Новый взлет в философско‑поэтическом осмыслении языка связан с
обращением к некоторым социально‑психологическим аспектам языка.
Особый интерес вызывает роль языка в социализации личности и
природа коммуникативных процессов в истории и в современном мире. В
философско‑лингвистической проблематике сместились центры внимания:
статические концепции языка (как системы знаков и отношений между
знаками) уступили место динамическим: язык трактуется как
психофизиологическая способность к общению, а речь — как
коммуникативная деятельность.
«Философия диалога» связана с творчеством таких мыслителей, как НА.
Бердяев (1874—1948), Мартин Бубер (1878—1965), Ойген
Розеншток‑Хюсси (1888—1973), Франц Розенцвейг (1886—1929), Ганс
Эренберг (1883—1954), М.М. Бахтин (1895—1975). Они были
полномочными наследниками религиозных и культурно‑философских
традиций своих народов, но, видимо, сами их идеи были в духе и в
«атмосфере» времени, поэтому «философия диалога» стала так
популярна в широких интеллектуальных кругах Европы и Америки.
Бубер, Розенцвейг и Эренберг признавали, что в 20‑х гг. испытывали
влияние Бердяева. Философия само го Бердяева связана с идеями B.C.
Соловьева, а если говорить шире, — с философией Хомякова и Ивана
Киреевского. Не известно, знали ли Бахтин и Бубер друг о друге, но
многое в их видении языка и человека удивительно созвучно, вплоть
до лексических совпадений.
Суть «диалогической философии» состоит в признании того, что
человек формируется и осуществляется в общении. Только вступая в
диалог с другим человеком, Богом, природой, человек становится
субъектом истории и субъектом познания. В познавательной
деятельности человечества основную роль играет не
абстрактно‑логическое мышление‑монолог, но речевое
жизненно‑практическое мышление, имеющее диалогическую природу, т.е.
ориентированное на взаимодействие с другими людьми и направляемое
таким взаимодействием.
Знаменитое сочинении Бубера с характерным для диалога
«местоименным» заглавием «Я и Ты» (1922) учило видеть сущность
человека в поиске диалога со своими ближними и дальними. Оно
начинается такими словами:
«Мир двойствен для человека в силу двойственности его соотнесения с
ним. Соотнесенность человека двойственна в силу двойственности
основных слов, которые он может сказать. Основные слова суть не
отдельные слова, но пары слов. Одно основное слово — это сочетание
Я — Ты. Другое основное слово — это сочетание Я — Оно. <…> ;
Основные слова исходят от существа человека. Когда говорится Ты,
говорится и Я сочетания Я — Ты.
Когда говорится Оно, говорится и Я
сочетания Я — Оно. <…> ; Нет Я самого по себе, есть только Я
основного слова Я — Ты и Я основного слова Я — Оно» (Бубер, 1995,
16).
Бубер видит начало диалога в инициативе Я : становясь Я, я говорю
Ты. Иначе у М.М. Бахтина: формирование человеческой души начинается
с чужого голоса, с обращения ко мне другого человека.
Раскрывая диалогическую устремленность человеческого бытия, Бахтин
писал о «несамодостаточности, невозможности существования одного
сознания»: «Я осознаю себя и становлюсь самим собою, только
раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого.
Важнейшие акты, конституирующие самосознание, определяются
отношением к другому сознанию (к ты). Отрыв, отъединение, замыкание
в себя как основная причина потери себя самого. <…> Само
бытие человека (и внешнее, и внутреннее) есть глубочайшее общение.
Быть — значит общаться. Абсолютная смерть (небытие) есть
неуслышанность, непризнанность, неупомянутость (Ипполит). Быть —
значит быть для другого и через него — для себя. У человека нет
внутренней суверенной территории, он весь и всегда на границе,
смотря внутрь себя, он смотрит в глаза другому или глазами другого»
(Бахтин, 1979, 311—312).
Таким образом, общение предшествует сознанию. Более того, языковая
коммуникация созидает сознание. Перефразируя декартовское Cogito,
ergo sum (‘Я мыслю, следовательно, я существую’), сторонник
«диалогической философии» К. Гарднер писал: «Известное высказывание
Декарта в нашей интерпретации прозвучит так: „Я был окликнут чужой
речью, услышал и откликнулся сам, следовательно, я существую“.
Audio предшествует cogito» [т.е. ‘Я слушаю предшествует я сознаю’
…] Речь служит не столько для того, чтобы выражать идеи, сколько
для того, чтобы устанавливать отношения» (Гарднер, 1994, 17).
* * *
Мы назвали только некоторые, самые популярные и влиятельные
концепции «лингвистического детерминизма». Помимо общей идеи, их
сближает еще одна черта. Почти о каждой концепции, отстаивающей
приоритет язык в познании и культуре, можно было бы повторить
слова, сказанные Ю.Д. Апресяном о теории «лингвистической
относительности» Сепира‑Уорфа: все это «удивительно красивые»
гипотезы — поэтичные, увлекательные, с неисчерпаемыми глубинами
смыслов, загадки без разгадок. И как бы ни были они новы в своих
сегодняшних терминах, все же у них общий источник — фидеистическое
отношении к слову. Это побеги одного дерева, многовековой традиции,
привитой человеку религиями Писания, — вглядываться в Слово и
исповедовать собственную зависимость от Слова.
Диалогические мыслители» XX века
79
0
3 минуты
Темы:
Понравилась работу? Лайкни ее и оставь свой комментарий!
Для автора это очень важно, это стимулирует его на новое творчество!