Русская книга и русский читатель в Китае

Русская книга и русский читатель в Китае

С.А. Пайчадзе, ГПНТБ СО РАН

Использование
мемуаров в качестве историко-книговедческих источников уже имело место в
работах специалистов. При этом рассматривались воспоминания людей,
непосредственно связанных с книгой - издателей, книготорговцев, библиофилов и
пр. Были попытки обобщить эту практику, а также рассмотреть роль крупных
военачальников как читателей и создателей книг [1].

В
данной статье избран иной подход. Впервые в качестве основных объектов
исследования, содержащих сведения историко-книжного характера, рассматривается
достаточно специфическая группа воспоминаний - мемуары свидетелей и участников
событий в Китае в 20 - 40-егг. нашего столетия. При этом автор специально не
уделяет внимания конкретным достижениям или недочетам в различных областях их
деятельности: политической, военной, экономической или иной. Не учитывается и
разница в подходе очевидцев к оценкам тех или иных этапов китайской истории. В
работе предпринимается лишь попытка рассказать об одном из важных обстоятельств
зарубежного бытия наших соотечественников. Таким обстоятельством являлось
всеобщее, по сути, желание использовать русскую книгу, русское печатное слово.

Изначально
в Китай направлялись из Советского Союза специалисты различного профиля,
сочетавшие практический опыт профессионалов с солидной теоретической
подготовкой. Многие из них имели академическую и университетскую подготовку,
ученые степени, владели иностранными языками: китайским, английским, немецким,
французским. Весьма нередко упоминается в их мемуарах о книге, чтении, работе
типографий и других вопросах, связанных с использованием отечественной и
зарубежной печатной продукции. К произведениям такого рода относятся, в
частности, мемуары В.В.Вишняковой-Акимовой, П.П.Владимирова, А.Я.Калягина,
А.И.Черепанова и др., использованные в статье.

Авторы
этих и иных воспоминаний в числе лиц, знающих книгу и с ней взаимодействующих,
называли среди эмиссаров нашей страны представителей самых различных социальных
групп. Это были бывшие царские офицеры, перешедшие на сторону советской власти,
большевики с подпольным стажем и опытом участия в рабочем движении США и
Англии, участники гражданской войны в России из рабочих и крестьян, получившие
затем высшую военную и востоковедную подготовку и т.п. Для всех этих людей
книга была орудием просвещения и труда, важнейшим инструментом познания,
позволяющим прикоснуться к идеям, волнующим человека вне зависимости от его
социального и национального происхождения.

Русские
библиофилы интересовались не только современными, в том числе европейскими
изданиями, но и посещали книжные базары и книжные магазины китайских городов,
где продавались старые книги и манускрипты. В харбинских магазинах, например,
можно было сделать весьма необходимые специалистам приобретения. Книги
покупались в них не только местными жителями, но и студентами-востоковедами из
СССР, находящимися в Китае на практике. Здесь имелись "...любые
китайско-русские, русско-китайские (Попова, Палладия) словари... а также
редчайшие книги по Китаю.... Это были лучшие подарки нашим
друзьям-китаистам", - вспоминал впоследствии М.И.Сладковский [2]. Один из
видных советских военных специалистов Н.И.Кончиц стремился приобретать литературу
на китайской территории там, где только это было возможно [3]. Другой военный
советник, М.И.Казанин, приобрел в Шанхае историю Голландии. Он не просто читал
эту книгу, но стремился использовать ее материалы для сравнительного анализа
политической ситуации. Из воспоминаний М.И.Казанина явствует, что среди наших
соотечественников имел место и процесс параллельного чтения (очевидно и из-за
нехватки изданий), когда одна книга передавалась читателями друг другу [4].
Иногда нашим специалистам удавалось познакомиться и с весьма редкими сведениями
историко-книжного характера. Ценность представляет собой, например, и редкое
свидетельство о состоянии типографии русской духовной миссии в Китае. Миссия,
лишившись правительственной поддержки после Октября 1917г., влачила в Пекине
жалкое существование. Но в типографии миссии все же проводились кое-какие
работы (литографирование и печатание). Интересно, что к услугам этой типографии
прибегали сотрудники советского полпредства, хотя оборудование ее было
"просто архаичным" [5].

