Естественно, говорить о той или иной культурной составляющей, хотя
бы бегло не остановившись на эпистемологических и социальных
аспектах культуры, невозможно. Нас, в первую очередь, будут
интересовать те моменты, которые, как видится, сыграли решающую
роль при возникновении искусства (оформлении его в самодостаточную
и автономную сферу). Новоевропейская эпистемологическая парадигма,
как известно, основывается на утверждении рациональности и
эмпиричности как безусловно истинных инстанций («истин в последней
инстанции», если употреблять терминологию П. Сорокина). Наиболее
авторитетно легитимность именно данных аспектов реальности была
доказана в работах Ф. Бэкона («Новый органон») и Р. Декарта
(«Рассуждение о методе»). Ф. Бэкон не только наделил эмпирию
статусом безусловной реальности, рядом с которой все основные
трактовки реальности оказались неконкурентоспособными, но и описал
в общих чертах те неизбежные процедуры, которые необходимо
совершить с субстратом, прежде чем присвоить ему этот статус. В
процессе допроса, повторяющего, как отмечалось не раз, основные
этапы иезуитских судилищ, субстрат отделялся от всего, трактуемого
как превратное, отфильтровывался по определенной модели и лишь
обладающее определенными характеристиками допускалось к активной
циркуляции в пределах и эпистемологического, и культурного
стандартов. Реальность, для того чтобы стать реальностью, должна
была доказать, что обладает такими атрибутами, как анонимность,
универсальность, общедоступность, способность к аутентичному
воспроизведению (т.е. повторяемостью без утраты при воспроизведении
каких-то существенных моментов, или выступать моделью для
нескончаемой серии), принципиальная передаваемость или
отчуждаемость (=автономность), подконтрольность и конвертируемость
(однопорядковость). Заслуга же Р.
Декарта состоит не столько в
формулировании дедуктивного рационального метода познания, сколько
в легитимации дискурсии как таковой, обосновании ее прав на
автономность. Причем, и это самое важное, отделенность дискурсии от
эмпирической реальности ничуть не умаляла ее значение. Итак, с
одной стороны — эмпирия, свободно мигрирующая из одного
пространства в другое, способная организовывать потоки чистой
циркуляции в
[59]
пределах реальности, с другой — дискурс, независимый от реальности,
т.е. способный самоорганизовываться в своих собственных пределах
(организовывать потоки чистой дискурсивной циркуляции).
Социальная проблематика того время была сосредоточена вокруг
проблем, связанных с гражданским обществом, человеком-гражданином.
Социальное устроение, выведенное из-под юрисдикции божественной
инстанции и ставшее как дискурсивной, так и действенной проблемой,
нуждалось в развернутых проектах «технологической организации».
Обретший автономность социум требовал пристального внимания к
составляющим общественного комплекса, немалой заботы о техниках
конституирования и функционирования социального тела. Концепции
Локка, Гоббса, Руссо и др. предлагали свои варианты разрешения этих
проблем. И до сего дня их выводы являются фундаментом и
идеологических деклараций, и политической работы.
Таким образом, социально-эпистемологический контекст, с одной
стороны, определял все культурные конституэнты как автономные и
самодостаточные структуры, принципом существования которых
выступала необходимость беспрерывной циркуляции, с другой стороны,
в качестве первостепенной ставил проблему регуляции и сопряжения
все время перемещающихся структур, их упорядочивания, регуляцию,
согласование. Естественно — в привилегированном и легитимном модусе
— эмпирической реальности (на «поверхности»). А заодно уж и называл
ту инстанцию, которая должна совершать процедуры наблюдения и
курирования как общих, так и частных процессов — разум,
рациональность. Именно ему все было подотчетно.
Эпистемологический и социальный аспекты новоевропейского культурного стандарта
43
0
2 минуты
Темы:
Понравилась работу? Лайкни ее и оставь свой комментарий!
Для автора это очень важно, это стимулирует его на новое творчество!