So close to the flame
Burning brightly
It won't fade away
And leave us lonely
HIM "Close to the Flame"
Грохочущая музыка и всеобщее веселье отходят на второй план, потому что по венам растекается чувство опасности, заставляющее сосредотачивать внимание только на тех людях, что находятся на расстоянии вытянутой руки. Они не могут обмануть своими мягкими улыбками и нарочитой безобидностью. В их глазах – искрящийся лёд.
Бэкхён рад, что Исин вернулся и забрал Чунмена, но те братья, что явились вслед за ним, вызывают только одно желание: вступить в немедленное противоборство. Хотя, по правде говоря, это касается только одного из них. КенСу и Сехун никогда не приносили проблем другим, но вот Тао...
- Это твоя новая игрушка? – Улыбка высокого брюнета не предвещает ничего хорошего. Бэкхёну не нравится, что она обращена к замершему в напряжении Чанелю. Пожалуй, сегодня и правда стоило воздержаться от посещения клуба... – От него очень сильно пахнет тобой, но он почти не тронут. С каких это пор ты осторожничаешь с пищей?
- Не твоё дело. – Бэкхён делает шаг вперед, становясь между Чанелем и Тао. Со стороны, наверное, это выглядит немного забавно, ведь он ниже их обоих, но исходящее от него недовольство с лихвой окупает недостаток роста. – Если ты пришёл сюда в поисках жертвы, то тебе необязательно тратить время на разговоры со мной.
Тао приближается вплотную и чуть наклоняется; теперь он говорит почти в губы Бёна. Чанель чувствует, как грозовыми отголосками в нём набирает силу злость, но понимает, что вмешиваться сейчас не стоит. Пока не стоит.
- Раньше мы неплохо проводили время вместе... – Тао бросает на Чанеля насмешливый взгляд, будто на самом деле говорит для него, а не для Бэкхёна. – Помнишь того парнишку, пять лет назад? Мы поднялись в номер и развлекались до самого утра, пока полностью не иссушили его. Даже не стали заморачиваться с тем, чтобы спрятать труп; спустились вниз и заставили портье...
- Заткнись! – Бэкхён толкает Тао в грудь, заставляя отступить. – Я вырос из этих детских забав с неоправданной жестокостью.
- Я всегда подозревал, что Чунмен плохо на тебя влияет. Он сам всегда был слабаком, и сделал слабака из тебя. Упиваетесь жалостью вместо того, чтобы упиваться чужой плотью и любовью. Но, может быть, дело и не в нём вовсе? – Тао вновь смотрит на Чанеля и облизывает губы. – Мне кажется, этот парень очень сладкий... Как тот, которого мы убили.
Бэкхён очень быстрый: Чанель не успевает понять, что его уже нет рядом, как Тао буквально сносит от удара. Бён не останавливается на достигнутом, хочет сделать противнику действительно больно, но КенСу хватает его за руку, а Сехун загораживает с трудом поднимающегося брюнета.
Тао сплёвывает кровью и смеётся. Происходящее действительно кажется ему забавным: надо же, сколько обнажённых эмоций, неприкрытых нервов и стальной злости из-за одного единственного человека.
- То, что ты отрицаешь очевидное и трахаешься с кучей народа не отменяет тот факт, что ты по уши вляпался в дерьмо, Бён Бэкхён. Не ты очаровал человека – человек очаровал тебя. Жалкое зрелище.
Тао знает, что его слова бьют куда больнее кулаков и действуют куда сильнее физического насилия. Бэкхён ведь такой самоуверенный и гордый: каково ему признавать свою зависимость от того, кто должен был стать его жертвой?
В глазах КенСу – искренняя жалость, но она щёлочью разъедает всё то, что прежде было непоколебимой натурой Бэкхёна. Он может пережить издевательства Тао, покорёженную гордость и осознание своей беспомощности, но только не жалость. Это настолько унизительно, что он чувствует себя привязанным к позорному столбу, оплёванным и избитым.
