Рассмотрим следующие повседневные проблемы.
(1) На моем чековом счете было $1000 и я снял $300. Сколько у меня осталось?
(2) Что мне надеть сегодня: голубую куртку, чёрную куртку или серую куртку?
(3) Какой номер телефона у моего зубного врача?
(4) Поехать ли в отпуск на Карибские острова, Гавайи или в Грецию?
(5) Как зовут секретаршу моего босса? (Будет лучше, если я точно запомню её имя!)
(6) Заказать ли мне на обед омара fra diavolo, телячьи котлеты или цыплят по-киевски? (Мой доктор не рекомендует ничего из вышеперечисленного).
Ситуации 1, 3 и 5 являются детерминистическими. Каждая из них имеет единственное верное решение, соответствующее ситуации, все другие ответы являются ложными. Находя правильное решение — «истину», — я осуществляю истинностное (veridical) принятие решения. Ситуации 2, 4 и 6 по сути своей неопределённы. Ни одна из них не имеет внутренне верного решения. Я выбираю телячьи котлеты не потому, что они «внутренне верны» (это смешно!), а потому, что они мне нравятся. Делая свой выбор, я осуществляю адаптивное принятие решения (мой доктор говорит — дезадаптивное).
В школе нам даётся задача и мы должны найти правильный ответ. Обычно существует только один правильный ответ. Ответ скрыт. Вопрос чётко сформулирован. Но большинство ситуаций реальной жизни, вне области узких технических проблем, являются внутренне неопределёнными. Ответ скрыт, но и вопрос тоже скрыт. Наши цели в жизни являются общими и смутными. «Стремление к счастью» — аморфная идея, имеющая различный смысл для различных людей, и даже для одного и того же человека при различных обстоятельствах. В каждый данный момент каждый из нас должен решать, что стремление к счастью означает здесь и сейчас для него. В своей известной реплике на вопрос: «Каков ответ?» — Гертруда Стайн уловила это очень тонко: «Каков вопрос?».
Мы живём в неопределённом мире. Если оставить в стороне школьные экзамены, тесты для поступления в колледж, различные актуальные и вычислительные задачи, то большинство задач, с которыми мы сталкиваемся в обыденной жизни, не имеют внутренне правильных решений. Решения, которые мы принимаем, не полностью определяются ситуациями, с которыми мы сталкиваемся. Они являются продуктом сложных взаимодействий между атрибутами ситуаций и нашими собственными атрибутами, нашими побуждениями, нашими сомнениями и нашими историями. И логично ожидать, что префронтальная кора является центральной для такого принятия решений, так как это единственная часть мозга, где входные сигналы, идущие изнутри организма, сходятся с входными сигналами из внешнего мира.
Нахождение решений для детерминистических ситуаций часто достигается алгоритмически. Во все большей степени оно делегируется различным устройствам: калькуляторам, компьютерам, разного рода указателям. Но принятие решений при отсутствии детерминистических ситуаций остаётся, по крайней мере пока, человеческой привилегией. В некотором смысле, свобода выбора возможна только если присутствует неопределённость.
Отсутствие абсолютных алгоритмически вычислимых истин — вот что отличает решения лидера от технических решений. Главная ответственность дирижёра или театрального режиссёра состоит в интерпретации известной вещи, что является по своей сути процессом субъективным. Главный управляющий корпорации принимает стратегические решения в неопределённой, меняющейся обстановке. Военный талант до сих пор рассматривается как относящийся более к сфере искусства, чем науки.
Разрешить неопределённость (или, на научном жаргоне, «доопределить ситуацию») — часто означает прежде всего поставить правильный вопрос, то есть свести ситуацию к вопросу, который имеет один правильный ответ. Выбирая, какую одежду одеть, я могу задать много вопросов: (1) Какая куртка лучше всего подходит к погоде? (и выбрать самую тёплую); (2) Какая более модная? (и выбрать самую новую куртку); (3) Какая из них — моя любимая? (и выбрать серую куртку). То, как я в точности разрешу неопределённость, зависит от моих приоритетов в данный момент, которые сами по себе могут меняться в зависимости от контекста. Неспособность устранить неопределённость ведёт к нерешительному, неопределённому, непоследовательному поведению. Вспоминается буриданов осел, стоящий перед двумя охапками сена и умирающий с голода, будучи неспособным выбрать. Даже древние римляне понимали опасность неопределённости и создали поговорку: «Dura lex, sed lex» («Жёсткий закон лучше, чем отсутствие закона»).
В то же самое время человек должен обладать гибкостью, чтобы по-разному подходить к одной и той же ситуации в разных обстоятельствах. Организм должен быть способен «доопределить» одну и ту же ситуацию многими способами и переключаться по необходимости. Иметь дело с внутренней неопределённостью — одна из главных функций лобных долей. В некотором смысле, решительный ли вы человек или тряпка, зависит от того, насколько хорошо работают ваши лобные доли. Исследования показали, что пациенты с повреждением лобных долей подходят к внутренне неопределённым ситуациям не так, как здоровые люди. Утрата способности принимать решения — один из наиболее типичных признаков ранней деменции. Повреждение других частей мозга обычно не затрагивает эти процессы.
