Тема 10. Предмет философии биологии и его эволюция. Биология в контексте философии и методологии науки XX в.

Философия биологии — область философии, занимающаяся анализом и объяснением закономерностей формирования и развития основных на­правлений комплекса наук о живом. Философия биологии исследует природу и структуру биологического знании, особенности и специфику научного познания живых объектов и систем; средства и методы, спосо­ бы обоснования и развития научного знания о мире живого.

Философия биологии — это система обобщающих суждений фило­ софского характера о месте биологии в системе науки и культуры, о воз­действии различных наук и культуры в целом на характер биологических исследований и об обратном процессе влияния биологии на изменение норм, установок и ориентации в науке и культуре.

Такое понимание предмета философии биологии характерно для на­шего времени, однако оно многократно трансформировалось в предше­ствующие годы в ходе развития биологии и других наук о живом, в про­ цессе изменения их предмета, появления новых методов и возможностей научно-технического познания, трансформации стратегических направ­ лении исследования. Долгие годы в Советском Союзе в условиях господ­ ства догматически понимаемого диалектического материализма фило­софский подход в его применении к анализу биологических проблем рассматривался как априористический, при котором теоретические по­ строения оказывались не результатом обобщения данных науки, а непо­ средственно выводились из общефилософских положений и налагались на конкретный естественно-научный материал. Из поля зрения подоб­ ного философствования ускользало самое главное — предмет, по поводу которого оно бралось размышлять. В результате появилось множество работ, до предела заполненных философским и ярлыками, наклеиваемы­ ми на специальные биологические концепции и, как правило, не отра­жавшими их объективного содержании. Одними из первых с критикой такого философского подхода в отечественной литературе выступили И. Г. Фролов и Р.С. Карпинская. Они показали, что современное фило­ софское познание не существует над биологическим. Оно непосредст­ венно выводится из него, вычленяется как элемент, сторона реальности, создающейся и ходе научного исследования.

Это означает, что, в отличие от натурфилософии, современная филосо­фия рассматривает свой объект не изолированно от конкретных форм познания , но как его результат, итог взаимодействия субъекта и предмета при­ роды. Философия имеет дело со «второй реальностью», созданной наукой, т.е. в случае познания закономерностей живых систем — с «биологической реальностью», которая изменяется по мере развития наук о жизни.

Биологическая реальность включает в себя не просто объективное су­ществование мира живого, но и активность познающего субъекта на этом пути в сложной социальной структуре познавательной деятельности, критерии которой определяются как непосредственными характеристи­ ками объекта, так и различными социокультурными влияниями, норма­ми и идеалами. Данное обстоятельство и предопределяет историчность понимания предмета биологической науки, изменения в его содержании.

На первых этапах развития биологии целью любого биологического исследования был организм, соответственно предмет биологической на­ уки описывался на организменном уровне. Возникновение и закрепление представлений о виде, растянувшееся на десятки лет, в конечном итоге привело к расширению понимания предмета биологии. Вид и популяция предстали как фиксированные, имеющие собственные закономерности построения, функционирования и развития целостные биологические объекты, а не просто как абстрактные наименования, отражающие сум мативные конгломерации индивидов. Последовательно формирующиеся представления о биоценозах, экосистемах, наконец, биосфере в целом расширяют предмет науки о жизни, включая все эти сложные надорганиз менные образования в компетенцию анализа современной биологии. Та­ким образом, происходит расширение пределов мира жизни, изучаемого биологической наукой.