Первые
посланцы Советской России, работу которых в Китае можно рассматривать в
качестве примера деятельности политических советников, принадлежали к группе
Г.Н.Войтинского, которая прибыла в страну в начале 1920г. Но история плановых и
систематических поездок специалистов из Советского Союза в Китай началась с
реализации на практике замыслов Сун Ятсена, когда в конце лета 1923г. делегация
китайского Народного революционного правительства во главе с Чан Кайши приехала
в Москву. Раньше, чем основная часть специалистов из СССР после указанного
визита отбыла в эту страну, на китайскую территорию в Китай прибыл М.М.Бородин,
назначенный главным политическим советником Гоминьдана. После приезда он много
внимания уделял анализу прессы и печатной пропаганде. В его резиденции, в
предместье Кантона, имелось оборудование для выпуска литографированных изданий.
Здесь в середине 20-хгг. был предпринят выпуск журнала советской колонии,
который первоначально назывался "Большевик в Кантоне". После выхода в
свет шести номеров название сменили. Журнал стал называться "Кантон".
В него охотно писали и его охотно читали. В 1927г. журнал выпускался в Ханькоу.
Оборудование, которым располагали советники, позволяло выпускать и другие
работы. Так, в Кантоне М.Волин и Е.Йолк издали литографским способом научный
труд "Аграрные отношения в провинции Гуандун", которая была
уничтожена в 1927г. во время одного из эпизодов гражданской войны в Китае.
Такой же труд готовился и по провинции Гуанси [6]. Cудя по мемуарам наших
советников, они были не только читателями, но и авторами изданий специального,
например, военно-политического характера. Еще в школе Вампу, организованной
близ Кантона, большое внимание гоминьдановским руководством и ими уделялось
проблеме печати. С 1924г. здесь издавалась газета "Вампуская волна".
В типографии школы печатались небольшие брошюры, в том числе с ответами
преподавателей на актуальные вопросы слушателей школы (о революции, Красной
Армии и др.). Имелись книги и в личном распоряжении у наших специалистов. Некоторые
из них имели возможность собирать специальную литературу. М.Е.Шасс, например,
пишет о том, что он много работал в Китае над литературой по экономике и
финансам и собрал довольно обширную библиотеку по названным вопросам [7].

В
различные годы советско-китайские государственные контакты испытывали как бы
приливы и отливы дружелюбия и делового сотрудничества. Во второй половине
30-хгг. наблюдался один из таких приливов. Только в 1939г. в Китае находилось
3665 советских военных специалистов, как об этом упоминает ряд авторов.
Обстоятельства характеризовались, естественно, не только пребыванием на
китайской территории военнослужащих, но и деятельностью многочисленных
гражданских лиц из СССР. В этой связи следует отметить, что при оценке
вероятности использования книги и иных отечественных изданий русскими людьми,
необходимо иметь в виду наличие в рассматриваемый период в Китае немалого числа
советских учреждений.

Даже
в 20-егг. имелись, например, в Шанхае, помимо генерального консульства
Советского Союза и отделения торгового представительства (само
представительство располагалось в Тяньцзине) конторы "Центросоюза" и
"Нефтесиндиката", представительство "Текстильторга",
агентство "Совторгфлота" и другие учреждения.

В
последующем десятилетии получают дальнейшее развитие контакты с китайской
"глубинкой". Важнейшей базой делового сотрудничества двух стран
становится пограничная провинция Синьцзян. С помощью наших специалистов велись
геологоразведочные, строительные, монтажно-наладочные и иные работы. В Урумчи
был построен завод сельскохозяйственного машиностроения, близ него -
самолетосборочный завод с жилым поселком, где была больница и клуб, в Тушанзы
был сооружен нефтекомбинат. В провинции действовали также тресты
"Совкитнефть", "Совкитметалл" и другие учреждения. Имелись
они и в других провинциях Китая. Общая численность водителей и обслуживающего
персонала из Советского Союза лишь на шоссе Сыры-Озек-Ланьчжоу составляла около
4000 человек [8]. Но русская книга использовалась не только здесь. Известный кинематографист
Роман Кармен вспоминал, что при посещении оборонного завода в Чунцине он видел
огромную библиотеку научных книг, в том числе и на русском языке [9].

