Ученые, философы издавна замечали, что каждый человек относится по преимуществу к какому-нибудь типу личности, и всех людей можно разделить, конечно, весьма условно, на различные типы. Например, замечено, что любой человек, перед тем как ответить на какой-нибудь важный вопрос, сначала посмотрит или налево или направо и потом ответит. Следовательно, всех людей можно делить по такому признаку - на тех, кто смотрят налево перед ответом, и на тех - кто направо. Но это, конечно, шутка.
Первым серьезную попытку классификации личностей предпринял греческий врач Клавдий Гален, живший во II в. н.э. Исследуя человеческие характеры, он пришел к выводу, что по своему темпераменту все люди делятся на четыре типа: холерики, сангвиники, флегматики и меланхолики. Любого человека можно отнести к тому или другому типу.
Холерик - человек легко возбудимый, нервный, остро переживающий все, что с ним случается. Меланхолик всегда печален, угрюм, считает, что мир к нему несправедлив. Типичный меланхолик - ослик Иа-Иа. Флегматик - человек равнодушный ко всему, что случается вокруг, погружен в себя, апатичен, как древний стоик, и ни во что хорошее не верит. Сангвиник - наиболее уравновешенный психический тип. В нем все соразмерно - и печаль, и радость, и апатия, и меланхолия. Конечно, в чистом виде не бывает ни флегматиков, ни меланхоликов, но по преимуществу любой человек тяготеет к какому-нибудь одному типу.
Не менее интересный пример классификации личностей дает американский психолог Л. Шелдон. Он делит всех людей на три типа: мозговой (церебротоник), мускульный (соматоник) и желудочный (висцератоник). Мозговой тип - это человек, живущий исключительно головой, интеллектом. В детстве это хилый, физически неразвитый ребенок, в школе отличник, все время решает какие-нибудь головоломные задачи, замкнутый, стеснительный, но гордый своими достижениями.
Для мускульного типа главное - его тело. Он все время занимается спортом, тренируется, плохо учится, списывает задачки у мозгового приятеля и за это покровительствует ему.
Наконец, для желудочного типа главное - еда. Он постоянно думает о еде, у него в портфеле пирожки или бутерброды и замасленные тетради. Став взрослым, он готовит пищу сам, жене не доверяет. Он гурман и знает тысячи рецептов приготовления всяких блюд. Каждый человек в себе или в своих знакомых может увидеть склонность к тому или иному типу.
Русский физиолог И. Павлов делил всех людей на два типа: научный и художественный. Первый - человек замкнутый, необщительный, погруженный в себя, трудно знакомится с новыми людьми. Художественный тип - полная противоположность научному: живой, общительный, яркий, эмоциональный, он друг всем, и все ему друзья.
Первый тип чаще всего встречается в среде ученых, а второй - в среде художников, артистов, хотя в любом человеке, чем бы он ни занимался, можно найти черты одного или другого типа. Но в целом это тоже довольно бедное и упрощенное деление.
Более серьезное и детальное обоснование деления людей на разные психологические типы дал знаменитый швейцарский психиатр К. Юнг. Одна из его книг так и называется "Психологические типы". Все люди, по мнению Юнга, делятся на две группы: экстраверты и интроверты. Причем, это различие возникает очень рано, настолько рано, что, возможно, имеет наследственный характер. Экстраверт - это человек, ориентированный во вне, в мир, это открытый тип; интраверт оринтирован внутрь себя, это тип замкнутого, закрытого человека.
Ребенок-экстраверт очень рано приспосабливается к окружающей среде, он не боится никаких вещей и предметов, любит играть с ними и через это быстро обучается. Для него характерны бесстрашие, склонность к риску, его привлекает все неведомое и неизвестное. В то же время он ни над чем серьезно не задумывается и не любит одиночества.
Экстраверт характеризуется отзывчивостью и интересом ко всем внешним событиям: кричит кто-нибудь во дворе или идет где-нибудь в мире война - он полностью этим поглощен. Он способен выносить суматоху и шум любого рода, поскольку находит в этом удовольствие. Он все время хочет быть в центре внимания и даже согласен изображать из себя шута, над которым смеется весь класс, лишь бы не остаться в тени. Он заводит много друзей и знакомых без особого разбора. Всегда любит быть рядом с каким-нибудь известным человеком, чтобы демонстрировать себя. У него нет секретов, он не может их хранить долго, поскольку всем делится с другими. Он живет в других и для других и боится любых размышлений о себе.