Но этим не ограничивается процесс расширения предмета биологи­ ческой науки, который мы наблюдаем в наши дни. Сходный процесс идет и в противоположном направлении — вглубь организма. Это осу­ществляется при активном использовании физики, химии, других точ­ ных наук. Вместе с тем анализ ингредиентов любых биологических орга­ низмов продолжает оставаться включенным в предмет биологической науки, в частности, через новые интегративные, но биологические по своему статусу науки — биофизику, биохимию и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что изменение поля деятель­ности в изучении жизни, новое видение биологической реальности при­вели к изменению в понимании предмета биологии как науки. Это изме­ нение выразилось во включении в предмет биологии всех уровней организации жизни. Причем формирование различных дисциплин на каждом из этих уровней, отражающее новые грани в понимании предме­ та биологии, определялось не только когнитивными, внутринаучными факторами развития биологического знания, но и включенностью био­ логии в целостную систему функционирования науки внутри общества. Многие из вновь нарождающихся областей биологии отражали прежде всего социальные потребности, «заказы», идущие от общества, а не соб­ственно научную разработанность данной проблематики. Их глубокая и всесторонняя разработка, напротив, начиналась уже после того, как эти направления оказывались под влиянием социальной потребности вклю­ченными в предмет науки. Подобная ситуация характеризует многие из разработок в области биологической экологии, биоценологии, возник­новение и развитие таких направлений, как селекция, почвоведение, растениеводство, паразитология, бактериология.

Важным моментом в расширении предмета биологии стало обраще­ние биологической науки к проблеме человека. Усиливается медико-биологическая направленность работ по уяснению глубинных биологи­ческих причин болезней, поиску новых методов лечения и лекарств. Все более осознается и углубляется понимание роли природных факторов, включая наследственные, в формировании онтогенетической жизнедея­тельности человека. Наконец, актуальным становится вопрос о необхо­ димости изучения популяционных факторов и характеристик вида.

Все это свидетельствует о том, что происходящие изменения в пони­ мании предмета биологии отражают сложные взаимосвязи и взаимоза­висимости как собственно научных, так и социокультурных факторов развития биологической науки, отражают ее многообразную включен­ность в решение реальных проблем развития общества.

Расширение понимания предмета биологии, новые возможности био­логического эксперимента в связи с совершенствованием техники экспе­ римента, осознание новых социальных заказов привели к принципиаль­ным изменениям в определении стратегических направлений развития исследовательской деятельности в биологии.

К традиционным целям биологического исследования — описанию и объяснению мира живого, раскрытию закономерностей его организа­ции, функционирования и развития — стали добавляться существенно новые. Это во многом связано с изменением самого характера контактов биологии с практикой. Взаимодействие биологии с практическими по­ требностями существовало на всех этапах ее развития, но это была связь опосредованная — через сельскохозяйственную деятельность, медици­ ну, физиологию, психологию и т.д.

Современный период развития биологии характерен нарастанием прямых связей биологии с практикой, когда биология становится сред­ством не только изучения, но и влияния на мир живого. В ней все более нарастают тенденции проектирования и конструирования биообъектов, все явственнее проявляются задачи общего и регионального управления живыми системами. В этой связи в развитии стратегии исследователь­ ской деятельности в познании жизни начинают появляться такие новые предвидение, прогнозирование. Возникает необходимость в разработке разнообразных сценариев предвидимого будущего и их сравнения. При этом потребность в создании подобных исследова­ тельских направлений характерна не только для суборганизменных уровней изучения живого, но и в не меньшей мере, хотя и в специфиче­ском преломлении, и для организменных и надорганизменных уровней.

Названные тенденции получили отражение в развитии таких акту­ альных исследовательских направлений, как генная инженерия, клеточ­ная инженерия. По аналогии с этим можно было бы говорить и об инже­ нерии ценозов, поскольку задача проектирования и конструирования как естественных, так и искусственно созданных биоценозов и агропоценозов также весьма актуальна. Экстраполируя эту тенденцию на область биологии в целом , можно говорить о поступлении биологической науки в новый этап своего развития — биоинженерный. Приемы различных на­ правлений биоинженерии помогают биологу превратиться, по сути дела, в конструктора новых организмов или новых отношений между ними.

Однако, отмечая определенную схожесть биоинженерного этапа с другими направлениями инженерии, нельзя не видеть при этом и их существенных различий. В случае развития биотехнологии исследователь и практик имеют дело с миром живого. Это накладывает на практичес­ кую деятельность определенные ограничения и запреты, которые должны быть хорошо осознаны еще до начала подобной деятельности. Чело­вечество имеет сейчас горький, но поучительный опыт роста негативных последствий в холе неуправляемого, бесконтрольного развития промы­шленного производства. Истощение природных ресурсов, загрязнение среды обитания, ухудшение ситуации в развитии мира живого — вот только некоторые из последствий создавшегося неблагополучия.