После
того, как в 1941-1942гг. наступило резкое охлаждение во взаимоотношениях между
гоминьдановским правительством и правительством СССР, подавляющее число наших
дипломатов и специалистов вернулось на родину. Естественно, что перемены
коснулись и чтения книг. Советских читателей практически не стало, а местному
населению за чтение не одобренной литературы иной раз угрожали и репрессии
[10].

Воспоминания
позволяют получить информацию также о том, что предпринималось гоминьдановскими
властями в "добрые" 20-е и 30-егг. для обеспечения наших советников и
специалистов книгами и периодическими изданиями. К сожалению, сведения об этом
весьма скудны. Тем не менее, среди фактов разного рода можно выделить
информацию о предоставлении нашим летчикам бывшего японского клуба с богатой
библиотекой или о получении ими китайских газет. В числе этих изданий была, например,
газета "Авиация Китая". Иногда переводчики знакомили добровольцев из
Советского Союза с англоязычными периодическими изданиями, где в положительном
плане рассказывалось об экономических успехах нашей страны.

Традиции
использования печатного слова в интересах дела продолжались. Советники из нашей
страны были в Китае зачастую и авторами служебных изданий различной тематики и
в 30-егг. Ими, например, в период войны с японцами разрабатывались
"Главные правила обучения новых войск". Инженер А.Я.Калягин, судя по
его воспоминаниям, широко применял в работе с китайским персоналом
подготовленные им схемы, чертежи, диаграммы. Тот же А.Я.Калягин писал, что в
конце 30-хгг. советский устав ПУ-29 (скорее всего переданный кем-то из
советников) имелся в военно-учебных заведениях Яньнаня ("Особый район
Китая"), где был основным учебным пособием. Говорит этот автор об
использовании уставов и при описании подготовки к обороне Уханя. Интересно, что
А.Я.Калягин (в будущем высокопоставленный генерал, участник Великой Отечественной
войны) к вопросу об использовании специальной литературы обращается в своих
мемуарах достаточно часто. После их прочтения становится очевидным, что он
интересовался и китайской военной книгой. В то же время А.Я.Калягин пишет о
недостаточности военной литературы японцев, о немецких брошюрах, завезенных в
Китай для пропаганды идей насаждения агентурной разведки, о труде Шлиффена
"Канны" применительно к неудачной стратегии японских войск и пр.
[11].

Однако
наши соотечественники, командированные в Китай, знали и увлекались не только
произведениями политической или специальной тематики. Командир для особых
поручений при М.В.Фрунзе полковник Генерального штаба старой русской армии
П.П.Каратыгин, командированный председателем Революционного военного совета в
Китай, чтобы разобраться в обстановке, характеризовался современником как
блестящий знаток художественной литературы [12]. А.И.Черепанов писал о старшем
летчике В.Сергееве, вспоминавшем весьма к месту "дедушку Крылова". По
вечерам читали стихи в своем доме в Гуанчжоу профессор А.И.Ильяшевич и научный
сотрудник НИИ Наркомфина СССР М.Е.Шасс [13]. Читали наизусть наши люди не
только любовную лирику или произведения, вспоминавшиеся под влиянием
экзотической обстановки. Звучали из их уст и политическая лирика, и
стихотворения Н.Тихонова "Баллада о гвоздях", "Поэма о синем
пакете". Большим знатоком изданий различной тематики проявил себя среди
добровольцев-летчиков конца 30-хгг. А.Шеминас. Он приводил неопровержимые
доказательства в спорах на тему об искусстве, литературе, медицине или технике.
Один из товарищей А.Шеминаса утверждал, что про таких, как он, говорили:
"носил энциклопедию за пазухой" [14].

Весьма
важное значение в духовной жизни наших соотечественников имели газеты и
журналы. В 30-егг. в сравнении с прошлым десятилетием их роль не могла не стать
несколько иной в связи с резким увеличением числа советских добровольцев в
Китае. Следует иметь в виду, что Чан Кайши не разрешал политической
деятельности военным советникам. Поэтому при командировании из СССР
политработникам вменялось в обязанность ориентироваться в политической
обстановке, исходя из позиции газеты "Правда". Получали наши
специалисты и иные русскоязычные советские издания. Некоторые специалисты
привозили с собой на китайскую территорию отдельные экземпляры газет, например
"Красную звезду".

