с характерным званием — «Об истолковании». Как искусство толкования текста герменевтика приобретает важное значение у христианских писателей при объяснении Библии, а также в эпоху Возрождения, где она выступает как искусство интерпретации памятников античной культуры, качестве анализа текстов особое значение герменевтика приобретает период Реформации (XVI в.) у протестантских теологов, когда возникает необходимость новой интерпретации в Библии.

Начало разработки философской герменевтики связано с име­нами немецких философов Фридриха Шлегеля (1772—1829) и Фридриха Шлейермахера (1768—1834) Согласно Шлегелю, адекват­ное понимание между людьми обусловлено прежде всего приро­дой языка, всего языкового мира, который является «верным зер­калом сознания и внутренней мыслительной способности». В этом своем качестве язык вообще как нить воспоминания и традиции, соединяющая все народы друг с другом в их последовательности, это как бы общая память и великий орган воспоминания всего человече­ского рода. Но основы философской герменевтики как искусства понимания были заложены В. Дильтей, П. Рикером и Шлейермахером. Именно у них герменевтика приобретает собственно философ­ский статус и рассматривается как искусство понимания индивиду­альности другого автора. Отсюда главная задача исследователя текста и его смысла заключается в том, чтобы прежде всего «проникнуть в умонастроение автора и «понять автора лучше, чем он сам себя по­нимал». Искусство, такого понимания заключается в проникновении, с одной стороны, в «дух языка», а с другой — в «своеобразие писате­ля». И обе эти стороны нераздельно соединены друг с другом.

В дальнейшем на развитие герменевтики оказали большое влияние такие мыслители, как В. Дильтей, Г. Зиммель, Э. Гуссерль, М. Шелер и другие. В частности, Вильгельм Дильтей (1883—1911) считал, что основой понимания является «понимающая психология», которая обеспечивает проникновение в «духовную целостность жизни». Так же, как и Шлейермахер, Дильтей полагает, что предме­том герменевтики является не содержание и не объяснение (как в естественных науках), а выражение и понимание.

Решающее влияние на современное состояние философской герменевтики, оказал видный представитель экзистенциализма Мартин Хайдеггер (1889—1976). Согласно этому немецкому философу, герменевтическое понимание является, прежде всего основополагающим способом бытия человека. Тем самым Хайдеггер положил начало онтологическому направлению в рамках философской герменевтики. Герменевтика у него — это прежде- всего не методология понимания, а онтология понимания. Это происходит потому, что он объяснял реальное бытие как языковую реальность. Язык — это «дом бытия» и именно язык определяет судьбу бытия. Отсюда скорее язык «говорит людьми» и люди говорят языком. Поэтому задача понимания состоит в том, чтобы научиться «прислушиванию к языку». И эта задача только индивидуальная, но и всемирно-историческая. При этом раскрывающий истину бытия язык — это главным образом язык поэтов, способных более непосредственно, полно и адекватно ее понять и выразить.

Последующее развитие онтологической философской герменевтики произошло в трудах ученика Хайдеггера — Ханса -Геор Гадамера. В своей основной работе «Истина и метод» он исходит из того, что герменевтика — это теория всего мира, а понимание пронизывает «все связи человека с миром» и является основополагающей характеристикой человеческого существования и всеобщим способом освоения мира. Это понимание человеком осуществляется в языке и через язык, который рассматривается им как фундаментальная реальность и как основной способ человеческого бытия.

Исходя из указанных предпосылок Гадамер рассматривает и вопрос об истине. Она познается не только и даже не столько посредством науки, а прежде всего раскрывается в произведениях искусства, в философии и истории

Исходный пункт философской герменев­тики и одно из основных ее понятий, ко­торое отражает особенность процесса по­нимания, — герменевтический круг. Он был известен уже во времена античности и патристики. Так, представитель патристики Августин писал, что для понимания Священного Писания необходимо в него верить, но для того чтобы верить, необходимо его понимать. («Надо верить, чтобы понимать, и понимать, чтобы верить»).

Впервые четко и ясно герменевтический круг был сформули­рован Ф. Шлейермахером: чтобы понять целое, следует понять его части, но для адекватного понимания частей необходимо по­нять смысл целого. Так, слово выступает частью предложения,
предложение — частью текста, текст — частью творческого наследия автора и т.д. В философии Хайдеггера герменевтический круг имеет отношение не к методу познания, а носит онтологиче­ский характер. И связывается им с условиями человеческого су­ществования.