Поэтому разнообразные возможности конструирования, культивиро­ вания, преобразования биологических объектов и связей между ними должны быть всесторонне продуманы в плане прогнозирования послед­ствий такого вмешательства. Причем последствий не только производст­ венно-экономических, но и экологических, и социальных. Социальная озабоченность по поводу последствий современного развития биологии далеко не беспочвенна. Дело в том, что новые технологии, основываю­ щиеся на генной и клеточной инженерии, предоставляют возможность преодоления эволюционных барьеров, осуществляя произвольное кон­струирование и перемещение генов между организмами, не имеющими природных возможностей для вступления в генетические контакты. Это может дать человечеству как значительные выгоды, так и привести к ро­ковым ошибкам из-за недоучета экологических последствий включения этих новых организмов в целостный мир живых объектов.

Попытки искусственно затормозить, остановить этот процесс как имеющий потенциальную опасность для человечества оказались наив­но-романтическими и. как известно, ничего не дали. Поэтому дальней­ шее безопасное развитие названной тенденции требует совершенствова ния методов сознательного управления всем новым комплексом иссле­дований и практических разработок.

Эти новые области биологических исследований и накопленные в них факты требуют переоценки и переосмысления действовавших в биоло­ гии концепций, создания новых, их осознания с методологических, ми­ ровоззренческих и ценностных позиций.

Все названные трансформации предмета биологии ведут к изменениям и предмета философии биологии. С современных позиций философское осмысление мира живого представлено в четырех относительно автоном­ ных и одновременно внутренне взаимосвязанных направлениях: онтоло­гическом, методологическом, аксиологическом и праксиологическом.

Естествознание XX в. имеет дело с множеством картин природы, он­тологических схем и моделей, зачастую альтернативных друг другу и не связанных между собой. В биологии это ярко проявилось в разрыве эволюционного, функционального и организационного подходов к ис­следованию живого, в несовпадении картин мира, предлагаемых раз­ личными областями биологического знания. Задача онтологического направления в биофилософии — выявление онтологических моделей, лежащих в основаниях различных подразделений современной науки о жизни, рефлексивная работа по осмыслению их сути, взаимоотноше­ ний друг с другом и с онтологическими моделями, представленными в других науках, их рационализации и упорядочению.

Методологический анализ современного биологического познания преследует задачу не просто описания применяемых в биологии методов исследования, изучения тенденций их становления, развития и смены, но и ориентирует познание на выход за пределы существующих стандартов. В силу того, что регулятивные методологические принципы биологичес­ кого познания имеют порождающий характер, осознание и формулиров­ ка в биологии новой методологической ориентации ведет к становлению новой картины биологической реальности. Это ярко проявилось в про­ цессе утверждения в биологии новых познавательных установок систем­ ности, организации, эволюции, коэволюции.

В последние годы существенно возросло значение аксиологического и праксиологического направлений в развитии биофилософии. Станов­ ление и стремительное развитие генной и клеточной инженерии, инже­ нерии биогеоценозов, решение проблем взаимодействия биосферы и человечества требуют совершенствования методов анализа и сознатель­ного управления комплексом названных исследований и практических разработок, их нравственно-этического осмысления и правового нормативного закрепления. Этим задачам служит интенсивное развитие таких новых наук, порожденных современным этапом развития биофилосо­ фии, как биоэтика, экоэтика, биополитика, биоэстетика, социобиоло гия и др.

Н а современном этапе развития биология требует философского пе­ реосмысления традиционных форм организации знания, создания но­ вого образа науки, формирования новых норм, идеалов и принципов на­ учного исследования, нового стиля мышления. Развитие биологии в наши дни начинает давать все больше плодотворных идей, как для по­знания сферы биологического, так и других имеющих широкие выходы за пределы собственно биологии — в науку и культуру в целом. Все эти новые проблемы и включаются в предмет современной биофилософии.

Биология в контексте философии и методологии науки XX в.