В
мемуарах советских специалистов содержатся, но едва ли не в минимальных дозах,
сведения о книге, чтении и читателях из среды русских эмигрантов и контактах
людей из СССР с ними. Эти сведения носят к тому же иной раз не очень
конкретный, а скорее косвенный характер. К лицам, которые могли бы использовать
издания на русском языке, относились в первую очередь представители старой
военной интеллигенции, оказавшиеся в Китае. К их числу, безусловно, следует
отнести "белого" генерала Бехтеева, который служил у китайцев
начальником бюро по строительству дорог в Синьцзяне. К этой же категории можно
отнести вступившего в деловой контакт с советскими летчиками полковника Иванова
- командира кавалерийского полка русских эмигрантов, находившихся на службе у
главы названной провинции [15].

Были
среди военных чинов старой армии и генералы, стремившиеся вернуться в Россию.
Так, вместе с советскими военными советниками служил бывший военный министр
колчаковского правительства Иванов-Ринов. Генералы Шалавин и Тонких (бывший
начальник штаба атамана Анненкова) также служили вместе с советскими военными
специалистами и вместе с ними возвратились на родину.

Социальные
катаклизмы, сотрясавшие мир, отражались, естественно, и на взаимоотношениях
внутри русской диаспоры. В рассматриваемый период тысячи белогвардейцев и
молодых русских людей нанимались на службу в колониальную полицию или к
китайским милитаристам. Среди русских эмигрантов соответствующих настроений в
эти годы был популярен антисоветский роман генерала Краснова "От белого
орла к красному знамени", по которому был поставлен кинофильм. Не
рассматривая из-за отсутствия достаточного числа фактов все упомянутые в
предыдущих абзацах категории русских людей в качестве активных читателей
религиозных, технических или иных изданий, отметим, что их судьба нашла
отражение в художественной литературе. Ситуация с русскими наемниками описана,
например, в повести Вс.Н.Иванова "Дочь маршала" [16]. Психологическая
достоверность произведения обусловлена авторским знанием действительности: как
руководящий сотрудник прессы Вс.Н. Иванов во времена правления адмирала Колчака
был вынужден эмигрировать в Китай. Здесь в 1931г. он добился получения
гражданства СССР, но на Родину сумел вернуться лишь в 1945г.

Сказанное
вовсе не означает (и это понимает читатель), хотя и поэтапного, но всеобщего
изменения взглядов у наших соотечественников, бывших в Китае не по своей воле.
Часть из них стремилась к конфронтации с Советским Союзом и в этой связи
проводила различного рода силовые акции. Но часть эмигрантов стремилась
вернуться на родину любым путем, как это сделала группа русских, захватившая
пароход "Монгугай" [17]. Довести корабль с юга Китая до Владивостока
без знания и наличия соответствующих пособий представляется автору этих строк
все же делом весьма маловероятным.

И
в 20-е, и в 30-е гг. острие не только разведывательной деятельности зарубежных
спецслужб, но и китайской контрразведки было направлено против специалистов из
СССР. Бывало, что в качестве орудия провокации властей выступали и русские по
национальности люди. Иной раз эти провокации приносили свои плоды. Так, судя по
мемуарам, был широко известен случай с Е.Пиком (Кедроливанским), которому
удалось войти в доверие к советникам из Советского Союза. Впоследствии он часто
принимал личное участие в акциях против представителей нашей страны. В Шанхае
Е.Пик опубликовал на английском языке брошюру "Китай в когтях
красных". Были среди русских эмигрантов и японские шпионы. "Подчас за
нами шпионили люди, - вспоминал С.П.Константинов, - казавшиеся более, чем
лояльными, пробиравшиеся в аппарат обслуживания советского посольства, военного
атташе и, конечно, в окружение советских военных добровольцев" [18]. Можно
предположить, что в целях своей маскировки "контингент" такого рода
стремился казаться активными читателями советских изданий.