Бэкхён резко разворачивается, хватает Чанеля за руку и тащит прочь, подальше от насмешливых улыбок, сочувствующих взглядов и дурных слов, прочь от тех, кто беспощадно указывают на его уязвимость. Куда угодно, лишь бы не оставаться на месте, бежать, сломя голову, лишь бы не позволить разрастаться опасным мыслям. Бэкхён почти задыхается, но приходит в себя, когда Чанель останавливает его и осторожно приобнимает. Они находятся неподалёку от клуба, за каким-то тёмным углом, до которого не дотягивается тусклый свет фонаря. Бэкхён смотрит в лицо Чанеля и впервые позволяет себе чётко и ясно сформулировать мысль, которая раньше билась в подсознании, словно птица в клетке.
Я никогда не смогу сделать ему больно, не смогу убить. Я зависим от него так же, как он от меня. Нет, даже сильнее. Он сможет жить, как Крис, а мне достанется роль Чунмена.
Нет! Не хочу так!
Чанель не понимает, какое чувство владеет сейчас любовником: на его лице успевает оказаться сотня эмоций, которые перебивают друг друга с ошеломительной скоростью. Пронзительная тоска, свирепая злость, отчаянный страх. Но одно Чанель может сказать наверняка: Бэкхён прекрасен в любой своей ипостаси.
- Чанель... – голос Бэкхёна слегка дрожит. – Люби меня.
Чанель пытается отстраниться, но руки старшего уже тянут его за ремень. Неужели он хочет прямо здесь? Но зачем?
- Бэк, не надо...
- Не указывай мне! – Глаза Бэкхёна опасно сверкают, будто отражают холодный отблеск молнии. – Ты сделаешь всё, что я скажу.
Чанель твёрдо решает остановить парня, но в следующий момент понимает, что ничего не выйдет. Глаза Бёна затягивают в тот самый тёмный омут, прямо как в самых жутких кошмарах, а прикосновения холодных ладоней лишают воли. Впервые он применяет настоящее Принуждение, которому не может противиться ни один человек. Чанелю больно. Это грязный приём, не оставляющий и следа от чувства доверия. Одно лишь застилающее глаза животное влечение. Не любовь.
Секс ещё более грязный и дикий. Каждый толчок Чанеля сопровождается срывающимся с губ Бэкхёна распутным стоном, который неожиданно резко бьёт по ушам. Чанель не хочет этого слышать, а потому затыкает рот старшего поцелуем, сходя с ума от горечи его губ. Зашкаливающая грубость раззадоривает ещё сильнее: Бэкхён впивается ногтями в плечи младшего, до крови кусает губы, с силой насаживается на его член. Чанель больше не может вести себя осторожно и аккуратно, потому что сам Бэкхён требует боли, приносящей с собой извращённое удовольствие и страстно желаемое забытьё.
Сильнее
Владей моим телом, поклоняйся ему
Вместо крови в наших венах давно течёт отрава
Как бы ни было больно – люби меня
Не думай ни о чём, просто лови момент
Быстрее!
Чанель с рыком кончает и чувствует, как секундой позже изливается и Бэкхён. Обволакивающая голову муть начинает потихоньку спадать; агрессия уступает место осознанию ситуации. Чанель осторожно ставит Бэкхёна и хочет сделать шаг назад, чтобы поправить себе и ему одежду, но старший крепко хватает его и обнимает. Он дрожит, словно от холода или слёз, и Чанелю становится страшно. Таким Бэкхёна он ещё не видел.
И пусть тот применил Принуждение, пусть вынудил подчиниться своему сиюминутному желанию. Пусть. Чанель думает, что понимает этот поступок.
Бэкхён просто боится быть зависимым и слабым, хочет показать, что всё ещё владеет ситуацией. Для такого, как он, это нормально.
Чанель целует парня в висок и нежно шепчет на ухо, надеясь, что произнесённые слова помогут старшему оправиться от произошедшего:
- Бэкхён... Я люблю тебя.
***
Чунмен знает, что Исин особенный. Он помнит свои прошлые жизни, легко ориентируется в бесконечном круговороте смертей и рождений, а его любовь греет так же, как любовь людей. Но она немного иная – для неё не нужен секс.
Любовь Исина не вожделеющая – до боли нежная, выражающаяся через ласковые прикосновения и ободряющие слова, лёгкие поцелуи и шелестящий шёпот. Она как последние тёплые лучи осенью, как долгожданное признание, как объятая светом вечность, в которой нет места страданию. Она совершенна.