Интроверт с самого детства задумчив, застенчив, боится всего неизвестного, внешние влияния обычно воспринимает с сильным сопротивлением. Ребенок-интроверт желает все делать по-своему и не подчиняется правилам, которые не может понять. Его реальный мир - внутренний. Он держится в отдалении от внешних событий, ему не по себе, когда он оказывается среди множества людей, в больших компаниях он чувствует себя одиноким и потерянным.
Такой человек обычно выглядит неловким, неуклюжим, зачастую нарочито сдержанным. Поскольку он мрачно недоступен, на него часто обижаются. В его картине мира мало розовых красок, он сверхкритичен и в любом супе обнаружит волос. Для него сущее удовольствие - размышлять о себе самом. Его собственный мир - безопасная гавань, заботливо опекаемый и отгороженный сад, закрытый для публики и спрятанный от посторонних глаз. Тем не менее он часто добивается больших успехов в науке, если сумеет преодолеть свои комплексы [1].
1 См.: Юнг К. Психологические типы. СПб. - М., 1995. Гл. X.
Основные характеристики человека
Философы все время сталкивались с невозможностью определения человека, хотя всегда были попытки дать таковое. "Человек разумный" (homo sapiens), "человек делающий" (homo faber), "человек играющий" (homo ludens), Маркс говорил о человеке как о животном, производящем орудия труда, Гегель - как о млекопитающем с мягкой мочкой уха (в шутку, конечно), Ницше считал, что человек - это животное, умеющее обещать и т.д. и т.п.
Видимо, человека нельзя определить однозначно и окончательно, слишком он многогранный, разносторонний в своих мыслях, делах и свершениях и ни одно из его многочисленных свойств не является главным и решающим для его понимания. Определить его можно только отрицательно, через такие качества, которые несут в себе отрицание: несводимость, непредопределенность, незаменимость, неповторимость, невыразимость. Эти пять "не" свидетельствуют не об ограниченности или ущербности человеческой природы, а об ее исключительном характере, особом месте человека среди других предметов или явлений окружающего мира.
Несводимость
Выше уже говорилось о том, что человек несводим к своему биологическому виду: вырастет среди волков - станет волком, среди обезьян - обезьяной. Но, в отличие от животного, он не привязан ни к климату, ни к пище - может жить почти в любом климате, любых географических условиях, приспосабливается к любой пище.
В случае с человеком можно говорить об абсолютной несводимости. Он никогда не совпадает ни с одной своей телесной или психологической особенностью, ни с профессией, ни с работой, ни с делом. Ни в одной вещи, которую он создает, он не выражает себя полностью, он всегда выше, значительнее любого своего дела и свершения. Если он отождествил себя со своей профессией - он уже не человек в полном смысле слова. Его уже можно называть через дефис: человек-токарь, человек-банкир, человек-депутат. Всем известен роман-антиутопия О. Хаксли "Прекрасный новый мир", в котором, в частности, описывается, как в будущем людей будут выращивать в лаборатории, в пробирках, заранее программируя их особенности, выводя их будущую породу. Может быть, наука в будущем и достигнет такого уровня, когда можно будет выводить определенную породу из человеческого материала, но только это будут уже не люди, а человекообразные роботы.
Сущностью человека является ничто. Он ничто в сравнении со всеми другими видами жизни, окостеневшими в строгих и неизменных формах. Ни крокодил, ни обезьяна не могут быть другими - они уже миллионы лет не меняются, застыли в данной им природой форме и всегда делают одно и то же. Человек всегда меняется, всегда преодолевает свое сегодняшнее состояние. Он ничто, которое не есть что-то (законченное и ограниченное), а есть условие всякого что-то, которое позволяет ему быть кем угодно, не совпадая ни с одной воплотившейся формой. Его ничто - это признак его универсальности, возможность свободы. Для обозначения сути человека нет другого слова, кроме ничто, так как все положительные определения ограничивают его.
