Прошлые вещи, чтобы не плакать над ними. Ну вот я и отворачиваюсь.
Мастерская Жигулина вообще музей, потому что там стоит и мой письменный стол
С Лексингтон-авеню и кресло, все это покупала Елена, когда я начал работать
В газете, и кошка, белая тугоухая, блядь грязная или только что вымытая,
Вылезает порой откуда-то. Она все так же прожорлива и так же глупа. Вся
Мастерская Жигулина, -- он как-то незаметно затесался в мою жизнь, этот, в
Общем, неплохой парень, -- вся его мастерская пронизана силовыми линиями,
Все в ней сталкивается, пересекается, визжит, происходят разряды. Иногда мне
Приходит в голову мысль, что если это только для меня так, а для Елены вдруг
Не так -- спокойней и тише. Или вообще -- мастерская для нее -- мертвая
Тишина. Тогда совсем хуево. Мы все склонны автоматически уподоблять других
Себе, а позже оказывается, что это далеко не так. Я уже уподоблял Елену себе
-- уже получил за это -- красные от загара шрамы на левой руке будут до
Конца дней моих напоминать мне о неразумности уподобления.
Мы вернулись из парфюмерного рая с несколькими плодами. Я жалел, что у
Меня было мало денег с собой. Девочка моя, как видно, жила с хлеба на воду
Перебиваясь, заработки у модели, если она не крупная модель, а рядовая --
Ничтожны.
Захотелось есть. Она вынула из холодильника бутерброды с рыбой, она
Всегда ненавидела готовить, в нашей семье готовил я, официантом был тоже я,
Кроме того, я был ее секретарем, моей любимой поэтессы, перепечатывал ее
стихи, шил и перешивал ей вещи, еще я был... в нашей семье у меня было много
Профессий. -- Дурак, -- скажете вы, -- испортил бабу, теперь сам на себя
пеняй!
Нет, я не испортил бабу, она такая была с Витечкой, богатым мужем вдвое
Старше ее, за которого она вышла замуж в 17 лет, она жила точно так же.
Витечка готовил супчик, водил "мерседес" -- был личным шофером, зарабатывал
Бедный художник деньги, а Елена Сергеевна в платье из страусовых перьев шла
Гулять с собакой и, проходя мимо Ново-Девичьего монастыря, заходила вместе с
Белым пуделем в нищую, ослепительно солнечную комнатку к поэту Эдичке, это
Был я, господа, я раздевал это существо и мы, выпив бутылку шампанского, а
То и две, -- нищий поэт пил только шампанское в стране Архипелага Гулаг, --
Выпив шампанского, мы предавались такой любви, господа, что вам ни хуя не
Снилось. Королевский пудель -- девочка Двося, преждевременно скончавшаяся в
1974 году -- смотрела с пола на нас с завистью и повизгивая...
Э, я не хочу вспоминать. Сейчас у нас на повестке дня Нью-Йорк, как
Говорил я сам, будучи когда-то председателем совета отряда и честным
Ребенком, пионером -- на повестке дня Нью-Йорк. И только.
Мы слопали бутерброды с рыбой. Бывшим мужу и жене этого, конечно, было
Мало. У молодых худых мужчины и женщины были здоровые аппетиты. Я сказал,
Что мне хочется есть -- пойдем, -- говорю, -- поедим куда-нибудь? Она
Говорит: -- Пойдем, пойдем в итальянский ресторан, он тут недалеко, в
"Пронто", я позвоню Карлосу. -- Почему, чтобы пойти в итальянский ресторан,
Нужно звонить Карлосу, я не понял, но не возражал. Я бы вынес сто Карлосов,
Ради удовольствия сидеть с ней в ресторане, может быть, она боялась идти со
Мной одним в ресторан, все-таки я едва не убил ее -- были причины.
Недодушенная девочка стала звонить Карлосу. Это был довольно серый на
Мой взгляд тип -- я его однажды видел здесь в мастерской, ординарная
Личность, ни хуя особенного, ни хуя интересного. Он ни хера не делал, а
Денег у него было полно, как сказала Елена. -- Откуда? Родители. Вот против
Такого положения вещей и будет направлена мировая революция. Трудящиеся --
Поэты и басбои, носильщики и электрики -- не должны быть в неравном
Положении по сравнению с такими вот пиздюками. Оттого и мое негодование.
Она ничего не стала надевать, только припудрилась и опять красный витой
Шнур замотала вокруг лба и шеи, и как была в джинсиках и свитерке черном,
Пошла. Его еще, слава Богу, не было. Мы сели вправо от входа на возвышении
-- столик заняли на четырех, заказали красное вино, а она его выглядывала. У
Нее появилась эта глупая привычка -- ждать и выглядывать кого-то. Раньше она
Никого не выглядывала.