Коротко говоря, истинностные решения имеют дело с «нахождением истины», а адаптивные, субъективные решения имеют дело с выбором того, «что лучше для меня». Большинство «управляющих лидерских решений» касаются приоритетов, принимаются в неопределённой среде и по своей природе являются, скорее, адаптивными решениями, чем решениями истинностными. Когнитивные процессы, включённые в разрешение неопределённых ситуаций через установление приоритетов, отличны от процессов, участвующих в разрешении строго детерминистических ситуаций. Любопытно, что когнитивная неопределённость и принятие решений, базирующееся на приоритетах, почти полностью игнорируются в когнитивной нейропсихологии. Из этого не следует, что их игнорировали другие области психологии. Проективные тесты, такие как пятна Роршаха, всегда занимали достойное место в психодинамической традиции. Но когнитивная наука в своих поисках точности и измеримости отказалась от таких процедур как чересчур расплывчатых, чересчур субъективных. Однако отсутствие удовлетворительных научных методов не меняет того факта, что базирующееся на приоритетах адаптивное принятие решений в неопределённых ситуациях играет центральную роль в нашей жизни, и что лобные доли особенно важны для такого принятия решений. Так что, вместо того чтобы отбрасывать проблему как «нестоящую», необходимо найти подходящие научные методы.
Рис. 6.3. Тест Когнитивной Склонности (CBT ). В неопределённой версии CBT испытуемого просят посмотреть на верхнюю фигуру и затем выбрать одну из нижних фигур, которая ему или ей нравится больше всего. В истинностных версиях CBT испытуемого просят посмотреть на верхнюю фигуру и затем выбрать одну из нижних фигур, наиболее похожую на неё (или наиболее отличную от нее). Испытуемому остается неизвестным, что одна из двух нижних фигур-мишеней всегда более похожа на цель, чем другая. (По: Goldberg E. et al. Cognitive Bias, Functional Cortical Geometry, and the Frontal Lobes: Laterality, Sex, and Handedness // Journal of Cognitive Neuroscience. 1994. Vol. 6, № 3. P. 276-296.)
Вместе с моим бывшим аспирантом Кеном Поделом я попытался восполнить этот пробел с помощью простого эксперимента, используя оригинальную процедуру, называемую Тест Когнитивной Склонности (Cognitive Bias Task — CBT )[94]. Испытуемый видел геометрическую фигуру (цель), а затем появлялись две другие геометрические фигуры (выборы), и испытуемого просили «посмотреть на цель и выбрать ту фигуру из двух, которая вам больше нравится». (Образец CBT показан на рисунке 6.3.) Мы ясно давали испытуемому понять, что нет правильных или неправильных ответов, и что выбор абсолютно произволен. Эксперимент состоял из большого числа таких ситуаций выбора, никакие два из которых не были полностью идентичными.
Итак, испытуемым предлагалось делать то, что им нравится. В действительности же фигуры были подобраны таким образом, что испытуемые имели две возможности: основываться либо на свойствах фигуры-цели (которые менялись от одного испытания к другому), либо на некотором устойчивом предпочтении, не относящемся к цели (например, любимый цвет или форма). Несмотря на расплывчатую природу нашего эксперимента, ответы испытуемых могли быть чётко квантифицированы и были в высокой степени повторяемыми. Наша «когнитивная проективная» парадигма оказалась весьма информативной, и мы будем возвращаться к ней в различных частях этой книги.
Мы провели наши эксперименты со здоровыми испытуемыми и с пациентами, страдавшими различными типами повреждений мозга. Повреждение лобных долей драматически изменяло природу ответов. Повреждение других частей мозга имело незначительный эффект или вовсе не имело никакого. Мы повторили эксперимент, но теперь лишили задачу неопределённости двумя различными способами. Вместо того, чтобы инструктировать испытуемого «выбрать фигуру, которая вам больше нравится», мы просили «выбрать больше похожую на цель», а потом «выбрать наиболее отличающуюся от цели». В условиях, лишённых неопределённости, эффекты повреждений лобных долей исчезали и испытуемые с повреждениями мозга могли выполнять задачу столь же хорошо, как здоровые испытуемые из контрольной группы (см. рис. 6.4).
a) МУЖЧИНЫ
b) ЖЕНЩИНЫ
Рис. 6.4. Сопоставление субъективной и истинностной версий CBT . В субъективной версии лобные повреждения порождают драматические изменения в выполнении CBT . Эффекты повреждений исчезают в двух истинностных версиях CBT . Это справедливо как для праворуких мужчин (а ), так и для женщин-правшей (b ):
LFRM — группа мужчин с повреждениями левой лобной коры;
LPRM — группа мужчин с повреждениями задних отделов левого полушария;
HCM — контрольная группа здоровых мужчин;
RPRM — группа мужчин с повреждениями задних отделов правого полушария;
RFRM — группа мужчин с повреждениями правой лобной коры;
LFRM — группа женщин с повреждениями задних отделов левого полушария;
LPRF — группа женщин с повреждениями задних отделов левого полушария;
HCF — контрольная группа здоровых женщин;
RPRF — группа женщин с повреждениями задних отделов правого полушария;