Непредопределенность
Человек никогда не бывает абсолютно свободным. Он постоянно зависит от тысячи факторов, обусловливающих его поведение, отношение к окружающим: от наследственности, климата, культуры, государственного строя, зарплаты, семьи и т.д. и т.п. Пересечение этих зависимостей создает такой водоворот случайностей, предугадать которые просто невозможно. Человек может рассчитать движение планет на сотни лет вперед, но не знает, что с ним будет завтра. В результате этого незнания он часто бессилен предотвратить многие события своей жизни.
Мы зависим от многих вещей внешне, но мы не должны ни от чего зависеть внутренне. Мало ли причин влияет на меня, но если я живу, потому что решил так жить, то я - главная причина моей жизни, а не внешние обстоятельства.
В философии существует понятие "собранный человек", собранный не в психологическом, а в философском смысле. Собранный человек не имеет "хвостов", т.е. это человек мудрый в житейском смысле. Обычно у человека много выставленных наружу хвостов: богатство - это хвост, ибо у богатого все мысли только о том, как его сохранить или приумножить; высокий пост - это хвост: чем выше, тем дольше падать вниз, тем больше вокруг зависти или ненависти, глупость - это хвост: всегда можно попасть впросак, что-то сделав и при этом не подумав о последствиях. Но у человека мудрого таких хвостов нет. Что бы ни случилось в мире - государственный переворот, финансовый кризис, еще какие-нибудь социальные катаклизмы - это его никак серьезно не коснется, он может этих потрясений даже не заметить. Недаром в древнеиндийском эпосе "Бхагавадгита" говорится: "Кто не собран, не может правильно мыслить, у него нет творческой силы. У кого нет творческой силы - нет мира, а если нет мира, откуда быть счастью?"
Незаменимость и неповторимость
Незаменимость человека прежде всего выражается в том, что он должен найти свое дело, ради которого он пришел в мир. У каждого человека есть такое дело, которое, кроме него, никто не сделает. А если и он не сделает, то во Вселенной так и будет пустое место, дыра, не заполненная чьим-либо трудом, усилием. Это дело может быть любым - от открытия новых физических законов до вбивания гвоздя. Вбивать гвоздь, писал Г. Торо, надо так прочно, чтобы, и проснувшись среди ночи, можно было думать о своей работе с удовольствием, чтобы не стыдно было за работой взывать к Музе. Тогда и только тогда Бог тебе поможет. Каждый вбитый гвоздь должен быть заклепкой в машине Вселенной, и в этом должна быть и твоя доля.
Вся проблема в том, чтобы найти такое дело, такое место, встав на которое, можно занять свою уникальную, неповторимую позицию. Если человек не пытается найти свое место, значит, он занимает чужое, повторяет уже известные мысли и делает дела, которые могут делать многие. И тогда он не отвечает своему человеческому назначению, потому что человеческое назначение заключается в том, чтобы оставить свой след на земле, свою заклепку в машине Вселенной.
Ведь все мысли, все идеи и все дела были когда-то кем-то впервые высказаны, впервые сделаны. И эти, впервые сделавшие или выдумавшие, принимали участие в творении мира, благодаря им мир продолжается. Но если я не буду продолжать его существование своим оригинальным незаменимым делом, своей собственной незаменимой позицией - мир может кончится. Если все будут повторять чужие дела и чужие мысли, не тратя собственного сердца, собственной крови, не пытаясь участвовать в творении мира, то он рухнет.
Ф. Ницше считал, что христианство - это сказки, выдумки, ерунда, в той мере, в какой это не вырастает из души каждого. Вера в Христа не имеет никакого значения, если ты не породил заново образ Христа в своем сердце. Вся цивилизация построена на песке, поскольку не воссоздается оригинальными и неповторимыми усилиями каждого человека. Все это, по Ницше, рухнет, поскольку ни на чем не основано, т.е. не порождено каждым внутри себя. А устойчиво только то, что порождено каждым. Или порождено заново. Следовательно, незаменимость, - это фундаментальное качество человеческого существования, на котором и благодаря которому держится весь мир, создаваемый человеком.
Точно так же и неповторимость является фундаментальной характеристикой человека. Каждый человек уникален и неповторим. Это особенно хорошо видно на примере великих людей. Если бы Наполеон погиб в самом начале своей военной карьеры в 1796 г. на Аркольском мосту, то история Франции наверняка была бы иной, Наполеон своим неповторимым военным и политическим гением существенно изменил облик Франции и даже характер французского народа. И никто в те десятилетия не смог бы сделать ничего подобного.