Исин особенный. И совсем не порочный...
Чунмен лежит в его объятиях и слушает, как он тихонько напевает старую песенку, в которой говорится о вишнёвых небесах и серебряных травах, недостижимости горизонта и бесконечности полей. Чунмен улыбается, потому что Исин едва ощутимо гладит его волосы. Ему всегда нравится вишнёвый цвет... Когда-то, давным-давно, а может быть и в другой жизни, тенью напомнившей о себе в одном из снов, они проводили много времени на берегу широкой реки, возле которой горделиво разрастался сад, где шелестели листвой стройные вишни...
Исин исцеляет прикосновениями и голосом. Он отрада для страждущих, лучший на свете лекарь. Особенный.
- Скажи, ты ведь помнишь прошлые жизни... Возможно ли навсегда остаться с одним человеком?
Исин знал, что Чунмен обязательно об этом спросит. И знает, что может его ободрить.
- Возможно, если ты готов отказаться от своей сути. Ты потеряешь силу, потеряешь возможность управлять людьми, станешь слабым и зависимым, но если этот человек будет искренне любить тебя, ты будешь счастлив.
- Такое часто бывало прежде?
«С тобой – всегда» - хочет ответить Исин, но медлит. Чунмену необязательно знать об этом. Достаточно дать ему надежду, не углубляясь в воспоминания.
- Ифань обязательно примет тебя. Я знаю.
Чунмен удивлённо смотрит в лицо другу и хочет что-то спросить, но Исин наклоняется и целует его в губы, погружая в сон без сновидений, лишённый тревог.
Исин особенный, ему подвластно многое.
Кроме собственной судьбы, которая раз за разом сталкивает его с болью.
***
Слушать HIM - Bury Me Deep Inside Your Heart
Каждый раз, когда он оказывается за пределами своей комнаты, Крис, не давая себе в том отчета, озирается в поисках вишнёвых волос, но никогда не находит. Каждый раз, когда он засыпает, то в глубине души надеется, что вновь увидит вишнёвое небо и серебряные травы, но сновидения покидают его, ускользают, подобно песку сквозь пальцы.
Та встреча с Чунменом помнится такой яркой, будто произошла всего пару часов назад. Слова бывшего любовника до сих пор звучат в ушах, смешиваясь с тяжёлыми ударами сердца и образуя чистую, ничем не замутнённую боль.
Нам нужна любовь многих, чтобы оставаться неизменными. Я нарушил правила – возжелал одного единственного человека.
Не ты один хотел сбежать.
У Криса было достаточно времени для того, чтобы как следует обдумать то, что происходило с ним – с ними – все эти годы, разложить по полочкам все сказанные друг другу слова, вспомнить малейшие проблески эмоций. Осознать, что это действительно является любовью, а не одержимостью.
Понять, что он запутавшийся идиот, который сам загнал себя в ловушку.
Он хочет найти Чунмена, поговорить с ним, отринув фальшь и глупые страхи, но того нигде нет. Крису страшно. А вдруг он снова ушёл и больше не вернётся?
Крис медленно идёт по улице, вдыхая прохладный и чистый воздух начала октября. Он выбирает дорогу через парк: там очень красиво и спокойно. Как бы он хотел, чтобы Чунмен был сейчас рядом, разделил с ним эту сумрачную тишь... Ему не нужен секс – он хочет всего лишь держать за руку того, кого любит.
- Ифань?
Крис вздрагивает и с надеждой оборачивается, не сразу понимая, что голос ему незнаком. Он видит невысокого парня, одетого слишком легко для такой погоды; у него красивые, но очень грустные, глаза и чудесная ямочка на правой щеке. Он кажется каким-то нездешним, словно осенний призрак, вестник сумерек. Крис мотает головой, отгоняя наваждение, но парень не исчезает, продолжает смотреть со щемящей тоской, от которой становится не по себе.
Исин смотрит на человека, который никогда – ни в одной из жизней – не будет ему принадлежать.
Исин слишком хорошо помнит, что каждое его воплощение было связано с Ифанем.
Исину больно, потому что в каждой жизни Ифань выбирал Чунмена, рано или поздно, так или иначе.