Русская
книга в Китае, как, впрочем, и на других языках и в иных районах планеты,
становилась не только свидетелем истории, но и участником событий
драматического характера. Так случилось, например, когда
белогвардейцы-налетчики в апреле 1927г. не только разгромили советское
посольство в Пекине, но и вывезли его библиотеку. Во время антисоветских акций
подвергались опасности и насилию не только библиотечные фонды. Конфисковывались
во время обысков и книги, принадлежащие советским гражданам, ставшим жертвами
провокаций [19].

В
связи с фактами такого рода и, надо полагать, в соответствии со своими
принципами, некоторые из военных советских представителей были крайне негативно
настроены против части эмигрантов, даже когда некоторые из них (в основном
женщины) стремились ухаживать за русскими в госпиталях или как
соотечественников приглашали добровольцев в свои клубы и библиотеки [20].

Вместе
с тем эти же советники с чувством симпатии и жалости относились к молодым
соотечественникам, особенно когда слышали от них "мы не знаем
родины". В мемуарах приводится, например, разговор наших добровольцев с
двумя девушками, которые рассказывали, что они только и думают о России, а учиться
им негде. Даже читать и писать по-русски их научили подружки, и они
"теперь сами учат маленьких по букварю" [21].

К
числу весьма немногих советских граждан, оставшихся после 1941-1942гг. на
территории Китая, принадлежал и П.П.Владимиров. Его дневник позволяет получить
дополнительные сведения о русской книге в "Особом районе Китая" и
относится к событиям 1942-1945гг. В "Особом" или, как еще его
называют, "Пограничном" районе действовала небольшая группа
представителей СССР (военные корреспонденты, радисты, начальник госпиталя). В
гоминьдановской столице - Чунцине - возможности читателей русских изданий,
естественно, были иными, большими. Однако и здесь, в Особом районе, несмотря на
сложности с доставкой личного груза, почти у каждого имелось хотя бы по одной
книге на русском языке. Так, П.П.Владимиров писал о постоянном обращении к
томику стихотворений А.С.Пушкина, называя его "память о родине".
Среди книг у русских представителей (А.Я.Орлов, Н.М.Риммар и др.) имелись и
иные издания, например, избранные произведения Н.В.Гоголя, книга немецкого
военного теоретика Клаузевица [22] и пр. В центре Особого района - Яньани -
имелись и московские газеты. Анализ материалов дневниковых записей
П.П.Владимирова позволяет сделать вывод о вероятном наличии у автора работ
В.И.Ленина, чтении русского перевода произведений Лу Синя, снабженных
предисловием Ван Мина, и иных изданий [23].

Послевоенный
период истории социального бытования русской книги в Китае, заметим, еще не
изученный достаточно глубоко (исключение составляют несколько публикаций и
материалы диссертации Т.В.Кузнецовой) также нуждается в тщательном и
всестороннем изучении. Уже первые подходы к теме позволяют считать вероятным
выявление по данному историческому отрезку времени новых сведений из истории отечественной
книги. Так, со сложными проблемами, связанными с распространением печатных
изданий (с целью воздействия на обстановку), с необходимостью контактов с
представителями многонационального населения, в т.ч. русскими литераторами,
столкнулась советская военная администрация в Маньчжурии. Очевидно, что в среде
русских здесь шли непростые процессы, но были желание сотрудничать в советской
прессе и мотивы для чтения политической книги у новых граждан страны (многие
русские стремились получить советский паспорт) в связи с подготовкой к выборам
в Верховный Совет СССР в 1946г. [24].

Подала
заявления о восстановлении в гражданстве СССР (по праву подданных бывшей
российской империи), например, группа читателей и знатоков богословской
литературы - священнослужителей во главе с архиепископом Пекинским и Китайским
Виктором (бывший белогвардейский офицер Л.Святин). Возглавляемая
высокопреосвященным Виктором Пекинская духовная миссия со всем своим имуществом
(включая книжный фонд) с октября 1945г. добровольно признала юрисдикцию
московской Патриархии [25].