Никто не написал бы за Шекспира его пьес и сонетов, никто вместо Пушкина не создал бы "Евгения Онегина" или "Бориса Годунова". Но точно так же любой человек, хотя он и не создал ничего великого в культуре или политике, может сказать о своей жизни: "Я чувствовал и переживал так, как никто еще не переживал и не чувствовал, и мои переживания, мое понимание мира так же дополняют Вселенную как переживания Шекспира или Пушкина, без них мир бы был беднее, был бы незавершенным". И он будет прав, потому что каждый, если он живой человек, а не запрограммированный робот, по-своему любит, по-своему чувствует, по-своему переживает и надеется.
Любая жизнь достойна, пусть внешне незаметная и неинтересная, если человек проживает ее как свою жизнь, никого не копирует, ничему не подражает, а просто живет самобытно, живет, как сказал бы М. Хайдеггер, в стихии своей четырехугольности, живет поэтически: сохраняя для себя землю, небо, божественное и смертное. Живущие таким образом развертывают себя четырехкратно - в спасении земли, восприятии неба, провожании смертного и ожидании божественного.
Невыразимость
Объяснить нечто можно лишь через другое - свет через длину волны, звук - через частоту колебаний. Но как объяснить что такое человек? Поскольку он не сводим ни к чему - ни к вещам, ни к теориям, ни к идеям, ни к нервным или физическим процессам, то объяснить, выразить его через другое невозможно. Человека нельзя изучать объективно как некий внешний предмет. Изучить, познать что-либо объективно можно, лишь развернув его в пространстве, вывернув наизнанку. Понятно, что с человеком этого проделать нельзя.
Существуют всевозможные тесты, определяющие характер и склонности человека и кажется, что так можно что-нибудь о человеке узнать. Но только при условии, что он будет отвечать на вопросы честно и искренне. А если он будет валять дурака, нарочно говорить в ответ на вопросы всякие глупости, фантазировать?
Человека можно познать и описать только косвенно, прежде всего по продуктам его творчества. Выше уже говорилось, что если писатель пытается рассказать о себе, то получается художественное произведение, так же как музыка любого композитора - попытка такого рассказа. Человек хочет выразить себя самого, свою сущность, но поскольку она не сводима ни к словам, ни к нотам, ни к картинам, то никогда полного выражения не получается. Человек пытается познать себя, движется вглубь себя, а это движение по вертикали всегда откладывается на плоскости в виде книги, картины или теории.
Нам очень много известно о человеке благодаря науке, философии, искусству, но он все равно продолжает оставаться для нас непостижимой тайной. Не загадкой, которую мы в конце концов разгадаем, а "явственной тайной", по выражению Гете. Мы знаем, как на биохимическом уровне зарождается жизнь, как устроена клетка, как связаны белок и нуклеиновые кислоты, но зарождение жизни, появление нового человека всегда непостижимое чудо. Оно не сводится ни к белку, ни к нуклеиновым кислотам. Мы знаем, как работает мозг, с какой скоростью от клетки к клетке мозга идут электрохимические реакции, но не знаем, и, видимо, никогда не узнаем, как приходит в голову мысль. Если бы знали, то были бы гениями.
Любая самая точная и самая тонкая теория, изучающая человека как вещь, как организм, как функцию, так же соответствует его сущности, как, по словам Гете, "хорошо сколоченный крест соответствует живому телу, на нем распинаемому".
Познание самих себя, разгадывание этой вечной загадки и составляет основное содержание человеческой истории и культуры. Если мы эту загадку разгадаем, то вся наша история закончится. Не будет больше смысла продолжать ее дальше.
Категории человеческого бытия
Основные категории бытия человека, определяющие его жизнь - это прежде всего свобода, поиски смысла жизни, творчество, любовь, счастье, вера, смерть. Творчество, любовь, смысл жизни рассматриваются в других главах учебника. Здесь мы рассмотрим остальные категории, не менее ярко выражающие смысл человеческого бытия.