Исин даже рад, что на этот раз они встретились слишком поздно, когда Ифань уже выбрал Чунмена.
- Ифань... – Исин пытается улыбнуться, но голос дрожит, а уголки губ опускаются вниз.
Крис и сам не понимает, как оказывается рядом, бережно поддерживает незнакомца за плечи и осторожно стирает с его щеки одинокую слезу. Он видит этого парня впервые в жизни, так почему же сердце пронзает желание позаботиться о нём?
Исин знает ответ: Ифань не помнит, но чувствует, что когда-то они были близки. От мягкого прикосновения чужой ладони хочется разрыдаться: Ифань никогда не делал ему больно, даже когда уходил. Ифань всегда говорил, что Исин может на него положиться, что они обязательно останутся друзьями и будут заботиться друг о друге.
Всегда.
Исин не хочет быть особенным, не хочет помнить то, что заставляет его раз за разом проживать все свои жизни за один краткий миг. Краткий миг воспоминаний – и вечность сердечной боли.
- Ты в порядке? – в голосе Криса искреннее беспокойство, от которого становится чуточку теплее.
- Да, я просто... Неважно. – Исин смущённо отстраняется. Ифань слишком близко, но не так, как раньше.
Крис смотрит в его лицо так, будто вот-вот вспомнит. Как хорошо, что этого не случится... Круговорот смертей и рождений открыт только взору Исина. Это его ноша, его мука. Он не хочет, чтобы Крис страдал от чувства вины. Нет, только не он...
- Я пришёл поговорить о Чунмене.
Взгляд Ифаня тут же меняется, в нём отражается беспокойство и нетерпение. Вспыхивает та любовь, которая никогда не достанется Исину...
Говорить сложно, но Исин хочет, чтобы Чунмен был счастлив.
- Ифань, он умирает.
- Что? – Голос Криса становится хриплым, пропитанным страхом. – Где он? Почему...
- Позови его, слышишь? Просто позови от всего сердца, вкладывая в слова то, что чувствуешь. Он придёт, не сможет не прийти. Люби его, Ифань, слышишь? Люби так же сильно, как... – с губ Исина едва не срывается «как я тебя», но он исправляется: - как он тебя. У вас всё получится, я знаю.
По щекам Исина текут слёзы, он не стыдится плакать. Умирает ещё одна частичка его сердца, разве это не повод, чтобы проститься с ней солёной влагой?
Крис заторможено кивает, а Исин, понимая, что в этой жизни никогда больше его не увидит, решается: подходит ближе и касается его губ своими.
Этот поцелуй пропитан слезами и скорбью.
Когда Крис приходит в себя, Исина уже нет рядом.
Остаётся лишь соль на губах.
***
Исин бежит по улице, не видя ничего перед глазами. Он боится остановиться, будто малейшее промедление может принести с собой смерть.
Он убегает от самого себя, но это не может длиться вечно. За очередным углом он падает, прислоняется к стене и опускает голову, обхватывая её руками.
«Не вспоминай, пожалуйста, не вспоминай» - эта просьба обращена к самому себе, но не приносит результата. Он вспоминает всё до последней мелочи, незначительной детали. Но разве может быть незначительной даже секунда, проведённая вместе с Ифанем?
- С тобой всё хорошо?
Исин вздрагивает и поднимает голову, различая через пелену слёз склонившийся над ним человеческий силуэт. На кончике языка вертится смутно знакомое имя: Лухан. Исин знает, что этот парень тоже был в его прошлом, но почему-то не может вспомнить деталей.
Лухан стоит, как громом поражённый. Когда он увидел плачущего парня, он подумал, что случилось что-то ужасное, и захотел помочь, но как только тот поднял голову, все мысли покинули голову. Кроме одной.
Это, наверное, ангел, который плачет, потому что упал с небес.
Исин удивлённо смотрит, как Лухан садится рядом. Это странно: он выглядит очарованным, но ведь Исин ничего для этого не делал, даже не пытался использовать свою силу. Так почему же...
- Не плачь, пожалуйста...
Исин отвечает на внезапные объятия, кладёт голову на чужое плечо и всхлипывает, а Лухан с нежностью гладит его волосы, шепча слова успокоения.
Исин особенный.
Но он тоже хочет быть любимым...