Если попытаться выразить основную интенцию исследований в области философии биологии в XX в. в краткой форме, то, возможно, самым подходящим было бы выражение — в поисках самобытности. В самом деле, оглядывая теперь уже более чем 100-летний путь развития биоло­гической науки как бы с высоты птичьего полета (и глазами представи­теля философии и методологии науки, разумеется), видишь следующую картину: первая половина века заполнена стремительно нарастающим потоком открытий и обобщений, которые к середине 1950-х гг. привели к окончательному оформлению биологии в статусе мощного самостоя­ тельного пласта современного научного естествознания. В этом отноше­ нии именно 1950-е гг. были рубежными. Празднование 100-летнего юбилея книги Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» стало важной вехой признания, что органическое объединение дарвиновской идеи естественного отбора с менделевской генетикой привело к созданию подлинного теоретического фундамента для всех областей классической биологии и высветило четкую перспективу даль­нейшей углубленной теоретической и экспериментальной разработки проблем этих классических отраслей на новой основе — на основе идей менделевской трансмиссионной генетики с использованием мощного аппарата самых новейших разделов современной математики. В то же время расшифровка в 1953 г. строения молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты — этого основного, загадочного, как тогда было принято говорить, «вещества наследственности» явилось как бы стартовым со­бытием в стремительном процессе формирования суперсовременной — молекулярной — биологии. Это событие по своей значимости сопоста­вимо с коперниковской революцией в науке на заре Нового времени, а для нашей темы оно важно еще в том отношении, что показало безбреж­ ную перспективу объяснения всего гигантского материала классической биологии в терминах физических и химических теорий. Только после этих событий могло начаться обсуждение философских и методологиче­ ских проблем биологической науки с привлечением всего того богатейшего инструментария, который до этого был наработан в философии науки на материале физико-математических наук. Со второй половины 1960-х гг. поток публикаций по философии биологии, написанных именно в этом ключе, начинает стремительно нарастать, периодически пополняясь фундаментальными обобщениями и монографиями.

Вместе с тем «эти годы не прекращается традиция постановки и обсуж­ дения как общетеоретических, так и философских проблем биологии на началах, оппозиционных (причем порой крайне оппозиционных) заняв­ шему тогда господствующее положение дарвиновскому адаптационизму и селекционизму, и истоками своими уходящими еще в додарвиновские вре­ мена господства «идеалистической» (как было принято у нас говорить) морфологии. В западной литературе наиболее яркое выражение это движе­ние нашло в концепции «геометрического витализма» выдающегося фран­цузского математика XX в., создателя «теории катастроф» Р. Тома, а в оте­ чественной литературе эта линия представлена блестящими работами приверженцев неономогенеза — А.А. Любищева, СВ. Мейена, а также их учеников и соавторов. Наиболее интересные выходы эта линия размыш­лений по общим и философским проблемам биологии нашла в иницииро­ вании проблематики соотношения классической и неклассической биологии, полностью сохраняющей свою актуальность и в наши дни.

К настоящему моменту можно констатировать, что как понимание са­ мой сути, так и оценка перспектив развития исследований в области фило­ софии биологии существенно различны у представителей этих разных на­правлений. И это различие, в свою очередь, изначально предопределяется разным истолкованием предметно-гносеологического статуса самой био­логической науки, т.е. тем «образом биологии», который является исход­ным в постановке и обсуждении философских проблем этой науки. В су­ществующей литературе наиболее значимыми являются три таких образа.

Согласно первому из них, биология была и остается преимуществен­ но описательной естественно-исторической дисциплиной, в задачу ко­ торой входит как можно более полное и детальное описание, системати­ зация и классификация особенностей строения, организации, поведений и других характеристик тех групп живых организмов, которые имеются на Земле. В той мере, в какой этим особенностям строения, организации и поведения может быть дано теоретическое объяснение, требуется уже выход за пределы собственно биологической науки и привлечение языка, понятий, законов и объяснительных схем других, «более точных» наук — физики, кибернетики и др. Эта точка зрения была особенно популярной в 1950—1960-е гг., в настоящее время ее придерживаются — без должной критической саморефлексии и даже самоосознания — многие представи­ тели физико-химической биологии и особенно синергетики. Но иногда она находит своих изобретательных защитников и среди специалистов, знакомых с серьезной логико-методологической литературой'. Эта ли­ния развития философской мысли на материале биологической науки сделала особенно острой проблему редукции во всем объеме своего со­держания, в котором она представлена на сегодня в различных областях биологии и которая многими ведущими учеными современности отно­ сится к числу «великих проблем».