Счастье
Ф. Ницше считал, что мудрый человек не обязан быть счастливым: если человек знает, зачем он живет, ему не важно, как он живет. Но большинству людей, особенно в юном возрасте, такие рассуждения покажутся чересчур суровыми, чересчур пессимистичными. Как это нет счастья, когда каждый день приносит столько радости? А сколько таких радостей, сколько счастья нас ожидает впереди!
Никто, конечно, не знает точно, что такое счастье, и разные люди понимают его по-разному. Наиболее распространенная точка зрения подменяет счастье удовольствием. Удовольствие - это имитация счастья. Самым крайним видом такого иллюзорного счастья является наркотическое опьянение: человек полностью отрешен от мира, полностью растворен в чистом удовольствии, он абсолютно счастлив и доволен, и больше ничего ему в данный момент не нужно. Правда, потом наступит очень тяжелое похмелье, человека ждут тяжкие страдания, но сейчас он об этом не думает.
Многие отождествляют счастье с полным удовлетворением своих потребностей: у них все есть, они богато живут, им легко доступны физические и духовные удовольствия - что еще надо для счастья? Есть старая древнегреческая легенда, в которой повествуется, как богатый царь Крез спросил мудреца Солона, видел ли когда-нибудь Солон счастливого человека. На что Солон ответил, что никогда не видел и вообще видеть счастливого человека нельзя. "Но ведь я перед тобой, - возмутился Крез, - самый счастливый, потому что я самый богатый". Но Солон ответил, что об этом еще рано судить, так как Крез еще жив. Действительно, вскоре на Креза напали враги, разгромили и разграбили его государство и убили его самого. Греки считали, что лишь смерть придает жизни законченный вид. Жизнь должна завершиться, и тогда можно ответить, счастлив ли человек. А пока она продолжается, сказать этого нельзя.
Некоторые люди связывают свое представление о счастье с карьерой, прежде всего с политической: им кажется, что настоящее счастье - иметь власть, управлять другими людьми, все время быть на виду, слушать крики одобрения. Но, как показывает жизнь, политические деятели редко бывают счастливы - власть быстро развращает и опустошает человека.
Ни забвение, ни наслаждение, ни удовлетворение всех потребностей, ни власть не приносят, видимо, настоящего счастья, они дают лишь имитацию счастливой жизни, после которой быстро наступает пресыщение и разочарование. Мудрецы считали, что единственно возможный вид счастья - это жизнь в согласии с самим собой, без страха, без напрасных надежд и мечтаний, в спокойном и ясном видении проблем и невзгод. Счастье - это внутренняя умиротворенность, когда вместо страха и забот жизнь проникнута пониманием святости каждой прожитой минуты, святости и красоты окружающего мира, которые отражаются в его душе.
Счастье возможно только сейчас, в эту минуту, в настоящем. Но обычно мы никогда не задерживаемся в настоящем, - утверждал Б. Паскаль. Мы вспоминаем прошлое, мы предвкушаем будущее, словно хотим поторопить его слишком медленный шаг. Мы так неосмотрительны, что блуждаем по недоступным нам временам и вовсе не думаем о том единственном времени, которое нам принадлежит. Мы так легкомысленны, считал Паскаль, что мечтаем только о воображаемых временах и без рассуждений бежим от единственно существующего в действительности. Это потому, что настоящее обычно ранит нас. Мы его прячем с глаз долой, потому что оно нас удручает, а если оно нам приятно, то жалеем, что оно ускользает. Мы пытаемся удержать его в будущем и предполагаем распоряжаться такими вещами, которые отнюдь не в нашей власти, в том времени, до которого мы вовсе не обязательно доживем.
"Пусть каждый, - призывал он, - разберется в своих мыслях. Он увидит, что все они заняты прошлым или будущим. Мы почти не думаем о настоящем, а если и думаем, то лишь для того, чтобы в нем научиться получше управлять будущим. Настоящее никогда не бывает нашей целью. Таким образом, мы вообще никогда не живем, но лишь собираемся жить и постоянно надеемся на счастье, но никогда не добиваемся его, и это неизбежно" [1].
1 Паскаль Б. Мысли. С. 90.