Гадамер продолжает развивать онтологический характер герменевтического круга. Согласно ему, основу исторического познания человека всегда составляет «предварительное понимание» («предпонимание»), но оно задается уже существующей традицией в общест­ве, в рамках которой живет, мыслит и чувствует отдельная лич­ность. Именно эта традиция, это «предпонимание» определяет и действия индивида. Всякое понимание основано, таким образом, на определенных предпосылках, традициях. Носителем же понимания, традиции является язык. Сущность герменевтического крута состоит здесь в том, что языковая среда в качестве традиции, в которой по­знающий субъект находится изначально, является одновременно и условием человеческого понимания и вместе с тем его предметом.

Из онтологического характера герменевтического круга следует вывод о невозможности завершения понимания и принципиальной открытости интерпретации, а также о необходимости понимания от самопонимания интерпретатора. Поэтому «фундаментальная исти­на» герменевтики, согласно Гадамеру, состоит в том, что истину не может познать кто-то один. Имманентный смысл герменевтики со­стоит не в наличии окончательных выводов и категорических суж­дений, а в поддержании диалога с целью постижения «чудо пони­мания»: «Плох тот герменевтик, который воображает, что он может или должен был бы сохранить за собой последнее слово».

Постмодернизм

Понятие «постмодернизм» (или «постмодерн») обозначает ситуацию в культурном самосознании стран Запада, сложившуюся конце XX столетия. Дословно этот термин означает «послесовременность» (или «постсовременность»). Однако нужно иметь виду, что само понятие «современность» («модерн») является не совсем определенным.

В общем и целом, эпоха модернизма стремилась к открыт всеобщих научных законов развития природы и общества и их использованию в деятельности человечества. Ее представителей объединяла вера в социальный и научный прогресс и установление на этой основе господства человека над природой, социальной справедливости и гуманизма.

Однако начиная со второй половины XIX в. этот тип мышления и общекультурная парадигма были подвергнуты критике со стороны неклассической философии, которая и привела в конечном итоге возникновению постмодернистского мышления.

Постмодернизм начинает употребляться лишь 80-е годы, благодаря прежде всего работа Ж. Ф. Лиотара (р. 1924). Именно в это время постмодернизм приобрел свою концептуальную оформленность и самостоятельность. Если же иметь в виду его содержательную сторону, то наибольшее и самое непосредственное влияние на возникновение «ситуаций постмодерна» оказало философское направление, связанное с анализом языка, которое совершенно сознательно причисляет себя постмодернизму. Исторически становление этого стиля мышления связано с исследованиями таких мыслителей, как Людвиг Витгенштейн (1889—1951), Мартин Хайдеггер, Мишель Фуко (1926—1984)

Яркий представитель постструктрализма и постмодернизма Жак Деррида (р. 1930), который отбросил всякую возможность установить для текста какой-либо единственный и устойчивый смысл. С его именем связан способ прочтения и осмысления текстов, который он назвал деконструкцией и которая выступает у него основным методом анализа и критики предшествующей метафизики и модернизма. Сущность деконструкции связана с тем, что любой текст создается на основе других, уже созданных текстов. Поэтому культура рассматривается как совокупность текстов, с одной стороны, берущих начало в ранее созданных текстах, а с другой, — генерирующих новые тексты.

Таким образом, оказывается, что культура является не чем иным, как системой текстов, которые имеют уже самодовлеющее значение, которые живут своей жизнью и* выступают в качестве де­миургов реальности. Более того, тексты приобретают самостоятель­ный смысл, отличный от того, который имел в виду автор. Но при этом и сам автор теряется где-то в далеком прошлом. Так что текст становится в сущности не только автономным, но и анонимным, бесхозным. Необходимо также отметить, что деконструкция как способ исследования текста связана с поиском одного текста внут­ри другого и встраивания одного текста в другой. При этом иссле­дователю невозможно находится вне текста и всякая интерпретация и критика считается несостоятельной, если она допускает «выход» исследователя из текста.

Помимо Ж. Лиотара, М. Фуко и Ж. Дерриды видными предста­вителями постмодернизма сегодня являются такие авторы, как Ж. Бодрийар (р.1929), Ж. Делез (р.1926), Ф. Гваттари (1930-1995), Р. Рорти (р.1931). Всех их объединяет стиль мышления, в рамках которого отдается предпочтение не постоянству знания, а его не­стабильности; ценятся не абстрактные, а конкретные результаты опыта; утверждается, что действительность сама по себе т.е. кантовская «вещь в себе», недоступна для нашего познания; делается акцент не на абсолютность истины, а на ее относительность. По­этому никто не может претендовать на окончательную истину, ибо всякое понимание является человеческим истолкованием, которое не бывает окончательным. Кроме того, на него оказывают сущест­венное влияние такие факты, как социально-классовая, этническая, расовая, родовая и т.д. принадлежность индивида.