Ко второму, наиболее авторитетному и широко принятому среди практически работающих биологов «образу биологии», можно отнести дарвиновскую адаптационистскую парадигму, потенции которой, во­ преки нередко высказывающемуся мнению, не только не исчерпаны, но по-настоящему начинают осознаваться только в наши дни. Подавляю­щая часть значимой и информативной литературы по философским проблемам биологии, написанной за последние 20—30 лет, выполнена на основе и в рамках этой парадигмы.

Третий «образ биологии» может быть выражен и охарактеризован различными способами, но, возможно, наиболее краткую и точную формулу нашел в свое время создатель «обшей теории систем» Л. фон Берталанфи, когда сказал, что «суть этой концепции можно выразить в одном предложении: организмы суть организованные явления, и мы, биологи, должны проанализировать их в этом аспекте». Сторонники этой точки зрения часто полемизировали с представителями второй па­ радигмы, нередко в довольно острой форме. Это привело ко многим на­ думанным попыткам их разграничения и бесплодным дискуссиям, рас­тягивавшимся порой на годы (как, например, дискуссия о большей или меньшей важности принципа системности по сравнению с принципом историзма). На самом деле разница между ними не так велика, как мо­жет показаться на первый взгляд. Она бросается в глаза в тех аспектах, которые прямо связаны с различием философских и культурно-истори­ческих традиций, из которых исходят и на которые опираются предста­вители этих двух разных парадигм. Что же касается собственно биоло­ гии, то разница между ними скорее связана просто с различной расстановкой акцентов в целом одинаково понимаемом содержатель­ ном и проблемном поле. Хотя не приходится отрицать, что представител и этой третьей точки зрения склонны подчеркивать большую автоно­ мию организации живых систем (как в структурных, так и в динамичес­ ких аспектах), ее независимость во многих решающих моментах от пря­ мого контроля со стороны естественного отбора.

И все-таки нет в истории биологии XX в. идеи более заманчивой, но в то же время и более спорной, дискуссионной, чем идея построения не­ коей единой «теоретической биологии», которая была бы столь обшей, что включала бы в себя даже дарвиновскую концепцию естественного отбора в качестве частного случая, а по своей логической строгости, ма­ тематической оснащенности и предсказательной силе не уступала бы «теоретической физике». Выдвинутая в середине 1930-х гг. почти одно­ временно и независимо друг от друга несколькими выдающимися био­ логами-мыслителями (Э. Бауэр, Л. фон Берталанфи, Н. Рашевский и др.), эта идея пережила пик своей популярности в 1960— 1970-е гг. Оче­ редная попытка спасти эту красивую идею в том виде, в каком она вы­ двигалась вышеперечисленными классиками, была предпринята на страницах академического журнала «Известия Академии наук. Серия биологическая» в 1993 г. Инициаторы пригласили выступить на страни­ цах этого журнала известнейших российских авторов, предварительно поставив такой вопрос: «Хотя в биологии давно уже существует тенден­ция выделять теоретическую биологию как особое направление (Берта­ланфи, Бауэр, Уоддингтон). до сих пор неясно, существует ли такой раз­ дел биологии, нужен ли он и какова его будущее». А между тем многое в развитии идеи теоретической биологии в XX в. самым тесным и орга­ничным образом связано с соответствующими поворотами в развитии и смене методологических концепций и парадигм в течение этого иска. Поэтому для прояснения общей картины и в целях уточнения сегодняш­него состояния дел, а главное — перспектив развития теоретической би­ ологии в XXI в., анализ эволюции идеи теоретической биологии в кон­ тексте (и в теснейшей связи) с эволюцией самой методологической мысли в XX в. совершенно необходим. Здесь, разумеется, могут быть обозначены лишь некоторые основные линии такого анализа.