Пока человек не нашел ничего святого в своей жизни, не почувствовал глубину, волнующую красоту настоящего мгновения, его жизнь поверхностна. Он может жениться, иметь детей, хороший дом и деньги, может быть умным и удачливым. Но его жизнь будет лишена того аромата мудрости и спокойствия, без которого все похоже на тень.
Вера
Вера, полагал русский философ С.Л. Франк, - это возможность сверхчувственного опыта. Но для очень большого числа людей такой опыт - пустой звук. И даже люди, которым он доступен, часто не улавливают присущего ему сверхчувственного характера. Можно наслаждаться красотой и при этом воображать, что красота исчерпывается приятными эмоциями. Можно верить в Бога, но сомневаться в религиозном опыте, считать его иллюзией, чем-то призрачным, что только пригрезилось. Ведь Бог не каменная стена, о которую можно, не заметив ее, разбить голову и в которой поэтому нельзя сомневаться. Он есть реальность незримая, открывающаяся только глубинам духа.
Вера есть воля открывать душу навстречу истине, прислушиваться к тихому, не всегда различимому голосу Божию, как мы иногда среди оглушающего шума прислушиваемся к доносящейся издалека тихой мелодии. Это воля, рассуждал Франк, заставляет нас пристально вглядываться в ту незримую и в этом смысле темную глубь нашей души, где тлеет "искорка", и в этой искорке увидеть луч, исходящий от самого солнца духовного бытия [2].
2 См.: Франк С.Л. С нами Бог // Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 253-254.
Вера, полагал Франк, в своем первичном существовании есть не мысль, не убеждение в существовании трансцендентного личного Бога как такового, а некое внутреннее состояние духа, живая полнота сердца, подобная свободной радостной игре сил в душе ребенка. И это состояние духа определено чувством нашей неразрывной связи с родственной нам божественной стихией бесконечной любви, с неисчерпаемой сокровищницей добра, покоя, блаженства, святости.
Жить в вере, таким образом, значит жить в постоянном напряжении всех своих сил, целиком жить в настоящем, жить сердцем, для которого любой предмет, любая внешняя данность открывается в ее не-сказанности, значительности, таинственной глубине. Вера - это горение сердца силой, которая по своей значительности и ценности с очевидностью воспринимается как нечто высшее и большее, чем я сам. Вера не есть ни идея, ни система идей. Она есть жизнь и источник жизни, самосознание, которое само испытывается и действует как живая и животворящая сила.
Люди без веры, писал русский мыслитель Лев Шестов, - это обладающие сознанием камни, они мыслят, говорят и действуют по законам их каменного сознания, они-то и создали то окружение, ту среду, в которой приходится жить всему человечеству, т.е. не только обладающим и не обладающим сознанием камням, но и живым людям. Бороться с большинством очень трудно, почти невозможно, особенно ввиду того, что камни более приспособлены к условиям земного существования и всегда легче выживают. Поэтому вера - всегда подвиг, всегда "безумие", которое только и может пробудить человека от оцепенения. Поэтому верующим душам предстоит великая и последняя борьба, которой нет конца. Царство Божие берется силой. И в этой борьбе будет тебе дано по вере твоей, если ты веришь, что ты от Бога, то ты - от Бога, если веришь, что от обезьяны, то ты - от обезьяны.
Когда человек достигает внутреннего преображения, духовной просветленности через усилия веры, то ему открывается реальность, которая по своей очевидности, ошеломляющей силе красоты и мудрости так захватывает и потрясает его, что любые эмпирические факты существования, все радости и невзгоды повседневной жизни кажутся чем-то случайным и совершенно не важным. Состояние веры отличается от состояния повседневной озабоченности, как поэтическое вдохновение от физически тяжелого и бессмысленного труда.
Смерть
Смерть - важнейший фактор человеческого существования. Только вглядываясь в лицо смерти, мы начинаем любить жизнь. Если бы не было смерти, жизнь была бы бессмысленна. В древнегреческой мифологии самое страшное наказание, к которому боги могли приговорить человека - это бессмертие. Что может быть страшнее бессмертия, хотя в тысячах книг, романов, трактатов бессмертие преподносилось как главная мечта человечества. Представьте себе, что вы бессмертны: уже умерли все ваши родственники и друзья, дети и дети ваших детей, а вы все живете и живете, абсолютно одиноким и заброшенным в чужые, непонятные вам время и культуру.