Таким образом, мир не существует отдельно от интерпретатора и интерпретации, и представление о нем реализуется через беспре­рывную цепь интерпретаций. Объект и субъект познания оказыва­ются нераздельными. При этом объект познания мы воспринимаем таким, каким он уже дан нам в интерпретации предшествующих познающих субъектов. И любой объект познания уже изначально оказывается включенным в определенный до нас истолкованный контекст.

Итак, в философии (также, как и в на искусстве, религии) эпохи постмодерна, не существует и не может существовать какая-либо объективная воля, ибо нет объективной истины, той точки зрения, которая могла бы служить основанием для «истинного» мировоззрения. Отсутствие опорных пунктов и устойчивых принципов познания, растянутость границ между объектом и субъектом познания, социокультурная обособленность, историческая относительность и неопределенность любого знания — все это и характеризует «ситуацию постмодернизма», в современной культуре вообще и философии в частности.

Характерная черта постмодернизма — негативизм, «апория беспочвенности» (Л. Шестов). Все, что до постмодернизма считалось устоявшимся, надежным и определенным: человек, разум, философия, культура, наука, прогресс — все было объявлено не состоятельным и неопределенным, все превратилось в слова, рассуждения и тексты, которые можно интерпретировать, понимать и « конструировать», но на которые нельзя опереться в человеческом познании, существовании и деятельности.

Важная черта «ситуации постмодерна» в том, что он принципиально не может существовать как какое-либо целостное и общее мировоззрение или философия. Ибо, согласно ему самому, «хаос жизни» нельзя навязывать никакую теорию. Так как в основе этой мыслительной парадигмы лежит утверждение плюралистичности, и локальности, временности (темпоральности) и децентрации будто постмодернизм выступает разрушителем всех и всяческих философских и мировоззренческих течений, школ и направлений. Пессимизм, отчаяние и недоверие к действительности — также характерные черты этого мышления. И тут мы сталкиваемся с весьма парадоксальной ситуации, когда теория разрушает и отрицает сама себя, исходя из собственных постулатов. Действительно, с одной стороны, постмодернизм претендует на определенный концептуальный смысл, на утверждение своих заслуг перед классическими концепциями (теориями модерна). Чувство превосходства постмодерна над теория модерна вытекает прежде всего из осознания того, что человек бессилен объяснить мир, что человеческий разум (в том числе, его собственный) не способен добраться до сути вещей и не может претендовать на «истину». Но, с другой стороны, постмодернизм тем самым отрицает и самого себя, свою собственную «ис­тинность» и лишает других доверия к своим собственным рассуж­дениям, словам и текстам.

Представители постмодерна, таким образом, загоняют, себя в Логическую ловушку, которую они сами себе устроили: они пыта­ются оспорить эпистемологическую способность разума, обращаясь для этого к самому разуму. Проблема, следовательно, состоит в том, как можно при помощи логики и разума доказать «неспособ­ность разума» к доказательству, к познанию вообще.

Итак, в «сухом остатке» от постмодернизма остается лишь кри­тическое сознание, которое вместе с тем является и самокритиче­ским сознанием. И это последнее само по себе уже обнадеживает и вызывает оптимизм. Ибо, применив «деконструкцию» к самому се­бе, постмодернизм необходимо должен будет признать историче­скую относительность и преходящее значение своих собственных истин, утверждений и текстов и охарактеризовать себя как один из возможных «локально-темпоральных-децентрированных-антитоталитарных» и т.д. взглядов. И это совсем не означает, что завтра появится новая философская парадигма, ибо место для нее уже расчищено, благодаря в том числе и постмодернизму. И в этом, возможно, заключается его самое большое значение в истории фи­лософской мысли.

Вместе с тем следует отметить, что постмодернизм способство­вал утверждению не только критического мышления, но и социаль­ной критики западноевропейской истории и общества. Многие, в том числе представители научного сообщества, были вовлечены в «деконструкцию» традиционного восхваления капитализма.

После постмодернизма уже, видимо, нельзя отрицать равноправ­ную многозначность объективной реальности, человеческого духа и человеческого опыта. Понимание всеми этого равноправного много­образия мира создает предпосылки для его интеграции и синтеза в единую систему. И если человечество не осознает тех возможностей и импульсов, которые содержатся в этой интегративной тенденции, если оно не вырабатывает для себя объединяющих идей, то в XXI веке оно столкнется уже не с «деконструкцией», а с «деструкцией», причем не и теоретическом, а практическом «контексте».