Для правильного понимания сути движения «на пути к теоретической биологии» важно с самого начала ясно зафиксировать один тонкий ню­анс: ни сам термин «теоретическая биология», ни концепции, которые бы претендовали на статус «теоретических» в биологии, не появились на свет вместе с работами названных выше авторов (Берталанфи. Бауэр и др.). Достаточно сказать, что уже были и теория Ламарка и теория Дарвина, и теория Менделя и другие широко признанные и дискутируемые теории и биологии XIX — начала XX в. Смешно думать, что эти факты могли быть неизвестны Берталанфи или Бауэру. Значит, что-то не устраивало их в этих биологических конструкциях именно как теоретических. И вот здесь надо ясно осознать, что наиболее влиятельным методологическим аппаратом знания (естественно-биологического и пр.) в пер­вые два десятилетия XX в. был аппарат представителей баденской школы неокантианства В. Биндельбанда и Г. Риккерта, предполагавший ради­кальное, качественное различение наук номотетических и наук идеогра­фических. То есть наук, главной целью которых является формулировка общих законов и построения на этой основе подлинных научных теорий (идеалом такой науки признавалась физика), и наук, главной целью ко­торых является описание явлений во всей их неповторимой уникальности и целостности (типичным примером такой науки считалась история че­ловеческой культуры). Полностью под влиянием этих идей баденских не­окантианцев находились и зачинатели движения по созданию теоретиче­ской биологии. Они исходили из того, что даже в своих наиболее общих построениях классическая биология остается на уровне чисто описатель­ной, идеографической науки. Создание же биологии как науки номотетической мыслилось ими именно как задача следующего шага в ее исто­рическом и логическом развитии.

Но от простой констатации идеографичности всей классической биологии к ее построению в ранге подлинно номотетической науки можно было идти, как показало время, тоже очень разными путями. Ба­уэр, например, связал свои надежды создания теоретической биологии с открытием нового физического закона (или принципа) движения живой материи (принцип устойчивого неравновесия), т.е. фактически сделал шаг от описательной биологии в направлении к физике как ее подлинно теоретической основе (физикализм). Совсем по другому пути пошел Берталанфи. Обратив внимание на то, что в физикалистском мире та­ким специфически биологическим реалиям, как организация, целена­правленность, функция и др., не было места, что там они рассматрива­лись лишь как метафорические описания сложных явлений живой природы или даже иллюзия, он писал: «Для биолога, однако, это означа­ло, что как раз специфические проблемы живой природы оказались вне законной области науки, в этих условиях я был вынужден стать защит­ником так называемой организмической точки зрения».

Но как только внимание к проблеме возможных путей построения теоретической биологии было привлечено в таком аспекте, оказалось, что физикализм и системность (организованность) — не единственные альтернативы. При обсуждении проблемы путей построения теоретической биологии, оттал­кивающегося от идеи описательной природы классической биологии, были выделены три принципиально различные возможности: 1) физика­лизм, 2) системность и 3) историзм. А поскольку в эти годы не было в ме­тодологии естественных наук более популярной идеи, чем боровский принцип дополнительности, то именно он был положен в основу интерпретации отношений, в которых находятся друг к другу физикалистское, системное и историческое направления теоретизации в биологии. На долгие годы и десятилетия эта основополагающая раскладка возможнос­тей предопределила содержание дискуссий по проблемам формирования теоретической биологии, становившихся тем менее содержательными, чем далее они уходили от понимания методологических истоков самой постановки этой проблемы.