В каждой культуре свое специфическое отношение к смерти. В Индии, как в древности, так и в наше время, умершего человека сжигают на костре, прах развеивают по ветру и от него ничего не остается. А в древнеегипетской цивилизации был настоящий культ мертвых - набальзамированные египетские императоры до сих пор лежат в европейских музеях. Европейские кладбища - это сложнейшая архитектура памятников, надгробий, склепов.
Смерть, как и рождение, формирует границы человеческой жизни. Все, что вне этих границ, для человека не существует. Смерть сопровождает человека с момента его рождения. Какое бы время его жизни мы ни взяли, человек всегда достаточно зрел для того, чтобы умереть. Смерть представляет собой как бы тень человека, самую верную и привязчивую. Человек в этом смысле - самое несчастное из животных, поскольку знает заранее о своей будущей смерти. Но в то же время это дает огромное преимущество человеку, поскольку смерть организует человеческую жизнь, заставляет человека в краткие годы найти смысл и оправдать перед самим собой свое существование.
Смерть не конец, а венец жизни, она с самого начала присутствует в ней как упорядочивающий жизнь элемент. Но человек в обыденной жизни живет так, как будто он бессмертен. Он старается не думать о смерти, всячески отгоняет мысли о ней или же полагает, что смерть где-то очень далеко от него. Мудрецы же с древних времен говорили: "Помни о смерти!" Для чего нужно помнить о смерти? Разумеется не для того, чтобы отравлять себе жизнь и постоянно мучиться страхом. Помнить о смерти - значит каждый день жить так, как будто это последний день твоей жизни (ведь он и в самом деле может оказаться последним). Предполагается, что хоть в последний день дурной человек постарается прожить по-человечески: не лгать, не воровать, не убивать.
Смерть - фундаментальное свидетельство нашего "неодиночества". Мы всегда находимся под ее пристальным взглядом. Ощущая ее присутствие, ее реальность за каждым поворотом, мы не позволяем себе распускаться, поддерживая себя на уровне, превышающем тот, к которому склоняет нас наша животная природа. Разумеется, это тяжкая ноша. Осознание нашей смертности требует от нас немалого усилия.
Смерть предполагает высший уровень ответственности. Лишить человека смерти означает, помимо всего прочего, устранить этот уровень ответственности. Человек, будучи конечным существом, отличается от всех животных тем, что прилагает к своей конечности масштаб безусловного и бесконечного. Он должен жить так, говорит философия, как если бы впереди его ожидала вечность, только не в обыденном смысле, когда человек просто не думает о смерти, а в том смысле, что он брал и будет брать на себя задачи, для выполнения которых заведомо не хватит собственной жизни. В этом смысле творя, любя, делая добро, он прорывается в вечность, побеждает смерть.
Многие, бравшие на себя такие бесконечные задачи, остались жить в вечности, в прямом смысле этого слова. Сократ, Эпикур, Ницше, Пушкин гораздо более живые, чем многие ныне здравствующие наши современники. К любому из них можно отнести слова В. Соловьева:
...Средь суеты случайной,
В потоке мутном жизненных тревог,
Владеешь ты всерадостною тайной:
Бессильно зло. Мы вечны. С нами Бог.
Для дополнительного чтения
Брюнинг В. Философская антропология // Западная философия (итоги тысячелетия). Екатеринбург, 1997.
Ортега-и-Гассет X. Человек и люди // Избранные труды. М., 1997.
Шелер М. Положение человека в космосе // Шелер М. Избранные произведения. М., 1994.
Глава 2. Философия культуры
Что означает понятие "культура"
Культура - одно из двух-трех самых сложных слов, имеющихся в нашем практическом и научном обиходе.
Непосредственным предшественником его появления в различных европейских языках было латинское cultura, происходившее от colere. Colere имело множество значений: населять, культивировать, покровительствовать, поклоняться, почитать. Некоторые из значений постепенно отделялись, образуя самостоятельные термины. Так, значение "населять" через латинское colonus развилось в колонию. "Почитать", "поклоняться" через латинское cultus переработалось в культ. В английском языке слово первоначально имело смысл "развивать", "культивировать", хотя и с оттенком "служение", "почитание". В средневековом английском culture иногда прямо употреблялось как служение. В старофранцузском формой латинского cultura стало сначала couture, позже приобретшее совершенно самостоятельное значение ("от кутюр"), и лишь затем culture [1].