Очевидцами
послевоенных событий в Китае, в чьих работах содержатся интересные факты
историко-книжного характера (некоторые из них приводились выше), были академик
С.Л.Тихвинский, член-корреспондент Академии Наук М.И.Сладковский, известный
писатель К.М.Симонов [26]. Однако при дальнейшем исследовании проблемы может
выясниться, что не все воспоминания напечатаны или, как уже известно о
некоторых, опубликованы не в полном объеме. В этой связи предстоит изучить и
личные дела граждан нашей страны, работавших в Китае. Кроме того, многие
материалы могут храниться в архивах Министерства обороны. В ЦГАВМФ вероятно
обнаружение сведений об использовании произведений печати моряками в
"культурном гнезде" - районе Порт-Артура и Дальнего, где в
1945-1949гг. не могли не использоваться издания на русском языке. После 40-хгг.
история социального бытования произведений печати на русском языке в Китае не
закончилась. В этой стране продолжали находиться представители СССР, а книга
оставалась свидетелем и участником их деятельности. Достижения в области
литературы и техники, а также общая ситуация в Советском Союзе привлекали, как
и в иные времена, внимание китайского читателя. Ясно, что изучение таких весьма
не простых проблем, как "Советская и русская книга в Китае во второй
половине XXстолетия", требует особого внимания и специальной научной
разработки. Данные материалы являются лишь малой частью большой книговедческой
темы.
Список литературы

АндрееваО.В.
Мемуары как историко-книговедческий источник // Восьмая научная конференция по
проблемам книговедения: Тез. докл. М., 1996. С.128-129; АстраханскийВ.С.
Полководцы, флотоводцы и военачальники как читатели и создатели книг // Там же.
С.131-132.

СладковскийМ.И.
Знакомство с Китаем и китайцами. М., 1984. С.118-119.

КончицН.И.
Китайские дневники. 1925-1926гг. М., 1969. С.114-116.

КазанинМ.И.
В штабе Блюхера. М., 1966. С.64-66.

Вишнякова-АкимоваВ.В.
Два года в восставшем Китае. 1925-1927. Воспоминания. М., 1965. С.43, 50, 53.

Вишнякова-АкимоваВ.В.
Два года... С.250.

ШассМ.Е.
Год работы в революционном Китае (из воспоминаний финансового советника) // На
китайской земле. М., 1974. С.112.

ИваненкоВ.И.
Тропою памяти. М., 1968. С.24, 29, 53, 54 и др.; СладковскийМ.И. Знакомство с
Китаем и китайцами. М., 1984. С.80, 261-263 и др.

КарменР.
Год в Китае // Знамя. М., 1940. Кн.8. С.51.

ИваненкоВ.И.
Тропою...С.56.

КалягинА.Я.
По незнакомым дорогам. М., 1979. С.185, 186, 209 и др.

БлагодатовА.В.
Записки о китайской революции. 1925-1927гг. М., 1975. С.43-44.

ЧерепановА.И.
Записки военного советника в Китае. 2-еизд. М., 1976. С.439; ШассМ.Е. Год
работы...С.109.

КозловН.Г.
В небе Китая. М.,1966. С.23.

ПолынинФ.П.
Выполняя интернациональный долг // В небе Китая. 2-еизд. М., 1986. С.20.

ИвановВс.Н.
Дочь маршала. Хабаровск, 1973. 96с.

СладковскийМ.И.
Знакомство... С.63.

КонстантиновС.П.
Страницы прошлого // На китайской земле. М., 1974. С.323.

Вишнякова-АкимоваВ.В.
Два года...С.333, 370.

КудымовД.А.
"Короли неба" теряют короны // В небе Китая.. С.144; КозловИ.Г. В
небе Китая // Там же. С.177.

ЗемлянскийВ.Д.
За тебя, Суин! // Там же. С.354.

Очевидно,
в книге П.П.Владимирова речь идет о работах Клаузевица, опубликованных на
русском языке Воениздатом незадолго до начала Великой Отечественной войны.

ВладимировП.П.
Особый район Китая. 1942-1945. М., 1973. С.267, 268, 271, 391 и др.

Ковтун-СтанкевичА.И.
Комендант Мукдена // На китайской земле. М., 1974. С.345-371.

ТихвинскийС.Л.
Китай в моей жизни. 30-90-егоды. М., 1992. С.49-50.

Там
же. С.46.

Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.omsu.omskreg.ru/