Следующий виток живейшего интереса к данной проблеме и обсужде­ ния ее силами не только ведущих биологов, но и физиков, математиков, философов падает на 1960-е гг. Особое значение при этом имели два собы­ тия: 1) цикл лекций по вопросам теоретической и математической биоло­ гии, прочитанный в Йельском университете крупнейшими специалистами, такими, как Дж. Бернал, Г. Кастлер, Н. Рашевский и др.; 2) симпозиум по теоретической биологии, организованный по инициативе и под руководст­вом Международного союза биологических наук крупнейшим английским биологом XX в. К.Х. Уоддингтоном. Этот симпозиум начал свою работу в августе 1966 г. и продолжался периодически в течение нескольких лет. Надо сказать, что отправной пункт размышлений и дискуссий на этих форумах был тот же — тезис о сугубо описательной природе всей классической био­ логии. Но к этому времени уже радикально изменилась расстановка доми­ нант в пространстве методологических концепций. Лидерство от неоканти анцев уже давно перешло к неопозитивизму и особенно к той его более реалистической версии, которая получила название логического эмпириз­ма. Здесь уже давно были наработаны и широко (хотя и не повсеместно) приняты новые понятия и критерии «научности» и «теоретичности». Со­гласно этим критериям, всякая научная область знания, претендующая на «зрелость» (а, следовательно, и на теоретичность), должна удовлетворять как минимум следующим требованиям: 1) представлять собой гипотетико-дедуктивное построение, 2) быть верифицируемой и содержать в себе воз­ можность формулирования условий своей собственной (потенциальной) фальсификации и 3) содержать в своем составе по крайней мере одно ут­ верждение, обоснованно претендующее на роль универсального закона природы. С этих позиций с конца 1960-х тт. началась работа по интенсивно­му углубленному обсуждению подлинной природы сложившегося биологи­ ческого знания. В целом ряде работ было достаточно убедительно показа­ но, что уже существующие теории в биологии, особенно объединенные в единое супертеоретическое построение под названием «синтетическая тео­ рия эволюции», полностью удовлетворяют наработанным в логике и мето­дологии науки критериям «теоретичности». И, следовательно, постановка вопроса о необходимости создания некоей, никому не ведомой «теоретиче­ской биологии» не совсем корректна, поскольку она уже создана и сущест­ вует как минимум в форме законов и принципов общей и популяционной генетики и в построенных на них математически моделях микро- и макро эволюции. Этим, однако, автоматически не решался вопрос о соотноше­ нии между собой тех трех возможных путей теорегизации биологической науки, которые были выявлены еще на первом этапе обсуждения проблемы ( физикализм,системность и историзм). И только в 1970-1980-е гг., когда на авансцену выдвинулись и быстро завоевали популярность различные постпозитивистские концепции и модели науки (концепция «парадигм» Т Куна, «исследовательских программ» И. Лакатоса и др.), ясно эта пробле­ матика путей и методов построения теоретической биологии вновь была радикально переформулирована и переосмыслена в свете нового методоло­гического аппарата.

1990-е гг. принесли много нового в эту проблемную область как по ли­ нии развития самой биологической науки, так и по линии развития мето­ дологической мысли в рамках философии науки. В то же время примене­ние всего этого круга идей и понятий к исследованию феномена жизни, ее сущности и происхождения вновь показало особую значимость понятия информации, информационного подхода при их интерпретации. Но ин формационная интерпретация биологических структур, обязывающая и видеть, скажем, в важнейших макромолекулах клетки (ДНК. ГНК, белки и др.) не просто химические «тела», а в известной мере, тексты», потребо­ вала наведения мостов с такими сугубо гуманитарными сферами, как лингвистика, семиотика и даже герменевтика. С другой стороны, разра­ботка эволюционно-генетических моделей сложного повеления в мире живых организмов (включая и человека) породила социобиологию, эво­люционную психологию, эволюционную этику и др. Следовательно, мы являемся свидетелями наведения широких мостов между научными обла­стями, еще в первой половине XX в. казавшимися полностью разобщен­ными. Возникшие и возникающие в русле этого движения теоретические построения столь своеобразны, что с трудом поддаются логическому про­яснению методами традиционной методологии науки.

В то же время внутри самой методологии науки наблюдаются глубокие «схождения» постпозивистских и постмодернистских веяний и тенденций. Все это сплетается и преобразовывается в некоторый принципиально но­ вый научно-философско-эпистемологический комплекс, должное уясне­ ние логической природы которого — дело будущего. Во всяком случае, только в контексте тщательной методологической проработки этих новых тенденций можно ожидать появления действительно перспективной фор­мы постановки проблемы дальнейшей теоретизации биологической науки.