1 Williams R. Keywords. A vocabulary of culture and society. N.Y., 1976. P. 76-82.
Дальнейшая эволюция осуществлялась посредством перенесения представлений о культивировании с естественных процессов на человеческое развитие, причем агрикультурный, сельскохозяйственный смысл сохранялся. Так, Френсис Бэкон прямо говорил о "культуре и удобрении умов".
Два изменения в понимании слова "культура" нужно отметить особо. Первое: метафора становилась все более привычной, затем, наконец, такие термины, как культура ума, начали восприниматься прямо и непосредственно, а не как перенесение. И второе: все более широко распространенным становилось применение слова, относящегося к частным процессам, - развития и совершенствования вообще. Это означало универсализацию термина. Именно с этого и началась - на рубеже XVIII - XIX вв. - сложная современная история слова культура.
Тогда же сформировалось устойчивое значение термина цивилизация. В основе этого слова латинские термины civis - гражданин и civilis - принадлежащий, относящийся к гражданину. Пройдя долгую эволюцию, оно стало выражать смысл исторического процесса и его достижений: очищение нравов, воцарение законности и социального порядка, т.е., в принципе, оно получило то же значение, что и слово культура. Тогда же во Франции и в Англии оно стало использоваться во множественном числе - стали говорить о цивилизациях.
Примерно те же процессы происходили, правда, с определенными задержками и в русском языке. Слово культура впервые зарегистрировано в Карманном словаре иностранных слов, изданным Н. Кирилловым в 1845 г. [2] Уже в 60-е годы оно полноправно обосновывается в словарях русского языка, а в 80-е и далее получает широкое распространение, причем в том же богатстве значений, что и в западноевропейских языках. Культура, согласно В.И. Далю, это "обработка и уход, возделывание, возделка; образование, умственное и нравственное; говорят даже культивировать вместо обрабатывать, возделывать, образовать" [3].
2 Будагов. История слов в истории общества. М., 1974
3 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х тт. М., 1979. Т. 2.
Подобным же образом и цивилизация проникала в Россию вместе с соответствующими переводными книгами. Под цивилизацией (а иногда цивилизованность или civility) стали понимать общее состояние общества или даже уровень воспитания, поведения или манер конкретных персон, противопоставляемое дикости или варварству. Вместе с тем рост сравнительных исследований породил весьма расширенную и нечеткую трактовку этого понятия в таких сочетаниях, как западная цивилизация, российская цивилизация, индустриальная цивилизация, современная цивилизация и т.д.
Но вернемся к понятию "культура". Важный поворот в интерпретации этого термина произошел в Германии. Сначала понятия культура и цивилизация развивались там так же, как в других странах, но в конце XVIII в., прежде всего И.Г. Гердером, было сделано едва ли не решающее нововведение в истории изучения культуры: он заговорил не о культуре, а о культурах. Другим важным нововведением несколько более позднего времени стало характерное для Германии и редко встречающееся как в обыденной, так и в научной лексике прочих европейских языков противопоставление понятий "культура" и "цивилизация" [2]. О том, что это означало для видения культуры человечества и для философского осмысления культуры, речь пойдет ниже.
2 Об этом пойдет речь далее в этой главе в разделе "Культура и цивилизация".
Если попробовать подвести итог лингвистического развития за эти несколько столетий, то можно выделить четыре основных смысловых составляющих слова культура в современных европейских языках:
1) абстрактное обозначение общего процесса интеллектуального, духовного, эстетического развития как человечества в целом, так и общественных групп и даже отдельных личностей;
2) обозначение состояния общества, основанного на праве, порядке, мягкости нравов и т.д.;
3) абстрактное указание на особенности способа существования или образа жизни, свойственных какому-то обществу, какой-то группе людей, какому-то историческому периоду;
4) абстрактное обозначение форм и продуктов интеллектуальной, и прежде всего художественной деятельности: музыка, литература, живопись, театр, кино и т.д.
Интерпретация культуры в истории философии шла в известном смысле параллельно изменениям этих "общекультурных" значений слова.
"По природе" и "по установлению"