-- Я забыла тебе сказать, -- вдруг произнесла она, немного, как мне
Показалось, смутившись -- это очень дорогой ресторан, у тебя есть деньги?
У меня было в кармане 150 долларов, если уж я шел с ней, я знал ее
Привычки. 150 -- это хватит.
-- Есть у меня деньги, не волнуйся, -- сказал я.
Потом появился этот тип. Я не враждебен к нему, если б не Елена, на хуй
Он мне нужен, серая личность с чековой книжкой. Тех, кто сам вырвал деньги у
Этой жизни, можно хотя бы уважать за что-то, его, иждивенца своих родителей,
за что было уважать? На хуй он попался на моей дороге!
Он пришел, короткие волосы, консервативно одет, это не мое выражение, я
Спиздил его у Елены и лесбиянки Сюзанны. Сел он рядом с ней, пожимал все
Время ручку моей душеньки. Мне это было неприятно, но что я мог сделать.
"Тэйкэт изи бэби, тэйкэт изи!" -- вспомнил я всплывшее выражение Криса. И
Стал спокойнее. Пожимает ручку, и то обнимет за плечи, то уберет руку. Дело
Ясное, видно мало дала, или чуть дала и больше не дает ебаться, думал я с
Чудовищным хладнокровием, глядя на эту женщину, с которой вместе в ярко
освещенной церкви был обвенчан по царскому обряду. "Злые люди будут
стараться вас разлучить", -- вспомнил я напутственные слова священника из
Его проповеди.
Злой человек все хватал ее за руку. У меня и глаз бы не дернулся
Пристрелить его, для таких как он и созданы законы, охранять их имущество и
Сомнительные права, чтобы такие, как я, не осуществили (глаз бы не дрогнул)
Право справедливости. Я сидел напротив -- даже в моих несчастьях -- живой,
Злой, куда более обширный и талантливый, чем он. Все мое несчастье
Заключалось в моих достоинствах. Я мог и умел любить. А он был равнодушная
Пробка, которую качает на волнах житейского моря, у него был только хуй, и
Он канючил, трогая ее руку, домогаясь вставить свой чешущийся хуй в ее
Пипку.
А, они ни о чем интересном не говорили. Я что-то для приличия у него
Спрашивал, как-то участвовал в беседе. Моя цель была сидеть рядом с ней.
Позже, выпив несколько графинов вина, в основном, я и Елена, конечно,
мы покинули обедавших в тепле и свете богатых людей и пошли в "Плейбой клаб"
на 59-й улице. Это все было рядом, можно было выйти в тапочках из "Винслоу"
и попасть в иной мир. У Карлоса был билет "Плейбоя" -- конечно, он был
Плейбоем, как же иначе. У входа стоял один зайчик, ему Карлос показал свой
Билет. На зайчиках были ушки да колготки, почти вся одежда. В глубине, в
Полутьме другие зайчики разносили напитки. Елена и Карлос провели меня по
Всем этажам клуба, показали провинциальному Эдичке злачное местечко. На
Каждом этаже был свой бар или ресторан, официанты в различной форме, картины
И фотографии, полутьма, как я уже заметил, и тому подобное великолепие. В
Мягкой музыке, потягивая из огромного бокала свою водку -- я по контрасту
Вспомнил своих недельных приятелей, бродяг из района Бруклинского моста и
Засмеялся. Вот, блядь, цивилизация, и как не боятся, что когда-нибудь
Гигантские волны, поднявшись из трущоб Бруклина и нижнего Ист-Сайда
Подымутся и накроют на хуй маленькие островки, где происходит пир во время
Чумы, льются звуки утробной музыки, мелькают почти голые жопы зайчиков, и,
Всем доступная ходит моя Елена. И ни хуя никакая провинциальная одноэтажная
Америка никого не спасет, все будет так, как захочет Нью-Йорк -- мой великий
и пламенный город...
Мы сидели недалеко от танцевальной площадки, я тянул свою водку, как
Вдруг Елена неожиданно пригласила меня танцевать. Мы пошли. О, она блестяще
Танцует, мой ангел ебаный, как когда-то, будучи еще ее любимым мужем, Эдичка
Спьяну назвал ее. Ей это прозвище нравилось тогда. Ангел ебаный.
Первый танец на эстраде еще были пары, и рядом с нами танцевали
Знаменитые зайчики. Потом мы танцевали почему-то одни. Хуй его знает, почему
Мы оказались одни, и мелькал свет, вдруг запечатлевая наши позы и было
Восхитительно, ведь она была рядом, и мне казалось, что ничего не изменилось
-- не было крови и слез, и сейчас мы еще потанцуем, и обнявшись пойдем
Домой, и ляжем вместе.
Ни хуя подобного. Мы недолго там были. Карлос потащил нас к каким-то